Gumanitarnye_aspekty_filosofii_tekhniki

ности, которая раскрывается через технику и машину, он не знает, в состоянии ли будет дышать в новой электрической и радиоактивной атмосфере». И далее: «Мы совсем еще не знаем, насколько разрушительна для человека та атмосфера, которая создается его собственными техническими открытиями и изобретениями. Некоторые врачи говорят, что эта атмосфера опасна и губительна». Бердяев также обращал внимание на разрушительный потенциал постоянно совершенствующейся военной техники. Он дожил до времени создания атомной бомбы и опасался неслыханной катастрофы, угрожающей человечеству в результате этого.

В наши дни загрязнение – причем не только атмосферы, но к тому же рек, океанов, а также сведение лесов и разрушение сельскохозяйственных угодий стали предметом беспокойства во всем мире. Запасы важнейших невозобновимых ресурсов, необходимых для поддержания существования быстрорастущего населения Земли, находятся под угрозой истощения. Использование же новых энергетических ресурсов, предоставляемых ядерной энергетикой, оказалось связанным со смертельной угрозой для жизни. В самые последние годы угрозами глобального масштаба стали потепление Земли («парниковый эффект») и образование «дыр» в озоновом слое, защищающем планету от жесткого ультрафиолетового излучения. Порождаемые этими угрозами картины будущего предрекают разрушение экосферы, и даже уничтожение человечества…

10. Бердяеву принадлежат интересные замечания по поводу того, каким образом техническая цивилизация разрушила гуманистическое представление о человеке. Один из аспектов этого разрушения состоит в том, что техника, побеждая время, также вынуждает людей к ускорению ритма их собственной жизни. У человека не остается времени для того, чтобы задержаться в настоящем, пристально вглядеться в мгновение и задуматься о том, куда он движется...

… Дезориентирующие эффекты ускоренного ритма жизни ощущаются не только на субъективно-личностном уровне. Они также проявляются объективно в виде некоторых характерных черт современной жизни и культуры. Одним из таких проявлений является возросшая фрагментация картины мира, которую рисует наука и с которой в процессе образования знакомится рядовой человек. Другая характерная черта, связанная с первой, – это возросшая специализация, которой требуются те навыки, каковыми человек должен овладеть, да-

71

бы профессионально интегрироваться в общество, чьим членом он является. Параллельно тому, что возросшая фрагментация приводит к утрате ясности человеческого представления о мире, возросшая специализация ведет к обеднению и разрушению целостности человеческой личности. В утрате человеком ориентации в мире и независимости личности заключается то, что Бердяев называет «дегуманизацией человека». Представление о человеческой природе, унаследованное отчасти от иудео-христианской, отчасти – от греко-римской традиции, и достигшее завершенности в форме гуманизма Ренессанса и Просвещения, не выдерживает того давления, которое оказывают на него условия нового типа цивилизации.

Таким образом, «денатурализация» природы … происходит параллельно с «дегуманизацией» духовной реальности, которую создает техносистема. Это придает зловеще-апокалиптическую окраску представлениям о будущем.

11. Фрагментированная картина вселенной является продуктом западной культуры рационализма. Утратив целостный облик, окружающий мир приобретает все более абсурдные черты. Пропадает ощущение осмысленности жизни. Наша рациональность оказывается всего лишь оборотной стороной нового типа иррациональности.

Как оказалось, внутри гуманистического человека – « шекспировский» взгляд на мир пришел на смену «дантовскому» человека Средневековья – действовали иррациональные силы, которым суждено было затмить высокие мечты о бесконечном земном прогрессе рода. Первенство в выявлении и оценке масштабов этих иррациональных «почвенных» сил составляет бессмертную заслугу Достоевского, писавшего о них неустанно – от «Записок из подполья» до «Легенды о Великом Инквизиторе» в «Братьях Карамазовых»…

…12. Бердяеву совершенно чужды «романтические грезы» о возможности возврата людей к тем укладам жизни, которые царили до наступления индустриальной и технологической эпохи. Благодаря технике человек смог выйти из доисторической стадии и стать существом культурным, творцом (субъектом) своей собственной истории. Мечта о «возврате в природу», возврате в первозданный рай, которого в действительности никогда не было на Земле, и который является созданием утопической романтической тоски по жизни, свободной от забот и страданий, выпадающих на долю реального человека.

