1 Б. С. Маньковский, Цит. Соч., стр. 55.

² Отчет о дискуссии, жур. «Советское государство и право». 1951. № 1, стр. 75.

149

народного хозяйства, тем плодотворнее его работа. И наоборот, чем ниже политический уровень и марксистско-ленинская сознательность работника, «тем вероятнее срывы и провалы в работе, тем вероятнее измельчание и вырождение самих работников в деляг-крохоборов, тем вероятнее их перерождение» (Сталин).

Хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная деятельность составляет сейчас главную задачу советского государства внутри страны. Во всей своей широте встала эта задача перед нашим правом и органами, осуществляющими социалистическое правосудие. Борясь с нарушениями социалистического правопорядка как с проявлениями пережитков капитализма в сознании людей, советский суд осуществляет эту воспитательную задачу методами, которые присущи только ему.

Но для того, чтобы воспитывать советских граждан в духе коммунизма, надо знать не только то, как воспитывать (приемы воспитания в социалистическом обществе многообразны), ной ясно представлять себе и объект воспитания, т. е. то, что воспитывается. Хорошо известно, что идеологическому воспитанию подлежит не абстрактная личность и не серая масса одинаковых людей, а совершенно конкретный советский человек с его индивидуальными способностями и навыками, человек, — член определенного коллектива ¹.

Что же воспитывается в человеке?

Самый общий ответ на этот вопрос дает советская психология: воспитываются воля, сознание и чувства человека. Но психология не ограничивается этим односложным ответом. Психология дает объяснение этих понятий, показывает условия их возникновения, формирования и изменения.

Как же советская психология определяет понятия воли, сознания и чувств человека?

Толкуя вопрос о воле, психология всегда имеет в виду, что воля человека непосредственно связана с его сознанием, т. е. с его мыслительной деятельностью. «Когда мы говорим о воле, мы разумеем под этим сознательную целеустремленность человека. Сознательность же требует мыслительных процессов... Без участия мышления волевое действие было бы лишено сознательности, т. е. перестало бы быть волевым действием»². Другими словами, советская психология не признает дуализма

¹ Определяя понятие воспитания, М. И. Калинин говорил: «По-моему, воспитание есть определеняое, целеустремленное и систематическое воздействие на психологию воспитываемого, чтобы привить ему качества, желательные воспитателю. Мне кажется, что такая формулировка (разумеется, ни для кого необязательная) в' общих чертах охватывает все, что мы вкладываем в понятие воспитания, как-то: внедрение определенного мировоззрения, нравственности и правил человеческого общежития, 'выработку определенных черт характера и воли, привычек и вкусов, развитие определенных физических свойств и т. п.» (М. И. Калинин, О коммунистическом воспитании, жур. «Большевик», 1940, № 19—20, стр. 11).

² «Психология», под редакцией К. Н. Корнилова, А. А. Смирнова и Б. М. Теплова, изд. 3, 1948, стр. 318—319.

150

воли и сознания, как не признает дуализма мышления и бытия. Советская психология рассматривает волю и сознание как стороны одного психологического процесса, не отождествляя их, но и не противопоставляя их друг другу.

Гегель рассматривал волю как особый способ мышления. Он писал: «Дух есть вообще мышление, и человек отличается от животного мышлением. Но не надо представлять себе, что человек является, с одной стороны, мыслящим и, с другой стороны, вопящим, что у него в одном кармане мышление, а в другом воля, ибо это было бы пустым представлением. Различие между мышлением и волей есть лишь различие между теоретическим и практическим отношением; но они не представляют собою двух способностей, так как воля есть особый способ мышления: она есть мышление, как перемещающее себя в наличное бытие, как влечение сообщить себе наличное бытие» *.

Как указано выше, Гегель (а вместе с ним и вся идеалистическая философия) не понимал действительного соотношения между бытием и мышлением, а следовательно, между бытием и волей, трактуя последнюю как абсолютную: «...для него (т. е. для Гегеля.—Г. М.) мысли нашей головы—говорил Энгельс,— были не отражениями, более или менее абстрактными, действительных вещей и процессов, а, наоборот, вещи и развитие их были для Гегеля лишь воплотившимися отражениями какой-то «идеи», существовавшей где-то еще до возникновения мира» ². В приведенном выше положении Гегеля правильно лишь отвлеченное правило о соотношении мышления и воли, да и то при условии, если перевести это правило на материалистический язык: мышление человека как особый род деятельности человеческого мозга нельзя противопоставлять воле, так как нельзя мыслить без воли, равно как невозможно владеть волей без интеллекта. Сознание и воля представляют собой единый психологический процесс.

Марксизм учит, что человек, познавая мир, воздействует на него, изменяет его. Ставя перед собой определенные цели, человек достигает их путем совершения известных действий.³. Было бы неправильно думать, что все эти действия являются волевы-

' Гегель, Философия права, Соч., т. VII, М.—Л., 1934, стр. 32—33.

² Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, М., 1950, стр. 24.

³ «Все психические процессы,— пишет Б. М. Теплов,— всегда протекают в какой-либо деятельности. Это относится не только к волевым, но и к познавательным и эмоциональным процессам. Человек всегда так или иначе действует и в ходе своей деятельности он познает и чувствует. Таким образом, какой бы '.момент психической жизни человека мы не •взяли, мы всегда найдем все три стороны психики, всегда сумеем выделить в нем и познавательные, и эмоциональные, и волевые процессы. С другой стороны, мы всегда увидим, как эти процессы, возникая в ходе деятельности, сами влияют на дальнейший ход этой деятельности, побуждая человека к определенным действиям и поступкам» (Б. М. Теплов, Психология, 1950, стр. 7—8).

151

ми, а потому и сознательными. Желая утолить жажду, я беру стакан воды и пью. Это — волевое действие. Но оно сопровождается множеством непроизвольных движений (глотание, мигание и т. д.), которые совершаются без заранее поставленной задачи. Собственно волевым действием признается лишь такая система движений, которые связаны между собой «общей целью и единым мотивом» ¹.

