2010_Lyus_E__Bez_oglyadki_na_bogov_Vzlyot_sov

1. Глобальная и средневековая

мнение)1. При этом большинство фактов говорит о том, что крестьянство — в том числе в Северной Индии — может и не поддерживать такую точку зрения. Многие бедные крестьяне находят в городах неофициальную работу, дающую им возможность посылать деньги семье. Поскольку эти рабочие места ненадежны, их семьи остаются в деревне. Это одна из причин того, почему ускорение темпов урбанизации не находит отражения в показателях официальной статистики.

В сопровождении моей тещи Апарны, до выхода на пенсию возглавлявшей факультет истории Делийского университета, я побывал в одной из деревень расположенного в долинах священного Ганга штата Уттар Прадеш, самого густонаселенного штата Индии, где проживает 170 млн человек. Мысль съездить

вэту деревню подал шофер Апарны Вирендер Сингх, который, как многие крестьяне Уттар Прадеша, содержит семью, работая в Дели на низкостатусном рабочем месте. Вирендер, кстати говоря, уже несколько лет уговаривал меня съездить, чтобы посмотреть на его деревню.

Деревня, расположенная в трех часах езды от Дели, стоит вдоль изрытой ухабами дороги, забитой мотороллерами, велосипедами, ослиными упряжками и пережившими не одну реинкарнацию причудливыми допотопными тракторами, которые в конце цепи перерождений превратились в самые медленные в мире такси. Обычное зрелище — трактор с прицепом, в который набились двадцать тридцать пассажиров, тарахтит по пыльной дороге со скоростью пятнадцать миль

вчас. Регион расположен в долине Ганга в Северной Индии и ландшафт представляет собой плоскую монотонную равнину. Селения сливаются, и кажется, что едешь по одной бесконечной деревне, так что невозможно вспомнить ни одного пейзажа, на котором бы не виднелись люди. Каждые несколько миль вырастает отдающий эпохой Диккенса уродливый силуэт завода, перерабатывающего сахарный тростник, который культивируется в западной части Уттар Прадеша. В период

1Учитывая отсутствие воды, электричества и дорог с твердым покрытием во многих, если не в большинстве индийских деревень, довольно странной кажется идея, что главной причиной социальных и экономических бед Индии является отсутствие цифровых технологий. Создается впечатление, что некоторые городские лидеры плохо знакомы с экономическими реалиями индийских деревень.

71

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

уборки сахарного тростника на дорогах возникают многомильные пробки, в которых крестьяне по два три дня изнывают на своих тракторах и ослиных упряжках, дожидаясь очереди взвесить и разгрузить свой тростник. Владельцы сахарных заводов не считают нужным увеличить количество весовых пунктов, чтобы ускорить процесс приемки тростника, а крестьяне терпеливо приспособились к этим бесконечным очередям, что красноречиво демонстрирует соотношение сил в штате. В глазах постороннего наблюдателя индийский крестьянин предстает воплощением бесконечного терпения, воспитанного смирением многих поколений. Но в этом тихом омуте есть сильные подводные течения.

Дом семьи Вирендера точно такой же, как у любой другой крестьянской семьи в Уттар Прадеше. На небольшом семейном подворье, окруженном глинобитным забором и крытом соломой, живут шесть буйволов. Буйволиный навоз используется и как строительный материал, цементирующий стены дома, и как топливо для приготовления еды, и как антисептик, которым обмазывают глиняные полы. Коровий навоз используют даже как антисептик при рождении детей, которые в этих краях до сих пор появляются на свет в домашних условиях. В Уттар Прадеше, где проживает 8% беднейших жителей мира1, материнская смертность одна из самых высоких в Индии.

