12.3. Научные сообщества и их исторические типы

Возникновение новоевропейской науки непосредственно связано с обращением к научной коммуникации как фундаментальному пласту науки. Как известно, в средние века были созданы специфические формы институтов передачи знаний – университеты со своей структурой власти, с властными отношениями внутри сообщества преподавателей, с институциально признанной и регламентированной формой общения учителей и учеников – диспутами. Ученый эпохи Возрождения стремится порвать с той формой институциализации науки и преподавания, которая осуществлена в средневековых университетах. Он не занимает никакого официального положения в расписанной иерархии должностей ни внутри факультетов, ни внутри университетской корпорации. Все мыслители Возрождения выступают с критикой университета как формы организации общения ученых, с яркой критикой схоластических диспутов и стремятся возродить диалог, т.е. ту форму философствования и жанра научной литературы, которая была развита в античности. Вместо ритуализированного, тяжеловесного средневекового диспута они выдвигают идеал дружеского общения между единомышленниками, посланий друзьям, где нет места церемониальности, этикету, собеседованию между учеными под патронажем короля, князей, высших сословий знати. Эта форма коммуникации между учеными и была названа «Академией», что должно было свидетельствовать о возрождении «Академии» Платона в условиях Италии XV в. Название «Академия» для носивших совершенно домашний, непринужденный, дружеский характер собеседований ученых, энтузиастов, эстетов и государей являлось исключительно гуманистической реминисценцией и было введено флорентийскими платониками около середины XV в. «Академия» Марсилио Фичино во Флоренции, неаполитанская академия Джовиано Понтано, римская – Помпонио Лето, венецианская – Альда Мануцио в эпоху кватроченто, основанная Бернардино Телезио в Козенце академия, академии «della Crusca» и «del Cimento» в эпоху чинквеченто, являвшиеся по характеру и результатам своей деятельности значительнейшими из академий, сохраняли всегда со всеми прочими академиями демократический и непринужденный характер частной и общественной жизни того времени; они все создавались свободным образом и не имели даже для торжественных случаев ни каких-либо уставов, ни какого-нибудь неизменного церемониала. Образцом при создании таких обществ служила древнейшая академия, т.е. Academia Platonica во Флоренции"²⁴⁷. В то время как средневековые университеты благодаря единым институциональным нормам приобрели авторитарный характер, академии стали той новой формой организации научного общения, которая не только поставила в центр демократические формы коммуникации, но и предоставила возможность для взаимного соревнования и объединения усилий ученых, образованных практиков, гуманитариев, художников. Все это создало не просто новую атмосферу дружеской состязательности, но и реальную почву для совместной работы, для развития теоретических исследований и прикладных разработок в механике, архитектуре, военном деле.

Научные общества принимали различные организационные формы. Академии в Италии были преимущественно группой единомышленников, находившейся под патронажем двора или какого-то знатного лица. Королевская Академия Франции была департаментом (Коллегией) в государственном аппарате. Королевское Лондонское общество было гораздо более открытым учреждением, которое руководилось собственным Президентом, однако его патроном на первых порах был все же король. Создание таких институциональных форм организации науки со своим Уставом, дисциплинирующими нормами вхождения и исключения членов общества, со своей структурой власти делало весьма устойчивой жизнь ученого, обеспечивало продвижение его по всей лестнице научной карьеры. Правда, и здесь нельзя не видеть различий между разными формами организации науки. В эпоху Возрождения все общество, в том числе и научное сообщество, делилось на нобилей и изгнанников. Первые пользовались доверием государя и поддерживали порядок, сложившуюся систему власти и существовавшие традиции. Изгнанники требовали изменений, изгонялись из общества. Надо отметить, что нобили и изгнанники не были разъединены пропастью. Многие нобили превращались в изгнанников. Такова судьба Макиавелли, Ф.Гвиччардини, впавших в немилость государя. Еще более трагична судьба Т.Мора, М.Сервета, Д.Бруно. Во всяком случае неформальное, дружеское общение единомышленников, выдвигавшееся в качестве регулятивного правила внутри академий, не создавало прочных, устойчивых отношений между учеными, не предполагало никаких гарантий для карьеры ученого, ни для его жизненной судьбы.