Таким образом, возможность спасения человечества заключает-

72

ся не в избавлении от техники, не в отказе от технического развития. Человек может спастись, лишь научившись распоряжаться техникой, управлять техносистемой и тем самым нейтрализовать ее разрушительное воздействие на природу и человеческий дух.

Однако возможно ли это? И если да, то каким образом?

13.Я думаю, что Бердяев был искренне привержен положительному ответу на первый вопрос. Несмотря на то, что он сурово критиковал современную ему действительность, он придерживался оптимистического взгляда на будущее. В этом Бердяеву способствовало то, каким образом ему виделось разрешение второго из поставленных выше вопросов. Для того чтобы поправить свое положение, считал Бердяев, человек должен признать силу, высшую, чем инновациям разум. Он должен понять, что лишь подчинение этой высшей силе позволит ему в полной мере развить сильные стороны и осознать ограничения своей собственной человеческой природы. Такую высшую силу, по мнению Бердяева, представляет христианский Бог.

В «Человеке и машине» Бердяев упоминает об идеях своего соотечественника Николая Федорова, сочетавшего христианское мировоззрение с глубокой верой в способность человека преодолеть посредством имеющейся в его распоряжении техники кризис, вызванный самой этой техникой.

На Бердяева, несомненно, произвела впечатление федоровская «философия общего дела». Позиция Федорова имеет определенные черты сходства с оптимистической убежденностью Маркса и Энгельса

вспособность техники освободить человечество и вывести его из царства необходимости в царство свободы. Эта разновидность оптимизма, однако, была неприемлема для Бердяева – быть может потому, что

вней, с его точки зрения, переоценивалась освободительная сила социального реформирования. Для Бердяева же человек – это существо, чья сущность ставит его не только выше природы, но и выше какой бы то ни было формы социальной организации.

Христианство Бердяева антропоцентрично. Центральное место в нем занимает не трансцендентный образ личного Бога, но человеческая личность. В этом Бердяев является верным последователем Достоевского, который более чем кто бы то ни было другой повлиял на формирование его философии...

14.Подобно тому, как эсхатологические представления Федорова произвели впечатление на Бердяева, но не убедили его принять фе-

73

доровскую точку зрения, мы также можем оказаться под впечатлением христианской антропологии Бердяева и даже горячо симпатизировать ей, но вместе с тем и поставить ее под сомнение. Что касается меня, то я сильно сомневаюсь, что возрождение христианства могло бы указать человечеству «путь к царству Божию, которое есть не только царство небесное, но царство преображенной земли, преображенного космоса»…

Фон Вригт Г.Х. Философия техники Николая Бердяева //Г.Х. фон Вригт. Вопросы философии. – 1995. – №4, С.69 – 79.

ХАНС БЛЮМЕНБЕРГ

I

Но в чем же заключается «проблема» техники? В чем она может заключаться притом, что каждая из технических вещей, существование которых основывается на конструировании, не выдвигает никакой иной проблемы, кроме своего технического усовершенствования или изобилия и вообще в качестве данности свободна от проблемы с точки зрения обозримости плана своей конструкции. Человек, наблюдавший дерево, сталкивается с чем-то необозримым, и, как мы сегодня считаем, с неисчерпаемым теоретическим измерением; наблюдатель локомотива имеет перед собой вещь, исчерпывающие характеристики которой хранятся в заводском конструкторском бюро.

Может показаться, что проблема техники является результатом суммирования проблем, связанных с побочными воздействиями технических достижений: несчастными случаями на дорогах, шумом механизмов, газообразными, твердыми и жидкими отходами промышленных предприятий, темпом нашего труда, определяемого машинами, и отказом от естественных ритмов жизни, включая усиление монотонности промышленного труда и т.д. При таком определении проблемы оптимисты от техники получают большую фору, поскольку, в конце концов, все эти проблемы имманентно присущи технике и зачастую уже решены самой техникой; решения эти, однако, пока экономически нерентабельны или непривлекательны в плане социального престижа, почему они и не были реализованы. Круг такого рода проблем не может привести к проблеме техники, поскольку именно она, в конечном счете, и позволяет увидеть то, в сколь малой степени вся сфера технических вещей и достижений является собственно технической и уступает собственному