Волевые действия отличаются друг от друга, прежде всего, по своей сложности: более сложные действия включают в себя более простые действия. Выполнение волевого действия связано с особым усилием человека, которое психология называет волевым усилием. Чем сложнее действие, тем больше должно быть употреблено усилий для его совершения, для преодоления различных препятствий, стоящих на пути к его осуществлению. Выполняя действие, человек должен проникнуться сознанием значения своих действий (их цели) и необходимости достижения поставленной цели (чувство долга). Человек, не проникшийся сознанием значения своих действий, не осознавший их цели и долга, не могущий преодолеть стоящих перед ним препятствий,—пассивен в своих действиях. Эта пассивность может проявиться, например, в небрежности, халатности, неосмотрительности: человек мог совершить определенные действия (проходя мимо предмета, не столкнуть его), но не совершил их, не мобилизовал свою волю на их совершение. Пассивность не всегда проявляется в бездеятельности. Бездеятельность может быть и активной, когда человек преднамеренно не мобилизует свою волю на совершение определенных действий, сознательно не выполняет порученную ему работу, не платит долг, не принимает мер предосторожности и т. д.

Отсюда советские юристы делают вывод, что бездействие, как и действие, если оно нарушает установленный правопорядок, может быть как неосторожным, так и умышленным. Это не значит, конечно, что умышленное действие (бездействие) есть сознательное действие, а неосторожное — бессознательное. То и другое действие (бездействие) является волевым, а потому и сознательным, — так как волевые действия неразрывно связаны с мыслительной деятельностью ².

Воля и сознание человека сформировались в процессе труда. Труд создал человека как сознательное существо, ибо труд есть

1 «Психология», М., 1948, стр. 315. «Всякое действие человека произвольно, но степень этой произвольности может быть очень различной. Мы можем различать, с одной стороны, действия вполне сознательные, разумные и, с другой стороны, действия импульсивные, характеризующиеся сравнительно малой степенью сознательности контроля» (Б. М. Т е п л о в, Психология, М., 1950, стр. 156).

² См. об этом у В. И. Селиванова «Воля и ее воспитание», М., 1952, который анализирует волю как сознание в действии, как практическое сознание, как регулятор поведения (стр. 15). «Воля,—пишет он,—как и все сознание, есть активное отражение объективного мира» (там же).

152

сознательная, целеустремленная деятельность ¹. Сущность всякого волевого действия состоит поэтому в исполнении намеченной цели. «Исполнение решения составляет основной момент волевой деятельности человека. Этот заключительный этап волевого действия может получить двоякое выражение: в одних случаях он проявляется во внешнем действии, в других случаях он заключается в воздержании от какого-либо внешнего действия, и тогда мы называем его внутренним волевым действием» ². Характерной особенностью как внешнего, так и внутреннего волевого действия является особое состояние внутреннего напряжения человека, его активности. Внутреннее волевое действие может даже свидетельствовать о более сильной воле человека, чем внешнее волевое действие. «Воздержаться от действия, если этого требует необходимость, значит иногда затратить большие волевые усилия, проявить исключительно большую силу воли» ³.

Сила воли выражается прежде всего в способности человека преодолевать возникшие на пути к поставленной цели трудности и препятствия⁴. «...только те кадры хороши, — говорил И. В. Сталин, — которые не боятся трудностей, которые не прячутся от трудностей, а наоборот — идут навстречу трудностям для того, чтобы преодолеть и ликвидировать их» ⁵. Лицо, осознающее правоту и полезность своего дела и получающее поддержку со стороны товарищей и общества, в борьбе с трудностями укрепляет свою волю. Это и понятно. Правильно устремленные волевые качества советского человека получают высокую общественную и государственную оценку, пользуются всеобщим признанием и всемерно поощряются.

Советская действительность богата бесчисленными примерами героического и самоотверженного труда новаторов производства, исследователей, воинов, преодолевающих любые препятствия, которые встречаются на их пути. Их воля закаляется в борьбе с трудностями. Напротив, волевые качества человека, направленные во вред обществу, осуждаются, преследуются и искореняются как мерами общественного, так и государственного воздействия. Противоправная, порицаемая воля не имеет, следовательно, у нас прочной базы и обречена на гибель, на уничтожение.

Все это говорит о том, что к объяснению воли и волевых действий человека нельзя подходить без учета тех конкретно-исто-

• См. К. М а р кс и Ф. Э н г е л ь с, Соч., т. XIV, стр. 452.

² Психология, М., 1948, стр. 326.

³ Т а м же, стр. 327.

⁴ «Одну чрезвычайно важную категорию действий, — пишет Б. М. Тепло-в — мы называем волевыми действиями в собственном смысле. Это те действия, которые связаны с преодолением внутренних или внешних препятствий» (Психология, 1950, стр. 157—158).

⁵ И. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11, стр. 492.

153

рических условий, в которых эта воля возникает, развивается и получает выражение в определенных волевых действиях. Для понимания воли и сознания человека решающее значение имеет исследование тех условий, в которых они сформировались и получили объективное выражение. Отсюда ясно, что объектом психологического изучения не может быть абстрактная личность, а совершенно конкретный человек, живущий в определенных социально-экономических условиях.

Нельзя не отметить, что это очевидное положение не всегда принималось во внимание советскими психологами. Объясняя понятие воли и сознания, некоторые из них нередко скатывались к отвлеченным рассуждениям, которые не способствовали правильному уяснению смысла этих понятий. Так, Рубинштейн считал, что «отправной пункт становления, воли заключен во влечениях», которые он называл бессознательной природной силой организма. Он писал: «Воля в специфическом для человека смысле этого слова, поднимающаяся над уровнем одних лишь природных органических влечений, предполагает существование общественной жизни, в которой поведение людей регламентируется нравственностью и правом» ¹.

