Вызывает интерес рассмотрение вопроса о возможности применения ст. 49 апк рф в делах о несостоятельности (банкротстве).

Г. Ф. Шершеневич писал: «Заявление конкурсного требования представляет значительное сходство с предъявлением иска, а принятие заявленного требования — с судебным решением, разрешающим исковое требование»¹⁷.

Заявление требования в процедурах банкротства сходно с предъявлением иска, поскольку оба института представляют собой средства защиты субъективного права кредитора.

Конкурсные кредиторы в рамках дела о банкротстве являются лицами, участвующими в деле, в силу ст. 40 АПК РФ, ст. 34 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)». Основанием для рассмотрения требований кредиторов служит поданное ими заявление, они выступают заявителями, пользуются процессуальными правами и несут процессуальные обязанности стороны (ч. 2 ст. 45 АПК РФ). Следовательно, на них распространяется ч. 1 ст. 49 Кодекса, регулирующая вопросы изменения предмета или основания иска (в данном случае — основания заявления о включении требований в реестр).

Нормы АПК РФ и Закона о банкротстве не устанавливают каких-либо особенностей процедуры судебного разбирательства по рассмотрению заявлений кредиторов о включении их требований в реестр требований кредиторов по сравнению с правилами, регулирующими изменение предмета и основания иска, установленными АПК РФ.

Кредиторы при установлении размера их требований в процессе по банкротству нередко прибегают к процессуальному праву, предусмотренному ст. 49 АПК РФ.Последствия подачи заявления об увеличении размера требования кредитора могут быть различными в зависимости от процедуры банкротства и момента совершения процессуального действия.

В наблюдении и финансовом оздоровлении порядок установления размера требований кредиторов определен ст. 71 Закона о банкротстве. Для целей участия в первом собрании кредиторы вправе предъявить свои требования к должнику в течение 30-ти дней с даты опубликования сообщения о введении наблюдения. Требования направляются в арбитражный суд, должнику и временному управляющему с приложением судебного акта или иных документов, подтверждающих обоснованность этих требований.

Несмотря на то что кредитор может заявить свои требования сразу же после опубликования сообщения о введении наблюдения, арбитражный суд вправе их рассмотреть только по истечении срока на подачу заинтересованными лицами возражений, которые могут быть заявлены не позднее 15-ти дней со дня истечения срока для предъявления требований, определенного в 30 дней с даты публикации сообщения о введении наблюдения.

Таким образом, вне зависимости от времени предъявления требования оно будет рассмотрено судом за пределами срока на его подачу. Поэтому, если кредитор заявит об увеличении размера требования в судебном заседании, представляется правильным руководствоваться в этом случае п. 7 ст. 71Закона о банкротстве и рассматривать требование кредитора в части его увеличенного размера после введения процедуры, следующей за процедурой наблюдения.

• Определением Арбитражного суда Курской области от 18.07.2006 в отношении индивидуального предпринимателя Ш. введена процедура наблюдения, назначен временным управляющим К. ООО «А» обратилось в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр требований кредиторов предпринимателя Ш. требования в размере 2 178 000 руб. В порядке ст. 49 АПК РФ заявленные требования общества увеличены до 1 530 000 руб. (сумма основного долга) и 2 073 600 руб. (сумма неустойки).

Определением Арбитражного суда Курской области от 21.11.2006 в реестр требований кредиторов предпринимателя Ш. в состав третьей очереди включены требования ООО «А» в размере 1 530 000 руб. — основной долг; в состав второй подочереди третьей очереди — неустойка в сумме 2 073 600 руб. Постановлением Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 25.01.2007 определение суда от 21.11.2006 оставлено без изменения. Суд кассационной инстанции также оставил судебные акты без изменения.

Сообщение о введении в отношении Ш. процедуры наблюдения опубликовано в «Российской газете» 28.10.2006.

В п. 30 Постановления Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 № 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», разъясняющем норму ст. 71 Закона, указано, что требования кредиторов, поданные после введения наблюдения, но до опубликования сообщения о его введении, подлежат оставлению без рассмотрения.

В данном случае суд первой инстанции не воспользовался этим разъяснением и рассмотрел требование кредитора, поданное с нарушением порядка, установленного ст. 71 Закона о банкротстве. Такое процессуальное нарушение не может оцениваться как существенное. Тем не менее было учтено, что заявление кредитора рассмотрено после опубликования соответствующего сообщения¹⁸.

Во внешнем управлении и конкурсном производстве (абз. 2 п. 1 ст. 142 Закона) требования кредиторов устанавливаются по правилам ст. 100 Закона о банкротстве. В указанных процедурах банкротства кредиторы вправе в любой момент предъявить свои требования к должнику. Однако кредиторы будут претерпевать неблагоприятные последствия в случае задержки заявления своих требований. Требования конкурсных кредиторов и (или) уполномоченных органов, заявленные после закрытия реестра требований кредиторов, удовлетворяются за счет имущества должника, оставшегося после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов (п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве).

Если кредитор увеличивает размер требований после закрытия реестра кредиторов, то несмотря на то что первоначальное заявление было подано в установленный срок, требование в части увеличения подлежит удовлетворению по правилам п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве.

Для обеспечения равенства всех кредиторов и справедливого распределения конкурсной массы кредиторы, заявившие об увеличении размера своих требований после истечения сроков на их предъявление, не должны иметь преимуществ перед кредиторами, которые прямо подпадают под действие п. 7 ст. 71 и п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве.

Аналогичный вывод содержится в работе классика российской цивилистики Г. Ф. Шершеневича: «Кредиторы, заявившие свои требования по истечении срока, могут получить удовлетворение только в том случае, если по удовлетворении остальных, своевременно заявленных требований окажется остаток — случай довольно редкий. Допущение к удовлетворению из остатка опоздавших кредиторов совершенно правильно, потому что остаток принадлежит самому должнику»¹⁹.

Исходя из содержания принципа диспозитив-ности, предусматривающего свободу распоряжения лицами, участвующими в деле, своими материальными и процессуальными правами в арбитражном процессе, и действующего АПК РФистец вправе отказаться от иска полностью или в части.

Отказ от иска — отказ истца от материально-правовых притязаний к ответчику и, как следствие, от дальнейшего производства по делу²⁰. Отказ от иска в части заявленных требований и уменьшение размера иска — разные процессуальные действия. Их надо различать по содержанию, сфере действия, правовым последствиям.

Так, отказ от иска в части заявленных требований может иметь место в любой стадии процесса, уменьшение же размера иска возможно только в суде первой инстанции. Принятие арбитражным судом отказа от иска в части заявленных требований влечет в соответствии с п. 4 ч. 1 ст. 150 АПК РФ прекращение производства по делу в этой части. В данном случае повторное обращение в арбитражный суд с требованиями, от которых истец отказался, не допускается (ч. 3 ст. 151 АПК РФ). В силу ч. 2 ст. 62 АПК РФ представитель истца может заявить полный или частичный отказ от иска, только если это полномочие прямо оговорено в доверенности. Уменьшение размера иска ничем не связывает истца, он вправе в будущем увеличить размер своих требований до первоначально заявленных и даже с превышением таковых.

• Ввиду различных процессуальных последствий ФАС Поволжского округа в постановлении от 03.09.2004 по делу № А12-18697/03-С41 указал, что при новом рассмотрении суду следует уточнить волеизъявление истца — заявление было сделано об уменьшении размера исковых требований или был заявлен частичный отказ от иска. Такой вопрос у коллегии возник в связи с тем, что в протоколе судебного заседания зафиксирован частичный отказ от иска, а в тексте решения суд указывает на уменьшение истцом своих требований.

Отказ истца от иска, уменьшение им размера исковых требований могут быть не приняты арбитражным судом, если это противоречит закону или нарушает права других лиц. В этих случаях суд рассматривает дело по существу (ч. 5 ст. 49 АПК РФ).

Выводы суда о том, что уменьшение заявителем требований, полный или частичный отказ от исковых требований противоречит действующему законодательству, должны быть обоснованы ссылками на конкретные нормы права, нарушенные заявителем. По смыслу ч. 5 ст. 49 Кодекса в случае непринятия отказа истца от иска, уменьшения им размера исковых требований по причине противоречия таких действий закону или нарушения прав других лиц суд должен указать, каким образом действия истца противоречат закону, какие нормы права ими нарушены, как нарушаются права других лиц.

Подводя итог проведенному исследованию, отметим, что, несмотря на почти шестилетний срок применения положений АПК РФ, в частности ст. 49, практика не является единообразной. Это дает повод для теоретических умозаключений и полемики в научной сфере.

¹ См. абз. 2 п. 3 Постановления Пленума ВАС РФ от 31.10.96 № 13 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в суде первой инстанции». ² Пункт 3 Постановления Пленума ВАС РФ от 31.10.96 № 13 (в ред. Постановления Пленума ВАС РФ от 09.07.97 № 12). ³ Формально-юридически уточнение предмета иска как процессуальное действие не было предусмотрено АПК РФ 1995 г., отсутствует оно и в действующем АПК РФ. ВАС РФ предписывает нижестоящим судам «уточнить предмет иска» (см., напр., постановления Президиума ВАС РФ от 09.01.2002 № 2635/01, от 13.11.2001 № 2918/01). ⁴ Постановление ФАС Поволжского округа от 27.07.2007 по делу № А57-4326/06-11. ⁵ См.: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу РФ / Под ред. П. В. Крашенининникова. М.: Статут, 2007. С. 258 (автор комментария — И. В. Решетникова). ⁶ См.: Решетникова И. В., Семенова А. В., Царегородцева Е. А. Комментарий судебных ошибок в практике применения АПК РФ / Под ред. И. В. Решетниковой. М.: Норма, 2006. С. 241. ⁷ Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 19.05.2005 № А58-2643/04-Ф02-2193/05-С2. ⁸ См. абз. 2 п. 7 Постановления Пленума ВАС РФ от 31.10.96 № 13. ⁹ См. также постановление ФАС Поволжского округа от 19.07.2007 по делу № А55-10009/2006. ¹⁰ Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 23.10.2007 № А58-389/07-Ф02-7840/07. ¹¹ Постановление ФАС Московского округа от 27.11.2006 № КГ-А40/11533-06. ¹² См.: Гражданское право: В 4 т. Т. I. Общая часть: Учебник / Отв. ред. Е. А. Суханов. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 412. ¹³ См. абз. 1 п. 3 Постановления Пленума ВАС РФ от 31.10.96 № 13. ¹⁴ См. п. 14 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.08.2004 № 82 «О некоторых вопросах применения Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации». ¹⁵ Анализ проблемных вопросов судебной практики, связанных с заключением и исполнением договора аренды (финансовый лизинг) // Вестник Арбитражного суда г. Москвы. 2007. № 3. ¹⁶ Там же. ¹⁷ Шершеневич Г. Ф. Конкурсный процесс. М.: Статут, 2000. С. 385. ¹⁸ Постановление ФАС Центрального округа от 20.04.2007 по делу № А35-4775/06-Г. ¹⁹ Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 393. ²⁰ См.: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В. Ф. Яковлева, . К. Юкова. М.: Городец-издат, 2003. С. 158.