Формирование классической науки XVII в. связано с созданием научных обществ. Лондонское Королевское общество возникло из совместных усилий трех групп ученых – кружка ученых вокруг С.Гартлиба, включавшего в себя Д.Дыорт, Я.А.Коменского, Р.Бойля, У.Петти, Б.Уорсли, членов Лондонской Коллегии врачей, прежде всего У.Гильберта и У.Гарвея, проводивших экспериментальные исследования и создавших в 1645 году в Грешэм-колледже дискуссионный клуб, в котором реализовывалась программа Бэкона²⁴⁸ и, наконец, группа профессоров Оксфордского университета, объединившихся в клуб экспериментальной науки. Все это были кружки единомышленников, проводивших исследования, встречавшихся для обсуждения опытов и их результатов на общих собраниях-сходках джентльменов с философским складом ума. Отношения между этими тремя группами были разными в различные годы. Все они боролись за верховенство, критиковали друг друга, хотя многие из членов этих групп входили не в одну, а в целый ряд такого рода объединений, например, Р.Бойль участвовал в деятельности всех трех ассоциаций, а У.Петти даже в шести из девяти существовавших в то время ассоциаций – коллегий. Их отношения друг с другом и властью принимали нередко драматический характер, в частности, в 1650 году сложилась открытая конфронтация этих групп, которая в конечном итого завершилась созданием Королевского общества. Так из деятельности неформальных групп-коллегий возникло первое научное общество, где коммуникация между учеными регламентируется определенными правилами Устава, где создается правящий Совет со своим президентом и управляющей властью. Научные общества становятся одной из государственных Коллегий, превращаясь из сообщества философов и медиков в Коллегию, имеющую государственный статус, привилегии, права и обязанности.

Еще до создания Королевского научного общества были предприняты попытки формирования общеевропейской коммуникации ученых. Эта коммуникация осуществлялась не непосредственно, а в переписке, в которой сообщались новые результаты научных исследований, выдвигались контраргументы в опровержение точек зрения своих оппонентов, аргументы в защиту своей позиции. Известно, что М. Мерсенн был не только адресатом многих ученых Европы, но и посредником в их переписке, сообщая им о новостях европейской науки и позволяя тем самым им участвовать в дискуссиях и во всей интеллектуальной жизни. Его переписка охватывает 16 томов. Эти попытки создания европейской системы коммуникации ученых, предпринятые в Англии в конце 40-х годов XVII в., привели к формированию «Адресной службы», к выделению специального лица, ответственного за переписку, за распространение универсального знания. В кружке С.Гартлиба был официально назначен сам Гартлиб с годовым окладом в 100 ф.ст. Постепенно на коллегии философов и медиков (Collegium Philosophicum), которые имели своей целью содействовать развитию экспериментального метода в исследовании природы, было сформировано Королевское общество, получившее в 1662 г. уставную грамоту (королевский диплом). Те неформальные отношения, которые сложились в лондонской группе ученых и в оксфордской группе, Р.Бойль – один из видных деятелей английской химии – назвал «незримой коллегией» ²⁴⁹.

В XVI–XVII веках существовало понятие «La Republique des Literatures» — «Республика ученых», которое было призвано описать ситуацию объединения интеллектуальных усилий отдельных ученых в деле познания истины. Об этих процессах интеграции гуманистов в культуре Возрождения, которые в значительной степени спровоцировали взрывное развитие науки Нового времени, достаточно много написали историки. Однако найденная гуманистами форма интеллектуального содружества имеет не только историческое значение, но и общеметодологический смысл.

В XVI в. тот, кто питал научные интересы, попадал в орбиту официальной науки, тот же, кто имел литературные склонности, попадал в «hortus conclusus» гуманизма. Естественнонаучное направление, содержательно связанное с научной революцией XVII в., и социально и концептуально занимает здесь маргинальное положение. Начало XVII в. — время быстрого роста различных кружков, объединяющих людей по интеллектуальным интересам, и абсолютно доминируют здесь литературные собрания, самые известные из которых связаны с деятельностью Плеяды.

1630—1635 гг. ознаменованы появлением первых сообществ, деятельность которых определяется ориентацией на естественнонаучные исследования. «Академия Мерсенна»²⁵⁰ — не единственное, а только самое знаменитое из них. При этом места собраний и их периодичность остаются неизвестными. Можно предположить, но без точной доказательности, что этим местом был монастырь Пале Руаяль.