74

принципу. До 1936 года – года выхода на экраны остросатирического фильма Чаплина «Новые времена», где недовольство техникой воплотилось в метких образах порабощения человека механизмами, и до этого каждый сведущий в технике человек понимал, что с технической точки зрения человек-робот со своим гаечным ключом, отчаянно пытающийся угнаться за конвейером, уже являлся анахронизмом; его сохранение и дальнейшее существование было обосновано отнюдь не техническими причинами. Мышление, которое полагает, что можно реагировать лишь за или против техники, весьма быстро сталкивается с необходимостью требовать осуществления принципа технизации вместо его ограничения или преодоления…

V

… Я хотел бы на примере показать, что же фактически усматривается и вскрывается в самой вещи. Я обращусь к простому примеру с дверным звонком. Существуют старые механические модели звонков, которые нужно дергать за шнур или крутить: пользуясь ими, можно испытать непосредственное чувство специфического создания ожидаемого эффекта, поскольку между действующей рукой и звонком существует адекватная связь, т.е. если я стою перед подобным устройством, я знаю не только, что я должен делать, но и как это делать. Иначе обстоит дело с кнопочным электрическим звонком: осуществляемое рукой нажатие кнопки подчинено совершенно неспецифическому и гетероморфному эффекту – мы более не производим эффект, а лишь вызываем его. Желаемый эффект уже, так сказать, для нас уготован в аппарате, при этом заботливо укрыта от нас его обусловленность и сложность приведения в действие, внушая нам представление о том, что эффект не требует больших усилий. Внушая нам представление о своей постоянной готовности к употреблению, технический мир, независимо от всех функциональных требований, предстает перед нами в качестве корпусов, обшивок, невыразительных фасадов к ним. Функциональное участие человека гомогенизируется и в идеале сводится к минимуму – к нажатию на кнопку. Технизация во все большей степени превращает действия человека в неспецифические. Здесь я ничего не говорю о простом физическом факте, согласно которому разница между механическим и электрическим звонком объективно состоит в том, что в первом случае мы должны приложить свою энергию, необходимую для осуществления процесса, а во втором – пользуемся иной энергией, уже готовой. В нашем случае решающей является феноменологическая точка зрения на

75

то, как представлены данности непосредственному опыту. При «нажатии на кнопку», по сути дела, торжествует отказ от постижения (в буквальном смысле – узрения): приказ и эффект, порядок и продукт, воля и действие приближены друг к другу на кратчайшее расстояние и тем самым связаны друг с другом без каких бы то ни было усилий, подобно потаенному идеалу всей христианской продуктивности, выраженному в словах Бога: «Да будет!», открывающих Библию. В мире, который все более и более характеризуется функциями включения - выключения, возрастает взаимозаменяемость не только лиц, выполняющих неспецифические действия, но и взаимозаменяемость самих выключателей. Обратимся к нашему примеру с дверным звонком: часто люди, поднявшись на первый этаж, нажимают на кнопку звонка, «полагая», что они включают свет на лестнице. За каждым из таких выключателей – длинная история человеческих открытий, целый комплекс изобретений; но выключатель изготовлен так, что все это скрыто от нас за стандартной крышкой, – плох тот «продукт», что позволяет заглянуть себе внутрь. Способ самопредставления технического предмета не только отвергает всякое любопытство о себе как попытку инспекции со стороны человека, неспособного или нежелающего заплатить цену за сохранение тайны функционирования объекта, но и делает, как кажется, все, чтобы вообще не допустить вопросов, не только относительно секретов конструкции и принципов функционирования, но прежде всего вопросов о его праве на существование. Нечто, уже готовое к употреблению, включаемое и выключаемое пальцем, не оправдывает своего существования ни своим теоретическим происхождением, ни потребностями и мотивами жизни, которой оно служит. Оно легитимно и потому, что заказывается, покупается, приобретается и внедряется в производство; предпосылкой их наличия не являются осмысленные потребности, но со своей стороны требует появления таких потребностей и смыслополагания…

Блюменберг Х. Жизненный мир и технизация с точки зрения фе- номенологии. // Х. Блюменберг. Вопросы философии. – 1993. – № 10,

С.71,83 – 84.