АРБИТРАЖНЫЙ ПРОЦЕСС

Судебно-лингвистическая экспертиза в деле о защите деловой репутации юридического лица

Осадчий Михаил Андреевич  научный сотрудник кафедры стилистики и риторики Кемеровского государственногоуниверситета, кандидат филологических наук

В научной литературе активно обсуждается право юридического лица на защиту своих нематериальных активов, к которым относятся, в частности, деловая репутация и доброе имя. Вместе с тем авторы публикаций не всесторонне проанализировали положения ст. 152 ГК РФ применительно к арбитражному процессу. Не получила, например, освещения проблема объективной оценки спорной публикации на предмет того, является ли она по своей коммуникативной функции и языковой форме сообщением сведений (а не выражением субъективной оценки), а также носит ли распространенная информация порочащий характер. В данной статье на примере конкретного арбитражного дела рассматривается возможность установления данных обстоятельств с использованием методов судебной лингвистики.

В Информационном письме Президиума ВАС РФ от 23.09.99 № 46 «Обзор практики разрешения арбитражными судами споров, связанных с защитой деловой репутации» (далее — Информационное письмо № 46) сформулирована позиция по основным проблемам, возникающим в ходе рассмотрения названной категории дел. Президиум признал за истцом право на обращение в суд без предварительного обращения к средству массовой информации, распространившему спорный текст; определен круг надлежащих истцов, ответчиков и допустимых исковых требований. При этом в Информационном письме № 46, по мнению автора, не дана исчерпывающая оценка реализуемой на практике процедуре обоснования исковых требований.

Как известно, согласно ст. 152 ГК РФ юридическое лицо вправе требовать по суду опровержения порочащих его деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Для признания факта распространения порочащих сведений в судебном порядке необходимо установить наличие в совокупности следующих обстоятельств:

• оспариваемая информация распространена;

• она является сообщением сведений, а не выражением мнения автора;

• данные сведения не соответствуют действительности;

• информация носит порочащий характер.

Президиум ВАС РФ принял во внимание лишь два обстоятельства из четырех. В п. 2 Информационного письма № 46, в частности, указано: «Арбитражный суд при рассмотрении исковых требований предприятия должен исследовать вопрос о соответствии распространенных сведений действительности и принять соответствующее решение, касающееся заявленных убытков».

В соответствии с данным тезисом происходит оценка типовых судебных процессов.

В Информационном письме № 46 анализируется судебное разбирательство по иску ЗАО к товариществу с ограниченной ответственностью. Товарищество направило третьим лицам письмо, в котором сообщалось о финансовой несостоятельности ЗАО. Последнее, в свою очередь, обратилось в суд с требованием обязать товарищество опровергнуть распространенную информацию. Описав обстоятельства дела, Президиум в п. 3 резюмирует: «В ходе судебного разбирательства установлено, что изложенные в письме товарищества сведения не соответствуют действительности. Руководствуясь статьей 152 ГК РФ, арбитражный суд признал, что сведения, изложенные в письме, порочат деловую репутацию истца и обязал его автора направить фирме новое письмо с опровержением ранее изложенной информации».

Из Информационного письма № 46 не явствует, что в судебном следствии установлен порочащий характер информации, а также ее фактологичность, а не оценочность.

Вместе с тем важность названных этапов судебного следствия особо подчеркнута Президиумом Верховного Суда РФ в п. 7 Постановления от 24.02.2005 № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» (далее — Постановление № 3): «По делам данной категории необходимо иметь в виду, что обстоятельствами, имеющими в силу статьи 152 Гражданского кодекса РФ значение для дела, которые должны быть определены судьей при принятии искового заявления и подготовке дела к судебному разбирательству, а также в ходе судебного разбирательства, являются: факт распространения ответчиком сведений об истце, порочащий характер этих сведений и несоответствие их действительности. При отсутствии хотя бы одного из указанных обстоятельств иск не может быть удовлетворен судом».

В Постановлении № 3 дано толкование термина «порочащие сведения», а также разъяснены различия между сведениями и оценками. В отношении последних сказано, что они не являются предметом судебной защиты в порядке ст. 152 ГК РФ.

Упрощения, допущенные в Информационном письме Президиума ВАС РФ № 46, спровоцировали появление в правовой литературе мифа о презумпции виновности ответчика в арбитражном процессе по защите деловой репутации юридического лица. Так, практикующий юрист Г. Ермолова рекомендует: «Следует помнить, что по делам о защите деловой репутации законодательством РФ закреплена презумпция виновности лица, распространившего порочащие сведения. <...> Истец обязан доказать лишь сам факт распространения сведений лицом, к которому предъявлены требования»¹. Аналогичное упрощенческое представление о данной категории дел можно найти и в научной литературе².

Вместе с тем в практике гражданского процесса исковые требования довольно часто не удовлетворяются именно по причине недоказанности того, что распространенная информация имеет порочащий характер и представляет собой сведения, а не оценки. Приведу в качестве примера одно из таких решений.

• Судом установлено, что в газете «Новь» опубликована статья «Умная палата», в журнале «Современная Россия» — статья «Чьего ума палата?» за авторством С. Петрова, в которых имеются аналогичные фрагменты, а именно об истце указано следующее.

«Голубков является наиболее одиозной фигурой, прилепившейся к политическому полю области и живущей за счет эксплуатации доверчивых людей. Человек без принципов и морали. Без авторитета. В течение последних пяти лет он пытался пройти в Законодательное Собрание области и в Государственную Думу под флагами различных партий и движений, но везде потерпел сокрушительное поражение. Во-первых, он предал КПСС...».

«Голубков не смог ни в одном суде опровергнуть написанное о нем покойным политическим обозревателем Сергеем Сосниным. В лучшем случае Голубков, используя «административный ресурс» (со стороны это очевидно), добивался формальных извинений за резкость. Однако соответствующая репутация заслуженно оставалась <... > при нем».

Факт распространения сведений об истце в средствах массовой информации доказан, ответчиками не отрицается. Вместе с тем указанные сведения не отвечают в совокупности понятию сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь, достоинство. В связи с этим на ответчиков не может быть возложена обязанность доказывания соответствия изложенного действительности.

Обязанность доказывания порочащего характера сведений в силу п. 1 ст. 152 ГК РФ лежит на истце. Истец не доказал, что приведенные фрагменты публикаций являются порочащими.

Содержание процитированных в публикациях фрагментов — мнение автора, его оценочное суждение в отношении истца как политического деятеля, данное мнение не является фактами и не может быть проверено на предмет соответствия действительности, значит, не является предметом судебной защиты по заявленным требованиям.

Руководствуясь ст. 98, 103, 194-197 ГПК РФ, суд в полном объеме отказал в удовлетворении требований В. Голубкова к редакции журнала «Новь», редакции газеты «Современная Россия», С. Петрову о защите чести, достоинства, деловой репутации³.

Учитывая, что защита деловой репутации юридического лица осуществляется в порядке ст. 152 ГК РФ, нельзя исключать возможности вынесения подобного решения в арбитражном процессе.

Следует отметить публикацию председателя судебного состава ФАС Волго-Вятского округа Г. С. Апряткиной и помощника судьи Е. Г. Кислицына, в которой авторы, приводя конкретные примеры, пишут, что «научные предположения и гипотезы не могут быть опровергнуты в судебном порядке», «субъективная оценка факта не является нанесением вреда деловой репутации юридического лица либо индивидуального предпринимателя»⁴. Правда, в данной публикации не содержатся методические рекомендации по установлению порочащего характера информации, а также по разграничению сведений и оценок. Выяснение указанных обстоятельств предполагает обращение к тексту, его формальным, содержательным и стилистическим особенностям, что порой требует специальных познаний в области лингвистики.

Не всегда действенна общая схема, предложенная Пленумом Верховного Суда РФ в Постановлении № 3: «Порочащими, в частности, являются сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинства гражданина либо юридического лица» (п. 7).

На практике предметом судебного спора становятся тексты, имеющие несколько толкований. Причем без специального анализа невозможно однозначно сказать, о каком именно событии или действии сообщено в публикации.

Еще более спорным представляется тезис, что «судам следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса РФ, поскольку они, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности» (п. 9 Постановления № 3). Однако такой принцип на практике совершенно не работает: не вполне ясна суть критерия «возможность быть проверенным на соответствие действительности».

По большому счету на соответствие действительности могут быть проверены предположения, прогнозы, интерпретации, которые традиционно относятся к категории неподсудных мнений.

По всей видимости, наиболее правильным способом выяснения указанных обстоятельств является привлечение к процессу эксперта, обладающего специальными познаниями в области лингвистики. Далее будет рассмотрен арбитражный процесс, где мнение лингвиста помогло сторонам оценить правоту своих позиций и прийти к взаимовыгодному соглашению.

• В Арбитражный суд Кемеровской области обратился Кузбасский потребительский кооператив «Гурьянин» (г. Гурьевск) с иском к ООО «Редакция РТК «Омикс» (г. Белово) о защите деловой репутации, пресечении действий ответчиков по злоупотреблению свободой массовой информации и правами журналиста, взыскании нематериального вреда, причиненного умалением деловой репутации, в связи с распространением ответчиком в телевизионных программах «Городские новости» РТК «Омикс» не соответствующих действительности сведений, порочащих деловую репутацию истца⁵. К участию в деле привлечена в качества соответчика редакция газеты «Кузбасс».

Истец, обращаясь с иском, оспаривал высказывания, допущенные в телевизионной передаче «Городские новости», транслируемой ответчиком. ЗАО РТК «Омикс» иск оспорило, сославшись на то, что является ненадлежащим ответчиком, поскольку в силу п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 3 ответчиками по искам о защите чести, достоинства и деловой репутации являются авторы не соответствующих действительности порочащих сведений, а также лица, распространившие эти сведения (редакция СМИ).

Ответчик отрицал, что является автором оспариваемых сведений, которые были распространены газетой «Кузбасс» (№ 126 от 13.07.2006), пресс-службой администрации Кемеровской области, Информационным агентством официальной политической информации.

Представители истца в предварительном судебном заседании заявили ходатайство о назначении судебной лингвистической экспертизы оспариваемых текстов телевизионных передач. Истец в ходатайстве о назначении судебной экспертизы просил поставить на разрешение эксперта следующие вопросы.

1. Содержатся ли в оспариваемых выпусках программ РТК «Омикс» негативные сведения о кооперативе «Гурьянин» и его деятельности? В каких конкретно высказываниях содержится негативная информация?

2. Если такие сведения содержатся, то в какой форме: утверждения, предположения или какой-либо иной?

3. Носит ли информация, заложенная в оспариваемых фразах, порочащий характер?

4. Какие приемы использованы создателем телесюжетов и как они влияют на зрительское восприятие?