После смерти Мерсенна самыми известными кружками являются: «академия» Ле Пайера (1648—1654), собрания проходящие у аббата Пико, кружок Ле Февра (до 1658 г.), «академия» Монмора (1654—1664), «академия» Тевено (1664—1666). Круг персонажей этих собраний составляют в большинстве одни и те же лица. В 1655—1665 гг. старая организационная форма неофициальных кружков уже не удовлетворяет научное сообщество, часто личные отношения, бывшие основой этих объединений, парализуют деятельность «академий». В 1666 г. создана Парижская Королевская Академия наук.

Здесь важно отметить следующее. Для периода до 1700 г. научная жизнь не замыкалась в рамках Академии. Научные проблемы продолжали обсуждаться в светских салонах. Особенно известен был в этом отношении салон принца Конде. Другим местом был кружок аббата Бурдело (до 1685 г.). Институциализация науки в этот период еще не окончена. При том, что Академия официально находится под патронажем короля и получает государственные субсидии, она остается пока кольберовским получастным научным обществом.

Кризис 1680—1690-х гг. хронологически совпадает и у Лондонского Королевского общества, и у Парижской Академии при всем различии их организационных устройств. В обоих случаях он был связан со следующими обстоятельствами: резко неблагоприятной политической конъюнктурой; фиаско грубо утилитарной концепции социального значения науки, которую декларировали создатели этих обществ; социодемографической «вилкой» — в эти годы происходит смена поколений интеллектуальной и социальной элит науки и осуществляется «разведение» этих функций.

Однако именно в ходе этого кризиса наступает окончательное осознание необратимости процесса. Академия превращается в государственного арбитра научной и технической деятельности, что закрепляется «Возрождением 1699 г.», проведенном директивно, «сверху» и, в отличие от 1666 г., без внимания к мнению самих ученых, с жесткой регламентацией всех сторон научной деятельности.

Официальными каналами научной коммуникации и репрезентации XVII в. были университетские диспуты и книгопечатная продукция. Их «стремление концентрироваться на самих себе (present self-contained universes)» делает их неадекватными научной практике времени. Адекватный путь проходит через научную корреспонденцию, периодику, неформальные научные собрания. И здесь круг корреспондентов Мерсенна занимает особое место. В него входят практически все значительные ученые того времени. Корреспонденция Мерсенна была «самой большой системой коммуникаций в научном мире эпохи». Это позволяет взять круг Мерсенна как фокус социальной истории французской науки середины XVII в. и оценить его роль в этом процессе.

Все биографы рисуют примерно одинаковый портрет Мерсенна: бесконечная любознательность, стремление к точности, огромная работоспособность, неукоснительное следование всем предписаниям монашеского устава, осторожность в религиозных вопросах, полное равнодушие к славе, стремление избегать социальных конфликтов. Самые частые характеристики — смиренный (humble), терпимый, услужливый (serviable), преданный в дружбе. Социальная сторона его жизни — белое пятно. Болье нашел письмо монаха Пале Руаяль, жившего там в одно время с Мерсенном, который никогда не читал работ последнего и даже не знал о его научных занятиях. При этом Мерсенн всегда находит свой круг общения, но только тогда, когда дело касается его научных интересов.

Примерно 1635 годом датируют создание «академии Мерсенна». Членами ее стали Э. Пакаль, К. Мидорж, К. Арди, Ж. Дезарг, аббат де Шамбон; а также за пределами Парижа Ф. де Бон (Блуа), Ф. де Бесси (Ансени), А. Жумо (Сан-Круа), П. Ферма (Тулуза), П. Гассенди (Динь) — многие имена мировой известности. Секретарем единогласно был избран Мерсенн. Такое заочное членство в «академии», пройдя практику в 1635—1648 гг. и далее в кольберовской Академии, скажется при «Возрождении 1699 г.», когда останется только констатировать и официально закрепить уже сложившийся институт (официальное звание «член-корреспондент» появится в 1753 г.).

