1.3. Место комического в политическом дискурсе

Характеризуя современное состояние лингвистики, можно отметить повышенный интерес ученых к исследованию различных типов дискурса, иначе говоря, прагматических дискурсов (Habermas, 1989): научного (Барт, 1978; 1994; Михайлова, 1997), критического (Habermas, 1989), оценочного (Миронова, 1997), этического (Habermas, 1989), религиозного (Kuße, 1999; Крысин, 1996), юридического (Habermas, 1989; Губаева, 1994), политического (Holly, 1984; 1990; Kuße, 1999 etc.; Баранов, Караулов, 1994; Шейгал, 1998; Сорокин, 1998; 1999 и др.) и др. В последние десятилетия в связи с активизацией политической деятельности в мире политический дискурс стал объектом пристального изучения текстолингвистики, дискурсивного анализа.

Под политическим дискурсом мы понимаем связный, вербально выраженный текст (устный или письменный) в совокупности с прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами, взятый в событийном политическом аспекте, представляющий собой политическое действие, участвующий во взаимодействии политических деятелей и отражающий механизм их политического сознания. Вслед за Е.И. Шейгал, мы представляем политический дискурс как полевую структуру, в центре которой расположены прототипные жанры, а на периферии – маргинальные жанры, имеющие двойственную природу и находящиеся на стыке разных типов дискурса (Шейгал, 1998б: 23).

Прозрачность границ политического дискурса обусловливает наложение характеристик разных жанров различных типов дискурса. Дискурс масс-медиа доминирует в таких жанрах, как памфлет, фельетон, проблемная аналитическая статья (написанная журналистом), колонка комментатора, передовая статья, репортаж (со съезда, митинга), информационная заметка. Политический дискурс превалирует в следующих жанрах: интервью с политиком, проблемная аналитическая статья (написанная политиком), полемика (теледебаты, дискуссия в прессе), речь политика, политический документ (указ президента, текст закона, коммюнике). Художественный дискурс пересекается с политическим дискурсом в таких литературных жанрах, как мемуары, документальная проза, ироническая поэзия, памфлет, в некоторых фольклорных жанрах (анекдот, частушки), в жанрах креализованных текстов изобразительного и исполнительского искусства – плакат, карикатура, телепародия, кинофильм (Шейгал, 1998б; Дмитриев, 1998).

Политический дискурс относится к институциональным формам общения, в основе которых лежат определенные социальные правила и ритуализованность функционирования. Степень ритуализованности общения зависит от таких факторов, как степень знакомства, степень официальности обстановки общения, престижность формы общения, социальный статус коммуникантов и др. (Богданов, 1990: 11). Политический дискурс как институциональный вид общения коротко определяется нами как текст (устный или письменный), обусловленный ситуацией политического общения.

Сложная система политических институтов, выражаемая в различных формах (исполнительные органы или парламент, регулирующие распространение политических предложений; партии, фракции, союзы, блоки, профсоюзы и др., вырабатывающие политические предложения; смешанные формы  наложение институтов друг на друга), порождает различные институциональные языковые действия, придает специфические черты институциональной, социальной коммуникации.

Предложенную В. Дикманом классификацию институциональной коммуникации (Dieckmann, 1981: 217-243) перенесем в политическую сферу. В результате получим такие виды политической коммуникации, как внешняя (коммуникация между политическим институтом и гражданином) и внутренняя (коммуникация между агентами в политических институтах). В обоих аспектах обнаруживается проявление комического: в речи политика со стороны политического института и в рамках политического института.

Институциональность противоречит проявлению комического. В отличие от художественного, игрового, бытового дискурсов, комическое не является специфической характеристикой политического дискурса. Однако, в структуре политического дискурса есть ряд маргинальных жанров, среди которых политический анекдот, политические частушки, политическая карикатура, политический памфлет и др. (Шейгал, 1998а; 1998б), которые представляют собой речевую смеховую реакцию на действия и высказывания политиков. В прототипных жанрах политического дискурса комическое представляет собой вкрапление, элемент стратегии или тактики по ходу развития коммуникации. В данном исследовании комического в политическом дискурсе маргинальные жанры не являются целью работы, так как они уже подвергались лингвистическому исследованию (Чиркова, 1997; Дмитриев, 1998 и др.). Нас интересует реализация комического в прототипных жанрах политического дискурса, то есть непосредственно в речи политических деятелей, в парламентских слушаниях, в политическом интервью.