Таким образом, по мнению Рубинштейна, воля предполагает некое взаимодействие влечения с долженствованием, выраженным в праве и нравственности. Это положение ничего общего не имеет с марксистским пониманием воли. Рубинштейну уже указано (не юристами), что мораль и право трактуются им не в марксистском, а в кантианском духе. «Если для Канта моральным было то, что противоречит естественным склонностям человека,— пишет Е. Т. Чернаков,— то и для Рубинштейна моральное есть должное, противостоящее желательному, т. е. тому, чего хочет человек» ². И, действительно, по мнению Рубинштейна, высшего, наиболее полного и совершенного выражения воля достигает лишь в том случае, когда субъект в своем сознании поднимается над правом и моралью. «В действительности,— пишет он,— и по отношению к праву — так называемому позитивному, на данный момент действующему, и в морали — «ходячей», на данном этапе признанной, — субъект сохраняет и право и обязанность по существу проверить и решить, что именно ему надлежит признать (иначе признание общественных норм со стороны субъекта было бы совершенно формальным), и самому решить, как именно ему поступить. чтобы действовать в соответствии со своим личным убеждением» ³.

'С. Л. Рубинштейн, Основы общей психологии, М., 1946, стр.510.

² Е. Т. Чернаков, Против идеализма и метафизики в психологии. Рецензия на книгу Рубинштейна, жур. «Вопросы философии», 1948, № 3, стр. 309.

³ С. Л. Рубинштейн, Указ. работа, стр. 511 (Курсив или.—Г. М.}.

154

Не ясно ли, что личное убеждение становится судьей в вопросах должного? Если это положение в какой-то мере можно применить 'к условиям .капиталистического мира, где над растленной буржуазной моралью стоит мораль 'передового революционного класса пролетариата, то над чем можно подняться в условиях нашего социалистического общества, где господствующей является коммунистическая мораль? Правильно указывает Чернаков: «Критически относиться к нашей морали можно лишь с позиций старой, отсталой морали, а такое «критическое» отношение будет выглядеть весьма комично. Для субъекта нашей действительности, не освободившегося еще от пережитков капитализма, речь пока может итти лишь о том, чтобы подняться до морали и права, на данном этапе признанных» ¹.

Излюбленным приемом буржуазной идеалистической психологии является абстрактное рассмотрение различных «внутренних конфликтов» личности и «вечной борьбы двух начал» внутри личности (борьба человеческого и животного/сознатель-ного и бессознательного, социального и биологического, разумного и инстинктивного). «Живучесть подобных теорий,— пишет Чернаков,— объясняется тем, что с помощью их ученым приказчикам господствующих классов удобно замазывать реальные противоречия, раздирающие классовое общество, путем сведения их к душевным противоречиям, объяснив причины социальных конфликтов противоречивостью человеческой души. Буржуазные психологи стремятся объяснить богатство, роскошь одних и обездоленность, нищету других не зверской эксплуатацией человека человеком, а господством разума над темными страстями или, наоборот, страстей над разумом в душе каждого отдельного человека»².

Подобные теории имеют широкое распространение в буржуазной юридической науке (вульгарно-материалистическая

¹ Е. Т. Чернаков, Указ. статья, стр. 310.

² Т а м же, стр. 313. Яркие примеры распространения подобных «теорий» в современной англо-американской литературе привел К. М. Быков на сессии Академии наук СССР и. Академии медицинских наук СССР, посвященной И. П. Павлову. Он указал, в частности, на американский журнал «Психосоматическая медицина», основным теоретическим положением которого является следующее: «Человеком руководят инстинкты, враждебно-агрессивные импульсы, которые в цивилизованном обществе в значительной мере подавляются. Это подавление, в свою очередь, еще более обостряет инстинкты... Такая замкнутая цепь отрицательных инстинктов является одним из наиболее изученных механизмов при психоаналитическом исследованяи невротиков». Причина «неврозов», таким образом, коренится в «низменных инстинктах людей» и в «цивилизации», ущемляющей эти инстинкты, причем как люди, так и «цивилизация» рассматриваются, конечно, вне классовой структуры буржуазного общества (Указ. сборник «Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения акад. И. П. Павлова», стр. 47).

155

теория Ломброзо, «утонченно»-психологическая теория Петра-жицкого¹, Фельдштейна ² и др.).

Марксистско-ленинская правовая наука решительно отвергает эти теории.

Материалистическое учение о воле и сознании человека не отрицает «душевных конфликтов», но объясняет их по-своему. Причины этих конфликтов советский психолог находит в объективно существующих противоречиях общественной жизни, которые не могут не отражаться на психике человека. «Душевные конфликты возможны,— пишет Чернаков,— но в этих конфликтах нужно видеть не столкновение чувства с разумом самих по себе, не столкновение идущего изнутри с идущим извне, а отражение реальных конфликтов объективной действительности» ³.

Таким образом, к оценке психических переживаний нельзя подходить вне истории, в отрыве от объективных условий жизни человека, которые порождают эти переживания. Советскому человеку также свойственны внутренние психические противоречия, но в противоположность капиталистическому миру (где психические процессы отражают глубокий и непримиримый классовый конфликт) они имеют у нас другую природу. Социализм в корне изменил соотношение личности и общества, личных и общественных интересов. Наблюдающиеся у нас противоречия между личным и общественным носят принципиально иной характер, чем противоречия в условиях капитализма. Психика советских граждан в корне отлична и противоположна психике людей буржуазного строя, так как она формируется под влиянием социалистических условий жизни, в процессе коммунистического воспитания и трудовой деятельности. Отсутствие антагонистических противоречий в нашем обществе накладывает отпечаток на всю духовную жизнь советских людей.

Подавляющее большинство антиобщественных поступков (в том числе различных гражданских правонарушений) является у нас результатом влияния на сознание наших граждан капиталистических пережитков, питательная почва для которых все более и более сокращается. Социалистическое общественное бытие определяет теперь волю и сознание трудящихся. Но бытие может определять сознание человека, только преломляясь через призму человеческого мозга. Мозг отражает это бытие, а это отражение и есть сознание человека. «Иначе говоря, объективный мир, общественное бытие, воздействуя на

¹ Л. И. П е т р а ж и ц к и и, О мотивах человеческих поступков, СПб, 1904, стр. 1—61.

² Г. С. Фельдштсйн, Учение о формах виновности, М., 1902, стр. 127—424.

⁵ Е. Т. Чернаков, Указ. статья, стр. 314.

156

мозг человека, порождают его деятельность, выражающуюся в сознании, как отражении объективного мира» ¹.