5. Если в представленных материалах содержится негативная информация о кооперативе «Гурьянин», то воспринимается ли эта информация как умаляющая деловую репутацию истца?

6. Подтверждает ли лингвостилистический анализ оспариваемых фраз, что в них содержатся сведения в форме утверждений о нарушении кооперативом «Гурьянин» действующего законодательства, а также утверждения, умаляющие его деловую репутацию?

7. В каком значении употреблено слово «сомнительного» во фразе: «Зрителям РТК «Омикс» хорошо известно, что наша телекомпания отказалась рекламировать деятельность сомнительного кооператива еще полгода назад...»?

8. Содержатся ли признаки цитирования в оспариваемых текстах?

9. Каков общий стиль изложения официальной информации? Подпадает ли под него стиль изложенной в тексте телесюжетов информации?

Суд, оценив представленный истцом список вопросов, счел необходимым исключить третий вопрос. В п. 8 Постановления Пленума ВАС РФ от 20.12.2006 № 66 «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе» судам предписано при определении круга и содержания вопросов, по которым необходимо провести экспертизу, исходить из того, что вопросы права и правовых последствий оценки доказательств относятся к исключительной компетенции суда.

Понятие «порочащие сведения» (с точки зрения гражданско-правового смысла) является одной из правовых категорий. Признание сведений порочащими влечет правовые последствия. Вопрос о квалификации спорных высказываний в качестве порочащих честь, достоинство и деловую репутации лица отнесен в силу ст. 152 ГК РФ к исключительной компетенции суда. Таким образом, суд посчитал некорректным ставить перед экспертом вопрос, ответ на который подразумевает правовую оценку не только оспариваемых сведений, но и имеющихся в материалах дела доказательств.

При рассмотрении вопросов эксперт пришел к выводу о двусмысленности некоторых формулировок.

Так, в первом вопросе фигурируют два понятия: «негативные сведения» и «негативная информация». Данные понятия отнюдь не равноценны. Негативной информацией является любой смысл негативного характера, заложенный в сообщении. Этот смысл может различаться как по способу передачи (звук, видео, графика), по способу оформления (утверждение, предположение), так и по виду содержания (оценки, сведения). Следовательно, негативной информацией может признаваться очень широкий пласт сообщений не только оценочного (например: «Сомневаюсь в том, что фирма платит налоги»), но и фактологического (например: «Фирма не платит налоги») характера. Понятие «негативные сведения» более узкое. Негативными сведениями является лишь та часть негативной информации, которая сообщает о фактах и событиях, но не об оценках и интерпретациях. Если сравнить две приведенные фразы, то лишь вторая — «Фирма не платит налоги» содержит негативные сведения, в то время как первая фраза представляет собой выражение негативной оценки.

Второй вопрос заостряет внимание на форме фраз, содержащих негативную информацию, — утвердительной либо гипотетической. Заметим, что, с одной стороны, понятия «утвердительная форма» и «гипотетическая форма (предположения)», а с другой — «оценки» и «сведения» не имеют взаимнооднозначного соответствия.

Фраза, оформленная как утверждение, не всегда содержит сведения о фактах и событиях. Утверждаться может и мнение, оценка, интерпретация. Так, оценочная фраза «Сомневаюсь в том, что фирма платит налоги» имеет утвердительную форму, при этом не является сообщением сведений. Но если в утвердительную форму могут быть облечены как сведения, так и оценки, то гипотетическая форма однозначно соответствует субъективному содержанию (интерпретации, мнению): «Наверное, фирма все же не платит налоги».

Кроме того, суд просил эксперта высказать свое мнение о потенциальной способности (неспособности) негативной информации, содержащейся в материалах, запятнать деловую репутацию кооператива «Гурьянин». С лингвистической точки зрения опорочить репутацию может любая негативная информация, распространенная среди третьих лиц. Для разбирательства по ст. 152 ГК РФ существенное значение имеет вопрос, что именно выражает негативная информация, — оценку либо сведения, сообщение о фактах?

В четвертом вопросе суд просил эксперта установить приемы, использованные при создании телесюжета. Однако эксперт является специалистом в области лингвистики и психолингвистики и не обладает глубокими техническими познаниями. Значит, в рамках судебно-лингвистической экспертизы могут исследоваться только приемы речевого (и смежного с речевым) воздействия.

Необходимо отметить, что ответ на четвертый вопрос в любом процессе по защите деловой репутации может сыграть решающее значение. Дело в том, что суд зачастую склонен руководствоваться возможным мнением адресата речи. На практике это выглядит следующим образом. Суд задается вопросом: «Как воспринимается данная фраза рядовым читателем — как выражение мнения автора или же «берется на веру», т. е. расценивается как сообщение сведений?» Для ответа на поставленный вопрос привлекается, как правило, лингвист, владеющий навыками психолингвистического анализа. Возможно назначение комплексной психолого-лингвистической экспертизы с привлечением двух специалистов.

Вывод эксперта может быть как радикально однозначным (анализируемая фраза воспринимается рядовым читателем как мнение), так и двояким — с указанием большей вероятности одного из вариантов (данная фраза воспринимается рядовым читателем как выражение мнения; восприятие в качестве сообщения о фактах возможно, но маловероятно). Эксперт также может сформулировать ответ радикально двояко, не склоняясь ни к одному из возможных вариантов (данная фраза может восприниматься рядовым читателем и как выражение мнения, и как сообщение сведений). В случаях двоякого ответа (т. е. при равновероятности восприятия в качестве выражения мнения и сообщения сведений) фразе, как правило, дается итоговая квалификация «сообщение сведений»⁶.

Существуют прецеденты, когда эксперт-лингвист обнаруживал в оспариваемом речевом материале признаки реализации средств речевого воздействия, внушения. В таком случае суд расценивал распространенную информацию как сообщение сведений независимо от ее стилистических особенностей: наличия слов, указывающих на оценочность или гипотетичность информации⁷.

В ходе экспертно-исследовательских работ специалист установил, что в материале, представленном на исследование, содержатся фразы, в которых заложена негативная информация о кооперативе «Гурьянин»:

1) «...пресс-службой администрации Кемеровской области среди областных и федеральных СМИ была распространена информация о выявлении в деятельности потребительского кооператива «Гурьянин», осуществляющего деятельность в городах Гурьевск, Салаир, Белово и Кемерово, признаков финансовой пирамиды;

2) «Администрация области обратилась к областному прокурору Александру Халезину с письмом о проведении проверки деятельности потребительского кооператива «Гурьянин», зарегистрированного в Гурьевске и имеющего офис в Кемерово. Проверку учредительных документов данной частной организации уже провел областной департамент потребительского рынка и лицензирования»;

3) «По некоторым видам вкладов и сбережений, которые «Гурьянин» принимает он населения, обещана выплата 26-27% годовых. Такие проценты обещали лишь липовые финансовые пирамиды, которых в России было немало в начале 90-х гг. До сих пор Правительство России, областные власти решают проблему обманутых вкладчиков»;

4) «Уставный фонд кооператива «Гурьянин» равен нулю, т. е. кооператив не гарантирует своим капиталом выплату дивидендов, а предполагает делать это за счет денег вкладчиков»;

5) «Таким образом, налицо все признаки появления в Кузбассе очередной финансовой пирамиды»;

6) «Зрителям РТК «Омикс» хорошо известно, что наша телекомпания отказалась рекламировать деятельность сомнительного кооператива еще полгода назад»;

7) «Тем временем кооператив «Гурьянин» занял круговую оборону, как это в свое время делали «МММ», «Русский Дом Селенга» и им подобные, нелепо угрожая администрации области массовыми акциями протеста, а вкладчикам отказывая в выдаче денежных средств»;

8) «Мы посетили главный офис кооператива в городе Гурьевске, где увидели очередь растерянных вкладчиков»;

9) «Деньги вкладчикам не выдаются, желающим забрать вклад предлагается написать заявление и встать в очередь на 10 дней. А что будет по истечении этого времени, не знает никто. По прошествии времени вкладчиков на дверях может встретить большой замок, а может не быть и самих дверей. Оба названных варианта вкладчики пирамид видели не раз»;

10) «Кредитный кооператив «Гурьянин» на основании решения правления кооператива сообщает заинтересованным лицам о поэтапном прекращении деятельности КПК «Гурья-нин» по причине несостоятельности».

Даже при беглом взгляде на приведенные фрагменты становится ясно, что реализация простых следственных сценариев, предполагающих лишь проверку сообщений на предмет соответствия действительности, невозможна. Прежде чем устанавливать правдивость информации по данным материалам, необходимо определиться с их содержательной и стилистической сторонами. Кажущаяся простота и обычность текста телесюжетов оборачивается массой неясностей и тупиков.

Стоит хотя бы задаться вопросами о смысле термина «финансовая пирамида»: каково его экономическое, правовое и общерусское, обыденное значение; совпадают ли эти значения; на какое из них будут ориентироваться зрители? Является ли термин «финансовая пирамида» экспрессивным образом или за ним стоит сообщение о конкретных действиях? Только после ответа на поставленные вопросы можно начинать обсуждение в процессе порочащего характера спорных телесюжетов.

Отдельная проблема связана с установлением степени оригинальности текстов телесюжетов. Неясно, в какой мере они являются цитатами. Выяснение этого обстоятельства поможет правильно определить надлежащих ответчиков по делу.

По всем названным проблемным моментам спорного текста лингвист дал научное заключение. Рассмотрим его основные положения.

Во фрагменте 1 сообщается о распространении пресс-службой администрации Кемеровской области информации о том, что в деятельности кооператива «Гурьянин» усмотрены признаки, свойственные финансовой пирамиде.

Словосочетание «финансовая пирамида» имеет как экономическое, так и обыденное значение. С точки зрения экономики, финансовая пирамида - это ситуация, возникающая в связи с привлечением денежных средств от инвесторов в некий инвестиционный проект, когда текущая доходность последнего оказывается ниже ставки привлечения инвестиций и часть выплат по вкладам инвесторов производится не из выручки (прибыли) проекта, а из средств новых инвесторов. Закономерным итогом такой ситуации является банкротство проекта и убытки последних инвесторов.

В строгом смысле термины «финансовая пирамида» и «мошенничество», «преступление» не синонимы. Однако в обыденной коммуникации словосочетание «финансовая пирамида» является крайне негативно-оценочным. «Финансовая пирамида» рядовыми носителями русского языка приравнивается к «мошенничеству» и «обману». Очевидно, сказывается социальный опыт 90-х гг. ХХ века.

Вся информация, заложенная в анализируемом фрагменте, выражена в форме утвердительных высказываний, имеющих фактологическое содержание, т. е. являющихся сообщением о фактах и событиях. Учитывая сказанное выше о значении словосочетания «финансовая пирамида», автор полагает, что в анализируемом фрагменте заложены сведения о том, что в деятельности кооператива «Гурьянин» усмотрены признаки мошенничества. Данные сведения способны очернить деловую репутацию кооператива.