Комическое и политический дискурс – это, на первый взгляд, два несоотносимых понятия. Поэтому представляется неправомерным говорить о комическом как о специфической характеристике политического дискурса. Однако, мы полагаем, что возможность комического заложена в специфических характеристиках политического дискурса. Для подтверждения данного тезиса рассмотрим основные параметры политического дискурса (интенция борьбы за власть, диалогичность, оценочность/ эмоциональность, инсценированность) в корреляции с комическим.

1) Интенция борьбы за власть и комическое

Сущность и цели политики как "сознательного изменения или стабилизации позиции власти" (Bergsdorf, 1985: 187), завоевания и удержания власти элитой в борьбе с политическими противниками отражается в языке с разной силой, явно или скрыто. Отмечаются ситуации сознательного формирования определенных свойств языка с целью его дальнейшего воздействия на массовое и индивидуальное сознание и поведение (Лукашанец, Щербин, Михневич, 1988: 223). Политический дискурс оказывает сильное влияние на политическое сознание носителей языка.

Политическое сознание – "совокупность чувственных и рациональных, эмпирических и теоретических, ценностных и нормативных, осознанных и подсознательных представлений, опосредствующих отношения субъектов к явлениям политической власти" (ОП, 1993: 130). Использование комического в политическом дискурсе способствует идеологическому воздействию прежде всего на формирование эмоциональных и рациональных представлений, опосредствующих критические отношения субъектов к предметам и явлениям политической власти. Характерными признаками политического дискурса являются идеологически релевантные лексемы, связанные с идеологической концептуализацией в сознании носителей языка (Schäffner, Neubert, 1986: 172).

Цель идеологии – внедрить в сознание разных людей определенное общее мировоззрение, классово-политическое восприятие действительности. Разное восприятие человеком одной и той же информации обусловливается его социальным статусом и мировоззрением (Стриженко, 1988: 147; ЯС, 1993). Языковое манипулирование политическим сознанием в политическом дискурсе осуществляется путем искажения значений слов за счет идеологичности, оценочности, модальности, подвижности семантики и прагматики слова, вариативности денотативных и коннотативных значений одних и тех же языковых знаков под влиянием социальных, культурных и других факторов.

Политический дискурс в теории речевой деятельности рассматривается как социально-ориентированное общение, которое носит характер убеждающей коммуникации. Поэтому целями политического дискурса являются прежде всего стимулирование, убеждение и побуждение, а информирование выступает лишь фоном для формирования у аудитории такого понимания действительности, которое отвечает с точки зрения оратора ценностям и целям общества (Морозова, 1998).

Интенция борьбы за власть характерна для всех жанров политического дискурса. Однако вербально она проявляется ярче всего в жанре парламентских слушаний. Кроме того, материалом нашего исследования являются преимущественно стенограммы, видео-/ аудиозаписи парламентских слушаний. Это обусловливает рассмотрение типов именно парламентской речи. Выделяются несколько ее типов: информационный, аргументативно-аналитический и императивный (КПР, 1994: 28-29).

Информационный тип характеризуется описательно-повествовательным развитием темы, отсутствием конфронтационных элементов, минимальным воздействием говорящего на адресата (вступительное слово председательствующего, речи депутатов разъясняющего или информирующего характера).

Отличительной чертой аргументативно-аналитического типа является характер рассуждений (выступления с опорой на аргументы и доводы для доказательства бесспорных положений оратора).

Для императивного типа свойственно эффективное и настойчивое воздействие на адресата посредством повелительных форм глагола, экспрессивных оценок, гипербол и т.д., категоричность, резкость, прямота и нелицеприятность, острота суждений и особенно сильное критическое начало, эмоциональность выражения до бестактности (разоблачающие и обличительные речи).

Перечисленные типы парламентской речи отмечаются во всех прототипных жанрах политического дискурса. Чаще всего преобладают речи императивного характера. Императивный тип речи, будучи самым эмоциональным, позволяет политикам использовать комическое в политическом дискурсе.

Интенция борьбы за власть как специфическая характеристика политического дискурса создает предпосылки для реализации в нем комического. Она может быть как некомической, так и комической (вызвать смех, чтобы дискредитировать оппонента, чтобы манипулировать сознанием адресата). Подробное рассмотрение комической интенции будет представлено во 2 главе.

2) Диалогичность политического дискурса и комическое

Диалогичность ситуации считается одной из основных характеристик дискурса (Михальская, 1996а), в том числе и политического. Монологичность политической коммуникации свидетельствует о ее неэффективности. Диалогичность политического дискурса является показателем демократичности политического строя. Существует множество концепций и теорий диалога, остановимся на некоторых из них, значимых для исследования политического дискурса.

