1.6. Лексико-семантическое наполнение афористических текстов как средство экспликации признаков концепта Любовь

Тексты художественных произведений анализируемых авторов включают выразительные по форме высказывания, содержащие обобщённые, глубокие, часто парадоксальные мысли о феномене любви. Считается, что афоризм может выходить за рамки предложения, включать в себя фрагмент текста до трех предложений. Анализ афористических высказываний позволил выделить несколько обобщающих идей, каждая из которых отражает одну из особенностей авторского видения Любви:

1. Любовь – важная составляющая духовной жизни человека. Эта идея воплощается, прежде всего, в связи Любви с Богом, божественного характера этого чувства: В любви человек ближе всего к Богу. Когда человек любит  он в резонансе с Богом (Т.44); Любыми путями Господь приводит нас к любви (Г. 44). Употребление в одном контексте слов Бог и любовь свидетельствует о взаимосвязи в авторском языковом сознании этих понятий.

2. Любовь иномирна, в её реальности можно сомневаться: … любовь  это самый выдуманный мир. Самая большая выдумка человечества (Т.26). Размытость определений Любви свидетельствует о том, что человеку сложно понять и осмыслить это понятие, однако именно в любви счастье, смысл жизни: Человек жив только тогда, когда любит (Г. 4).

3. Любовь несопоставимо выше, чем просто физическая близость: Любовь без уважения – просто секс. В таком случае лучше уважение без любви (Т.54). В этой идее в большей степени заметно чисто женское видение Любви и связанные с ней идеи самоотверженности, Любви как смысла жизни: Если любишь человека, надо жить его интересами (Т.47); Любовь – не только ведь взаимность. В первую очередь, это борьба со своими страстями, эгоизмом (Г. 43).

4. Любовь парадоксальна: … самый тайный и великий закон любви: в выборе сердца недостатки имеют более притягательную силу, чем достоинства – как более яркие проявления индивидуальности (У.6); … лучших – не любят (У.4); Хороших не любят. Любят плохих (Т.33). В этих афоризмах переданы противоречия любви.

5. Возможность сохранения любви в браке: … настоящая любовь может оканчиваться браком и продолжаться всю жизнь (Т.47). А кабы всякому жениха по нраву, то и царства небесного не надо (Г.53).

6. Добровольное подчинение в любви, власть одного человека над другим: Любовь – власть. Всякая власть парализует. А отсутствие любви –свобода (Т.52).

Объективация Любви в афоризмах В. Токаревой, Л. Улицкой, Н. Горлановой выявляет современные смыслы в наполнении концепта. Любовь  чувство, данное человеку Богом, представляет смысл и наполнение его духовной жизни, безусловная важность его сопоставима с естественными потребностями человека, а отсутствие любви – с болезнью, поэтому для Любви ничего не жалко, она дороже денег. Это отчасти противоречит представлению чувства в русской паремиологии и афористике других писателей, где любовь во многих случаях уподобляется болезни, а к любовным отношениям применим меркантильный, товарно-денежный подход. В объективации концепта Любовь в афоризмах авторов гендерно-значимые признаки обнаруживают современные суждения: красота не является обязательным условием возникновения любви, это чувство избирательно и обладает определённой властью над людьми; Любовь не обязательно связана с семьёй, браком (феминистский взгляд), однако в браке возможно сохранение Любви.

Сопоставление признаков концепта Любовь, отражённых в афоризмах авторов, с представлениями этого понятия в афористической передаче других писателей и в русской паремиологии выявило не только черты сходства в восприятии этого явления, но и значительные различия. Всё это свидетельствует об оригинальности афористических суждений В. Токаревой, Л. Улицкой, Н. Горлановой, об их включённости в концептосферу «русского обыденного сознания» и об устранении «архаизированности» в передаче признаков концепта Любовь в их произведениях.

Во втором параграфе «Объективация периферийных признаков концепта Любовь посредством интертекстуальных отсылок» рассматривается экспликация периферийных признаков данного концепта посредством прецедентных текстов и прецедентных имен.

