Феноменология

Западная философия XX века

Феноменология

Феноменология как философское направление связано с име­нем Эдмунда Гуссерля (1859-1938). Гуссерль (1859-1938) родился в Моравии. В Берлине он изу­чал математику, защитив диплом, отправился в Вену слушать лекции Брентано. Уже будучи автором «Философии арифмети­ки», Гуссерль с 1901 г. — профессор Геттингенского универси­тета. Среди его работ широко известны следующие: «Логичес­кие исследования» (1901), «Философия как строгая наука» (1911), «Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии» (1913), «Трансцендентальная логика и формальная логика» (1929), «Картезианские размышления» (1931). В 1954 г. была опубликована рукописчая работа «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология», написанная за два года до смерти. Около сорока пяти тысяч страниц гуссерлианского архива были спасены бельгийским священником Германном ван Бреда от нацистов.

«Выражение «феномено­логия» означает прежде всего, — писал Хайдеггер в сочинении «Бытие и время», — концепцию метода... Его можно сформу­лировать так: назад к вещам! И это в противовес подвешенным в воздухе конструкциям и случайным находкам, поверхностно по­ставленным проблемам, передаваемым из поколения в поколе­ние как истинные проблемы».

Девиз феноменологии — обращение к самим вещам, очи­щенным от словесных нагромождений. Чтобы создать философию реальности, необходимо оттолкнуться от «неопровержимых данных»: в фундамент философского здания могут быть положены только «стабильные оче­видности». «Без очевидности нет науки», — скажет Гус­серль в «Логических исследованиях». Следует искать не­что настолько самоудостоверяющее, что нельзя отри цатъ. Необходимо «воздерживаться от суждений» («ероспе» — греческий термин, близкий по смыслу пони тию «айохга» Пиррона, — то, что не требует суждении), пока не будут найдены последние и неопровержимые «данные». Эти данные феноменологи находят в сознании: существование сознания непосредственно очевидно.

Суть же открывается исследователю тогда, когда он наблюдает свой объект незаинтересованно, когда он бежит от предубеждений, банальностей и самолюбования, когда умеет видеть и интуитивно улавливать универсальное, благодаря которому факт таков, каков он есть.

Феноменолог интересуется не частными фактами, а универсальными сущностями. В феноменологии есть две ветви: идеалистическая и реалистическая. Первая представлена Гуссерлем, ибо, вернувшись к вещам, он в конце пути нашел единственную реальность — сознание. Трансцендентальное сознание конституирует смыслы вещей, поступков, институтов. Реалистическая фено­менология, представленная Шелером, ориентирована на объектив­ность иерархично упорядоченных вещей, предпосланных как свет глазу, звук уху и эмоциональной интуиции. Трудно отрицать, что феноменология оказала заметное влияние на развитие психологии, антропологии, психиатрии и гуманитарное знание в целом.

Эйдетическая интуиция. Познание начинается с опыта, су­ществующих вещей или фактов. Факт есть то, что происходит здесь и сейчас, он случаен, то есть может быть, а может и не быть. Но когда факт явлен нашему сознанию, вместе с фактом оно улавливает и сущность. В самых разных ситуациях, слушая то кларнет, то виолончель, то скрипку, мы говорим о сущности — о му­зыке. Индивидуальное приходит в сознание через универсаль­ное: если факт дан здесь и сейчас, то, значит, дана сначала его сущность. Сущности, следовательно, суть типические модусы нпляемости феноменов. И дело обстоит не так, что мы эмпири­чески выделяем идею или сущность треугольника путем срав­нения разных треугольников. Напротив, этот, тот и другой — треугольники, ибо все они суть частные случаи идеи треуголь­ника. Чтобы сравнивать множество фактов, уже необходимо иметь , представление об их сущности, то, благодаря чему они Похожи. Это предзнание сущностей и есть эйдетическая интуиция, в отличие от интуиции эмпирической,

управляющей отдельные факты. Конечно, реальны только единичные факты; универсалии как идеальные объекты не реальны в том смысле, в каком реальны отдельные факты. Но лишь универсальные сущности позволяют классифицировать, опознавать и различать единичное.

Как наука о сущностях феноменология ставит целью описы­вать типические модусы, посредством которых феномены явля­ются нашему сознанию. Модальности (благодаря которым этот звук есть звук, а не цвет или шум, к примеру) и есть сущности, относящиеся к фактическим данным. Сущности инвариантны и постигаются посредством метода эйдетического варьирования. Берется некий пример понятия, характеристики которого вы­деляются методом вариаций до тех пор, пока мы не приходим к сущностным инвариантным свойствам.

Не только в чувственно воспринимаемом мире обнаружива­ются сущности, они есть и в мире наших влечений, надежд, воспоминаний. Разница между фактом (как данностью) и сущ­ностью (как естьностью) становится для Гуссерля средством обо­снования логики и математики. Математические и логические суждения необходимы и всеобщи, ибо они фиксируют отноше­ния между сущностями. Как таковые они не нуждаются в опыт­ном подтверждении своей ценности. Суждения типа: «Тела па­дают с одинаковым ускорением» — требуют опытной проверки, соотнесения с фактами. Но утверждение типа: «Сумма внутрен­них углов Евклидова треугольника равна 180 градусам» — в та­кой проверке не нуждается.