Пока Вирендер кипятил буйволиное молоко, чтобы напоить нас, меня и тещу усадили на единственную в семье лежанку чарпой. Стены и потолок небольшой кухни, служащей также спальней для восьми человек, были черны из за сажи от очага. В деревнях Северной Индии отрывистый туберкулезный кашель обычен так же, как рев ослов, мычание буйволов и звон храмового колокола. По словам Вирендера, он единственный из четырех братьев работает в Дели. Его скромное месячное жалованье составляет 90% дохода семьи. Принадлежащие семье два акра земли, на которых его братья выращивают горох и другие бобовые, обеспечивают семью пропитанием. Примерно так же, по его словам, живут и все его соседи. В каждой семье хотя бы один человек работает в городе.

Мы решили заглянуть в самый большой дом, одно из немногих капитальных сооружений, расположенное на другом краю

1См.: World Bank’s report, Poverty in India. The Challenge of Uttar Pradesh, 2003, p. 2.

72

1. Глобальная и средневековая

деревни, у главной дороги. Нас, чужаков, впустили в дом безо всяких вопросов, как впускают всех нежданных визитеров. Хозяева были тхакурами деревни, землевладельцами из высшей касты. У них пятнадцать акров земли, часть которой они сдают в аренду. Их громадный дом, расположенный по периметру большого, мощеного мрамором двора, в центре которого сияет и журчит фонтан, построен и содержится не на поземельные доходы. По их словам, у них осталась только треть земли, которой они владели до земельных реформ Неру 1950— 1960 х годов.

В другом крыле дома устроен небольшой частный храм, посвященный средневековому ученому Саи Баба, которого почитают по всей стране. Потолки в жилых комнатах окаймлены бело голубой алебастровой лепниной с цветочными мотивами, которая напоминает великолепные бальные залы Англии периода Регентства1. В отличие от подавляющего большинства других деревенских домов, в которых обходятся керосиновыми лампами, дом полностью электрифицирован и оборудован кондиционерами. Но как и все остальные, семья тхакуров живет за счет денежных переводов одного из членов семьи. На мой вопрос, как им удалось построить этот бесподобный дом, мать семейства ответила: «Мой сын работает на MTNL в Дели», и других объяснений не требовалось. Mahanagar Telephone Nigam Limited — принадлежащая государству главная телефонная компания Индии. Здесь назначают жалованье по нормам, установленным для государственной администрации, — жалованье сотрудника управленческого аппарата составляет от 500 до 1000 долл. в месяц, плюс множество таких дополнительных благ, как бесплатное или субсидируемое жилье, бесплатное пользование электричеством и телефоном. По деревенским меркам это необыкновенное богатство, однако даже такое жалованье не может объяснить той роскоши, в которой живет эта семья.

Но тот, кому приходилось сталкиваться с MTNL или любой другой государственной компанией Индии, вряд ли поверит, что большинство ее служащих живет на одну зарплату.

1 Регенство — период в истории Великобритании с 1811 г. по 1820 г., когда по причине недееспособности короля Георга III государством управлял его сын — принц регент, впоследствии король Георг IV. — Прим. ред.

73

2.Бурра сахибы, важные господа

Длинные щупальца индийского государства

Невозможно уследить за тем, как пьет воду плавающая в воде рыба, и так же невозможно проследить за тем, как ворует государственный чиновник.

Каутилья, «Артхашастра» («Наука о богатстве»), примерно 300 г. до н.э.

От величественных коридоров министерства в Дели до сонного деревенского суда, все государственные и судебные учреждения обладают рядом общих и мгновенно узнаваемых характеристик. Это символы государства, которое назойливо присутствует в вашей жизни всегда, за исключением моментов, когда вы в нем действительно нуждаетесь. Если попытаться оценить экономическую ситуацию в Индии, прогулявшись по коридорам власти, то ни за что не догадаешься, что страна переживает компьютерную революцию. Вместо компьютеров — сонмы людей, шелестящих бумажками. Вместо пылесосов — уборщики из низшей касты, тщательно перегоняющие пыль из угла в угол. Вместо назначения времени приема вам просто скажут: «Да вы заходите». — «Да, разумеется, но во сколько?» — «Не важно. Просто заходите». Вместо приемных с посетителями — повсюду в коридорах очереди просителей, норовящих просочиться к важному господину, одного слова или подписи которого достаточно, чтобы положить конец сотням бессонных ночей и тысячам бесплодных телефонных звонков. Вместо слуг народа (или еще кого нибудь) — хозяева и господа.