Выделенные Й. Швиталлой элементы диалога (Schwitalla, 1979: 37) применимы и к политическому диалогу: политические лица, участвующие в коммуникации, "центрированное взаимодействие" политиков, то есть сосредоточение их внимания друг на друге, система символов как коммуникативный посредник, смена ролей адресанта и адресата.

Для диалога как двустороннего движения акустически адекватно поданных и интерпретируемых сообщений характерна обратная связь при передаче и восприятии информации. Этому способствуют сигналы контакта, передачи и захвата инициативы, "обрамления" (сигналы об иронии говорящего, передаче чужих слов, несерьезности речи), сигналы слушающего о понимании, а также нормы, предполагающие честность и релевантность высказываний говорящего и нормы законных и незаконных наблюдателей диалога (Goffman, 1976: 264-265).

На наш взгляд, политический дискурс диалогичен в том смысле, что характеризуется наличием диалогических жанров. Политическая коммуникация представляет собой диалог между политиками (парламентские дебаты), политиком и аудиторией (встреча с избирателями), политиком и журналистом (интервью) и т.п. Однако диалогичность политического дискурса как постоянное ощущение в нем присутствия адресата должна сохраняться не только в диалогической форме политического общения, но и в монологической форме (речь политика).

Говоря о социализации диалога (Lyons, 1990), мы отмечаем, что диалогичность позволяет политику устанавливать и поддерживать социальные отношения, сигнализировать о своей принадлежности к определенной общественной группе, утверждать свою личностную идентичность, передавать другим определенный образ себя как говорящего и воспринимать образ партнера по коммуникации.

С "социальным заимствованием перспективы" в политическом диалоге (soziale Perspektivenübernahme) связана способность человека к проникновению в чувства другого, то есть ощущение его переживаний и расположенности (Selmann, 1982; Garz, 1989). Исходный пункт для эмоциональной операции образует мыслительная операция социального перспективного заимствования, способствующая идентификации с другими, что приводит к эмпатии (Kohlberg & Boyd & Levine, 1986; Garz, 1989). Эмпатия в политическом дискурсе возникает тогда, когда политик мысленно ставит себя на место другого политика, представляет его, думает и чувствует, как он. В данном случае политик-адресант диалогичен, открыт для адресата.

Существует два измерения эмпатии: когнитивное и эмоциональное. Когнитивное измерение касается восприятия позиции интересов другого политика. Эмоциональное измерение охватывает возникающие при этом чувства. Из сочувствия политики принимают участие в судьбе пострадавшего лица, желая прекратить его страдания, улучшить его жизненное положение, способствовать его благополучию.

Эмпатия побуждает политика к справедливости, проявлению интереса к моральным и социально-политическим аспектам, которые стоят за положением другого. Идентификация с другими политиками и возникающее при этом эмпатическое волнение могут вызвать симпатию к ним со стороны избирателей или политиков. Иначе говоря, диалогичность дискурса политического деятеля способствует его успеху.

Нам представляется, что в диалогичности политического дискурса заложена возможность проявления комического. Диалогичность, делая речь живой, эмоциональной, позволяет политикам выражать отношение к окружающей политической действительности, порождать и воспринимать комическое. Политическая критика помогает личности политика освободиться от монологических ограничений и перейти к диалогу. Комическое, нарушая границы монолога, преобразует вертикальную связь, основанную на диктате, беспрекословном подчинении и молчаливом согласии, в горизонтальную, признающую равенство голосов.

3) Оценочность/ эмоциональность политического дискурса и комическое

Нельзя отрицать, что политический дискурс  это оценочное явление. Оценочность политической коммуникации прослеживается в таких направлениях, как оценка политическими деятелями общественно-политической ситуации в стране и за рубежом, оценка политических, социальных, экономических, культурных и др. событий, оценка политиками своих политических оппонентов, их политической деятельности, а также себя и своей политической деятельности и т.д.

Оценочность и эмоциональность в политической коммуникации являются инструментом осуществления политиками властных интересов. Эмоциональность в политическом общении проявляется в чувствах, настроениях, страстях, ощущениях, интуиции. Выделяют положительные (радость) и отрицательные чувства (гнев, ненависть) (Edelman, 1976: 113).