Основные дисциплины «круга Мерсенна» - математика и физика. Явные аутсайдеры — «магические науки». Виден процесс «нейтрализации» теологии, вывод ее из круга научных дисциплин. Ориентация интеллектуальных интересов круга маргинальна по отношению как к университетской учености, так и к гуманистической, область интересов которой лежала преимущественно в сфере филологии, истории, ораторского искусства, морали, политической теории, теологии. Идет переход от средневековой модели к «классической», и «круг Мерсенна» находится в авангарде движения. Формируется ядро механицизма, ставшего концептуальным каркасом естествознания XVII—XIX вв. Будучи интеллектуальным центром своей «академии» и круга переписки, Мерсенн никогда не был их лидером. Признавая его научные достижения, коллеги всегда помещают его на второй план. Главной причиной называлась старательность Мерсенна в сочетании с его эклектизмом. Роль Мерсенна как интеллектуального центра переписки была четко осознана при его жизни и оставалась в памяти персонажей круга спустя десятилетия после его смерти. Б. Паскаль ретроспективно дает Мерсенну следующую характеристику: «он был мастер задавать прекрасные вопросы и хотя сам часто не преуспел в их решении, но они возможно не были бы решены, если бы он их не ставил». Мерсенн следит за информационным обеспечением своих коллег, распространяя научные новости по всей Европе. Собирая новости, которые интересуют его самого или других ученых, он составляет «проблемные анкеты» и рассылает их своим корреспондентам.

По возращении в Англию в 1645 году Роберт Бойль вошел в контакт с Самюэлем Хартлибом, близким другом Андреа. В его письмах 1646-1647 годов часто говорится о «Невидимом колледже» или «Философском колледже», «краеугольные камни» которого «время от времени оказывали ему честь, принимая в свое общество».

Феномен «незримой коллегии», отмеченный Р.Бойлем, превратился в феномен «незримого колледжа» – сеть неформальной коммуникации между исследователями, которая включает в себя межличностное общение, текущее сотрудничество, соавторство, руководство аспирантами и стажерами, воздействие на выбор проблем и методик, обмен письмами и препринтами, оттисками статей. Иными словами, сеть неформальных коммуникаций в настоящее время гораздо шире, чем общение членов «незримой коллегии», ограничивающееся преимущественно перепиской между учеными. «Незримая коллегия» и «невидимый колледж» – это один из примеров неформальной, межличностной коммуникации между учеными, которая выдвигалась ими в качестве альтернативы формальной, институциональной организации науки. В XVIII веке было выдвинуто немало проектов создания ассоциаций ученых – философского, сократического, добровольного содружества «Пантеистикон» Д.Толандом, негосударственных форм организации культуры (Bilding) В.Гумбольдтом, перестройки академических организаций Ф.Шеллингом. В эпоху Просвещения в культурной и научной жизни большую роль играли салоны, особенно в пропаганде достижений наук, в просвещении умов, а также многочисленные ассоциации литераторов, юристов, ученых. Все эти формы «республики ученых» и «республики литераторов» действовали в рамках абсолютной монархии, воплощая в себе поиск новых форм общения между людьми. В.С.Библер, характеризуя эту форму общения в салонах, отметил, что в них нашла свое выражение новая форма общения – «общения с самим собой. Общительности как таковой, легкой, непринужденной, свободной по духу и почти свободной от всякого содержания... я беседую «по поводу», спорю, не соглашаюсь, обмениваюсь фантазиями, новеллами, – только что сочиненными и тут же позабытыми, – я сталкиваю в своем сознании неопределенные мысли, различные нравственные оценки; я гармонизирую эти произвольные продукты моей фантазии, я удерживаю их – свои мгновенные создания – от столкновения, от непримиримости, от угрюмости и фанатизма... Я человек хорошего вкуса, я – просвещенный человек»²⁵¹. Действительно, такого рода общение существовало прежде всего в художественных салонах, салонах «просвещенного вкуса». Но было бы неверным все салоны сводить к такого рода салонам. Они сыграли большую роль в пропаганде идеологии Просвещения, в подготовке Французской революции. Да, действительно, во многих салонах господствовал дух гедонистического легкомыслия, скептицизма, вседозволенности, придворно-светского пустословия. В противовес картезианскому аскетизму здесь царствовал дух развлечения, где не было нужды ни в Боге, ни в короле, ни в заботе о своих делах. Салоны, среди которых наиболее известны были салоны мадам Жоффрен, мадам дю Деффон, мадам Тансен, мадемуазель Леспинас, Гольбаха и мадам Неккер, культивировали дух свободы, которая, по словам О.Кошэна, носила сугубо негативный характер, превратилась в свободу отрицания всех моральных устоев – веры, авторитета, традиций, опыта, уважения к власти, объявленных предрассудками. «Республика литераторов, философов, юристов», царствовавшая в салонах, масонских ложах, столичных и провинциальных обществах, третировала веру как абсурд, традицию как принуждение, опыт как помеху. Однако, не следует забывать то, что салоны и ложи, число которых в дореволюционной Франции достигало более 700 и в которые входили Мирабо, аббаты Грегуар и Сийес, Бриссо, Кондорсэ, Дантон, Дюмулен, Марат, Шометт, Робеспьер²⁵² подготовили идейно французскую революцию, выдвинув и поддержав идею бессословного общества. Не следует забывать и то, что многие салоны были центрами общения образованных людей своего времени. Некоторые из них сохранились и после революции. Так, наиболее интересными во всем Париже были салоны Кювье – вечерние собрания выдающихся ученых Европы, художников, писателей, с которыми запросто мог побеседовать любой приглашенный. По описанию К.Пфаффа, «ничто не изгонялось из этого круга, кроме зависти и злословия. Вся Европа была здесь представлена. Быть допущенным сюда значило видеть человеческий разум во всем великолепии, и иностранец поражался присутствию здесь самых знаменитых людей Европы и возможности беседовать запросто с принцами, пэрами, дипломатами, учеными и самым великим человеком, который принимал их с той же приветливостью, как и молодого студента с пятого этажа соседнего дома. Его мало заботило, в каком направлении развивается их талант, мало занимало их богатство и семья. Будучи выше всякой национальной ревности, он уважал одинаково все то, что было достойно восхищения. Он спрашивал, чтобы научиться, как будто он простой студент».