Вот почему, попав во владения В. Дж. Куриана, высокопоставленного чиновника Индийской административной службы, возглавляющего Управление дорожного строительства в южном штата Керала, я не сразу поверил, что пришел по адресу. Я собирался поговорить с Курианом о его любимом проекте строительства международного аэропорта в Кочине, на юге Индии. Войдя в его учреждение, я тут же преисполнился уверенности,

75

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

что ошибся адресом. Здесь не было посыльных, носящихся по коридорам с кипами пыльных папок. Вместо шумных допотопных телетайпов здесь мерцали и светились широкие дисплеи компьютеров. Не было просителей, мающихся у дверей бур ра сахиба (большого начальника) в надежде, что выпадет случай обратиться к нему лично. Мне стало еще больше не по себе, когда Куриан вышел из кабинета и сказал: «Прошу прощения, я заставил себя ждать. Пожалуйста, заходите и располагайтесь». Наша встреча началась с двухминутным опозданием. К счастью, Куриан согласился уделить мне больше времени, чем было намечено вначале. А еще лучше то, что Куриан, как и многие

вИндии, был рад побеседовать с иностранным журналистом. Эта особенность индийцев меня всегда восхищала.

ВИндии строительство аэропорта или выполнение любого другого государственного проекта — дело сравнительно простое, если вас не тошнит от коррупции и не особенно заботит качество конечного результата. В этом отношении Куриан, который возглавил строительство аэропорта в 1992 г., был и остается оригиналом. В результате его упрямого нежелания следовать принятым правилам игры в Кочине появился новый, чистый и эффективный международный аэропорт. В отличие от большинства других индийских аэропортов, он еще и приносит прибыль. Но для этого Куриану пришлось преодолеть множество препятствий. «Труднее всего было, когда меня вызвал главный министр», — рассказывал Куриан, пока мы жевали ломтики вяленого банана и прихлебывали сладкий офисный чай. В индийской федеральной системе главный министр — это что то вроде премьер министра штата, а его полномочия гораздо шире, чем у губернатора штата в США. — «Главный министр [меня попросили не называть его имени] сообщил мне, что контракт на строительство аэропорта должен достаться компании, которая предложит вторую снизу цену, а того, кто назовет самую низшую цену, я должен лишить права участия

вторгах. Когда я ответил, что не намерен нарушать правила, он сказал, что в этом деле один крор [10 млн рупий, или около 200 000 долл.] предназначен мне. Я стоял на своем. Главный министр растерялся и не знал, что сказать».

Вскоре после этого Куриана перевели на ­малозаметную и непривлекательную работу, и это никого не удивило. В Индии государственного служащего уволить почти невозможно, так что если чиновника не удается подкупить, поли-

76

2. Бурра сахибы, важные господа

тики просто переводят неугодного в глухой район или во второстепенное министерство. Но через два года главного министра сменили, и новый начальник вызвал Куриана, потому что аэропорт нес огромные убытки. К 2005 г. рентабельность аэропорта дошла до 70%, главным образом благодаря тому, что все наземные услуги пассажирам, в том числе и наиболее прибыльная услуга — беспошлинная торговля — были переданы частным компаниям за хорошую цену. Знакомство с аэропортом в Кочине так же сбивает с толку, как посещение офиса Куриана. Он современный, чистый, сверкающий и, в отличие от аэропортов в Дели и Мумбаи, где большинство иностранцев вступают в первое соприкосновение с Индией, здесь нет толкучки и суматохи. Хотя все признают, что руководство аэропорта делает свою работу очень профессионально, на Куриана продолжают сыпаться «требования» министров и других важных чиновников. «Министр корпораций и электроэнергетики как то вышел из себя, когда я отказался принять на работу в аэропорт две сотни его людей. Я сказал ему, что почти все услуги законтрактованы частными компаниями, и я никак не смогу повлиять на то, кого там нанимают или увольняют». В другой раз проект аэропорта был почти торпедирован государственным авиаперевозчиком Air India, который заявил, что откажется летать в Кочин, если не получит контракт на управление наземными операциями по обслуживанию самолетов, что является традиционным источником клиентелизма и откатов. Здесь Куриану пришлось уступить. Но во всех остальных случаях он выходил победителем. «Если вы стоите на своем

