1.4. Развитие эстетических представлений о фотообразах

Через историю эстетики красной нитью проходит проблема прекрасного; оно было основой теорий всех эстетических систем. Прекрасное является основной катего­рией эстетики, несмотря на то, что оно с самого начала находилось в тесной связи с другими категориями, даже не имеющи­ми прямого отношения к эстетике, как, например, добро, польза (древнегречес­кое понятие «калокагатия», Сократ и др.), любовь (Платон), гармония, гармоничес­кое целое (Винкельманн), правда (роман­тизм) и т.д. Разногласия в определении прекрасного вытекают, главным образом, из соотношения между абстрактным поня­тием «прекрасное», с одной, и конкретным эстетическим суждением, с другой стороны. Это привело к отрицанию этого понятия (Б. Беренсон и др.) или к стремлению за­менить его другим понятием (Мукаржов-ский: «эстетическое»), что можно наблюдать в новейшей эстетике. Однако на прак­тике эстетика не может обойтись без поня­тия «прекрасное»: это — краеугольный камень, на котором построена вся наука, хотя мы и сознаем, что трудно с помощью логических понятий и суждений дать дефи­ницию чего-то, что, по существу, не под­властно логике и носит эмоциональный ха­рактер.

Художники создают произведения, представляющие собой художественные ценности, без внутренней потребности оп­ределить сущность прекрасного; в боль­шинстве случаев они предоставляют это эстетикам, которые, в свою очередь, не­редко пользуются этим понятием для чисто философских спекуляций. Однако прак­тика требует, чтобы эстетика продолжала рассматривать эту проблему, так как ни в одной области человеческой деятель­ности не существует практики без теории и наоборот; пусть даже между ними нет тесной взаимосвязи и взаимозависимости, но и то и другое является существенной частью динамики развития данной области.

Если подходить к понятию прекрасного с точки зрения научного материализма, то надо, прежде всего, учесть, что мы имеем дело с особым отражением окружа­ющего нас мира в общественном, чело­веческом сознании, в котором предметы и явления существуют не сами по себе, изо­лированно, но составляют единое диалектическое целое. Следовательно, прекрас­ное надо рассматривать в его диалектичес­кой взаимосвязи с другими ценностями и категориями. Так как прекрасное как эстетическое отражение действительности в общественном сознании содержит в себе объективное начало (объективную реаль­ность), субъективное начало (субъектив­ное восприятие и реакцию субъекта) и общественную реакцию (общественное сознание, вкусы эпохи), то невозможно выводить его исключительно из объек­тивной действительности как таковой (М. Новак).

Красота — это не объективное качество реальной действительности, а ее отобра­жение в сознании человека, который, в за­висимости от своих представлений, дает ей надлежащую оценку. Вот почему красота не является ни нормой, ни качеством; она связана с человеческим сознанием, с потребностями и представлениями чело­века. Что же касается законов красоты, то всем видам искусств свойственны свои особые законы, несомненно связанные с идеалом красоты соответствующей эпохи. Например, в 16-ом и 17-ом веках прекрас­ной считалась только равнина; этот взгляд изменился только со времен Ж. Ж. Руссо - с тех пор и гористый пейзаж стал считаться прекрасным. В области отдельных видов искусств существуют особые законы кра­соты для определенных жанров, в значи­тельной степени обусловленные их выра­зительными средствами и возможностями.

Если бы мы захотели точно определить критерии для эстетического суждения «что прекрасно?», то мы никогда не до­стигли бы полного единства во взглядах. Но пока мы удовлетворимся тем, что уже было нами сказано о «красоте» и «прекрас­ном» постараемся воспользоваться этими терминами конкретно для определенного вида искусств — а именно для художе­ственной фотографии. Только после пред­варительного краткого изложения основ­ных понятий мы можем приступить к во­просам прекрасного и красоты в фотографии.