В неформальном общении в салонах и обществах не только сообщали последние литературные и научные новости, но и формировался дух заинтересованного научного искания, новые научные ориентации, воспитанные на культе знания, разума, опыта, эксперимента. Конечно, научная работа предполагала уединение, напряженный труд, сосредоточение усилий воли, мысли, воображения. Она проходила, естественно, за пределами салонов и свободного мнения в обществах. Но и без этого наука не может существовать; также, как без целенаправленного исследования.

Критика науки и ее включенности в систему власти в XIX веке осуществлялась с двух сторон – со стороны романтиков и со стороны ученых, принимавших деятельное участие в социальном институте науки, но недовольных формами общения, существовавшими в нем. Романтики, обратившие внимание на аналитичность, инструментальность, эмпиричность научного знания, на господство в науке духа пошлости и ростовщичества, подчеркнули коммуникативную природу творчества и познания. Так, согласно Ф.Шлегелю, всякое творчество есть «сотворчество» (совместное философствование, совместная поэтическая деятельность и т.п.), мир предстает как множество «я», высказывающихся, общающихся друг с другом, любовь, понимаемая как взаимообщение «я» и «ты», оказывается основой духовного существования и центральной темой философствования, поскольку даже в одиночестве мы размышляем как бы вдвоем, в любом высказывании скрыт диалог, разговор, собеседование. Ф.Шлегель, Новалис, Ф. Шлейермахер в соответствии с идеалам «сотворчества» выдвинули проект энциклопедии, объединяющей все науки и искусства. Таким изданием должен быть, по замыслу Ф.Шлегеля, его журнал «Европа», обнимающий все науки и искусства в «прогрессивно текучей форме», называемый им, также, как и Новалисом, современной Библией²⁵³. Общение было понято как подлинный фундамент науки и оно обнаруживается как в спорах, так и в согласии, и даже в замкнутом одиночестве царит, по словам Гете, «чувство величайшей всеобщности». Однако, неприятие романтиками, да и Гете, ведущих концепций научного знания XVIII-XIX веков, их стремление возродить или магию, или символическую интерпретацию шифров природы, построить натурфилософию и новую религию привели к тому, что их идеи об универсальности общения прошли мимо ученых и стали импульсом в развитии и поиске новых форм общения в религиозных общинах, а не в научном сообществе.

Гораздо более плодотворными были импульсы, шедшие от самих ученых. В 1830 г. известный английский ученый Ч.Бэббидж выпустил книгу с примечательным названием «Размышление о закате науки в Англии», где обратил внимание на то, что утрачивается былая широта и универсальность ученых, возникает узкая специализация, затрудняющая взаимопонимание и достижение согласия, растет разобщенность и отчуждение между представителями различных научных дисциплин. Былое коммуникативное единство науки оказалось под угрозой, разрыв между наукой и образованием увеличивается.