Система представлений о любви (высший ярус  любовь возвышенная, небесная, средний  любовь земная, плотская и низший ярус  символическая имитация брака и свадьбы) обусловлена историко-культурным контекстом. Ю. С. Степанов (Степанов, 1997) последовательно описывает изменения в структуре концепта Любовь в различные периоды: в Античной культуре, в эпоху Возрождения, в Средние века. Считаем целесообразным описание периферийных признаков концепта Любовь, объективированных посредством прецедентных феноменов – явлений культуры, отсылки к которым функционируют в текстах В. Токаревой, Л. Улицкой и Н. Горлановой, выстроить в зависимости от их хронологической последовательности.

2.1. В прозе авторов в качестве интертекстуальных маркеров выступают прецедентные тексты. Прецедентный текст представляет собой хрестоматийный, общеизвестный текст, воспроизводимый в других произведениях. При интерпретации фрагментов произведений, содержащих отсылки к прецедентным текстам, у читателя возникают определённые аллюзии и реминисценции, которые реализуют авторские установки, актуализируя периферийные признаки концепта Любовь.

Отсылки к прецедентным библейским текстам, античной литературе, паремиологическим текстам в прозе анализируемых авторов выполняют иллюстрирующую и мотивирующую функции, служат для обоснования любовных ситуаций. В ряде случаев они переосмысливаются, обыгрываются, выявляя современное или индивидуально-авторское видение проблемы, нередко прямо противоположное мысли, заложенной в исходном прецедентном тексте. Ярким примером языковой аллюзии, эксплицирующей признаки концепта Любовь, является параллельное построение в тексте В. Токаревой:

• Клин вышибают клином. Любовь вышибают другой любовью (Т.36).

Интертекстуальное включение – прецедентный текст – проявляется в цитировании пословицы Клин клином вышибают – русского варианта латинского изречения Clavus clavo pellitur (Гвоздь гвоздём вышибают). Фраза В. Токаревой состоит из двух планов, первый план – аллюзия к пословице, имеющей аналоги во многих европейских языках. Второй план – мысль автора, отражающая свое видение решения проблемы: любовь как объект может при необходимости удаляться посредством его замены аналогичным объектом. При этом в концепте Любовь вербализуется личностно значимый признак: подконтрольность чувства.

В прозе рассматриваемых авторов прецедентные тексты русской классической литературы XIX века представлены точной или модифицированной цитатой, формирующей литературную реминисценцию:

• женщина создана для любви, а человек для счастья (Т.32).

В этом фрагменте, характеризующем героиню рассказа, ярко выражено мировосприятие писателя, его эмоциональное видение происходящего. Авторская оценка субъективна и развивает исходный текст В. Короленко: Человек создан для счастья, как птица для полёта. Прецедентный текст в новом произведении выполняет функцию намёка на известный постулат, обыгрываемый, оспариваемый современным писателем. Несогласие автора, принимающего текста с утверждением, содержащимся в прецедентном тексте, проявляется в том, что в высказывании В. Г. Короленко понятия мужчина – женщина включены в семантическое ядро лексемы человек, а в тексте В. Токаревой они разграничиваются и составляют дихотомию. Писатель намеренно и смело отделяет женщин от мужчин и приписывает каждым свою систему ценностей. Идея не новая, однако раньше она была мужской и служила для дискриминации женщин. В тексте В. Токаревой эта мысль получает развитие, выявляя радикальную феминистскую позицию автора. Интертекстуальная отсылка в новом тексте раскрывает наиболее значимый признак концепта Любовь – счастье для женщины.

В произведениях авторов встречаются отсылки к одному и тому же прецедентному тексту русской классической литературы: афоризму Ф. Достоевского: Красота спасёт мир.

Л. Улицкая подвергает его переосмыслению. На передний план выступает актуальный для автора нового текста смысл, отражающий приоритет разума в мироустройстве.

• Мир спасается через понимание мудрости (У.8) и

• Наука, по его глубокому убеждению, была призвана спасти мир (У.7).

В текстах В. Токаревой и Н. Горлановой высказывание Ф. М. Достоевского получает иное смысловое наполнение:

• … нужно, чтобы каждый отдельно взятый человек бегал по утрам и был влюблен. Движение и позитивное чувство — вот что спасет мир. От недостатка движения кровь застаивается, сосуды ржавеют. В отсутствии любви время не движется, картинки вокруг бесцветны, дух угнетен. Душевная гиподинамия. А вот если побежать… А вот если влюбиться… (Т.17);

• – А каждый не на своем месте. Человек ведь шире мира, поэтому он не может встроиться! Не мир спасется, а человек, который любовью больше мира. (Г.66).