Различные человеческие действия по степени своей сознательности могут быть неодинаковыми. Бывает так, что человек сознает, что о.н делает, но не может объяснить, зачем он это делает. Контроль над своим поведением у человека в этом случае оказывается недостаточным. Это бывает, например, при импульсивных действиях и при аффектах. «Степень сознательности их сильно снижена, но это нисколько не говорит за то, что человек может не отвечать за такие действия. Из того, что он не владеет собой в этих случаях, не следует, что он и не может владеть своим поведением. Воля человека как раз и выражается в этих случаях в умении сдержать себя при аффективной вспышке, не потерять власть над собой, над своими чувствами, над своим поведением»².

Эмоции, импульсы, аффект, как и волю, нельзя сводить к биологическим процессам, происходящим в организме человека, как нельзя и рассматривать их изолированно. Они обусловливаются общественной жизнью, но вместе с тем неразрывно связаны с естественными процессами. В этом и состоит единство психического и физиологического. «Материалистически понимать чувства' или эмоции — это значит видеть в них не что иное, как отражение в нашем мозгу объективной действительности, т. е. предметов, явлений внешнего мира в реальной связи их с нами» ³.

1В. К о л б а я о в с к и и, О некоторых недостатках книги проф. С. Л. Рубинштейна, жур. «Советская педагогика», 1947, № 6, стр. 105. См. его ж е. За марксистское освещение вопросов психологии, жур. «Большевик», 1947, № 17, стр 50—56.

² Психология, М., 1948, стр. 318.

³ Е. Т. Чернаков, Указ. статья, стр. 306. Эмоции существенно влияют на волевую деятельность человека. В отрыве от вих нельзя рассматривать действия человека. Достаточно указать на то, что чрезмерное эмоциональное возбуждение может тормозить сознательную деятельность человека. Это проявляется, а частности, при аффектах, когда сравнительно ничтожный внешний повод может вызвать непо'мерно большую нервную вспышку. У разных людей подверженность таким эмоциональным вспышкам различна. У одного и того же человека она .может протекать в разных ситуациях. С точки зрения психологической, «аффекты — это стремительно и бурно протекающий эмоциональный процесс взрывного характера, который может дать неподчиненную сознательному волевому контролю раз-сядку в действии» (С. Л. Рубинштейн, Основы общей психологии, М., 1946, стр. 495).

Аффективные действия, таким образом, означают дезорганизацию нормальной деятельности человека, когда действие как бы вырывается у человека и не регулируется им. Судебная практика знает большое число случаев, когда аффективные вспышки порождают различные конфликтные ситуации, при которых человек не может управлять своим поведением. Состояние аффекта не может быть безразличным для советского права, когда оценивается поведение человека. Право учитывает состояние аффекта при разрешении вопроса о виновности правонарушителя. Состояние аффекта рассматривается иногда как своеобразный субъективный случай (казус), который освобождает от ответственности.

157

Иначе объясняет чувства, эмоции, аффект буржуазная идеалистическая психология. Джэмс говорит: «Подавите в себе-внешнее проявление страсти, и она замрет в вас. Прежде чем отдаться вспышке гнева, попробуйте сосчитать до десяти — и повод к гневу покажется вам до смешного ничтожным... Расправьте морщины на челе, проясните свой взор, выпрямите корпус, заговорите в мажорном тоне, весело приветствуя знакомых, и, если в вас не каменное сердце, то вы невольно поддадитесь мало-помалу благодушному настроению» ^г. По поводу этих слов Джэмса правильно заметил Чернаков, сказав, что Джэмс «знал, что он говорит, и знал, для кого он говорит. Он уверял людей, что не существует объективных причин для таких-чувств, как гнев, печаль, отчаяние, страх и др., что побудительные причины к чувствам лежат внутри организма каждого человека; что, следовательно, добродушных и веселых людей мало не потому, что к злобе, тоске и отчаянию их побуждают внешние обстоятельства и в первую очередь тяжелые условия их материальной жизни, зверская эксплуатация их классом капиталистов, изнурительный рабский труд и недоедание, а потому, что они сами будто бы не хотят подавлять в себе эти чувства» не хотят быть добродушными и веселыми, для чего нужно только выпрямить корпус, расправить морщины на челе, заставить себя улыбаться — и благодушное настроение обеспечено» ².

Идеалистические буржуазные теории, сводящие психические процессы к внутреннему саморазвитию нашего «я», гносеологически .вполне объяснимы. В. И. Ленин не случайна критиковал Джэмса за прагматизм — эту «самоновейшую американскую философию», пытающуюся подняться «выше» материализма и идеализма. «Различия между махизмом и прагматизмом, — писал В. И. Ленин, — так же ничтожны и десятистепенны с точки зрения материализма, как различия между эмпириокритицизмом и эмпириомонизмом» ³.

Совершенно понятно, что советская психология не отбрасывает понятий самообладания и самодисциплины, но эти качества характера человека не трактуются ею субъективистски. Человек может «взять себя в руки», воздержаться от дурных и преступных поступков (например, не причинять другому вреда «в отместку»). Но это самообладание не падает с неба. Оно является результатом воздействия на человека внешней среды. общества и коллектива, а котором живет человек, его твердой уверенности ,в том, что интересы, неправомерно нарушенные другим лицом, будут защищены и обеспечены в организованном порядке через суд либо другие государственные и общественные учреждения и организации. Следовательно, «природа

> Джэмс, Психология, СПб, 1905, стр. 329.

² Е. Т. Чернаков, Указ. статья, стр. 305.

³ В. И. Ленин, Материализм и эмпириокритицизм, М., 1950, стр. 323-

наших взглядов, убеждений, стремлений, вкусов, привычек, наших эмоций не биологическая, а общественная, и они в принципе в такой же мере, как и мыслительные образы вещей, являются отражением внешнего мира» ¹.

Это вполне соответствует марксистской теории познания, ибо «...наше «я» существует лишь постольку, — говорил И. В. Сталин,— поскольку существуют внешние условия, вызывающие впечатления в нашем «я» ².

Процесс познания, т. е. отражения внешнего мира в голове человека, не представляется при этом как пассивный и спонтанный. Воля и сознание человека создаются и формируются в его общественной и трудовой деятельности, в общении с другими людьми: «Существеннейшей и первой основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался пропорционально тому, как он научался изменять природу» ³.