Для преодоления всех этих противоречий и была создана в 1831 г. Британская ассоциация развития науки (British association for the advancement of science). Годичные собрания этой ассоциации, собиравшие большое число слушателей и проводившиеся каждый год в разных городах, были лучшей формой пропаганды науки, проверки ценности открытий, их оригинальности, ознакомления с особенностями научных методов, пробуждения любознательности у молодых людей, их личного приобщения к научным открытиям. Вместе с тем эти собрания сформировали идеал ценностно нейтральной науки, выработали новые критерии научности – единого индуктивного метода, медленной кумуляции индуктивных наблюдений, образ науки, редуцированной к физико-математическим наукам, отказ от соображений утилитарных ради науки как средства социально признанного самоутверждения и самосознания, достигаемых в процессе объективного исследования и общения в целях постижения Истины²⁵⁴. Неформальное, межличностное общение между учеными различных специальностей, с одной стороны, и между учеными и широкой общественностью, с другой, восполняло те формальные, институциональные способы и каналы коммуникации, которые существовали в Лондонском Королевском обществе. Оно дало мощный импульс развитию натуралистического образования, перестройке преподавания естественных наук и математики в английских колледжах и университетах. Ведущие ученые Англии подготовили сборник статей в защиту научного воспитания «Новейшее образование. Его истинные цели требования». Его авторами были М.Фарадей, В.Уэвелл, Д.Тиндаль и др. Исходные установки новой программы преобразования всей системы образования естественных наук в колледжах и университетах Англии, пропаганды естествознания были изложены Д.Гершелем в его «Философии естествознания» и В.Уэвеллом в «Философии индуктивных наук». Гершель подчеркивал, что «знания не могут правильно развиваться деятельностью небольшого числа лиц... Оно может быть не приобретает высшей степени достоверности от всеобщего содействия, но приобретает по крайней мере большое доверие и становится прочнее... По мере того, как число занимающихся отдельными отраслями физического исследования увеличивается и все более и более распространяется в различные страны земного шара, необходимо соответственное увеличение легкости в сообщении и взаимном обмене знаний».²⁵⁵ Он предлагает создать целый ряд учреждений, способствующих развитию науки, издавать месячные и квартальные журналы, своды, рефераты и учебники по определенным отраслям науки.

Эта «незримая коллегия» европейских ученых отнюдь не умерла вместе с созданием Королевского Лондонского общества. Переписка со всеми европейскими учеными стала одной из важных функций секретаря общества, каким на протяжении 17 лет был Г.Ольденбург. Он был своеобразным посредником-распространителем научной информации, ответственным за поддержание и расширение сети информации. В архиве Лондонского Королевского общества сохранилось более 700 писем европейских ученых к Ольденбургу. Объем переписки отнюдь не уменьшился вместе с основанием первого научного журнала «Философские записки Королевского общества» (1665). Дело объясняется не только эпистолярными традициями, столь важными для культуры XVII в., но и теми идеалами научности, которые выработала и на которых зиждилась классическая наука XVII в. Сам факт неприятия и отказа от дискуссий связан с новым идеалом ученого, который живет, уклоняясь от общения с другими людьми, отшельника, проникнутого стремлением к истине, не осуществимого, если он не будет вступать в полемику с другими, с новыми критериями и нормами научности, где опыт и эксперимент оцениваются как лучший судья и гарант истины. Все дискуссии, вне которых, конечно, наука не может существовать, сместились в переписку. Поэтому и письма ученых этого времени нередко представляли собой целые трактаты, разворачивающие свою точку зрения, выдвигающие аргументы в защиту своей позиции и контраргументы против иной позиции. Именно переписка и дружеское обсуждение проведенных опытов и их результатов являются, в соответствии с нормами классической науки XVII века, подлинной коммуникацией между учеными. В ней – выражение «республики ученых», равноправного и демократического общения между ними, общения, не знающего границ и утверждающего транснациональность научного сообщества и науки.

Социальный слой профессиональных ученых появляется в XVIII в. Линия профессионализации науки проходит через деятельность Парижской Академии, которая заложила основы понимания научной деятельности как оплачиваемой государственной службы, признания новой общественной функции науки.

