III. Сделка как правомерное юридическое действие

Сделку относят к числу юридических фактов, которые на­зывают юридическими действиями. Юридическими действи­ями являются проявления во вне внутреннего состояния чело­века, с которым нормы права связывают возникновение, из­менение или прекращение юридических отношений. Понятие юридического действия обнимает не только действие в соб­ственном смысле слова, т. е. такое проявление внутреннего со­стояния, которое находит выражение в совершении тех или иных движений, но и бездействие, т. е. проявление внутренне­го состояния, которое выражается в отсутствии движений.

Не является юридическим действием внутреннее состоя­ние человека, не получившее выявления вовне. Не является им также действие, обусловленное не внутренним состояни­ем, а внешней неодолимой причиной (vis absoluta).

Юридические действия принято делить на правомерные и неправомерные (правонарушения). К числу правомерных дей­ствий относят и сделки. Так, проф. И. С. Перетерский пишет: [344] «Сделка есть действие, дозволенное законом. Действия, хотя бы и вызывающие юридические последствия, но не пользу­ющиеся охраной закона (например, неисполнение обязатель­ства— 117, или причинение вреда —403), не являются сделка­ми. Равным образом, если действие имеет вид сделки, но на­правлено против закона или в обход закона, то оно не являет­ся сделкой (30). Поэтому сделками являются лишь действия, имеющие целью установить правоотношение, дозволенное за­коном, т. е. отвечающее интересам господствующего класса и защищаемое государственной властью»¹⁷. Другими словами, сделка рассматривается как правомерное юридическое дей­ствие.

Однако такое понимание сделки сталкивается с словоупо­треблением закона. ГК пользуется термином «сделка» для обозначения действия, направленного на установление, изме­нение или прекращение гражданского правоотношения, неза­висимо от того, производит ли это действие указанный эф­фект или нет. В ст. 29, 30, 31 и 34 сделкой называются дей­ствия, которые не приводят к тем юридическим последстви­ям, на которые они направлены. Волеизъявление, совершен­ное лицом, вполне лишенным дееспособности или же временно находящимся в таком состоянии, когда оно не может пони­мать значения своих действий (ст. 31), а также волеизъявле­ние, которое по соглашению сторон совершено лишь для вида и без намерения породить юридические последствия (ст. 34), сами по себе взятые, являются действиями юридически без­различными. Они не являются неправомерными, так как не нарушают ни повелений, ни запретов закона. Но они не при­надлежат и к числу правомерных юридических действий, так как их совершение не вызывает ни установления, ни измене­ния, ни прекращения правоотношений. То же следует сказать и по поводу сделок, недействительных вследствие несоблюде­ния требуемой законом формы. Совершенное в простой пись [345] менной форме завещание, не удостоверенное нотариальным порядком, именуется законом сделкой, но не является ни пра­вонарушением, ни правомерным юридическим действием.

В силу ст. 30 ГК недействительна сделка, совершенная с целью, противной закону или в обход закона, а равно сдел­ка, совершенная к явному ущербу для государства. Допустим, что совершена продажа жилой площади в коммунальном до­ме. Такая операция является правонарушением (ст. 98 УК). Но по терминологии ст. 30 она также является сделкой.

Таким образом, ГК пользуется термином «сделка» не толь­ко для обозначения действий, производящих тот юридический эффект, на который они направлены, но и для обозначения действий, хотя и направленных на такой эффект, но его не производящих потому, что они не удовлетворяют условиям действительности сделок. В некоторых случаях ГК называет сделкой неправомерное юридическое действие (правонаруше­ние).

Поэтому, если пользоваться терминологией ГК, в клас­сификации юридических действий должна получить место не «сделка», а «действительная сделка».

С точки зрения законодательной техники целесообразнее иметь разные термины для обозначения действия, направлен­ного на юридический эффект, независимо от того, наступает ли этот эффект, или нет, и для обозначения действия, направ­ленного на определенный эффект, и действительно устанав­ливающего, изменяющего или прекращающего правонаруше­ния.