Признавая взаимосвязь воли и сознания человека с его деятельностью, мы тем самым создаем основу для правильного объективного понимания психики⁴.

Это обязывает нас подходить к изучению психических явлений строго конкретно, а не отвлеченно. Нет и не может быть психики человека «вообще». Речь может итти лишь о психике данного человека, живущего в определенных условиях. В этом смысле психика советского человека, живущего в условиях социализма, не может итти ни в какое сравнение с психикой лица, живущего в условиях капиталистического рабства.

Весь мир признает величие и красоту морального и политического облика советского гражданина. «Наш народ по праву стяжал себе славу героического народа»⁶. «Объективные» наблюдатели пытаются вскрыть «загадку» характера советских людей. Им и невдомек, что в условиях советского социалистического строя происходит невиданная переделка сознания и

' Е. Т. Ч е р н а к о в, Указ. статья, стр. 306.

² И. В. Сталин, Соч., т. 1, стр. 318.

³ К. М а р к с и Ф.Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 406.

⁴ «Все философы до Маркса, — писал Ф. И. Хасхачих, — как идеалисты, так и материалисты, рассматривали познание человека оторванно от условий материальной жизни общества. В лучшем случае материалисты рассматривали человека, как биологическое существо, свойства которого целиком определяются непосредственно его физической природой. Мышление ими понималось лишь как естественная функция мозга — как естественная функция органов чувств. Они оставляли в стороне самое главное—общественную сущность человека; только марксизм-ленинизм показал, что сущность человека состоит не в биологической природе, а в совокупности тех общественных отношений, в которых протекает его жизнь» (Ф. И. Хасхачих, О познаваемости мира, М., 1950, стр. 82).

⁵ И. Стал и н, О Великой Отечественной воине Советского Союза, Госполитиздат, 1953, стр. 159.

159

воли советских граждан — активных строителей коммунистического общества. «Новый, социалистический общественный строй, основанный на товарищеской солидарности и взаимопомощи свободных от эксплуатации работников, породил крупнейшие сдвиги в психологии людей, в их деятельности, в нормах поведения. Освобожденные от гнета частной собственности, по-новому развились и расцвели мысли и чувства, интересы и способности советских людей, созрело и обогатилось новым содержанием их сознание, окрепла и превратилась в неодолимую силу их воля, преодолевающая все и всяческие трудности на пути к коммунизму» ^г. Типичными чертами советского человека являются: идейная направленность и целеустремленность, советский патриотизм и коллективизм, коммунистическое отношение к труду и ответственность за порученное дело, инициативность, скромность и уверенность в своих силах.

Характер человека, его воля и сознание обусловливаются, следовательно, материальными условиями жизни общества, объективной обстановкой. Но это совсем не значит, что сознание человека пассивно (подобно фотопленке) отражает эту объективную обстановку, а само не участвует в ее создании. Человеческое сознание не только отражает объективный мир, но и участвует в его преобразовании. Новая советская объективная действительность создана сознательными усилиями самого советского народа, деятельностью простых советских людей. Строя социалистическое общество, наши люди изменялись и сами, формировали свой характер, свою волю и сознание. «Поступки человека и жизненные обстоятельства, их обусловливающие, постоянно переходят друг в друга»². Поэтому нет ничего более нелепого и фальшивого, как ссылка в оправдание дурных поступков человека на то, что «таков уж у него характер», или «уж таковы условия его жизни», как-будто характер и условия являются чем-то изначально данным и фатально предопределенным. «Человек сам участвует в выработке своего характера и сам несет за него ответственность» ³. «Нет такого характера, которого нельзя было бы переделать» — учит психология ⁴.

Отсюда ясно, что рассматривать противоправные проступки человека как фаталистически обусловленные у нас пережитками капитализма и капиталистическим окружением (как пред-лагаег Б. С. Утевский) — это значит не понимать диалектического соотношения свободы и необходимости, а значит, и гно-

¹ В. К о л б а н о в с к и и, За марксистское освещение вопросов психологии, жур. «Большевик», 1947, № 17, стр. 55.

² С Л. Р у б и н ш т е и н, Основы общей психологии, М., 1946, стр. 675.

³ Т а м же. Ср. П. А. Ш е в а р е в, Психология, М., 1946, стр. 210.

⁴ Б. М. Те плов, Психология, М„ 1953, стр. 238. См. Н. Д. Л е в и-тов, Вопросы психологии характера, Сб. Института философии Академии наук СССР «Учение И. П. Павлова и философские вопросы психологии», М„ 1952.

160

сеологического значения известной формулы Энгельса о свободе как познанной необходимости ^х.

Таким образом, начав общетеоретическое объяснение понятия вины с проблемы соотношения свободы и необходимости и перейдя затем к психологическому анализу понятия воли и сознания человека, мы снова вернулись к этой проблеме. Это и понятно. В зависимости от решения проблемы свободы и необходимости решается и вопрос о теоретических предпосылках обоснования ответственности человека за свои поступки. На этот раз, однако, к вопросу о соотношении свободы и необходимости мы подошли с другой стороны — с точки зрения динамики этого соотношения, его исторической изменчивости.

Дело в том, что вопрос о соотношении свободы воли и необходимости, а вслед за тем и вопрос об ответственности человека за свои поступки в различных общественно-экономических формациях решался по-разному. В условиях социализма люди становятся действительными повелителями природы, а законы их собственных общественных действий, противостоявшие ранее людям как чуждые, применяются ими сейчас с полным знанием дела. «Общественное бытие, до сих пор казавшееся людям как бы насильственно навязанным природой и историей,— говорил Энгельс,— станет их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самого человека. Только с этого момента люди начнут сами вполне сознательно творить свою историю, только с этого момента приводимые ими в движение причины общественных процессов будут иметь в значительной и все возрастающей степени желаемые следствия» ².