Итак, «незримая коллегия – это определенный тип коммуникации между учеными, коммуникации неформальной, осуществляющейся в переписке и ставящей целью обсудить свои работы, обеспечить приоритет, получать сведения об исследованиях других ученых. Казалось бы, в науке XX века, обладающей специализированными службами информации и развернутой системой коммуникации – от журналов до конференций и симпозиумов, от информационных компьютерных сетей до принтеров – эта форма коммуникации должна отмереть. Оказывается, она не только не отмерла, но, наоборот, развилась и занимает свое, причем важное место в системе коммуникации между учеными. Этот тип коммуникации существует в исследовательских объединениях и называется у разных историков науки по-разному – «невидимый колледж», «научная школа», «сплоченная группа», «социальный круг» и т.п. Неформальный характер общения между учеными – главная черта такого рода объединений. «В основе представлений о «невидимом колледже» лежит, видимо, то обстоятельство, что в каждом из наиболее активных и соревнующихся друг с другом научных направлений обнаруживается существование особой «внутренней группы». Входящие в такую группу ученые оказываются обычно в прямом контакте с каждым исследователем, который вносит весомый вклад в данное направление, не только на национальном, но и на международном уровне, включая все страны, где данное направление получило достаточное развитие. Основной состав группы собирается обычно где-нибудь в приятных местах на узких конференциях. Члены этой группы информационно связывают отдельные исследовательские центры. Они пересылают друг другу препринты и оттиски статей, сотрудничают в исследованиях. Эти лица составляют как бы ядро, объединяя всех более или менее известных ученых исследователей данного направления, они оказываются в состоянии контролировать финансирование и лабораторное обеспечение исследований как на местах, так и в национальном масштабе»²⁵⁶. В этих словах известного американского науковеда Д.Прайса обращается внимание не только на то, что в науке существуют неформальные коммуникации между учеными, но и на то, что в этой сети неформальных коммуникаций можно выделить ведущую группу ученых, объединенных не столько природой исследуемого объекта, сколько общностью методов исследования. Это – ядро, в которое входят наиболее продуктивные ученые, оказывающие наибольшее влияние на исследования в данной области и выбранными методами. «Ядерная группа» внутри «невидимого колледжа» вычленяется и с помощью социометрических методов науковедческого исследования, и с помощью библиометрических методов – взаимного цитирования и соавторства в публикациях. Наряду с «ядерной группой» существует и второй слой участников коммуникации – слой «посторонних», участие которых в коммуникации минимально. Ведущая исследовательница такого рода коммуникаций в науке – Д. Крейн выделила в научном сообществе «невидимые колледжи» по целому ряду параметров, в том числе по социометрическим пара метрам, переписке, обмену препринтами и оттисками, соавторству отношению «учитель-ученик», влиянию на выбор проблем и др.²⁵⁷. Исследования сети неформальных коммуникаций в науке показали их различия в разных научных дисциплинах и вместе с тем выявили их громадную значимость в современной науке.

Таким образом, научное сообщество – это одно из основных понятий современной философии и социологии науки; обозначает совокупность исследователей со специализированной и сходной научной подготовкой, единых в понимании целей науки и придерживающихся сходных нормативно-ценностных установок (этоса науки). Понятие фиксирует коллективный характер производства знания, необходимо включающий коммуникацию ученых, достижение согласованной оценки знания учеными, принятие членами сообщества интерсубъективных норм и идеалов познавательной деятельности. Такие аспекты научного познания описывались и ранее с помощью понятий «республика ученых», «научная школа», «невидимый колледж» и др., однако за трактовкой коллективного субъекта познания как научное сообщество, стоит не простое терминологическое уточнение, а синтез когнитивных и социальных аспектов науки, привлечение к ее анализу наработанных в социологии методик анализа различных социальных групп и сообществ.

Понятие «научное сообщество» ввел в обиход Полани в своих исследованиях условий свободных научных коммуникаций и сохранения научных традиций. С появлением работы Куна «Структура научных революций» (1962), в которой развитие науки прямо связывается со структурой и динамикой научного сообщества, это понятие прочно вошло в арсенал различных дисциплин, изучающих науку и ее историю. Научное сообщество может рассматриваться на разных уровнях: как сообщество всех ученых, национальное научное сообщество, сообщество специалистов определенной научной дисциплины, группа ученых, изучающих одну проблему и включенных в неформальную систему коммуникации. Внутри научного сообщества складывается также разделение ученых на группы, занимающиеся непосредственной деятельностью по производству нового знания, организацией коллективного познавательного процесса, систематизацией знания и его передачей молодому поколению исследователей. В социологии знания наряду с научным сообществом изучаются «эпистемические (познавательные) сообщества», складывающиеся во вненаучных специализированных областях познания, напр. сообщества парапсихологов, алхимиков, астрологов.