Говорить о прекрасном в фотографии можно только при условии, что речь идет о фотографии художественной. Следует также добавить, что фотоискусство явля­ется отраслью изобразительного искусства, т.е. такого искусства, которое воспроиз­водит в образах и картинах, имеющих со­держание и форму, материальную дей­ствительность в пространстве. Причем изобразительными мы называем и плос­костные произведения искусства, к ко­торым относятся, например, живопись, графика и фотография. Фотография, как и всякий вид искусства, является стати­ческим искусством, фиксирующим мгно­вение, так как у нее нет возможности пе­редать движение в реальном пространстве и времени, как, например, балет и т.п. В отличие от других изобразительных искусств, например, архитектуры, пред­метом фотографии является не художе­ственное выражение, а художественный образ. Следовательно, фотографическое искусство, являясь статичным плоскост­ным изобразительным искусством, стоит ближе всего к живописи, хотя и отличается от него средствами художественного выражения. Необходимо еще подчерк­нуть, что фотографическое искусство всег­да связано с предметной действительно­стью, без которой не может возникнуть фотографический образ.

Если нам известно, что фотография так тесно связана с изображаемой действитель­ностью, то в связи с категорией прекрас­ного сразу встает вопрос: есть ли вообще в фотографии прекрасное, или, иначе говоря, в какой степени оно является лишь красотой изображаемого предмета. Дело в том, что если бы прекрасное в фотографии обусловливалось только красотой изображаемой действительности, то фо­тографу оставалось бы только выбирать такие предметы, которые красивы сами по себе. И наоборот, если бы фотограф изо­бражал безобразное, отвратительное, от­талкивающее, возмутительное, то его фо­тографии не были бы прекрасными, не вы­зывали бы в зрителе эстетического нас­лаждения, какое он получает, созерцая красоту в природе или в художественных произведениях.

Если же прекрасное не является свой­ством объективной реальности как таковой, а качеством, определяющим эстетическую ценность, причем красота является критерием этой ценности, то и не может быть никакой красоты, не зависящей от чело­века — создателя и созерцателя. Прекрас­ное в фотографии обусловливается не красотой изображаемого предмета или действительности, а замыслом автора и наиболее соответствующим ему формаль­ным решением и способом воспроизведе­ния действительности. Конкретно — не всякая фотография красивой женщины прекрасна и эстетически ценна, но только лишь такая, которая изображает прекрас­ное в соотношении с красотой формы объ­екта и одновременно — в соответствии с видом фотографии — и с другими эсте­тическими категориями и ценностями (как, например трагичное, возвышенное, ко­мичное и т.п.) и даже с вне эстетическими категориями, особенно этическими, как, например, добро, справедливость и т.п.

Примером может служить фотография Поля Стренда, выбравшего для портрета старого моряка сгорбленного, изнурен­ного, одинокого старика с трогательным выражением лица. В композиционном от­ношении акцент поставлен именно на этом выражении, особенно на глазе старика.

Стренд создал прекрасную фотографию, прекрасный образ, хотя старик, изобра­женный на снимке, вовсе не красив, но благородство и трагичность старости, пере­данные по замыслу автора в неповтори­мое и выразительное мгновение, доста­вляют зрителю большое эстетическое на­слаждение, трогают его.

Известный фотопортрет доктора Швейцера работы Карша опять-таки прекрасен не только потому, что автор изобразил физи­чески прекрасного человека. Он хотел придать и придал своему произведению изобразительное, эстетическое и художе­ственное качества с помощью чисто фото­графических средств художественного вы­ражения, как, на пример, угол изобра­жения, кадрировка, освещение, придаю­щих данному портрету большую одухотво­ренность. Этот пример показывает, как прекрасное в фотографии соединяется с другими эстетическими категориями, в данном случае с категорией благородства — автору удалось передать внутренние качества, характеризующие личность доктора Швейцера.

В портрете можно лучше всего просле­дить развитие представлений о прекрас­ном в фотографии. Вначале, когда фото­графия унаследовала одну из главных ро­лей живописи — изображение человека — фотографы заимствовали у живописцев также их концепцию портрета. Они рабо­тали в ателье, похожих на ателье живопис­цев, при дневном освещении, прибегая к испытанным в живописи композицион­ным построениям, как в индивидуальном, так и в групповом портрете, используя те же кулисы и атрибуты.

