Литература

Агапкина Т. А. Вещь, образ, символ: колокол и колокольный звон в традиционной культуре сла­вян // Мир звучащий и молчащий. Семиотика звука и речи в традиционной культуре сла­вян. М., 1999.

Андреева Е. Д. Звуковой ландшафт как реальный объект и исследовательская проблема // Эколо­гия культуры. М., 2000.

Андреева Е. Д. К проблеме звукового ландшафта в антропологическом кино // Гуманитарный сим­позиум «Открытие и сообщаемость культур». М., 1998.

Веденин Ю. А., Кулешова М. Е. Культурный ландшафт как объект наследия // Культурная геогра­фия. М., 2001.

Музыка колоколов. Сборник исследований и материалов. СПб., 1999.

Орлов Г. Древо музыки. Вашингтон — СПб., 1992.

Финдейзен Н. Ф. Очерки по истории музыки в России с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1928.

Цивьян Т. В. Звуковой пейзаж и его словесное изображение // Музыка и незвучащее. М., 2000.

Шмелев И. С. Лето Господне. Праздники. Рождество // И. С. Шмелев. Лето Господне. Богомолье. Статьи о Москве. М., 1990. С. 111.

Ярешко А С. Колокольные звоны России. М., 1992.

115

1.6 Топологическая организация традиционного культурного ландшафта

В. Н. Калуцков

НПостановка проблемы

ародный язык и традиционная культура в целом — не­исчерпаемый источник знания и вдохновения для науч­ной деятельности. Вопросы народной географии (народной астрологии, народ­ной метеорологии, народной ботаники и т. д.) представляют значительный инте­рес для географии, этнологии, фольклористики, топонимики, этнолингвистики.

Особое значение вопросы народной географии приобретают в связи с про­блематикой наследия. Каждый народ, этнос, каждое региональное сообщество, а иногда и местное сообщество постепенно создают свой культурный ландшафт с особенной территориальной организацией, со своей «народной терминологи­ей». Нормативная система понятий и терминов, описывающая территориаль­ную организацию культурного ландшафта, существует в каждой стране. Она создана наукой на базе официального языка, обычно «центрального» диалекта и часто вступает в противоречие с региональными традициями, особенно в по­лиэтнических и крупных странах. Россия не является исключением. К примеру, в начале ХХI века во многих районах Архангельской области и за её пределами даже небольшие деревни состоят из нескольких целостных территориальных единиц — околков или околодков, которые существуют уже не одну сотню лет, играют важную роль в организации всей хозяйственной, социальной и культур­ной жизни на местах, но при этом они не зафиксированы ни в каких официаль­ных документах.

Народная территориальная организация культурного ландшафта вместе с адекватной ей системой региональных (и местных) народных «терминов» обра­зуют целостную структуру, которую мы назвали топологической организаци­ей традиционного культурного ландшафта.

Культурный ландшафт: «внешний» и «внутренний»

Любой культурный ландшафт может быть представлен в двух ипоста­сях — как «внешний» и как «внутренний», или ландшафт для внешнего и для внутреннего «пользования». В ситуации охраняемых территорий, где главным внешним пользователем выступают туристы, этот момент проявляется особенно ярко. В западной географической традиции «внутренние» ландшафты называются верникулярными, или обыденными (Jackson, 1986, Vistad, 1999). Исследуя социально-

116

Методология изучения культурных ландшафтов

психологические причины образования «двух» ландшафтов, С. Аасбё выделяет две соответствующие им позиции — внутреннюю (внутриландшафтную) и внешнюю. (Aasbo, 1999). К типичным «внутриландшафтникам» культур­ных ландшафтов Норвегии он относит фермеров, местных жителей, а к типичным представителям внешнеландшафтной позиции — управленцев, учёных. Заметим, что внешняя позиция характерна в большей степени для учёных, являющихся представителями естественнонаучного подхода (и связанного с ним управлен­ческого), а учёным-гуманитариям близка внутриландшафтная позиция.

По мнению С. Аасбё, для первых («внутриландшафтников») в оценке ланд­шафта решающую роль играют социальные и хозяйственные факторы, в то время как для вторых определяющее значение имеют визуальные и физические. Такое разделение носит весьма упрощённый характер, не учитывая более зна­чимых факторов, таких, как разные ценностные установки по отношению к ландшафту. Тем не менее, найдено ещё одно основание для разделения внешнего понимания культурного ландшафта и собственно его культурного понимания (более подробно об этом — в разделе 1.7).

Таким образом, объективное существование двух позиций — внутри- и внеландшафтной — по отношению к культурному ландшафту является, на наш взгляд, главной причиной существования на одной и той же территории «двух» ландшафтов — верникулярного, или внутреннего, и внешнего. Первый — жи­вой, содержательный, мифологический, топонимический, фольклорный, этни­ческий (о «внутреннем» культурном ландшафте Кенозерья см. раздел 2.6). Вто­рой — внешний, пейзажно-визуальный, формальный (оформленный), «управ­ленческий». В районах длительного туристского освоения можно наблюдать ситуации, когда внутренний ландшафт почти размыт: по мнению В. Л. Каганского, к таким местам относится, например, Суздаль (Каганский, Родоман, 1995). Но даже в таких случаях мифология места представляет собой один из механизмов поддержания «внутреннего» культурного ландшафта.

Разрывность, неучёт «внутреннего» ландшафта может привести к возник­новению конфликтных ситуаций в отношениях администрации национальных парков или музеев-заповедников с местным сообществом. С другой стороны, при работах по территориальному проектированию, при разработке менедж­мент-планов охраняемых территорий культурные ресурсы «внутреннего» куль­турного ландшафта (исторические, этнологические, фольклорные, топоними­ческие и другие) часто остаются невостребованными из-за непонимания, отсут­ствия опыта и специалистов.