В политическом дискурсе важно разграничивать чувства, которые вызываются специально, чтобы пробудить согласие или отвращение, и которые возникают спонтанно из политической ситуации, как боль, под чем И. Кант понимал не сознание вины, а то, что чувствуют, если узнают о несправедливости. Иначе говоря, речь идет о "разуме аффектов" (Weizsäcker, 1977: 225), когда действенные чувства связаны с рациональными элементами (Kolakowski, 1980), как, например, нормы и ценностные представления в политических группах.

Демократия, прибегающая к оружию как к последнему средству, живет прежде всего чувствами, взаимодействием и диалогом, не забывая при этом о разуме. Функционирование либерально-консервативной демократии возможно лишь тогда, когда апатия и иррациональность масс компенсируется рациональностью и компетенцией правящей элиты (Schelsky, 1973). Обычно правящая элита подстрижена под одну гребенку, а народ представляет собой аморфную массу или "психологическую массу" (Le Bon, 1910).

Элита ожидает от избирателей не рассудительности и разумности, а эмоционально обоснованного признания себя сторонником основных ценностей общества. Однако этой позиции противоречат базисные демократические принципы, по которым дискредитация и вытеснение чувств (страха, фантазии) являются причиной широко распространившейся апатии в обществе (Bauriedl, 1988).

Отношения между политиками и избирателями основываются на дихотомии: рациональность (правящая элита) и эмоциональность (массы). При этом политикам часто необходима интуиция и страсть, а у избирателей не всегда отсутствует разум и "глазомер" (Weber, 1988). Эмоциональному убеждению отводится главное место в политике, тем более для этого есть благодатная почва. Избиратели показывают большую открытость своих чувств: гнев в отношении политиков, страх перед катастрофами окружающей среды, возмущение эмигрантами и т.п. (Schell-Studie, 1985). В ФРГ, как и в России, отмечается увеличение числа избирателей в больших городах, меняющих политическое направление.

В ФРГ господствует "демократия настроения" / "Stimmungsdemokratie" (Oberreuter, 1987). В России тоже преобладают настроения в политике, однако государственный строй (официально демократический) представляет собой "анархичность авторитарной демократии". Это достаточно ярко отражается в политическом языке, так как здесь еще сильны пережитки тоталитарного государства (языковые штампы, управленческий жаргон и т.п.), несмотря на демократическую направленность многих вербализованных идей в общем хаосе политического сознания, объективируемого в политическом языке.

Как отмечает Д. Герцог, основным мотивом работы немецких парламентариев является потребность власти (72 %), на втором месте стоит представление интересов граждан (65%), далее следуют профессиональные знания (21%) (Herzog, 1990). В России эти показатели приблизительно соответствуют немецким. Однако, мы хотели бы подчеркнуть, что в обоих социумах для успешного политика свойственно не только властное сознание, но и выражаемая в интуиции, фантазии и чувствительности эмоциональность.

Для нашего исследования важно, что эмоциональность и рациональность связаны и взаимообусловлены в политическом дискурсе. В зависимости от жанра и целей политической коммуникации политик-адресант активизирует тот или иной вид оценочности: эмоциональной или рациональной. В политическом общении необходимо культивировать чувства и сенсибилизировать рациональность.

Говоря о положительной и отрицательной разновидностях оценки, необходимо заметить, что отрицательная оценка актуальна и частотна в политическом дискурсе, тогда как положительная оценка вызывает некоторое недоверие, опасение, не лжет ли, не лицемерит ли политик, что он хочет, если он хвалит. Особенно эффективно оценивание с целью дискредитации политиками оппонента и его провоцирования на совершение определенных действий. Оценивая предмет или явление действительности, политик для достижения поставленной цели должен учитывать факторы адресанта и адресата, частоты и объема оценок (Дмитриев, Латынов, Хлопьев, 1997: 51-52).

В результате исследования установлено, что политическое общение с использованием комического, как правило, носит негативный и критический характер (сарказм, сатира, ирония, реже юмор). Политики, порождающие комическое, не только комментируют политический процесс со стороны, но и принимают активное участие в этом процессе. Это свидетельствует о том, что оценочность и эмоциональность обеспечивают возможность реализации комического в политическом дискурсе.

4) Инсценированность политического дискурса и комическое

Театральность политического дискурса основывается на ритуализованности (Alexander, 1997), предполагает разыгрывание на политической арене политических трагедий и комедий и наиболее ярко раскрывает оценочность политической коммуникации. Сравнение политики с театром традиционно, поскольку оба феномена обладают сущностным ролевым единством.