Влияние классической академической живописи сказалось и в различных алле­горических сюжетах, например, этических, религиозных или героических (известные снимки этого рода создавали Камерон, Рейденгер, Родинсон и др.)

Фотография постепенно искала соб­ственные пути и средства передачи и изображения действительности. Более глубокое изучение света, технический про­гресс и новые открытия позволили фото­графам освободиться от влияния живо­писи, хотя и в прошлом, и в настоящем они многому учились у нее. Среди пер­вых, кто открыли красоту чистого фото­искусства, был парижский фотограф Эжек Атже. Он впервые отверг в своем твор­честве все предрассудки живописи, сни­мая будничную жизнь. Его снимки соот­ветствовали главному назначению фото­графии — документально воспроизводить действительность. Впрочем, всякий вид искусства, так или иначе является пря­мым или косвенным документом своей эпохи, его духа, культуры, технического прогресса. Все дело в том, удовлетворится ли фотограф простой механической фик­сацией действительности или творчески воплотит ее в свои образы.

Представления о прекрасном в фото­графии претерпевали различные измене­ния по отношению к тематике и формаль­ному решению. Можно проследить разви­тие взглядов на прекрасное в фотографии, начиная с бромойля и «ню» в пленере и кончая снимками при свете импульсных электронных ламп с резкими или, наобо­рот, мягкими переходами света и теней. Конечно, исчерпывающий разбор про­блемы прекрасного в фотографии можно было бы дать только в том случае, если бы мы каждым фотографическим жанром занимались в отдельности, так как у каж­дого из них есть свои специфические воз­можности для выражения прекрасного.

Прекрасное в фотографии явно связано не только с эстетическими категориями, но и внеэстетическими, преимущественно, этическими, такими как добро, зло, спра­ведливость и т. д. Здесь перед фотографией открывается возможность служения обще­ственным целям при одновременном сох­ранении художественных качеств. В ка­честве примера можно назвать фотографии Поля Стренда, Вернера Бишоффа, Девида Сеймура, Робера Капы, Доротеи Ланг и многих других всемирно известных фото­графов. Общественным звучанием отли­чается и знаменитый «Род человеческий» Стейхена.

Прекрасное в фотографии может за­ключаться не только в идее, содержании, но и в форме, нередко именно в ней. Фо­тографии, запечатлевающие явления и предметы, а также изображающие людей (т.е. фотографии преимущественно репортажного характера), выражают прекрасное с помощью таких элементов со­держания, которые воздействуют на чув­ства и ум человека. Рождая в зрителе чув­ство красоты, они в то же время заставля­ют его задуматься, ставить вопросы, него­довать, соглашаться или протестовать; зна­чит, у них может быть и общественно-вос­питательное назначение. Фотографии же, в которых прекрасное выражено с по­мощью формальных средств (линий, объемностей, градации света, контрастов и др.) производят на зрителя эстетическое воздействие именно красотой формы, обо­гащая его новыми зрительными впечатле­ниями. В таких случаях главную роль играют сами фотографические средства художественного выражения.

Конечно, отнюдь не утверждают, что в фотографии репортажного характера эти факторы не играют никакой роли, так же как нельзя сказать, что фотографии, отдающие пред­почтение красоте формы, лишены мысли. Например, Эдуард Гартвиг, запечатлев на своем снимке «Ранняя весна» трогатель­ную красоту пробуждения природы, за­ставляет нас всем композиционным по­строением, кадрировкой, освещением и то­нальностью не только почувствовать запахи весны, но и задушевное, любовное отно­шение автора к родной природе.