Во фрагменте 2 сообщается, что высший исполнительный орган области выступил с обращением в адрес прокуратуры с просьбой проверить деятельность кооператива «Гурьянин». Одновременно зритель уведомляется о том, что учредительные документы кооператива уже были проверены областным департаментом потребительского рынка и лицензирования. Вся информация передана в форме утверждений, фактологичных по своему содержанию, т. е. являющихся сообщениями о событиях и фактах.

В анализируемом фрагменте не содержатся прямые сообщения о нарушении кооперативом «Гурьянин» действующего законодательства. Однако информация о том, что в отношении кооператива предпринимаются меры по дополнительной проверке, подспудно сообщает читателю о наличии оснований для такого рода проверки.

С точки зрения автора, подобные сведения способны нанести урон деловой репутации кооператива «Гурьянин», так как сообщают о настороженности контролирующих органов в отношении кооператива. Из подтекста понятно, что есть основания для настороженности.

Во фрагменте 3 сообщается, что кооператив обещает своим вкладчикам выплатить до 26-27% годовых. Одновременно зритель информируется, что такие обещания делались «лишь липовыми финансовыми пирамидами», обманувшими многих вкладчиков. С точки зрения лингвистического анализа под «липовыми финансовыми пирамидами» понимаются финансовые организации, дающие фиктивные обещания. Вся информация в этом фрагменте передана в форме утвердительных высказываний, имеющих неоднородное содержание (как оценочное, так и фактологическое).

В анализируемом фрагменте не содержатся прямые сообщения о нарушении кооперативом «Гурьянин» действующего законодательства. Вместе с тем автор текста сопоставляет деятельность кооператива (его обязательства) с деятельностью организаций, дававших фиктивные обещания и преступивших закон. В современном русском языке сопоставление может быть как положительным, так и отрицательным: сравнение может быть нацелено на выявление схожих черт либо различий. В рассматриваемом случае сравнение является положительным: кооператив «Гурьянин» ставится в один ряд с «липовыми финансовыми пирамидами».

По мнению автора, указанная информация способна запятнать деловую репутацию кооператива «Гурьянин», ибо сообщает о наличии общих черт с организациями, преступившими закон.

Во фрагменте 4 сообщается, что уставный фонд кооператива «Гурьянин» равен нулю, т. е. кооператив не гарантирует своим капиталом выплату дивидендов, а предполагает делать это за счет своих вкладчиков.

Вся информация передана в виде утвердительных высказываний. Однако их содержание разновидовое: содержание фразы «уставный фонд кооператива «Гурьянин» равен нулю, т. е. кооператив не гарантирует своим капиталом выплату дивидендов» является фактологическим, в то время как содержание фразы «а предполагает делать это за счет денег вкладчиков» — оценочное, ибо выражает предположение о точке зрения третьего лица, его намерениях.

Эксперт не имеет возможности судить, является ли информация о нулевом уставном фонде кредитного потребительского кооператива информацией о нарушении действующего законодательства. Тем не менее подобная информация способна нанести урон репутации кооператива «Гурьянин», так как сообщает об экономической слабости, неустойчивости его положения.

Во фрагменте 5 сообщается, что имеют место все признаки появления в Кузбассе финансовой пирамиды. Исходя из контекста можно заключить, что под финансовой пирамидой, появившейся в Кузбассе, подразумевается «Гурьянин». Автор сообщает о наличии всех признаков такого появления. Информация передана в форме утвердительного высказывания, имеющего оценочное содержание: автор сообщает, что обнаруженных признаков достаточно для признания кооператива «Гурьянин» финансовой пирамидой. Вывод о достаточности (недостаточности) признаков зависит от точки зрения того, кто судит. Один аналитик скажет «достаточно», другой — «недостаточно», при этом оба будут иметь один состав признаков.

Во фрагменте 6 сообщается, что кооператив «Гурьянин» является «сомнительным». Контекстуальное значение слова «сомнительный» — вызывающий сомнение в своей порядочности, благовидности. Вся информация, заложенная в этом фрагменте, выражена в форме утвердительного высказывания, имеющего оценочное содержание. В отношении кооператива «Гурьянин» сказано, что он «сомнительный», т. е. вызывающий сомнение, подозрение. Следовательно, во фрагменте сообщается о субъективном впечатлении, которое производит деятельность кооператива.

Во фрагменте 7 сообщается о нескольких самостоятельных событиях: кооператив «Гурьянин» занял «круговую оборону», как «МММ», «Русский Дом Селенга» и им подобные, нелепо угрожая администрации области массовыми акциями протеста и судебными процессами. Одновременно в форме деепричастного оборота зрителю сообщается, что кооператив отказывает вкладчикам в выдаче их вкладов.

Как и во фрагменте 3, здесь реализован прием положительного сравнения, призванный указать на схожесть в деятельности кооператива «Гурьянин» и существовавших некогда «МММ», «Русский Дом Селенга» и др. В сознании рядового носителя русского языка утвердилась ассоциация: «МММ» — «финансовая пирамида» — «мошенничество». Значит, во фрагменте фактически сообщается, что кооператив «Гурьянин» в своей деятельности использует методы, свойственные мошенническим финансовым пирамидам, подобно «МММ» или «Русский Дом Селенга». Одновременно зрителю становится ясно, что автор-журналист уверен: «Гурьянин» сам является мошеннической финансовой пирамидой, подобно «МММ» или «Русский Дом Селенга».

Кроме того, зрителю сообщается, что кооператив высказывает нелепые угрозы в адрес администрации Кемеровской области. Слово «нелепый» толкуется как лишенный здравого смысла, разумных оснований; бессмысленный.

Вся информация выражена в форме утвердительной фразы, имеющей неоднородное содержание: и оценочное, и фактологическое. К оценочному содержанию относится информация, что угрозы кооператива «Гурьянин» являются нелепыми, а также об уверенности автора в том, что кооператив «Гурьянин» является мошеннической пирамидой. К объективному содержанию относится информация, что кооператив «Гурьянин» высказал угрозы, реализовав метод, свойственный мошенническим финансовым пирамидам. Кроме того, сообщено, что кооператив отказывает вкладчикам в выдаче денежных средств.

С точки зрения автора, приведенная фактологическая информация может нанести урон деловой репутации кооператива «Гурьянин», ибо содержит сообщения о неразумности деятельности, неэтичном поведении (угрозы), близости организациям, нарушившим закон («МММ» и проч.), отказе выдавать личные средства вкладчиков.

Во фрагменте 8 сообщается, что автор, посетив офис кооператива «Гурьянин», увидел очередь вкладчиков, которые показались ему растерянными. Вся информация выражена в форме утвердительного высказывания, содержание которого неоднородно: информация об очереди в офисе является фактологической; информация о растерянных вкладчиках — оценочная, поскольку сообщает о впечатлении автора-журналиста. Сама по себе информация о наличии очереди в офисе кооператива не может подорвать деловую репутацию кооператива «Гурьянин».

Во фрагменте 9 сообщается, что кооператив «Гурьянин» не выдает деньги вкладчикам. Однако далее автор поясняет, что кооператив не отказывает в выдаче, но отсрочивает ее как минимум на 10 дней. Автор высказывает сомнение в порядочности кооператива, озвучивает различные сценарии плачевного развития событий.

Вся информация выражена в форме утвердительных высказываний, имеющих разновидовое содержание. Информация о том, что вкладчикам не выдаются деньги по первому требованию и платеж отсрочивается на 10 дней, является фактологической. Информация о вариантах плачевного развития событий — догадки, предположения автора. Сведения о задержках платежа могут разочаровать некоторых клиентов кооператива, но вряд ли можно говорить об очерняющей, дискредитирующей силе таких сведений.

Во фрагменте 10 сообщается, что кооператив «Гурьянин» объявил о собственной несостоятельности и поэтапном прекращении деятельности. Слово «несостоятельность» в данном случае понимается рядовым читателем в соответствии со вторым общерусским значением слова «несостоятельный»: не имеющий средств для оплаты своих долгов, обязательств; неплатежеспособный. Вся информация выражена в форме утвердительного высказывания, имеющего фактологическое содержание. Информация о неплатежеспособности может подорвать репутацию кооператива.

Исследование по четвертому вопросу позволяет говорить, что при создании телесюжета использованы следующие типовые риторические приемы:

• образное определение («сомнительный», «нелепо»);

• иллюстрация (репортаж с места событий);

• видеоряд (подтверждение устной закадровой речи изображением предметов, событий, лиц);

• цитация (дословное или недословное воспроизведение официальной информации).

Использование этих приемов направлено на усиление убедительной силы телесюжета. Но объем и качество реализованных приемов не превышает коммуникативной нормы, телепрограммы не оказывают на зрителя глубокого психоэмоционального воздействия.

В сюжете не использованы жесткие приемы манипулирования сознанием зрителя (гипноз, нейролингвистическое программирование).

Исследование по седьмому вопросу показало, что фрагменты 1-5 оформлены не как цитата, но как косвенная передача чужой речи. В данных фрагментах пересказывается информация, обнародованная конкретным источником — пресс-службой администрации Кемеровской области.

Фрагмент 10 оформлен не в виде цитаты, а как косвенная передача чужой речи. В нем воспроизводятся данные, распространенные газетой «Кузбасс».

Только фрагменты 6-9 являются в полной мере оригинальными: их форма и содержание сформулированы автором телесюжета.

Согласно результатам исследования по восьмому вопросу официальную информацию в современном русском языке принято сообщать официально-деловым стилем, который предполагает:

• использование эмоционально нейтральной лексики;

• употребление слов в их прямом значении;

• использование сложных и осложненных синтаксических конструкций;

• преимущественное использование прямого порядка слов.

В проанализированных телесюжетах лишь частично используется официально-деловой стиль: он доминирует при передаче информации, распространенной иными источниками (пресс-службой областной администрации, агентством новостей).

Оригинальная часть телепрограмм (включая репортаж с места событий) выполнена в публицистическом стиле, предполагающем:

• использование эмоционально насыщенной лексики;

• использование риторических приемов;

• употребление слов в переносном значении.

Итак, информация в рассматриваемом телесюжете лишь частично оформлена в официально-деловом стиле.

Проанализируем процессуальную значимость выводов, сделанных экспертом. Лингвист установил, что в телесюжетах сообщены сведения о том, что:

• в деятельности кооператива усмотрены признаки мошенничества;

• деятельность кооператива будет проверена (имеются основания для такой проверки);

• в своей деятельности кооператив реализует методы, свойственные финансовым пирамидам, дающим фиктивный доход;

• уставный фонд кооператива равен нулю;

• кооператив отказывает вкладчикам в выдаче денежных средств (в другом фрагменте сообщается, что кооператив не отказывается от выплат, а отсрочивает платежи);

• на момент посещения кооператива журналистами в офисе имелась очередь вкладчиков;

• кооператив объявил о своей несостоятельности.