Это важное положение Ф. Энгельса некоторые советские юристы и экономисты пытались истолковать в субъективистском духе, т. е. как такое положение, которое дает право говорить об «уничтожении» при социализме всяких объективных законов общественного развития, существующих независимо от

* Отправляясь от основных положений марксизма-ленинизма о свободе воли и необходимости для обоснования уголовной ответственности, А. Я. Вышинский пишет: «Правильно понимая взаимосвязь и взаимозависимость между необходимостью и волей, а это понимание дается единственной подлинной наукой—диалектико-материалистической 'методологией,—только и можно дать правильную оценку действий обвиняемого, найти справедливое, т. е. в конечном счете—правильное решение вопроса о вине и ответственности подсудимого.

Идеализм не в состоянии вскрыть процесс, определяющий формирование воли людей, а следовательно, и определить сущность так называемой свободы воли. Это в состоянии был сделать и сделал диалектический материализм, открывший источник и законы ее формирования, показавший ее сущность, роль и место в развитии общества, 'в развитии общественного движения человечества...» (А. Я. Вышинский, Теория судебных доказательств в советском праве, М., 1950, стр. 189).

^г К. М а р к с и Ф.Энгельс, Соч., т. XV, стр. 545.

воли людей, и о замене их юридическими законами, создаваемыми по воле людей, поскольку люди становятся «господами» своей общественной жизни.

И. В. Сталин показал полную несостоятельность таких выводов. Ф. Энгельс называет свободу «познанной необходимостью». А что может означать «познанная необходимость»? — спрашивает И. В. Сталин. И отвечает: «Это означает, что люди, познав объективные законы («необходимость»), будут их применять вполне сознательно в интересах общества. Именно поэтому Энгельс говорит там же, что «законы их собственных общественных действий, противостоящие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы, будут применяться людьми с полным знанием дела. следовательно, будут подчинены их господству».

Как видно,— поясняет И. В. Сталин,— формула Энгельса говорит отнюдь не в пользу тех, которые думают, что можно уничтожить при социализме существующие экономические законы и создать новые, Наоборот, она требует не уничтожения, а познания экономических законов и умелого их применения» ¹.

Предупреждая о другой опасности — рассматривать экономические законы как стихийные и неотвратимые, что ведет к фетишизации законов, к отдаче себя в рабство законам, И. В. Сталин убедительно показал, что общество не бессильно перед лицом объективных экономических законов, что оно может познать эти законы и, опираясь на них, ограничить сферу их действия, использовать их в интересах общества. Иначе говоря, общество может «оседлать» экономические законы, научиться применять их с полным знанием дела и, таким образом, покорить их, добиться господства над ними.

Эти гениальные положения марксизма-ленинизма приобретают особо важное значение в условиях социализма. В противоположность капиталистическому обществу, где объективные экономические законы действуют по общему правилу стихийно и разрушительно и где господствующая верхушка обычно всячески противится осуществлению объективных законов, социализм, напротив, дает простор для осуществления одних экономических законов и сознательно ограничивает сферу действия других. Политика Советского государства и Коммунистической партии, основанная на объективных законах науки, создает такие условия, при которых люди сознательно творят свою историю, руководствуясь единой целью и единым планом, опирающимся на объективный закон пропорционального развития народного хозяйства.

Ф. Энгельс предвидел этот процесс. Характеризуя переход от капитализма, развивающегося стихийно, к социализму с его

¹ См. И. Сталин, Экономические проблемы социализма в СССР, Госполитиздат, 1952, стр. 6.

162

планомерным развитием экономики, Энгельс отмечал, что общественные силы, подобно силам природы, действуют слепо, насильственно, пока люди, не познав их, не считаются с ними, противостоят им. Но как только люди познают их, изучат их действие, они все более подчиняют их своей воле и с помощью их достигают своих целей. «Когда с современными производительными силами, — указывал Энгельс, — станут обращаться сообразно с их познанной, наконец, природой, общественная анархия в производстве заменится общественно-планомерным регулированием производства, рассчитанного на удовлетворение потребностей как целого общества, так и каждого его члена» ¹.

Предвидение Энгельса сбылось в наш век. Пролетарская революция и построение социализма в нашей стране означают величайший исторический скачок из царства «слепой необходимости» в царство подлинной свободы. Социализм уничтожил действие неумолимых стихийных законов экономики, устранил кризисы, анархию производства и распределения. Социализм подчинил развитие хозяйства и культуры сознательному плановому руководству, основанному на глубоком изучении объективных законов общества. Трудящиеся СССР стали хозяевами и вершителями своей судьбы. Не имущественное и служебное положение, не национальное происхождение, не пол, а личные способности и личный труд каждого гражданина определяют его положение в обществе. Социализм не разъединяет, а объединяет людей. Мы живем в обществе, в котором свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. Создано невиданное в истории политическое и моральное единство народа. Решающее значение приобретает при этом теория коммунизма, лежащая в основе научно обоснованной политики Советского государства и Коммунистической партии. Сила этой теории состоит в том, что она овладевает массами, в связи с чем неизмеримо возрастает роль сознания людей. Эта роль возрастает не только количественно, но и приобретает новое качество, в силу чего существенно изменяется соотношение стихийности и сознательности, необходимости и свободы. Сознательность масс становится необходимым условием движения социалистического общества, его жизненной потребностью. «Социалистическое сознание,— говорил А. А. Жданов,— ускоряет движение общества вперед, умножает источники его силы и могущества. Поэтому неуклонное повышение политического и культурного уровня народа составляет жизненную потребность советского строя» ².

Новое соотношение свободы и необходимости при социализме дает право подойти к рассмотрению воли и сознания со-

¹ Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, М., 1950, стр. 263—264.

² А. А. Жданов, XXIX годовщина Великой Октябрьской социали-ческой революции, М., 1946, стр. 16.

ветского человека, а вместе с этим и к обоснованию его ответственности за свои поступки, иначе, чем при капитализме. Уже твердо обозначилась основная линия коммунистического воспитания граждан СССР: всемерное поощрение такого поведения, которое свидетельствует о стремлении человека отдать все свои силы, а значит, и мобилизовать свою волю и сознание на пользу обществу, и наоборот, всемерное осуждение такого поведения, которое свидетельствует о стремлении человека направить свою волю и сознание во вред обществу.

