Терапия семьи

«Возможно, чувство вины за ошибку, о которой люди уже не помнят, передается из поколения в поколение на протяжении веков», – об этом впервые написал в 1913 году Зигмунд Фрейд*. Спустя три года Карл Густав Юнг Зигмунд Фрейд , основатель аналитической психологии, предположил, что существует коллективное бессознательное, в том числе и семейное**. Впоследствии бессознательным развитием событий внутри семьи интересовались многие психологи и психоаналитики. Так, под влиянием психотерапевта Мюррея Боуэна (Murray Bowen) возникает системная семейная психотерапия, помогающая обозначить и изменить роль каждого члена семьи. Семейный психотерапевт Вирджиния Сатир (Virginia Satir) разработала метод семейной реконструкции, восстанавливающей связи и детали взаимодействия в нескольких поколениях семьи. Анн Анселин Шутценбергер (Anne Ancelin Schutzenberger) основала метод межпоколенческой психогенеалогии. Ей удалось проследить связь между событиями прошлого и сегодняшними трудностями в жизни человека. Исследуя «геносоциограмму», это своеобразное генеалогическое древо, психотерапевт распутывает клубки родственных связей, помогая пациенту освободиться от семейного «наследства» и стать самим собой. Аналогичный подход – терапия семейных расстановок – у психотерапевта Берта Хеллингера (Bert Hellinger). Он предложил разыгрывать семейные истории на сеансах групповой психотерапии с тем, чтобы обнаружить источник проблемы и прервать негативные повторяющиеся сценарии.

* З. Фрейд «Тотем и табу» (АСТ, 2009).

** См. К.-Г. Юнг «Очерки по психологии бессознательного» (Когито-Центр, 2010).

Я делаю расстановку

Я рисую геометрические фигуры, олицетворяющие меня, моего мужа, дочь и сына. Квадрат, прямоугольник, круг, овал, и на каждом галочкой указываю направление взгляда. Раскладываю листки на полу. «Посмотрите, – показывает Альбина Локтионова на расстановку, которая у меня получилась, – вы, ваш муж и дочь располагаетесь слишком близко. Вам тесно, вы словно толкаетесь, мешая друг другу. А сын находится отдельно от вас и повернут к вам спиной. Создается впечатление, что он опасается приблизиться к своей семье, как если бы ему было слишком горячо в вашем тесном кругу, или в нем ему просто нет места. А может быть, сама система, ваша семья, исключила его?» Я в полном недоумении – о чем говорит психотерапевт? А она продолжает: «Возможно, в вашей семейной истории раньше был кто-то, кто сейчас незаслуженно забыт, и ваш сын бессознательно идентифицирует себя с этим человеком?» Все еще не понимая, что имеет в виду психотерапевт, я начинаю вспоминать и рассказываю о трех эпизодах, которые в нашей семье стараются забыть. Мой прадед (дед моего отца), раскулаченный в годы коллективизации и окончивший свои дни в сибирской ссылке. О нем никогда не говорила даже его дочь (моя бабушка), которая и спустя 50 лет считала, что эта семейная страница может быть губительной для карьеры ее детей и внуков. Второй эпизод связан с мамиными родителями. Они очень хотели, но не решились завести второго ребенка в сложное время – конец тридцатых и начало войны. И наконец, я знаю, что моя мама, заболев, была вынуждена сделать аборт через год или два после того, как родилась я. Получилось, что моя семья из поколения в поколение несет информацию о нерожденном втором ребенке и несправедливо забытом предке. «В моем сознании эти события никогда не связывались между собой», – признаюсь я психотерапевту. «Не только вы, но и ваш сын неосознанно восприняли динамику системных переплетений и в каком-то смысле теперь бессознательно компенсируете чувство вины перед неродившимися вторыми детьми в семье ваших родственников или «забытом» прапрадеде. Дистанция, на которой находится ваш сын по отношению к другим членам семьи, – ее мы ясно увидели во время семейной расстановки – лишь подтверждает факт: в вашей семье для второго ребенка нет места, нет отработанной поколениями модели общения, отношений с ним». «Зато он с нежностью и любовью заботится о своей племяннице, которая с рождения растет без отца», – я горячо защищаю способность сына к родственным чувствам. «Так и должно быть, – отвечает Альбина Локтионова, – ведь его племянница в каком-то смысле – нежданный ребенок. И он бессознательно «реабилитирует» ее рождение, дает ей шанс на жизнь».