Изложенные выводы имеют основное процессуальное значение, так как с их помощью судом устанавливается два важнейших обстоятельства по делу: каково содержание спорных текстов и в какой части это содержание является сведениями. В суде остается лишь оценить подобные сведения на предмет соответствия признакам порочащей информации и проверить их правдивость. Первая задача уже решена лингвистом в той части, где он квалифицировал выявленные сведения в терминах Постановления Верховного Суда РФ № 3, т. е. как сообщения о совершении нечестного поступка, нарушении законодательства (мошенничество), отступлении от традиций делового оборота и деловой этики (отказ вкладчикам в выдаче их средств), неправильной производственно-хозяйственной деятельности (банкротство).

Не меньшую значимость имеют выводы о степени оригинальности исследуемых текстов. Лингвист обоснованно разделил текст телесюжетов на заимствованные и оригинальные, пояснив суду, что чужая речь может передаваться не только в форме цитаты (т. е. предваряться словом «цитирую»), но и косвенным образом (с использованием словосочетаний «по сообщению...», «сообщалось о том, что...»). Данная часть заключения помогла обоснованно определить круг надлежащих ответчиков.

По замыслу истца этой же цели должно было служить исследование по восьмому вопросу, где эксперта просят дать оценку стилю материала на предмет его соответствия канонам официально-делового сообщения. Истец полагал, что несоответствие стилей является доказательством отсутствия связи между сообщениями официального информационного агентства и текстом телесюжетов. Однако выводы по этому вопросу заведомо были малозначимы для судебного разбирательства: передача чужой речи (косвенная речь) необязательно происходит с сохранением стилистических особенностей исходного сообщения. При косвенной передаче речи могут происходить кардинальные сдвиги в области субъективной оценки при сохранении фактологического содержания.

Например, сообщение «Завод признал себя банкротом» может быть передано в форме высказывания «Поступило радостное известие о том, что наш конкурент признал себя банкротом» либо в форме фразы «Опасения оправдались: по сообщению СМИ, завод официально заявил о своей несостоятельности». Первое сообщение является нейтральным, второе — положительно-оценочным, третье — отрицательно-оценочным. Но стилистические сдвиги не исказили фактического содержания сообщения.

Выводы лингвиста возымели миротворческий эффект. Судебный спор между сторонами был прекращен, поскольку суд утвердил мировое соглашение:телекомпания признала, что не располагает доказательствами соответствия действительности распространенных сведений, а истец отказался от всех своих претензий по иску. Такой исход процесса стал возможен в том числе благодаря тому, что заключение судебного эксперта позволило сторонам объективно оценить меру своей правоты. Истец убедился, что распространенная телекомпанией информация хотя и содержит сведения порочащего характера, но является по большей части косвенной передачей чужой речи. Ответчик же, приобретя иммунитет в отношении части оспариваемых высказываний по причине их неоригинальности, лишился возможностей для маневров, связанных с отстаиванием оценочного характера распространенной информации.

Таким образом, обстоятельства, устанавливаемые по делу о защите деловой репутации юридического лица с помощью лингвиста, могут сыграть определяющую роль в переоценке сторонами своих позиций и в конечном итоге в разрешении судебного спора.

¹ Ермолова Г. Неимущественные права юридического лица // ЭЖ-Юрист. 2006. № 16. Такой же позиции придерживаются другие авторы. См.: Гамза В. А., Ткачук И. Б. Противоправные посягательства на нематериальные активы: организация защиты деловой репутации банка // Регламент. 2006. № 1; Сахапов Ю. З. Некоторые аспекты применения института защиты деловой репутации юридических лиц и компенсации нематериального вреда // http://tatarstan.arbitr.ru/about/publi-kacii/1910.html ² Никуличева Н. Ю. Право юридического лица на деловую репутацию и его гражданско-правовая защита: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Новосибирск, 2004. ³ Гражданское дело № 2-589/06 (Федеральный суд Центрального района г. Кемерово). ⁴ Апряткина Г. С., Кислицын Е. Г. Вопросы по характеру сведений, являющихся предметом спора о защите деловой репутации // http://www.arbitr.ru ⁵ Дело № А27-15946/07-3. ⁶ Эрделевский А. Утверждение о факте и выражение мнения — понятия разного рода // Российская юстиция. 1997. № 6. С. 17. ⁷ Подробнее см.: Араева Л. А., Осадчий М. А. Судебно-лингвистическая экспертиза в расследовании преступлений против чести и достоинства // Уголовный процесс. 2006. № 2. С. 54-60; Осадчий М. А. Правовой самоконтроль оратора. М.: Альпина Бизнес Бук, 2007. С. 17-27.

АРБИТРАЖНЫЙ ПРОЦЕСС

Рекомендации по составлению заявления о принятии обеспечительных мер

Бейфус Олеся Алексеевна  помощник судьи Арбитражного суда Пермского края, советник юстиции 3 класса

Улица, обращающегося в арбитражный суд с заявлением о принятии обеспечительных мер, зачастую возникают вопросы: какие обеспечительные меры заявить, чем их обосновать, какие доказательства представить. В большинстве случаев суды отказывают в принятии названных мер по причине слабой мотивировки оснований для их принятия и недостаточности представленных доказательств.

Согласно ч. 2 ст. 93 АПК РФ заявление о принятии обеспечительных мер, подобно иску, может быть оставлено без движения, если в нем нет сведений, предусмотренных ст. 92 Кодекса.

• ФАС Северо-Кавказского округа (постановление от 20.02.2006 № Ф08-311/2006-137А) отменил определение Арбитражного суда Краснодарского края и отказал в удовлетворении ходатайства о принятии обеспечительных мер. Суд первой инстанции принял обеспечительные меры по ходатайству, которое не было подписано, что является грубым нарушением ч. 3 ст. 92 АПК РФ.

Ходатайство об обеспечении иска может быть подано в арбитражный суд одновременно с исковым заявлением или в процессе производства по делу до принятия судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу. Ходатайство может быть изложено и непосредственно в самом заявлении. В этом случае нужно не забыть указать причины обращения за обеспечением и саму обеспечительную меру.

В ч. 1 ст. 91 АПК РФ приведен перечень, включающий шесть видов возможных обеспечительных мер. При этом имеется оговорка о праве арбитражного суда принять иные обеспечительные меры. В частности, заявленное в порядке ч. 3 ст. 199 АПК РФ требование о приостановлении действия оспариваемого ненормативного акта расценивается как одна из возможных обеспечительных мер.

В силу ч. 2 ст. 91 АПК РФ обеспечительные меры должны быть соразмерны заявленному требованию, т. е. непосредственно связаны с предметом спора.

• ООО обратилось в Арбитражный суд Курганской области с иском к обществу о взыскании аванса, перечисленного по договору строительного подряда, и заявило ходатайство о принятии обеспечительных мер в виде наложения ареста на движимое имущество ответчика, являющееся предметом договора залога, заключенного в обеспечение исполнения обязательств ответчиком по спорному договору подряда.

ФАС Уральского округа указал, что обеспечительная мера, о которой ходатайствовал истец, не связана с предметом спора. Арестованное имущество не является предметом иска, исковое требование заявлено о взыскании денежных средств (постановление от 03.03.2008 № Ф09-1072/08-С4).

Что касается обеспечительной меры в виде приостановления действия оспариваемого ненормативного акта, то не следует требовать его приостановления в целом, если он оспаривается в части.

Согласно ч. 2 ст. 90 АПК РФ обеспечительные меры допускаются на любой стадии арбитражного процесса, если непринятие этих мер может затруднить или сделать невозможным исполнение судебного акта, а также в целях предотвращения значительного ущерба заявителю. Однако данная норма не раскрывает понятий «ущерб» и «значительный».

В п. 2 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.08.2004 № 83 «О некоторых вопросах, связанных с применением части 3 статьи 199 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» разъяснено, что понятие «ущерб», использованное в ч. 2 ст. 90 АПК РФ, охватывает как ущерб, определяемый по правилам ст. 15 ГК РФ (реальный ущерб наряду с упущенной выгодой), так и неблагоприятные последствия, связанные с ущемлением чести, достоинства и деловой репутации.

Значительность ущерба определяется отдельно в каждом случае исходя из сопоставления размера угрозы имущественных интересов налогоплательщика и имеющихся у него средств.

При использовании этого основания заявителю необходимо доказать, что существует реальная угроза причинения ему ущерба.

Для подтверждения своего финансового положения и оценки последствий исполнения оспариваемого решения заявитель должен представить бухгалтерский баланс, по которому суд оценит общее состояние налогоплательщика, в том числе его основные средства, оборотные активы, денежные средства, стоимость имущества, дебиторскую и кредиторскую задолженность и проч. Целесообразно представлять соответствующие документы на дату обращения с ходатайством о принятии обеспечительных мер и за период, позволяющий суду оценить значительность причиненного заявителю ущерба.

Одно из главных доказательств, обосновывающих принятие обеспечительных мер, — необходимость выполнения обязательств по заключенным договорам, возвращения кредитов, выполнения налоговых обязательств, выплаты заработной платы сотрудникам. В результате невыполнения этих обязательств действующим законодательством предусмотрено начисление пеней, неустойки, процентов и т. д.

• Общество обратилось в Арбитражный суд г. Москвы с заявлением к налоговому органу о признании недействительным решения и заявило ходатайство о принятии обеспечительных мер в виде приостановления действия оспариваемого решения. Общество пояснило, что непринятие мер может причинить ему значительный ущерб. Списание в бесспорном порядке оспариваемых сумм нанесет вред текущей финансово-хозяйственной деятельности организации, лишит общество большей части оборотных средств. В подтверждение ходатайства суду представлены бухгалтерские документы, справки банка, договоры.

Суд первой инстанции удовлетворил заявленное ходатайство со ссылкой на то, что взыскание денежных средств по оспариваемому решению может повлечь существенные негативные последствия социального характера.

ФАС Московского округа (постановление от 23.01.2008 № КА-А40/14433-07) с такой оценкой согласился и оставил определение суда первой инстанции без изменения.

Вместе с тем, если сумма взыскания несопоставимо меньше имеющихся у налогоплательщика денежных средств или, наоборот, денежные средства у него фактически отсутствуют, обеспечительные меры не достигают своей цели и не будут назначены судом.

Не может служить достаточным доказательством для принятия обеспечительных мер в отношении ответчика указание на имущественное положение истца, ссылка на предположительный характер последствий неприменения обеспечительных мер. Недопустима позиция заявителя, согласно которой возможное списание со счетов денежных средств представляет собой очевидное доказательство причинения ему ущерба, не требующее документального подтверждения.

Представляемые заявителем в подтверждение причинения значительного ущерба выписки из лицевого счета с отражением расчетных операций за один день, платежные документы, кредитные договоры, постановление о наложении ареста на имущество, протокол ареста имущества сами по себе также не являются надлежащими доказательствами.

Чтобы обеспечить иск мерами имущественного характера (арестом), желательно представить суду подтверждение, что спорное имущество находится в собственности ответчика (например, копию свидетельства о праве собственности, договора купли-продажи или иного документа, подтверждающего право собственности ответчика на спорное имущество).