ТОМОНОБУ ИМАМИЧИ

«То аутоматон» и автомат

В тексте аристотелевской «Та мета та фюсика» есть загадочное

76

слово – « то аутоматон». Это слово сбивало с толку многих комментаторов. В. Д. Росс высказал предположение, что это – автоматическая кукла, – механическая игрушка. В любом случае это чудесный маленький инструмент, с которым играл ребенок богатых родителей. Их было немного даже в процветающих Афинах, поскольку Аристотель пишет о них как о чем-то удивительном. В нашей урбанистической ситуации имеется много автоматов, которые дают возможность получить желаемый нами предмет – такой, как напитки или сигареты, стоит только опустить монету и нажать соответствующую кнопку. Каждый человек пользуется ими без особого удивления. Сколько автоматов имеется сейчас в Японии? Согласно докладу Министерства индустрии, их свыше 5 500 000, включая билетные автоматы на железнодорожных станциях. Численность же населения Японии – около 120 000 000 человек. Следовательно, на каждые 20 человек приходится по одному автомату. По меньшей мере, в городских центрах численность автоматов превышает численность больших деревьев.

Это символ того факта, что технологические образования являются нашей средой обитания. Я почти уверен, что по меньшей мере в некоторых городских районах насчитывается больше автоматов, чем деревьев. «То аутоматон» греческой античности дарил человеческому существу удивление и радостное утешение, поскольку «то аутоматон» был диковинным инструментом. Что дают нам автоматы в нашей технологической среде? Наши автоматы предоставляют нам удобные и эффективные вещи для повседневной жизни. Они функционируют согласно необходимости, заложенной в механической структуре. Обычно в отношении автомата не возникает удивления. Удивление возникает только если он не функционирует, когда мы бросили в него монетку и нажали правильно кнопку.

Следовательно, автомат является символом не только того факта, что наше окружение – некие технологические образования, но и символом технологического функционирования. Он символизирует идолопоклонство перед механической необходимостью, но также служит зеркалом технологического функционирования, своего рода технологией в миниатюре.

Никто из нас не говорит «спасибо», получая желаемую вещь из автомата. И в том, что мы не можем сказать «спасибо», есть определенная необходимость. Если мы опустили монету и нажали на кнопку, желаемая вещь должна выйти из автомата. Если желаемую вещь

77

мы не получаем, мы выражаем неудовольствие. В наше время языковая активность перед лицом автомата – не благодарность, а жалоба.

В век автоматов мы можем получить желаемую вещь без слов благодарности. Больше автоматизма – меньше благодарности. И эта психическая реакция нашего времени чрезвычайно любопытна – мы забываем поблагодарить, получив желаемый предмет, поскольку человеческие отношения здесь отсутствуют. И я имею в виду не только человеческие отношения, но и отношения лицом к лицу в случае получения желаемого предмета. Таковы расстояние (portee), пройденное религией, и предел (tragweite), до которого дошла религиозная духовность. Сегодня в каждой религии требование чего-либо от Бога или Будды считается самым существенным для молящегося. Хотя изначально во всех религиях первичным элементом молитвы была благодарность. Этот социо-психологический феномен чрезвычайно важен в сфере воспитания с точки зрения эко-этики, которая должна принять функцию нравственного воспитания в будущем. Если такая ситуация будет продолжаться и далее, с течением времени придет поколение, не знакомое с чувством благодарности, какое возникает, когда мы получаем необходимые нам предметы в нашей повседневной жизни. Для такого рода людей будет необходим другой способ воспитания, нежели тот, который предполагается старой ментальностью. И это – также проблема эко-этики.

Имамичи Т. Моральный кризис и метатехнические проблемы // Т. Имамичи. Вопросы философии. – 1995. – №3,С.80 – 81.

ЖАК ЭЛЛЮЛЬ

Техническая абсурдность

… Что мне кажется новым в недавней эволюции технических средств, так это то, что развитые технические средства за последние десять лет (в основном в секторе информатики, телематики) привели к абсурду, производят, требуют абсурдного поведения со стороны человека и ставят нас в абсурдные ситуации с точки зрения экономики. Иначе говоря, совершенно непредвидимо экстремальная точка развития современной техники встретилась с философией абсурда. Но уверенно можно сказать, что это – дело рук человека. Очевидно, что человек не отсутствует при этих ситуациях и поведенческих актах. Но я

78

повторю: он ввергнут в абсурд техническим приливом… … Далее, я не буду углубляться в абстракцию и теоретическое

развертывание моего тезиса, согласно которому рост современных технических средств приводит к абсурду, а ограничусь примерами, снабжающими рефлексию конкретными элементами. Первый пример будет касаться абсурдности чрезмерно принудительного порядка технического роста. Мы производим то, в чем нет никакой нужды, что не соответствует никакой пользе, но производим это, потому что имеется техническая возможность сделать это, и нужно использовать эту техническую возможность, нужно устремиться в этом направлении неумолимо и абсурдно. Так же и используем продукт, в котором никто не нуждается, тем же самым абсурдным и непреклонным образом. Вот три примера.