Аналогичный вопрос возник в США при составлении Restatement of the law of contracts. Он был поставлен при­менительно не к сделке, а к обязательственному договору (contract). Авторы Restatement указывают, что неудачно гово­рить о недействительном договоре, так как договор по самому своему определению является операцией, создающей обяза­тельство (объяснения к § 13). Они разрешили эту проблему, дав, наряду с определением соглашения (agreement), как вза [346] имного выражения согласия друг другу двумя или несколь­кими лицами (§ 3), и договора как соглашения, порождающе­го обязательство (§ 1), также и определение сделки. Сделка («bargain») определена в § 4 как соглашение двух или более лиц об установлении взаимных обязательств или же об уста­новлении обязательства против исполнения («A bargain is a agreement of two or more person to exchange promises or to exchange a promise for a performance"). В соответствии с зада­чей Restatement кодифицировать лишь договорно-обязательственное право, понятие «сделки» (bargain) не распространя­ется на односторонние операции. Поэтому в Restatement сдел­ка обозначает соглашение, направленное на установление обя­зательства, независимо от того, возникает ли обязательство или нет, договор же обозначает лишь соглашение, действи­тельно порождающее обязательство. Авторы Restatement, та­ким образом, избежали необходимости говорить о «недействи­тельном договоре»¹⁸.

Мы думаем, что применительно к советскому праву во­прос может быть решен следующим образом. Термин «сдел­ка» должен быть сохранен лишь для обозначения действий, создающих тот правовой эффект, на который они направле­ны. Кроме этого, следует воспользоваться термином «волеизъ­явление». Волеизъявление, направленное на установление, из­менение или прекращение гражданских правоотношений, мо­жет быть действительным либо недействительным. Если оно действительно, оно является сделкой.

Для наличия сделки достаточно, чтобы волеизъявление объективно было направлено на установление, изменение или прекращение правоотношения, т. е. чтобы можно было разум­ным образом заключить о таком именно смысле совершенного действия. Не требуется, чтобы действующее лицо сознавало, что оно совершает изъявление воли, тем более изъявление во­ли, направленное на определенный юридический эффект. ГК [347] требует лишь совершения лицом действия, направленного на цель, указанную в ст. 26.

Если лицо, совершая сделку, действовало под влиянием обмана или заблуждения или другого обстоятельства, указан­ного в ст. ст. 32 или 33 ГК, то сделка может быть оспорена потерпевшей стороной, а в случае, предусмотренном ст. 33, — также и компетентным должностным лицом или обществен­ной организацией. Оспоримость сделки означает, что сделка не ничтожна, а действительна, но действительна под легаль­ным резолютивным и потестативным условием, а именно, что она не будет оспорена соответствующим лицом.

Такой характер оспоримых сделок хорошо выявлен в ан­глийской литературе¹⁹. У нас он несколько завуалирован тра­диционной классификацией — принятым делением сделок на действительные и недействительные. Недействительные сдел­ки делят на ничтожные и оспоримые. Такая классификация неудачна. Как было указано выше, неточно говорить о ни­чтожных сделках, так как ничтожной является не сделка, а волеизъявление. Кроме того, сделки, указанные в ст. ст. 32 и 33 ГК, не недействительны, а условно действительны.

Было бы правильнее пользоваться иной классификацией. Волеизъявления, направленные на установление, изменение или прекращение правоотношений, следовало бы делить на ничтожные (не сделки) и действительные (сделки). Первые не производят того эффекта, на который они направлены, хо­тя и могут в определенных случаях вести к определенным юридическим последствиям (например, в качестве правона­рушений или по ст. 147 ГК). Вторые, т.е. сделки, производят тот эффект, на который они направлены. Их надо делить на безусловно действительные и на условно действительные (или оспоримые). Такая классификация более соответствует суще­ству дела. [348]