Оно отражает актуальный для авторов нового текста смысл: Любовь – спасение, высшее благо для человека. Таким образом, интертекстуальная отсылка в прозе В. Токаревой и Н. Горлановой к тексту, далёкому по своей тематике от исследуемого явления, позволяет выявить периферийный признак концепта Любовь – ′спасение′.

В текстах В. Токаревой функционируют интертекстуальные отсылки как к классической художественной литературе, так и к текстам популярных песен.

• И мы усаживались работать, двигать сценарий дальше, и наша совесть была абсолютно чиста: перед чистыми листками, перед Богом и людьми. Мы любили друг друга, но не догадывались об этом. Так бывает. Просто все вокруг было голубым и зеленым. (Т.26).

Совместное творчество способствует возникновению чувства между создателями художественного произведения, однако герои не осознают его. Ощущение любви в передано при помощи трансформированного прецедентного текста «Лирической песенки» из кинофильма «Сердца четырёх» поэта Е. Долматовского:

Все стало вокруг голубым и зеленым, / В ручьях забурлила, запела вода.

Вся жизнь потекла по весенним законам, / Теперь от любви не уйти никуда.

Современные признаки, актуализированные в интертекстуальном слое концепта Любовь в произведениях В. Токаревой, Л. Улицкой, Н. Горлановой посредством прецедентных текстов отражают следующие семантические области: смысл жизни, счастье, спасение, высшее благо, естественность чувства, эмоциональное отношение, интимные отношения, семья, совместный быт, длительность чувства, недолговечность, неприятие признака роль материальной стороны для устойчивости любовного быта, амбивалентность (любовь – страдание), подконтрольность чувства, красота как источник возникновения любви, ′аберрация зрения′, пьянство разрушает любовь.

2.2. В прозе авторов активно используются прецедентные имена персонажей из русской и мировой художественной литературы, кинофильмов, а также общественных деятелей. Популярность прецедентных имён, стремление немедленно искать в имени персонажа отсылки к классической литературе в современной читательской среде хорошо демонстрируются на примере Н. Горлановой:

• У Славы на уроке рассказывали домашнее задание: лавстори. Одна ученица начала: // – Ее звали Анна... // – Не Анна Каренина? // – Нет. И паровоза в Ялте не было. У нее была маленькая собачка. Они с Гуровым полюбили друг друга. // – А собачку Гуров утопил? // – Значит, его звали Герасим. Как же он говорил с ней? // – Для любви слов не надо. (Г.66).

Апеллирование к широко известному тексту связано с важностью того, чтобы интертекстуальная отсылка была понята и правильно интерпретирована. Однако автор нередко вступает в диалог с прецедентным текстом, в котором функционирует имя, высказывая несогласие, насмешку над устаревшим восприятием признаков прецедентного имени, обнаруживая современное видение любовной ситуации, раскрывающей характер персонажа, имя которого стало прецедентным.

Отсылка к Библейским текстам через прецедентное имя в произведениях чаще всего вербализует такие признаки концепта Любовь, как самопожертвование, добродетель, а, с другой стороны, греховность этого чувства:

• Для меня любовь  религия. Я через любимого восхожу к Богу. Значит, мой любимый сам должен быть подобен Богу, как Иисус Христос (Т.50).

В высказывании В. Токаревой прецедентное имя Иисус Христос формирует библейскую аллюзию, которая выполняет мотивирующую функцию в тексте. Набор дифференциальных признаков прецедентного имени, сопоставляемого с понятием Любовь, становится характеристикой этого концепта, эксплицируя признак высота (восходить к Богу) и целый ряд признаков, приписываемых Богу, таких как добродетель, самопожертвование, кротость и подобных им.

Прецедентные имена, ассоциативно связанные с признаками концепта Любовь, используются преимущественно для сравнения любовных чувств и верности у героев классических и современных произведений:

• Номера дома и улицу он не знал. И, как чеховский герой из «Дамы с собачкой», – выяснял: где тут дача главного прокурора. Ему показали высокий сплошной забор. Он стоял перед забором. Залаяла собака, но не шпиц, как у Чехова, а бультерьер, собака-людоед (Т.21);

• Он стоял возле меня - некрасивый, изысканный, как барон Тузенбах в штатском (Т.11).