• В постановлении ФАС Восточно-Сибирского округа от 18.02.2008 № А33-12735/07-Ф02-235/08 заявитель в подтверждение права собственности ответчика на спорное имущество сослался на данные регистрационной службы.

Если налогоплательщик ссылается на угрозу ущемления его деловой репутации немедленным исполнением обжалуемого ненормативного акта, недостаточно упомянуть об этой угрозе. Необходимо представить доказательства причинно-следственной связи между оспариваемым документом, умалением деловой репутации и непосредственно связанными с ней конкретными экономическими интересами налогоплательщика.

Налогоплательщику, который не может подтвердить устойчивость своего финансового положения, по мнению автора, стоит основывать свое ходатайство на затруднительности и невозможности исполнения судебного акта (могут быть вызваны отсутствием имущества у должника; действиями, предпринимаемыми для уменьшения объема имущества) в случае удовлетворения иска.

В целях предотвращения причинения значительного ущерба заявителю обеспечительные меры могут быть направлены на сохранение существующего состояния отношений (status quo) между сторонами.

• Организация обратилась в Арбитражный суд Пермского края с иском к обществу о признании недействительным решения совета директоров общества в части отказа во включении в список кандидатов от организации для голосования по вопросу избрания членов совета директоров на внеочередном общем собрании акционеров общества.

Одновременно организация подала заявление об обеспечении иска в виде запрета внеочередному общему собранию акционеров общества принимать решения по избранию совета директоров общества, исполнять решения внеочередного общего собрания акционеров; запрета членам счетной комиссии общества подсчитывать голоса и подводить итоги голосования, составлять протокол об итогах голосования по вопросу избрания совета директоров общества.

Суд первой инстанции определение об обеспечении иска удовлетворил, поскольку существует возможность избрания на внеочередном собрании акционеров совета директоров без учета предложенных организацией кандидатур. В случае удовлетворения исковых требований будет нарушено право истца на участие в управлении обществом, а избрание совета директоров на собрании сделает невозможным или затруднительным исполнение судебного акта.

ФАС Уральского округа (постановление от 04.03.2008 № Ф09-1097/08-С4) определение суда первой инстанции оставил без изменения, приняв во внимание необходимость сохранения существующего положения между сторонами спора.

Обоснованием затруднительности или невозможности исполнения судебного акта служит и то обстоятельство, что в случае непринятия обеспечительных мер, а затем признания судом оспариваемого ненормативного акта недействительным он может быть уже исполнен в бесспорном порядке. Решение суда будет иметь значение для заявителя, только если взыскание не будет наложено. Для восстановления нарушенного права заявителю придется обращаться в суд с требованиями о возврате из бюджета излишне взысканных денежных средств. Это потребует дополнительных финансовых и организационных усилий.

Согласно ч. 7 ст. 201 АПК РФ решения суда по делам об оспаривании ненормативных правовых актов, решений и действий (бездействия) государственных органов подлежат немедленному исполнению.

В случае полного или частичного удовлетворения судом требований заявителя бесспорное списание с его счетов взыскиваемых денежных средств может препятствовать немедленному восстановлению прав и законных интересов заявителя, нарушенных принятием оспариваемого ненормативного акта.

• ФАС Поволжского округа в постановлении от 25.10.2007 по делу № А65-9945/2007 сослался на то, что суд первой инстанции обоснованно счел возможным принять обеспечительные меры, указанные организацией в заявлении. Непринятие этих мер могло повлечь взыскание спорных сумм на дату вступления решения в законную силу и, соответственно, затруднить немедленное исполнение судебного акта в случае признания оспариваемого решения налогового органа незаконным.

Весьма распространенным является обращение с заявлением о принятии обеспечительных мер без указания в нем мотивов обращения и без представления доказательств.

В п. 13 Постановления Пленума ВАС РФ от 09.12.2002 № 11 «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» разъяснено, что арбитражные суды не должны принимать обеспечительные меры, если заявитель не обосновал причины обращения с заявлением об обеспечении требования конкретными обстоятельствами, подтверждающими необходимость принятия обеспечительных мер, и не представил доказательств, подтверждающих его доводы.

Аналогичная позиция изложена в постановлении ФАС Московского округа от 28.08.2007 № КГ-А40/8290-07.

При обращении заявителя с требованием о принятии обеспечительных мер возникает проблема с уплатой госпошлины. Заявитель не всегда ее уплачивает, что служит основанием для оставления подобного заявления без движения или для его возвращения (постановление ФАС Московского округа от 06.08.2007 № КГ-А40-7366/07).

Согласно ч. 6 ст. 92 АПК РФ к заявлению об обеспечении иска, если оно в соответствии с настоящим Кодексом оплачивается госпошлиной, прилагается документ, подтверждающий ее уплату. При подаче заявления об обеспечении иска госпошлина уплачивается в размере 1 тыс. руб. (подп. 9 п. 1 ст. 333.21 НК РФ).

Государственная пошлина подлежит уплате по каждому заявлению об обеспечении иска (в том числе по делам о банкротстве, об оспаривании решений административных органов о привлечении к административной ответственности) независимо от того, какое количество мер по обеспечению иска заявитель указал в одном заявлении.

Глава 25.3 НК РФ не предусматривает уплаты госпошлины при заявлении ходатайств о встречном обеспечении и отмене обеспечения иска (ст. 94, 97 АПК РФ), по заявлениям о замене одной обеспечительной меры другой и об обеспечении исполнения судебных актов (ст. 95, 100 АПК РФ).

В п. 1, 2 ст. 333.37 НК РФ перечислены лица, освобождаемые от уплаты госпошлины. Эти льготы распространяются и на подачу заявлений об обеспечении иска.

• Третье лицо в рамках дела о признании общества банкротом обратилось в Арбитражный суд Свердловской области с заявлением о включении его требований в реестр требований кредиторов. Заявление содержит ходатайство о принятии обеспечительных мер.

Суд первой инстанции оставил заявление третьего лица без движения, так как не был представлен документ об уплате госпошлины, не указана истребуемая обеспечительная мера, не обоснована причина обращения. Третье лицо представило в суд медицинскую справку, подтверждающую его инвалидность II группы по профессиональному заболеванию. В итоге суд первой инстанции рассмотрел требование о принятии обеспечительных мер по существу (постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 17.01.2008 № 17АП-9020/2007-ГК).

АРБИТРАЖНЫЙ ПРОЦЕСС

Пределы рассмотрения дела арбитражным судом апелляционной инстанции

Хлебников Александр Дмитриевич  судья Арбитражного суда Белгородской области

Практически у каждого судьи бывают моменты, когда он, изучив постановление арбитражного суда апелляционной инстанции об отмене вынесенного решения или определения, приходит к выводу, что апелляция приняла от лица, участвующего в деле, дополнительные доказательства без обоснования невозможности их представления в суд первой инстанции по причинам, не зависящим от данного лица, и в связи с принятыми доказательствами отменила судебный акт первой инстанции.

Пленум ВАС РФ в п. 9 Постановления от 19.06.97 № 11 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в апелляционной инстанции» указал, что при решении вопроса о принятии дополнительных доказательств принимаются во внимание объяснения заявителя о причинах непредставления этих доказательств в суде первой инстанции, о необходимости их представления в суд апелляционной инстанции, а также относимость доказательств к обстоятельствам, имеющим значение для правильного разрешения спора. Дополнительные доказательства могут быть не приняты судом апелляционной инстанции, если будет установлено, что заинтересованное лицо в суде первой инстанции вело себя недобросовестно и не представило этих доказательств с целью затянуть процесс.

В приведенном разъяснении Пленума ВАС РФ правило, закрепленное в ч. 1 ст. 155 АПК РФ 1995 г. (ч. 2 ст. 268 АПК РФ 2002 г.), истолковано весьма широко. В соответствии с указанной нормой действующего АПК РФ заявитель, ходатайствуя о принятии арбитражным судом дополнительных доказательств, должен обосновать, что он не имел возможности представить их в суде первой инстанции по причинам, не зависящим от него. Согласно же разъяснениям Пленума ВАС РФ заявитель не должен доказывать эти обстоятельства. Более того, бремя доказывания недобросовестного поведения этого лица перекладывается на противную сторону или, что в принципе недопустимо, на суд.

Доказать недобросовестность заявителя в суде первой инстанции практически невозможно. Значит, по сути, нет никаких ограничений на представление дополнительных доказательств в апелляционную инстанцию. Данный вывод подтверждается сложившейся судебной практикой (постановления Президиума ВАС РФ от 23.02.99 № 6144/98, от 01.02.2000 № 4980/99; определение ВАС РФ от 17.10.2007 № 12955/07; постановления ФАС Центрального округа от 25.08.2000 по делу № 346/4; ФАС Западно-Сибирского округа от 23.05.2001 № Ф04/1447-228/А75-2001; ФАС Волго-Вятского округа от 27.04.2007 по делу № А79-4114/2006, от 22.10.2007 по делу № А17-3188/2006, 3455/006-05-20; ФАС Центрального округа от 02.02.2006 по делу № А62-747/2005 и др.).

Кроме того, в п. 7 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 31.03.97 № 12 «Обзор практики применения Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в кассационной инстанции»определено, что рассмотрение апелляционной инстанцией дополнительных доказательств без обоснования заявителем невозможности их представления в суде первой инстанции не может служить основанием для отмены законного и обоснованного постановления.

Положения Информационного письма № 12 до настоящего времени широко используются судами кассационной инстанции (постановления ФАС Северо-Кавказского округа от 03.08.2005 № Ф08-3270/2005; ФАС Дальневосточного округа от 21.12.2004 № Ф03-А51/04-1/3661; ФАС Восточно-Сибирского округа от 28.09.2007 № А19-4313/07-35-Ф02-6813/07; ФАС Волго-Вятского округа от 11.05.2006 по делу № А79-7002/2004-СК2-6632; ФАС Уральского округа от 21.05.2003 № Ф09-1229/03-ГК, от 04.04.2007 № Ф09-1425/07-С4).

Таким образом, отказ в принятии апелляционной инстанцией дополнительных доказательств может послужить основанием для отмены судебного акта, в то время как принятие дополнительных доказательств, пусть даже вопреки требованиям процессуального законодательства, не может являться самостоятельным основанием для отмены постановления суда апелляционной инстанции.

В основу сложившегося регулирования положено мнение о том, что запрет на представление в апелляционную инстанцию дополнительных доказательств не согласуется с такими критериями эффективности арбитражного процесса, как доступность и справедливость правосудия.

Предполагается, что доступность не достигается, если сторона лишается возможности представить в апелляционную инстанцию новые доказательства, даже если они не были представлены ею в первую инстанцию не по мотиву недобросовестности. Следовательно, доступ для этой стороны в апелляционный суд во многом формален, так как она может, по сути, лишь принести жалобу на основе материалов, имеющихся в деле. Заявитель жалобы, не проявивший в первой инстанции недобросовестность, лишается права полноценной защиты своих прав в апелляции, т. е. в единственной инстанции, где происходит повторное рассмотрение дела по существу. Подобное положение дел может привести к вступлению в законную силу решения, противоречащего реальным правоотношениям сторон спора.