Осуждение антиобщественных поступков с целью недопущения их в будущем получило у нас самые разнообразные формы, для чего используются самые разнообразные методы идеологического воздействия на людей. Оно проводится через семью и школу, через общественные организации и производственные коллективы. Оно находит свое специфическое выражение и в судебном преследовании нарушителей социалистического правопорядка.

Советское судебное преследование антиобщественных проступков не может итти ни в какое сравнение с невиданным разгулом судебной и внесудебной репрессии в капиталистических странах, направленной против прогрессивных элементов, против трудящихся, вынужденных решаться на различные правонарушения из-за голода, нужды и безработицы.

Гражданам СССР открыты широкие возможности для честного труда, повышения своей культуры, улучшения материального благосостояния. Те граждане, которые не желают итти по светлому пути коммунизма, вызывают заслуженное порицание со стороны государства и всех честных тружеников социалистического общества. Это порицание совсем не означает, что к ответственности привлекаются у нас невиновные люди. Оно 'направлено против лиц, которые либо сознательно пренебрегли советскими законами, либо же не мобилизовали свою волю и сознание на предотвращение ущерба. Осуждая виновного или оправдывая невиновного, суд всесторонне взвешивает каждый противоправный поступок, изучает его объективные и субъективные стороны, а вместе с тем, и вину правонарушителя, как психическое отношение лица к своим противоправным действиям и их последствиям.

Изучение этого психического отношения немыслимо в отрыве от общих понятий советской психологии—вина есть глубокий и совершенно реальный психологический процесс. Иначе говоря, вина есть определенный объективный факт, существующий независимо от восприятия его судом. Задача суда сводится к тому, чтобы с помощью всех возможных доказательств выяснить этот объективный факт действительности и отразить его в своем решении ¹.

' Ср. А. А. П и о н т к о в с к и и, Указ. выше статья в жур. «Советское государство и право», 1954, № 6, стр. 79.

164

Только идя этим путем, суд обеспечит «соответствие своих решений подлинной фактической действительности» абсолютной истине. «Эта сугубо философская проблема практически, в приложении к судебным делам,— говорит А. Я. Вышинский,— сводится к проблеме действительной, полной доказанности вины или невиновности обвиняемого. Нужно, вынося приговор, не просто иметь «высшую степень вероятности», а быть глубоко уверенным в его правильности — вот что значит эта глубокая философия в практике судебно-прокурорской работы» ¹.

Тот факт, что в экономике Советского Союза ликвидированы капиталистические элементы, уничтожена эксплуатация человека человеком и созданы все объективные условия для свободного творческого труда и товарищеского сотрудничества, не может быть истолкован в том смысле, что правонарушения в СССР, как и все другие антиобщественные (антиморальные) поступки, объективно не детерминированы и являются результатом ничем не обусловленной свободы воли. Марксизм отрицает абсолютную свободу воли. Он трактует о единстве свободы и необходимости, а свободу рассматривает как познанную необходимость. Граждане СССР, осознавшие закономерности социализма и проникшиеся чувством долга по отношению к обществу, не совершают антиобщественных поступков. Но это не значит, что все граждане СССР полностью осознали все закономерности социалистического общества и что все граждане СССР прониклись чувством долга по отношению к обществу.

Социализм есть первая фаза коммунистического общества. Он выходит из недр капитализма, а потому неизбежно таит в себе его «родимые пятна». Сознание людей в его развитии всегда несколько отстает от их экономического положения (Сталин). )

Это отставание сознания отдельных советских людей от их Экономического положения является тем реальным фактом, который не может не влиять на поведение некоторых отсталых граждан, на их духовный облик. Вот почему это отставание сознания наших людей с полным основанием называют у нас обычно пережитком капитализма.

Пережитки капитализма свойственны еще значительному числу трудящихся, так как сопротивляемость этим пережиткам далеко не одинакова у разных по идеологическому уровню граждан СССР. Под влиянием этих пережитков отдельные отсталые граждане идут на нарушение социалистического правопорядка. Но это влияние пережитков не является слепой, фатальной силой, которая с неизбежностью предопре-

¹ А. Я. Вышинский, Вопросы теории государства и права, М., 1949, стр. 401.

165

деляет поведение человека, превращая его в раба этих пережитков. Активное противодействие этим пережиткам, борьба с ними составляет одну из самых характерных черт идеологии советских людей. Каждое правонарушение в СССР может совершиться только в том случае, когда это противодействие и борьба оказываются недостаточными. Значит, детерминированность человеческих поступков совсем не означает, что, «находясь во власти» пережитков, человек полностью и без остатка подчинен им и не может избрать другого пути, кроме нарушения правопорядка.

Следовательно, поведение правонарушителя, хотя и детерминировано, но оно вместе с тем и свободно в том смысле, что человек может всегда отказаться от него, проявив тем самым свою волю и сознание. В этом и выражается активная, созидательная роль человеческого сознания, которое не только пассивно отражает объективный мир, но и творит его в процессе деятельности человека, его практики.

«Если в капиталистическом обществе, — правильно указывает Б. С. Маньковский,—законы эксплуатации нередко со стихийной силой ломают волю личности, сводя подчас к нулю активную роль ее сознания под влиянием нужды и лишений, то в условиях победившего социализма, где созданы широкие возможности для развития способностей личности, имеются вполне реальные социальные предпосылки, позволяющие личности принять решение не совершать преступления» ¹.

Сознательный советский гражданин не нарушит социалистического гражданского правопорядка, не ущемит законных прав других лиц, не причинит никому ущерба. Однако среди советских граждан есть еще отсталые люди, которые, несмотря на наличие всех объективных условий для выполнения определенных действий либо для воздержания от определенных действий, не делают того, что должны и могут сделать, так как не активизировали своей воли, не прониклись сознанием долга, не преодолели трудностей, не приложили нужных волевых усилий и в результате причинили вред своим согражданам или государству.

Нарушая установленный правопорядок, лицо направляет свою волю и сознание не на общественные блага, а действует (или бездействует) в ущерб обществу, его членам. Его действия — есть волевые и сознательные акты. Виновный правонарушитель всегда мыслит и волит. Другими словами, поведение граждан СССР, конечно, детерминировано объективными

¹ Б. С. Маньковский, Проблема ответственности в уголовном праве, М., 1949, стр. 54. «Именно потому, — пишет он в другом месте, — что сознание личности не является пассивно регистрирующим моментом в происшедших событиях, каждый человек несет ответственность вообще за свои действия, в частности, за совершаемые им общественно-опасные деяния» («Против извращений обоснования ответственности в советском уголовном праве», жур. «Вопросы философии», 1951, № 6, стр. 204).