Следовательно, прекрасное в фотогра­фии можно выразить как содержанием, так формой, которые друг с другом свя­заны, хотя не всегда в одинаковой мере, в зависимости от того, что преобладает: информация, содержание или форма, вы­ражение. В большинстве случаев это опре­деляется тематикой, однако и самая «репортажная» фотография (в лучшем смыс­ле слова) не обойдется без соблюдения за­конов художественной красоты, если она претендует на художественную значимость, иначе она останется всего лишь механической фиксацией даже самого захватываю­щего события. С другой стороны, даже самая «абстрактная» фотография (в луч­шем смысле слова), воспроизводящая определенные природные или созданные руками человека формы, должна заклю­чать в себе содержание, сообщение или какую-нибудь мысль. Эту мысль она может передавать, во-первых, путем ассоциаций, символов, знаков («Граффити» и «Ла­тентные картины» Брассаи), во-вторых, мысль может заключаться в самом проя­влении человеческого интеллекта, его твор­ческих поисков, его стремления создавать сочетания предметов, имеющие эстети­ческую ценность, пластическую красоту. Сюда можно отнести фотографии разных причудливых и оригинально освещенных предметов или изолированных лучей све­та, световых орнаментов, разнообразных поверхностей и структур, например, «Пе­ресечение световых волн в ртути»., «Откры­тая раковина улитки», «Связанный свет» и другие фотографии Бишоффа). Если пе­ред нами по-настоящему утонченная фото­графия без эффектной нарочитости, то ее никак нельзя упрекать в «искусстве для искусства» или формализме; кроме чисто экспериментальной ценности, такие фо­тографии помогают развитию этого вида искусства тем, что стремятся открывать неизвестное и неизведанное, обогащать и углублять восприимчивость и вообра­жение зрителя, находить новую красоту, которая иначе осталась бы незамеченной. Таким образом, прекрасное в фотографии может быть, в соответствии с тем или дру­гим жанром, одновременно средством и целью фотографического творчества.

В заключение надо отметить, что пре­красное как идеал исторически обусловле­но конкретными общественными услови­ями, вкусами эпохи, носителями которых бывают обычно, с одной стороны, опре­деленные (как правило, господствующие) классы, а с другой стороны, представители зарождающихся новых классов. В древ­ности идеал красоты долгое время оста­вался без изменения; например, в египет­ском искусстве идеал красоты, выражен­ный традиционными средствами, не из­менялся в течение тысячелетий.

Идеал красоты находил самое яркое вы­ражение именно в художественных сти­лях и течениях, по-своему отражавших дух времени, соответствовавших требованиям эпохи. Можно наблюдать, что определен­ные эпохи, зарождавшиеся еще в древ­ности, несли в себе задатки новой куль­туры и нового идеала красоты и после благоприятных экономических и общественных перемен достигали расцвета, пока опять не уступали место новым течениям, мыслям и концепциям. Этот закон воз­никновения, кульминации и упадка явля­ется выражением эволюционного дви­жения всей истории вообще. Чем устой­чивее был материальный базис общества, тем устойчивее были его культура и его идеалы красоты.

Темпы развития общества все ускоряют­ся, быстрая смена эпох сокращает их дли­тельность, особенно по сравнению с мно­говековыми древними культурами. Особенно сложное развитие прошел идеал кра­соты в прошлом и текущем столетии. А в на­ше время, полное противоречий, можно наблюдать явное разложение основных понятий и ценностей в области искусства. Вторжение техники в жизнь человека вызывает неизвестные до сих пор проти­воречия, чувство отчужденности в личной жизни и в обществе, и человек старается вновь найти смысл жизни. И это душев­ное состояние полного смятения невольно отражается в современном искусстве. Все быстрее появляются и уходят новые худо­жественные течения, выдвигающие новые идеалы красоты и прекрасного даже тогда, когда их не признают. Стремление внести в искусство новое, идти по неизведанным путям, выражается не только в поисках новой тематики, но и в концепции искусства как такового, в новом подходе к нему. Но новое не всегда обозначает эстетически ценное, все должно пройти испытанием времени. Настоящим можно назвать только то искусство, которое воздействует на зрителя не только как исторический до­кумент эпохи, но, прежде всего, как ис­точник эстетического наслаждения. Выражаясь словами польского поэта Адама Асныка «у каждой эпохи свои мечты, сменившие мечты прошлого». Не только у каждой эпохи, но и у каждого человека, особенно художника, есть свой идеал красоты. Фотографическое искусство, как одно из самых молодых, должно, прежде всего, осознать самое себя, свои возмож­ности и свою роль в качестве изобрази­тельного искусства, которому принадле­жит будущее.