• Перед дверью я, Лариска и Быкомазов. Катерина была к ним равнодушна, любила меньше других, но в эту роковую минуту у её дверей стоят именно эти двое, как лошадь и собака из чеховского рассказа «Нахлебник» (Т.23);

• Дети побрели следом, держась поодаль, как чеховские нахлебники (Т.38).

Соотнесение данных фрагментов с текстом-источником в содержательном плане способствует выявлению ассоциативной, смысловой связи произведений: взаимоотношения между людьми в текстах А. П. Чехова и современного автора сходны: герои нелюбимы близкими, это приносит им страдание, заставляет сторониться, иные несвободны, их любовные отношения не могут не ранить близких. Посредством прецедентных имён в концепте Любовь актуализированы периферийные признаки: отсутствие любви, любовь вне брака привносит горечь в отношения.

• После смерти мужа Анна осталась одна. Сорок два года. Выглядела на тридцать пять. … Была, конечно, и любовь, что там говорить… Чудной был человек, похожий на чеховского Вершинина: чистый, несчастный и жена сумасшедшая. И нищий, конечно. Это до перестройки. А в последнее время вступил в кооператив, стал зарабатывать две тысячи в месяц. Нули замаячили. Не человек  гончая собака. И уже ни томления, ни страдания  завален делами выше головы. Некогда? Сиди работай. Устал? Иди домой. Он обижался, как будто ему говорили что-то обидное. Он хотел ещё и любви в придачу к нулям (Т.60).

При помощи данного прецедентного имени В. Токарева как бы вступает в партнёрские отношения с А. П. Чеховым, «подхватив знамя» и описав, что происходит с такими людьми, когда они из неудачной жизненной полосы попадают в более удачную для себя. Посредством прецедентного имени Вершинин, отсылки к драме А. П. Чехова «Три сестры» (1900), объективированы несколько признаков. Героя пьесы, который «с женой замучился.., с домом замучился…», полюбила Маша, и Вершинин восклицает: «Хочется жить чертовски…», в результате чего в концепте Любовь актуализируется признак ′счастье, смысл жизни′. Душевная теплота, культура, врожденная дворянская деликатность Вершинина, которыми обусловлены любовные томления и страдания чеховского героя, противопоставляются чувствам героя-любовника перестроечной поры, который завален делами выше головы, зарабатывает две тысячи в месяц и обижается, если ему не сочувствуют, не сопереживают. В погоне за материальными ценностями человек становится малоинтересен и уподобляется гончей собаке; в стремлении уйти от нищеты он утрачивает душевную чистоту, возвышенность. Материальное обесценивается В. Токаревой, о чём свидетельствует лексика высказывания (нули замаячили), а ирония в заключении (Он хотел ещё и любви в придачу к нулям) передаёт негативную авторскую оценку материальной составляющей в структуре концепта Любовь, что противоположно признаку ′роль материальной стороны для устойчивости «любовного быта»′ (С деньгами мил, без денег постыл), актуализированному в русских пословицах (Воркачёв, 2007).

Одним из самых популярных в современной культуре имён стало имя Золушки. Оно регулярно обнаруживается и в произведениях анализируемых авторов:

• Анна, как добрая фея, дает Золушке на вечер платье, туфли и карету – подержанный "мерседес" (Т.50);

• Но я вернула Гомонову себя, и его глаза стали медленно разгораться, как люстра над залом. Он похорошел прямо на глазах, как Золушка после прихода феи (Т.11);

• История его поступления стала институтской легендой, он был героем, и все это напоминало историю Золушки (У.7) и

• Настя с золушкиным видом застегивала ей босоножки, а Нина сушила о воздух свой маникюр (Г.61).

Имя Золушка в обыденном сознании связано в первую очередь с силой чувства, способного разбивать социальные преграды, с волшебным и счастливым сюжетом высокой любви. Интертекстуальная отсылка к известной сказке Ш. Перро о несчастной сироте знакома всем с детства. Прецедентный текст о любви использован в качестве намёка на ситуацию, связанную с чудесными изменениями в судьбе. Современные авторы часто обращаются к прецедентному имени Золушка, что объясняется ослаблением в современном демократическом обществе сословных и прочих преград в любви и браке. Красота, удача, случай могут помочь девушке найти счастье в любви с «принцем».