166

условиями социализма — наличием в сознании отсталых граждан пережитков капитализма, поддерживаемых капиталистическим окружением Советского Союза и враждебными элементами внутри нашей страны. Но эта детерминированность не означает фатальности, так как не исключает сознательности человеческих действий. «Детерминизм,— писал В. И. Ленин,— не только не предполагает фатализма, а, напротив, именно и дает почву для разумного действования» ¹.

Следовательно, свобода воли правонарушителя и детерминированность его поступков не исключают друг друга, но и не тождественны друг другу. Идея детерминизма, устанавливая необходимость человеческих поступков и отвергая вздорную побасенку о свободе воли, указывал В. И. Ленин (имея в виду «абсолютную», ничем 'не обусловленную свободу воли), нимало не уничтожает ни разума, ни совести человека, ни оценки его действий. «Совсем напротив,— писал он,— только при детерминистическом взгляде и возможна строгая и правильная оценка, а не сваливание чего угодно на свободную волю. Равным образом и идея исторической необходимости ничуть не подрывает роли личности в истории: история вся слагается именно из действий личностей, представляющих из себя несомненно деятелей» ².

Не случайно наше гражданское право говорит о личной, персональной ответственности за причинение ущерба, т. е. о такой ответственности, субъективным основанием которой является вина данного лица, свидетельствующая о порочности воли этого лица, об отсталости его сознания. Обнаружить порочную волю правонарушителя, осудить ее, а затем исправить — такова воспитательная задача института гражданско-правовой ответственности в советском праве.

Общетеоретическое объяснение понятия вины убедительно подтверждает сделанный ранее вывод о том, что вина есть понятие историческое, классовое. Каждый класс имеет свои представления о праве, нравственности, порождаемые определенными производственными отношениями. Каждому классу свойственно иметь свое собственное представление и о вине как основании гражданско-правовой ответственности. Одни и те же, внешне сходные, волевые действия человека могут признаваться виновными в условиях одного общественного строя и, наоборот, признаваться невиновными — в условиях другого. Одни и те же волевые действия могут здесь порицаться, а там — поощряться. Все зависит от того — нарушают данные действия интересы господствующего класса или не нарушают.

'В. И. Ленин, Соч., т. 1, стр. 400. ² Т а м же, стр. 142.

Буржуазия вкладывает поэтому одно содержание в понятие вины, а пролетариат свое, принципиально отличное, содержание.

Буржуа-спекулянт, запродавший партию товара одной фирме, а затем перепродавший ее другой по более прибыльной цене, не заслужит порицания в среде своего класса. Его действия, напротив, будут одобрены как действия искусного и ловкого предпринимателя. Что же касается его материальной ответственности перед первым покупателем, то она будет ограничена лишь теми возможными «убытками», которые тот понес, не реализовав своей выгоды из-за ловкости продавца. Иначе спекулятивные действия будут оценены у нас. Их признают противоправными и расценят как виновные, так как в основе их лежит такая воля, которая осуждается социалистическим государством и всем советским народом.

Выше мы указывали на противоречивый и формальный характер вины в буржуазном гражданском праве. Принцип вины действует там лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае. По признанию буржуазных юристов, вина рассматривается «не как субъективное, психологическое явление, объясняемое свойствами личности, а как объективное понятие, служащее меркой нормального поведения лица в отношениях с другими лицами»¹. Неудивительно поэтому, что принцип вины (где он еще остался в законе) используется там лишь для прикрытия истинных целей буржуазного «правосудия». В. И. Ленин, разоблачая подлинный смысл буржуазной юстиции, еще в 1901 г. очень метко указал, что «закон дан для того, чтобы извращать понятие вины и ответственности» ².

Полное и всестороннее осуществление принципа вины как субъективного основания гражданско-правовой ответственности возможно только в социалистических условиях. Возлагая ответственность за гражданское правонарушение на определенное лицо, либо, напротив, освобождая его от ответственности, советский суд вскрывает действительное субъективное (психическое) состояние правонарушителя и только после самого тщательного установления его виновности или невиновности решает вопрос по существу. Осудить невиновного, как и оправдать виновного, — это аначит нанести 'вред нашему обществу, государству, кровно заинтересованному в воспитании трудящихся, поскольку от уровня их коммунистической сознательности зависит наше успешное движение вперед. '

Однако классовый, исторический характер вины как основания гражданско-правовой ответственности определяет собою и методологические приемы изучения этого понятия. Наука буржуазного гражданского права не в состоянии вскрыть подлин-

* В. Нечаев, Новый энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, т. X, стр. 621.

² В. И. Ленин, Соч., т. 4, стр. 366.

168

ного содержания понятия вины, так как оно разоблачило бы частнособственнический, эгоистический интерес буржуа и классовую несправедливость капиталистического строя. Она ограничивается поэтому другим — замазыванием подлинного содержания понятия вины, объявлением его таинственным и непознаваемым ¹.

Наука советского гражданского права, напротив, вскрывает научное содержание понятия вины. Основа этого — марксистско-ленинская философия, ее теория познания, принципы советской психологии, вооружающие советского судью самыми совершенными методами распознавания общественных явлений, установления причин, их порождающих.

Следовательно, ни проблему личной ответственности в целом, ни понятие вины в советском гражданском праве, в частности, нельзя объяснить простой ссылкой на указания классиков марксизма-ленинизма о свободе воли и необходимости, как это принято в некоторых советских исследованиях о вине. Проблема соотношения свободы воли человека и необходимости его поступков применительно к правовым явлениям может быть понята и объяснена лишь в свете общих положений марксизма-ленинизма об активной творческой роли человеческого сознания, о значении субъективного фактора в жизни социалистического общества, который хотя и предопределен материальными условиями, но сам, в свою очередь, активно способствует образованию этих условий и укреплению их.