Во Франции широко пропагандировали расширение телефонной сети. Удвоили в течение десяти лет число обладателей телефонов. Сегодня подключено к работе двадцать миллионов аппаратов. К несчастью, констатируется бедственная ситуация: французы не звонят! Статистика на 1982 г. дает 1,3 соединения в день на один аппарат. Что явно незначительно. Что же тогда решили? Приостановиться? Вовсе нет. Эту информацию убирают, и техники решают, что нужно достигнуть цифры в двадцать пять миллионов аппаратов в 1985 г., т.е. практически один аппарат на каждую семью. Но это будет означать новое уменьшение среднего уровня использования телефона. Тогда, чтобы компенсировать этот дефицит, выдвинули гениальную идею создавать ситуации, при которых французы будут вынуждены звонить. И это – один из важнейших мотивов создания системы, ради которой развернули усиленную международную пропаганду – Телетель. Это предполагает комбинацию телефона, компьютера и телевизора (а чтобы развивать систему, предполагают бесплатно снабжать столами для компьютеров). Благодаря этой системе вы можете одним телефонным звонком соединиться с номером телефона вашего корреспондента, получить расписание поездов или самолетов, узнать цены товаров на рынке, программы кино и телевидения... Но нужно заставить потребителя использовать эту систему. И вот уже рассматривают очень серьезно вопрос о ликвидации печатных ежегодников – справочников телефонов, расписания железных дорог и другой информации... Пользователь, следовательно, будет вынужден звонить по телефону, как только ему понадобится какая-либо информация, справка. И в это

79

время средняя цифра использования телефона будет улучшаться. Будет оправдан неизбежный технический прогресс. Здесь мы как раз оказываемся в ситуации абсурда, диктуемого императивом использования наисовременнейших технических средств, в которых нет нужды…

… Второй пример: производство электрической энергии. На следующий день после войны во Франции был выдвинут лозунг производить возможно больше электричества, чтобы заменить уголь. Развернули широкую программу строительства гидроцентралей. Самые маленькие потоки воды в Пиренеях и Альпах обзавелись своими централями. Начиная с 1955 г. электричества было уже в избытке. Гидроцентрали не работали в нормальном режиме производительности, следовательно, стали нерентабельны. Тогда предприняли крупную кампанию по рекламе, чтобы заставить французов потреблять максимум электричества. Построили «крупные ансамбли» с электроотоплением, потребляющие чрезвычайно много электроэнергии.

И установили «регрессивный тариф» (чем больше использовали электричества, тем цены были ниже). Но к 1960 г. вдруг осознали, что кривая роста последних десяти лет подводит к прогнозу экспоненционального роста, и нужно было снова производить намного больше. Отсюда, запустили программу по атомной энергии. Жесткие конфликты между инженерами и «экологистами» в широком смысле слова. Последними были не только идеалисты, но среди них имелись и физики, и биологи, и экономисты, и т.д.

В 1971 г. среди прочих было проведено исследование Центра экономических исследований Гренобльского университета, в котором сделан вывод, что цена киловатт-часа, произведенного на атомной станции, в три раза выше, чем в подсчетах государственной Электрической компании, и что представленная программа намного превзойдет потребности 1985 г. Конечно, этого никто не слушал. Так вот, замечательно, что Комиссия по энергии для подготовки IX экономического плана пришла в мае 1983 г. к заключению, что необходимо остановить программу по ядерной энергии, что производство электричества уже было излишним по сравнению с потребностями и что себестоимость была на уровне, подсчитанном в Гренобле в 1971 г. Первой реакцией некоторых групп тогда было стремление не остановить строительство атомных станций, а запустить новую рекламную кампанию с целью побудить французов потреблять еще больше элек-

80