В социологии и политологии понятие "роль" трактуется вместе с понятием "поведение" и определяется как "ожидаемое поведение", обусловленное статусом человека (Smelser, 1981). Ролевые функции человека обычно рассматриваются в социальной группе, а сама роль усваивается человеком через социализацию. Политические роли также ассоциируются с поведением групп, и трудно представить себе партийного функционера без партии, депутата без электората, президента без народа, правительства и советников и т.д.

Несколько иначе трактуются понятия "роль", "театр", "впечатление" в описании способа регулирования взаимодействий между людьми. "Театральный" подход к ситуации представляет ее трактовку в качестве драмы, где люди стараются произвести друг на друга определенные впечатления. Смущение человека как признание своих ошибок выражает просьбу еще раз дать возможность произвести "хорошее" впечатление (Goffman, 1974а).

Политикам не всегда удается произвести хорошее впечатление на окружающих, чтобы завоевать и удержать власть. Это объясняется тем, что они отмечены каким-либо клеймом типа "лжец", "подхалим", "вор", "гомосексуалист" и т.д. (Smelser, 1981). На наш взгляд, клеймо может быть и комически окрашено: "клоун", "комик", "острослов" и т.д.

Политический дискурс сравнивается с драмой, которая играется одновременно многими и перед многими слушателями различного социального положения (Edelman, 1964; 1971; 1977; 1988).

При описании отношений коммуникантов в политическом дискурсе кроме понятия "роль" используются также понятия "инсценировка", "статус", "дистанция". Инсценировку в политическом дискурсе можно рассматривать как обман, манипуляцию и как политические статусно-ролевые отношения. При этом политические актеры заняты одновременно на сцене и в зрительном зале, а политическая деятельность в одно и то же время инсценирована и реальна.

Политическое действие как инсценировка не означает четкого разграничения хитрых политиков и манипулируемой публики. Сцена и зрительный зал постоянно меняются местами. Вовлечение в театральное действие происходит в зависимости от интересов и точки зрения участников. Одни зрители, не ощущая себя участниками инсценировки, играют свою роль. Другие, видящие себя актерами, остаются на деле в зрительном зале. Концепция инсценировки позволяет толковать одно политическое действие как "официальное" (на сцене), так и "неофициальное" (в зрительном зале). Являются ли официальные образцы действий неинсценируемыми, зависит от "рамки", устанавливаемой для рассмотрения (Holly, 1990: 54-59; Попова, 1995).

Участники инсценировки делятся на выражающих эмоции и воспринимающих эмоции, эмоциональных и сдерживающих эмоции, смеющихся и осмеиваемых. Смеющийся политик испытывает радость своего превосходства над осмеиваемым соперником. Амбициозность политиков проявляется в том, что только они находят у себя (а не окружающие у них) ум, хитрость, проницательность, смелость, удачливость. Несоответствие желаемого и действительного и приводит к комическому эффекту.

Отношение к политическому процессу как к игре, инсценировке, к отдельным политикам как к актерам способствует вовлечению масс в процесс игры, особенно во время выборов. Игровая природа политики обусловливает развитие способностей в стремлении к цели, в столкновении желаемого и нежелаемого, возможного и невозможного. А это создает предпосылки для реализации комического в политическом дискурсе.

Итак, рассмотренные нами аспекты комического демонстрируют сложность и многогранность этого явления. В философско-эстетическом аспекте мы отмечаем такие характеристики комического, как неожиданность, противоречивость, двойственность, парадоксальность, на основании которых идентифицируется комическое при эмпирическом исследовании политического дискурса.

Анализ комического в социокультурном аспекте позволил разграничить интернациональное и национальное, объективное и субъективное комическое, что важно для нашего сопоставительного изучения комического в русском и немецком политическом дискурсе. В биопсихологическом аспекте комического результаты анализа теорий реакции представляют ценность для изучения процесса восприятия комического.

При рассмотрении лингвистического аспекта комического следует разграничивать лингвокогнитивный, лингвопрагматический и собственно лингвистический механизмы, в основе которых лежит семантическая двуплановость как результат соединения несоединимого, нарушения правил, способствующая неожиданности и неоднозначности восприятия комического. Данные механизмы важны для выявления лингвокультурной специфики комического в политическом дискурсе.

В таких специфических характеристиках политического дискурса, как интенция борьбы за власть, диалогичность, оценочность/ эмоциональность, инсценированность, заложены основания для проявления комического. Определив место комического в политическом дискурсе, установим далее статус комического в семантике знака.