В прозе авторов наиболее востребованы прецедентные феномены широко известные среднему носителю языка. Аллюзии на историко-культурные события реализуются посредством апелляции к прецедентным именам, связанным с советским периодом в истории нашего государства:

• Катя выходит замуж за грузчика. Окончил ПТУ. Или даже не окончил. Мезальянс. Неравный брак. Это как раньше, во время революции, барышни-дворянки влюблялись в «братишек» (Т.14);

• История иногда шутит вот так: отца Боба в самом деле Сталин выгнал с родины, но здесь он женился на русской, свою половину любит до потери сознания, даже не заметил, что произошла трагедия, что он лишился родины... (Г.34).

Аллюзии на историко-культурные события в текстах писателей эксплицируют периферийные признаки анализируемого концепта: значимость любви, семьи вне зависимости от социально-политической ситуации.

Посредством прецедентных имён в интертекстуальном слое концепта Любовь в прозе В. Токаревой, Л. Улицкой, Н. Горлановой объективированы индивидуально значимые признаки: положительная ценность (любовь – высшее благо и условие счастья), красота, нравственные качества, хозяйственность, произвольность чувства, самопожертвование, добродетель, греховность, любовь – причина преображения, источник красоты; амбивалентность (любовь – страдание), привлекательность в любви, неподконтрольность; отсутствие любви, любовь вне брака привносит горечь в отношения.

Итак, образный слой концепта Любовь в текстах В. Токаревой, Л. Улицкой, Н. Горлановой раскрывается средствами вторичной номинации: метафорой, эпитетом, олицетворением, сравнением, афоризмом – и выявляет наиболее важные ассоциации, обусловленные культурной средой и частично личным опытом авторов. Типовые ассоциации в концепте Любовь: работа (и её результат), творчество, путешествие, война, животное или растение  передают ощущения человеком этого чувства: силу, глубину, значимость, ценность. Однако конкретная форма этих ассоциаций в прозе авторов наполнена неповторимым «ароматом» эпохи и поколения. Авторские (современные, женские) признаки раскрываются в уподоблениях свету, природным законам, разумному существу, способному к осознанным действиям, человеку с присущими ему физиологией, психическими свойствами и качествами характера, с веществами, необходимыми для существования человека, артефактами. Описание признаков в образном слое концепта Любовь обнаруживает высокую значимость этого чувства в духовной жизни человека. Эмоциональное отношение к Любви, её необходимость передают лексемы, репрезентирующие мир, религию, воду, огонь, воздух, свет, тепло, пищу, интимные отношения, радость, восторг, праздник. В образном слое концепта Любовь выявлены и отрицательные признаки: подчинение, зависимость.

Прецедентные отсылки позволяют провести параллели с классическими ситуациями, увидеть в конкретных бытовых историях повторение известных любовных коллизий, конфронтационное или пародийное их отражение. Прецедентные вкрапления в прозе авторов актуализируют как традиционные для русского языкового сознания признаки концепта Любовь: амбивалентность, положительная ценность, счастье, духовное начало, временной признак, красота как источник возникновения чувства, непроизвольность, инстинктивность любви, неподконтрольность чувства, взаимопомощь, неравенство, любовь вне брака привносит горечь в отношения, так и современные: Любовь – причина преображения, равенство партнёров в любви, самопожертвование, интимные отношения, произвольность любви, неприятие материальной заинтересованности.

Заключение

Концепт Любовь в прозе В. Токаревой, Л. Улицкой, Н. Горлановой представляет собой культурнообусловленную вербализованную смысловую структуру, которая раскрывается в признаках-атрибутах, сочетаемости лексемы, номинирующей концепт, образных средствах, реализующихся разнообразными тропами, а также прецедентных феноменах.

Базовые признаки Любви отражают наполнение концепта в обыденном сознании; в ассоциативном слое объективированы и типовые ассоциации, и культурно обусловленные современные смыслы, как повторяющие, развивающие традиционные представления о любви, так и полемизирующие с ними. Прецедентные отсылки позволяют провести параллели с классическими ситуациями, увидеть в конкретных бытовых историях повторение известных любовных коллизий, а также их конфронтационное или пародийное развитие.

Перспективы дальнейшего изучения мы видим в исследовании других лингвистических и стилистических аспектов текстов рассматриваемых авторов, анализе концептов на материале их прозы и произведений других современных литераторов, например Л. Петрушевской, Д. Рубиной.