В рамках феноменологии были открыты так называемые «ре­гиональные онтологии». Природа, общество, мораль, религия яв­ляются, по Гуссерлю, «регионами», изучению которых должен предшествовать анализ сущностей и модальностей, оформляю­щих моральные, религиозные и другие феномены. Региональ­ным онтологиям Гуссерль противопоставил формальную онтоло­гию, которую он отождествил с логикой.

Интенциональность сознания. Интенциональность указы­вает на то, что сознание всегда есть «сознание о...», оно всегда включает в себя предмет, о котором мыслят, вспоминают или который воспринимают. Сознание может существовать лишь при осознании предмета. В самом деле, сознание есть всегда знание о чем-то. Это нечто, о чем я думаю, вспоминаю, мечтаю, ощущаю. Значит, говорит Гуссерль, несовпадение субъекта и объекта дано непосредственным образом. Субъект — я, способ­ный ощущать, вспоминать, судить, воображать. Объект — об­разы, мысли, воспоминания, цвета, объемы и т. д. Посему не­обходимо различать являемость объекта от самого объекта. И если верно, что познанное — это явленное, то также верно, что из видимого живо лишь то, что ясно проявлено. Процесс познания Гуссерль называет «noesis», а то, о чем мы знаем, -«поета». Среди ноэм философ различает факты и сущности.

Сознание, таким образом, интенционально. Психические акты характеризуются привязкой к некоему предмету. Я не вижу, поясняет Гуссерль, ощущения цвета, но вижу окрашенные пред­меты, слышу пение, не имея ощущения звука. Сказанное не зна­чит, что перед нами концепция реализма. Сознание отсылает к другому, но это не значит, что другой существует помимо меня. Интенциональность сознания оставляет неразрешенным спор между идеализмом и реализмом.

Для феноменолога важно описать то, что действительно явле­но сознанию, и пределы такой явленности. Речь не идет о «ка­жимости», противопоставленной «вещи в себе»: я не восприни­маю, как музыка мне является, — я слышу музыку. Вывод Гус­серля таков: начало всех начал — интуиция. «Всякая интуи­ция, изначально конкретизированная, по праву является источ­ником познания. Все, что предлагается нам в интуиции первич­ным образом (так сказать, во плоти и крови), должно принять таким, как есть, даже если только в границах предлагаемого».

Еросhе, или феноменологическая редукция. С помощью объявленного принципа Гуссерль обосновывает феноменологию как строгую науку «Обратимся к вещам» — такая программа феноменологии ставит целью найти прочную и несомненную опору для нового здания философии. Ее методом призван стать метод еросhе (греч.: остановка в суждении).

Хотя термин «эпохе» напоминает сомнение скептиков и Де­карта, все же его следует понимать несколько иначе. Гуссерль призывает не верить слепо всему, о чем говорят философы, пред­ставители науки, и даже собственным привычным утверждени­ям, относящимся к повседневной жизни и «естественной уста­новке».

«Естественная установка» человека соткана из различных убеж­дений, без которых не обойтись в повседневной жизни; первым из них является убеждение, что нас окружает мир реальных ве­щей. Все это так, но подобного рода очевидностям не хватает кон­структивности, на них не построишь здание философии. Из мое­го убеждения в существовании мира нельзя вывести ни одного философского положения. Более того, факт существования мира вне сознания, к которому он обращен, — далеко не несомненен. Как человек философ не может не верить в реальность мира и многое другое, без чего практическая жизнь невозможна. Но как философ за точку отсчета он должен взять нечто иное.

Нельзя оттолкнуться ни от идеи реального существования мира, ни от данных естествознания, ибо в последних хотя и используются точные методы, есть множество наивных заим­ствований из сферы обыденного опыта и здравого смысла, не выдерживающих проверки еросhе. Проблема не в существова­нии мира, проблема в смысле и назначении мира для меня, а затем его осмыслении для других.

Так что же может устоять под прессом еросhе! Единственное, чего нельзя взять в скобки, убежден Гуссерль, — это сознание, субъективность. Сознание — не просто реальность наиболее оче­видная, но и реальность абсолютная, основание всякой реаль­ности. Мир, подчеркивает философ, «конституирован» созна­нием. Открытым все же остается вопрос: если сознание придает осмысленность миру, то искомый смысл оно творит или раскры­вает как данный? Гуссерль, похоже, колебался между двумя эти­ми решениями на разных этапах своего жизненного пути.

Для философии важен тот факт, что любая объектив­ность неабсолютна: в ее пересмотре — смысл жизни. Склеротическим претензиям на абсолютность она про­тивопоставляет субъективность с ее интенционалъной созидательной активностью. Единственно реальный ис­торический субъект — само человечество со всеми его небезгрешными проектами. Философы могут стать его служителями и даже спасателями в «скептическом на­воднении». Для этого достаточно открыть сознанию его автономию и свободу взамен пассивной слепоты орга­нического роста.