ивам все равно, куда вас могут перевести, обычно они ничего

свами поделать не могут», — такова его позиция.

Но Куриан остается весьма экзотическим персонажем — высокопоставленный чиновник, сознательно ограничивший произвол — свой и своих коллег, — ради того, чтобы добиваться качественных результатов. Я напомнил ему известное уравнение коррупции в Индии: M + D = C, т.е. Монополия плюс Дискреционность [свобода действовать по своему усмотрению] равно Коррупция. И на этого полного сил сорокапятилетнего чиновника, зарабатывающего 42 000 рупий (около 1000 долл.), т.е. мизерную долю от тех откатов, которые ему время от времени предлагают дельцы из частного сектора, упоминание «научной» формулы коррупции подействовало как магическое заклинание, заставившее его разоткровенничаться.

77

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

Как часто бывает в Индии со значительными людьми, Куриан не обошелся без упоминаний о высшей воле. «Свою удачу и выживание я могу объяснить только судьбой и божественным провидением — на мне лежит благословение свыше», — сказал он. Я вернул его на землю, напомнив, что он сам принял стоическое решение смириться с любой судьбой, которую они могут обрушить на его голову. «Почему редкий чиновник поступает так же? Трудно сказать, — размышлял вслух Куриан. — Честные чиновники, чтобы не мараться в коррупции, не делают вообще ничего — если ты ничего не делаешь, ты не коррумпирован. Проблема в том, что cделать нужно так много». Куриан заметил, что в Керале, превосходящем большинство штатов по качеству управления, некоторые даже одобряют коррумпированных чиновников. «Они говорят, что ты просто глуп, если не берешь взятки». У жителей Кералы есть слово для честных чиновников — pavangal — что означает «высокоморальную личность с благими намерениями», а помимо этого оно означает «наивного» и «легковерного». Точно так же, того, кто умеет всучить взятку, называют buddbi, что означает «хитроумие» и предполагает «способность различения, отличающую взрослых от детей»1. Весьма показательный словарь.

Куриан сказал, что большинство не понимает, насколько трудно очистить индийскую систему государственного управления. «Говоря с левыми, объясняю им, что они все понимают неверно: в Индии настоящий эксплуататорский класс — это бюрократия. На государство работают 1—2% населения, и они живут за счет остальных. Вот где ваши эксплуататоры. Посмотрите на молодых чиновников: они хуже, чем мое поколение. Они откровенно хотят денег. Они хотят, чтобы их поили и кормили на самых экзотических курортах, и не скрывают своей любви к деньгам. Сегодня они видят, сколько зарабатывают их друзья и ровесники в частном секторе. Вот почему ситуация только ухудшается».

Наш разговор с Курианом постоянно прерывали телефонные звонки, будто кто то заботился, чтобы его совесть не спала. Позвонил чиновник из другого управления, который хотел, чтобы Куриан использовал свое влияние и обеспечил ему на этот

1Filippo and Caroline Osella, in C. J. Fuller and Veronique Benei, eds.,

The Everyday State and Society in Modern India (New Delhi: Social Science Press, 2000), pp. 149—150.