В данной позиции есть немало рационального. Однако с ней нельзя согласиться в полной мере. Всякий вариант правового регулирования может иметь как положительные, так и отрицательные стороны. Не является исключением и расширение пределов доказательственной деятельности в апелляционной инстанции.

Главное — не ошибиться в определении приоритета. Либо приоритетом будет забота о стороне, которая в нарушение ст. 65 АПК РФ не посчитала необходимым полностью раскрыть доказательства в арбитражном суде первой инстанции. Либо приоритетными являются буквальное толкование и применение ст. 65, 66, 126 АПК РФ, посвященных заблаговременному раскрытию доказательств в суде первой инстанции, а также ч. 2 ст. 268 АПК РФ, в силу которой дополнительные доказательства принимаются арбитражным судом апелляционной инстанции, если лицо, участвующее в деле, обосновало невозможность их представления в суд первой инстанции по причинам, не зависящим от него, и суд признает эти причины уважительными.

Последний подход согласуется с принципами состязательности и равноправия в процессе.

Управление анализа и обобщения судебной практики ВАС РФ направило в арбитражные суды для представления замечаний и предложений проект постановления Пленума ВАС РФ «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в апелляционной инстанции». В нем дан ответ на вопрос, касающийся особенностей принятия арбитражным судом апелляционной инстанции дополнительных доказательств.

Проект предусматривает, что, поскольку арбитражный суд на основании ст. 268 АПК РФ рассматривает дело по имеющимися в материалах дела и дополнительно представленным доказательствам, при решении вопроса о принятии дополнительно представленных доказательств суд апелляционной инстанции принимает во внимание доказанность лицом, представившим доказательства, невозможность их представления в суд первой инстанции по независящим от него уважительным причинам. Значимость этих доказательств для оценки законности и обоснованности принятого судом первой инстанции решения по делу не может служить основанием для их приобщения к материалам дела.

Непринятие новых доказательств, имеющих значение для дела, при отсутствии уважительных причин их непредставления в суд первой инстанции не является основанием для отмены постановления суда апелляционной инстанции.

Так, если лица, участвующие в деле, при рассмотрении дела в арбитражном суде первой инстанции не согласились с предложением арбитражного суда представить дополнительные доказательства, провести экспертизу, а в суде апелляционной инстанции сторона заявляет соответствующее ходатайство, то данное ходатайство не подлежит удовлетворению, поскольку отсутствовала невозможность его заявления в суде первой инстанции.

Вместе с тем суд апелляционной инстанции по ходатайству лица, участвующего в деле, вправе приобщить дополнительные доказательства, назначить экспертизу, если соответствующие ходатайства были заявлены лицами в суде первой инстанции и необоснованно отклонены судом.

Основным недостатком обозначенной позиции является то, что арбитражный суд апелляционной инстанции, зная о доказательствах, существенных для правильного рассмотрения дела, не имеет возможности их принять и вынужден выносить постановление на основании имеющихся в деле доказательств.

Здесь опять нужно вспомнить о приоритетах. Представляется, чтоприоритетом в любом случае должно быть строгое соблюдение процессуального законодательства. Несоблюдение стороной закона, невыполнение процессуальной обязанности, отказ от реализации процессуального права предполагают последствия, связанные с возможным проигрышем дела.

Арбитражное процессуальное законодательство устанавливает определенный алгоритм действий для всех участников судопроизводства. Только строгое соответствие поведения сторон этому алгоритму позволяет достигать поставленных перед правосудием задач.

АРБИТРАЖНЫЙ ПРОЦЕСС

Об учете правовой доктрины при толковании и применении арбитражными судами норм права

Приходько Игорь Арсениевич  председатель некоммерческого партнерства «Первая коллегия адвокатов г. Москвы», доктор юридических наук

Пленум ВАС РФ в п. 7 Постановления от 20.12.2006 № 65 «О подготовке дела к судебному разбирательству» указал на обязательность изучения и учета судебной практики при рассмотрении арбитражными судами любого дела. Это подразумевает в том числе уяснение подходов судов к возможности учета правовой доктрины при толковании и применении судами норм права, а также к допустимости ссылок на научные источники в судебных актах.

Соответствующая судебная практика весьма обширна и многообразна. Необходимо проанализировать ее на указанный предмет в целях единообразного толкования и применения судами норм процессуального права.

Уместно ли ссылаться на правовую доктрину в судебных актах?

В АПК РФ отсутствуют прямые указания на этот счет. Вместе с тем системный анализ положений Кодекса приводит к выводу, что в ряде случаев это не только возможно, но и необходимо.

Так, согласно п. 4 ч. 2 ст. 125, п. 3 ч. 4 ст. 131 АПК РФ в исковом заявлении и в отзыве на него должны содержаться ссылки на законы и иные нормативные правовые акты, на которых основываются требования и возражения сторон. Ссылка на законы и иные нормативные правовые акты в силу п. 4 ч. 2 ст. 260, п. 4 ч. 2 ст. 277, п. 3 ч. 2 ст. 294 Кодекса обязательна при подаче апелляционных и кассационных жалоб, заявлений о пересмотре судебных актов в порядке надзора.

Ссылка на закон может сопровождаться ссылкой на его доктринальное толкование, особенно в спорных случаях, в том числе при наличии неоднозначной судебной практики толкования и применения правовой нормы, на которую опираются лица, участвующие в деле, либо при отсутствии такой практики.

Согласно ч. 1 ст. 168 АПК РФ при принятии решения арбитражный суд оценивает доводы, приведенные лицами, участвующими в деле. Значит, не составляют исключения и доводы относительно доктринального толкования норм права, на которые ссылаются участники процесса.

Приведенным положениям корреспондируют правила ч. 3 ст. 170 АПК РФ (описательная часть решения должна содержать краткое изложение заявленных требований и возражений) и п. 2, 3 ч. 4 той же статьи (в мотивировочной части решения должны быть указаны доводы в пользу принятого решения; мотивы, по которым суд принял или отклонил приведенные в обоснование своих требований и возражений доводы лиц, участвующих в деле; законы и иные нормативные правовые акты, которыми руководствовался суд при принятии решения, и мотивы, по которым суд не применил законов и иных нормативных правовых актов, на которые ссылались лица, участвующие в деле).

Указанные положения, в свою очередь, обеспечивают реализацию ч. 3 ст. 15 Кодекса, согласно которой принимаемые арбитражным судом решения, постановления, определения должны быть законными, обоснованными и мотивированными.

Поэтому если лица, участвующие в деле, ссылаются в обоснование своих доводов и возражений на существующее доктринальное толкование закона, которое, по их мнению, подтверждает их правовую позицию относительно того, как следует толковать ту или иную норму права, применимую в рассматриваемом деле, суд не может оставить эти доводы без внимания, он должен указать в судебном акте мотивы, по которым суд соглашается или не соглашается с доводами. В противном случае судебный акт не может считаться мотивированным должным образом, а допущенное процессуальное нарушение способно привести к неправильному толкованию и применению закона и, как следствие, принятию ошибочного судебного акта.

Обосновать же соответствующие мотивы невозможно, не обратившись к научным источникам, на которые ссылается участвующее в деле лицо, не проанализировав других имеющихся на этот счет правовых теорий и научных воззрений.

Независимо от того, ссылались ли лица, участвующие в деле, на доктринальное толкование закона, суд не может не учитывать наличия такого толкования. Это необходимо для правильного применения закона, что в силу ст. 6 АПК РФ является обязанностью именно суда.

Это особенно важно, когда в законе имеется пробел или неясность, формулировка нормы права допускает возможность неоднозначного ее прочтения и (или) различных вариантов ее толкования, имеет место несогласованность между собой правовых норм; когда усматривается, что буквальное значение правовой нормы расходится со смыслом закона и целями правового регулирования, и проч.

Ссылки в соответствующих случаях в судебных актах на доктрину права в той или иной степени признаются уместными фактически всеми федеральными судами.

В постановлении ФАС Московского округа от 09.07.2007 № КГ-А40/5032-07 отмечено: «При рассмотрении настоящего заявления суд указал, что третейским судом был нарушен принцип законности, закрепленный в ст. 6 АПК РФ. Однако, как следует из содержания ст. 6 «Законность при рассмотрении дел арбитражными судами» АПК РФ, в ней сформулирован принцип законности применительно к судопроизводству, осуществляемому по делам, подведомственным арбитражным судам, т. е. отраслевой принцип, призванный регулировать действия исключительно участников арбитражного судопроизводства.

Таким образом, вывод о том, что исполнение решения третейского суда нарушает основополагающие принципы российского права, сделан судом без учета содержания и смысла принципа законности, указанного в ст. 6 АПК РФ, и без анализа того, в чем именно нашло свое выражение нарушение данного принципа при рассмотрении спора в третейском суде.

Кроме того, суд не учел, что в правовой доктрине под законностью понимается совокупность многообразных, но одноплановых требований, связанных с отношением к законам и проведению их в жизнь: точно и неуклонно соблюдать законы всеми, кому они адресованы; соблюдать иерархию законов и иных нормативных актов. Принципы законности предполагают, что никто не может отменить закон, кроме органа, который его издал (непререкаемость закона). В широком смысле законность — принцип деятельности государственных органов, политико-правовой режим общественной жизни.

При таких обстоятельствах кассационная инстанция считает, что судом неправильно применены нормы материального и процессуального права, поэтому в силу п. 3 ч. 1 ст. 287, ч. 1 ст. 288 АПК РФ определение суда от 09.04.2007 Арбитражного суда г. Москвы по делу № А40-32138/06-40-219, А40-32509/06-40-221 подлежит отмене, дело — передаче на новое рассмотрение в Арбитражный суд г. Москвы».

Как указал в приведенном постановлении федеральный суд, «данное основание применяется судом при установлении факта нарушения основополагающих принципов российского права с указанием, какие именно принципы были нарушены и в чем именно это нашло свое выражение».

Аналогичная правовая позиция ранее была изложена в постановлениях ФАС Московского округа от 03.05.2006 № КГ-А40/2214-06 и от 04.10.2006 № КГ-А40/9255-06-П.

Действительно, понятие основополагающих принципов российского права нормативно не определено. Однако нарушение этих принципов названо в п. 2 ч. 3 ст. 233 АПК РФ в качестве самостоятельного основания для отмены решения третейского суда.

Как отмечено в постановлении ФАС Московского округа от 15.07.2004 № КГ-А40/5889-04, «в теории гражданского права и в судебной практике арбитражных судов давно существует понятие, связанное с признаками нарушения названных принципов».

На самом деле вопрос об определенности таких признаков и в теории, и в судебной практике является дискуссионным, он не получил однозначного разрешения¹. Именно поэтому необходимо обращение кассационного суда к доктрине права для вынесения законного и мотивированного судебного акта.

Опираясь на доктрину права, общеправовые принципы, суд преодолевает правовые коллизии и устанавливает приоритетность применения норм права, содержащихся в различных отраслях законодательства:

«Содержание режимов постоянного (бессрочного) пользования, безвозмездного срочного пользования, пожизненного наследуемого владения, аренды земли и ограниченного пользования чужим земельным участком раскрывается в главах 17 и 34 Гражданского кодекса РФ и главе IV Земельного кодекса РФ. При этом из систематического толкования данных законодательных актов следует, что нормы земельного законодательства являются специальными нормами по отношению к нормам гражданского законодательства, что в силу установленных в доктрине и правоприменительной практике общеправовых принципов преодоления коллизий предполагает их приоритетное применение для истолкования характера спорных правоотношений» (постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 10.03.2005 № 09АП-1205/05-АК).

Обращение к доктрине необходимо при уяснении содержания и действия тех или иных правовых принципов.

«Принцип целесообразности юридической ответственности предполагает обязательный для правоприменителя индивидуальный подход к правонарушителю исходя из особенностей его личности в интересах максимально точного достижения целей предусмотренных законом правовых санкций. При этом российская правовая доктрина не отрицает необходимости реализации принципа целесообразности и в случаях привлечения к ответственности юридических лиц» (постановление ФАС Северо-Западного округа от 28.07.2006 по делу № А13-2832/2006-07).

Аналогичная правовая позиция высказана в постановлении ФАС Северо-Западного округа от 27.07.2006 по делу № А13-2833/2006-08.

К доктрине права суд обращается в случаях отсутствия соответствующего нормативного определения понятий, используемых в законах.

«Прекращая производство по делу, суд указал, что оспариваемая телетайпограмма является нормативным актом, так как рассчитана на неоднократное применение и адресована неопределенно широкому кругу лиц.

В п. 2 Постановления Госдумы от 11.11.96 № 781-11 ГД отмечено, что в действующем законодательстве пока отсутствует определение понятия «нормативный правовой акт». Вместе с тем в юридической доктрине принято исходить из того, что нормативный правовой акт — это официальный письменный документ, принятый (изданный) в определенной форме правотворческим органом в пределах его компетенции и направленный на установление, изменение или отмену правовых норм. В свою очередь, под правовой нормой принято понимать общеобязательное государственное предписание постоянного или временного характера, рассчитанное на многократное применение» (постановление ФАС Московского округа от 13.01.2000 № КА-А40/4432-99).

Впоследствии эта правовая позиция была воспроизведена в постановлении ФАС Северо-Кавказского округа от 24.07.2000 № Ф08-1805/2000-509А.

Обращение к теории права позволило суду сформулировать судебное толкование понятия ненормативного правового акта.

«Судебными инстанциями правомерно указано, что действующее законодательство не содержит определения ненормативного правового акта. Исходя из положений общей теории государства и права, под актом ненормативного характера государственных органов, органов местного самоуправления и иных органов понимается документ, содержащий обязательные предписания, распоряжения, влекущие юридические последствия в виде возникновения, изменения или прекращения прав или обязанностей в сфере предпринимательской или иной экономической деятельности» (постановление ФАС Поволжского округа от 17.12.2007 по делу № А12-4783/07-С15).

Сходным образом сформулировано судебное толкование понятия ненормативного правового акта в постановлении Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.12.2007 по делу № А26-3703/2007: «Действующее гражданское законодательство не содержит определения ненормативного правового акта. Однако исходя из положений теории государства и права, можно определить те критерии, которым должен соответствовать правовой акт, подпадающий под определение «ненормативного»: односторонний акт индивидуального характера, изданный соответствующим органом власти, содержащий властные предписания, обязательные для исполнения».

«Под коммерческим обозначением в доктрине, международном праве и судебной практике понимается обладающее отличительной способностью наименование, принятое коммерческим предприятием (юридическим или физическим лицом) для обозначения себя на рынке и для отличия от других предприятий, т. е. средство индивидуализации предприятия» (постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 19.03.2007 №А33-13606/06-Ф02-1259/07).

«Действующее гражданское законодательство не дает нормативного понятия обмана как основания недействительности гражданско-правовой сделки. Вместе с тем в теории гражданского права под обманом при заключении гражданско-правовой сделки принято понимать преднамеренное введение другого лица в заблуждение путем ложного заявления, обещания либо умышленного умолчания о фактах, которые могут существенным образом повлиять на совершение сделки.

Исходя из предмета заявленного ОАО «Инстройинвест» иска в круг доказывания и судебного исследования входят следующие обстоятельства, характеризующие волю сторон по сделке:

• заблуждение истца об истинном объеме прав и обязанностей ответчика относительно предмета купли-продажи;

• заблуждение истца как следствие преднамеренных действий ответчика;

• имеет ли заблуждение истца существенный характер для совершения спорной сделки» (постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 05.06.2002 № А74-5001/01-К1-Ф02-1485/02-С2).

Суд обращается к доктрине при наличии пробела в законе. «В Российской Федерации до настоящего времени нет закона об иммунитете государства, однако в российской правовой доктрине закреплен принцип судебного иммунитета государства, основанием которого являются суверенитет и суверенное равенство государств, что не допускает подчинения одного государства судебной власти другого без его добровольного согласия» (постановление ФАС Московского округа от 25.08.99 № КГ-А40/2643-99).

Обращение к правовой доктрине признается необходимым и при уяснении смысла и содержания тех или иных правовых категорий, а также отдельных норм и институтов, содержащихся в различных отраслях права.

«Изучив материалы дела и доводы жалобы, кассационная коллегия считает правовую позицию суда первой инстанции ошибочной, противоречащей как официальному толкованию материального закона, так и правовой доктрине.

Сложный состав правонарушения в публично-правовой доктрине рассматривается как допускающий оценку правонарушения в качестве оконченного без совершения всех перечисленных в нем противоправных действий, а с совершением хотя бы одного из них» (постановление ФАС Северо-Западного округа от 09.02.2006 по делу № А56-43667/2005).

«Министерство имущественных отношений в кассационной жалобе ссылается на то, что отказ предприятия от права хозяйственного ведения не является формой распоряжения имуществом, поскольку не зависит от собственника имущества и основан только на воле самого предприятия. Данный довод не принимается судом кассационной инстанции во внимание, поскольку противоречит смыслу правомочия собственника или владельца распоряжаться вещью. Право распоряжения в соответствии с доктриной гражданского права представляет собой возможность определять юридическую судьбу вещи» (постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 15.11.2006 № Ф08-5786/2006).

К доктрине права обратился федеральный суд при решении вопроса о подведомственности российскому суду дела по иску, вытекающему из корпоративного права иностранного государства, толкуя коллизионные нормы права.

«Из материалов дела следует, что спорные отношения возникли между российскими и иностранными участниками хозяйственных отношений, причем за защитой нарушенных прав в арбитражный суд обратился иностранец — гражданин Республики Сингапур, участник акционерного общества.

Современная правовая доктрина провозглашает приравнивание иностранцев к собственным гражданам в отношении «свободного доступа» к судам и предоставления процессуальных прав при рассмотрении судебных дел независимо от того, закреплено ли это в международном соглашении или законодательстве» (постановление ФАС Московского округа от 22.06.2006 № КГ-А40/5494-06).

В другом случае суд сослался на доктринальное понимание автономности арбитражной оговорки. «Правовая доктрина трактует арбитражную оговорку как соглашение, не зависящее от других условий договора, как «договор в договоре». Поэтому заключение о наличии такого договора на основании существования между сторонами определенной связи, возникшей в силу заключения и исполнения гражданско-правовых договоров, неверно» (постановление ФАС Московского округа от 20.07.2004 № КГ-А40/6068-04-П).

Аналогичная правовая позиция со ссылкой на правовую доктрину сформулирована в определениях ФАС Московского округа от 29.03.2005 № КГ-А40/6068-04-П, Арбитражного суда г. Москвы от 24.08.2005 по делу № А40-26082/04-45-184.

В постановлении ФАС Волго-Вятского округа от 14.02.2006 по делу № А31-6733/10 указано: «Однако спор о признании недействительным ненормативного акта госоргана относится к категории административных споров. Правообладатель зарегистрированного права, являясь заинтересованным лицом в процессе, не имеет процессуальных прав на защиту, которые предоставлены законом ответчику, в то время как решение по делу касается непосредственно правообладателя.

Согласно доктрине процессуального права ответчиком должно выступать лицо, которому может быть предъявлено данное исковое требование, т. е. которое совершило действия, приведшие к оспариваемому результату, и поэтому может отвечать за эти свои действия. Такой спор должен рассматриваться по правилам искового производства».

В приведенном примере высвечена одна из проблем, насчет которой судебная практика длительное время испытывала колебания. Нельзя признать ее окончательно устоявшейся и на сегодняшний день. Надлежащие способы защиты права при его нарушении осуществлением государственной регистрации права, а также лицо или лица, к которым может быть предъявлено требование, не всегда очевидны. Закон допускает оспаривание и зарегистрированного права, и действий государственного органа. При этом оспариваемых регистрационных действий обладатель зарегистрированного права не совершал. Поэтому вывод о том, что он является надлежащим ответчиком именно по заявленному требованию, не лежит на поверхности.

«В общей теории права под ненормативными актами государственных органов понимаются акты индивидуального характера, не содержащие норм права (обязательных правил общего характера), принимаемые государственными органами на основании и в соответствии с законодательством в пределах предоставленных им властных государственных полномочий и содержащие обязательные предписания или распоряжения, адресованные индивидуальным субъектам права (физическим и юридическим лицам).

Для акта государственной регистрации характерно отсутствие всех тех черт, которые присущи ненормативным актам государственных органов» (постановление ФАС Волго-Вятского округа от 20.10.2003 по делу № А82-170/2002-Г/12).

В постановлении ФАС Уральского округа от 08.02.2006 № Ф09-124/06-С1 указано: «Из содержания абз. 6 ст. 45 Налогового кодекса РФ, Определения Конституционного Суда РФ от 25.07.2001 № 138-О следует, что для легальной возможности применения правовой доктрины «деловая цель» и доктрины «существа над формой» для решения вопроса о налоговой оптимизации необходимо заявлять иски о признании сделок недействительными по ст. 169, 170 ГК РФ с применением последствий их недействительности и взыскивать налог исключительно в судебном порядке, что обеспечивает определенность как налоговых, так и хозяйственных правоотношений».

На теорию права суды опираются при толковании не только законов и иных нормативных правовых актов, но и условий договора. «В то же время суд кассационной инстанции указывает на неправильную трактовку понятия «вина потребителя», означающую, по мнению ответчика, умышленное повреждение пломбы счетчика с целью хищения электрической энергии. Суд, исследуя названный в договоре термин, должен исходить из того, что вина в теории государства и права состоит из умысла и неосторожности» (постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 11.12.2003 № Ф04/6303-1420/А03-2003 по делу № А03-4980/03-32).