78

2. Бурра сахибы, важные господа

вечер место в бизнес классе, а не в эконом классе. Потом позвонил чиновник из печально известного управления таможенных и акцизных сборов, который хотел получить бесплатную парковку для себя и своих коллег, поскольку они запланировали вечеринку в ресторане аэропорта. Куриан всем обещал помочь. «А что тут поделаешь? — беспомощно спросил он. — Это ведь все сущие мелочи. Это не наносит вреда». Я рассмеялся — и над мизерностью просьб, и над честностью Куриана. Если ему и приходилось уступать «по мелочи», он по крайней мере не закрывал глаза на смысл происходящего.

И все же наш разговор прояснил, насколько трудно в Индии укротить чудовище, которое во многих отношениях остается неуправляемым, несмотря на то что после 1991 г., когда Манмохан Сингх начал ликвидацию системы лицензирования, многие полномочия центрального правительства были урезаны. Я также вспомнил о замечании Аруна Шоурьи, который в 1999—2002 гг. был министром по реформе административного аппарата. В связи с разговором о попытках реформирования бюрократического аппарата Шоурьи сказал: «Это все равно что прорубать дорогу в джунглях Амазонки. К тому времени, как прорубишь сотню ярдов, за спиной уже вновь зеленеют джунгли».

Тот же Шоурьи привел пример того фарса, который разыгрывают противники реформ, чтобы не допустить даже малейшего изменения системы1. В апреле 1999 г. министерство сталелитейной промышленности Индии обратилось в министерство по реформированию административного аппарата с официальным запросом. Предметом запроса, на разрешение которого потребовался почти год и уйма ценного времени самых высокопоставленных должностных лиц, было следующее: позволено ли чиновникам административного аппарата делать пометки на документах зелеными и красными чернилами или только обычными синими или черными.

После нескольких недель совещаний, консультаций и написания меморандумов эксперты из аппарата Шоурьи пришли к выводу, что вопрос могут решить только чиновники из управления по печати. Дело передали туда, и после трех недель обдумывания его вернули в министерство по реформе

1Arun Shourie, Governance and the Sclerosis That Has Set In (New Delhi: Rupa & Co., 2004), pp. 3—7.

79

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

административного аппарата с рекомендацией запросить мнение министерства профессионального обучения. На передачу дела в министерство профессионального обучения ушло еще три недели, потому что бдительным специалистам из министерства по реформе административного аппарата потребовалось время для тщательного изучения соображений, представленных мудрецами из управления по печати.

И так этот вопрос государственной важности футболили из одного управления в другое, из министерства в министерство, обсуждали на внутриведомственных и межведомственных совещаниях, пока не нашли соломоново решение: «Проект решения должен быть исполнен черными или синими чернилами. Изменения в него могут вноситься зелеными или красными чернилами, чтобы сделать изменения более заметными», — таким был новый порядок вещей. При этом учли и соображения субординации: «Зеленые или красные чернила может использовать только должностное лицо в ранге секретаря межведомственной комиссии и выше, и только изредка». Шоурьи заметил: «Хорошее бюрократическое решение: разрешено действовать по собственному усмотрению, но только при четко определенных обстоятельствах!» Если бы эта история появилась в одном из романов Франца Кафки, критики обвинили бы его в том, что он слишком уж загнул.

Что касается Куриана, то он получал весьма привлекательные предложения о переходе в частные компании. Но это его не заинтересовало: «Пусть сегодня это звучит наивно, я хочу служить государству. И это правда». На том мы и расстались. Вдруг я подумал, а не попросить ли Куриана отправить меня завтра в Дели бизнес классом. Но упустил момент.

* * *

Времени, чтобы привыкнуть к государству, у Индии было больше, чем у остального мира. По оценкам историков, государства начали формироваться в Индии не позднее VI в. до н.э., — в то самое время, когда в Северной Индии явился Будда как величайший представитель раннего философского скептицизма. «Артхашастра», или «Наука о богатстве»1, процитированная

1В русском переводе: Артхашастра, или Наука политики. М.—Л.: Изд во Академии наук, 1959. 793 с. (Серия: Литературные памятники). — Прим. ред.

80