27 Июня празднуется день святого Сампсона странноприимца,

который ничего общего с библейским Самсоном, кроме имени, не

имеет. Но поскольку такая деталь была очень эффектна, Проко-

пович, видимо, и пошел на такую подстановку. Восхваляя Пет-

ра — героя баталии Полтавской — Прокопович не забывает и

всех прочих «премудрых военачальник и воинов непобедимых».

Именно здесь он приводит формулу, которая станет знаменатель-

ной: «Достоин царь таковаго воинства, а воинство таковаго

царя».

Заключает «Панегирикос» эпическая поэма «Епиникион, си-

ест пЪснь побЪдная о тоейжде преславной побЪдЪ». Поэма, напи-

санная тринадцатисложным «героическим» размером, по содер-

жанию и по тексту близка прозаическому «Слову похвальному» 48.

В «Епиниклоне» обращает на себя внимание аллегорическая

картина гибели Фаэтона — Карла XII:

Позна величавый

СвЪй суетну бров быти гордины своея

И, поражен силою десницы твоея

Аки с небес молнием, достиже злонравный

В конец Фаетоновой погибели равный.

(л. и об.)

25

Панегирическая эпическая поэма была новым явлением в рус-

ской литературе и оказалась своего рода предтечей «историче-

ских» поэм второй половины XVIII в.— «Чесмесского боя» М. М.

Хераскова и др.49 Хотя исследователи и отмечали влияние этой

поэмы на стихотворные панегирики С. Яворского, анонимный

панегирик Кочубеям50, а также на панегирические канты и

«Синаксар» И. Максимовича, все-таки надо сказать, что особо

широкого распространения «Епиникион» не получил, сохранился

он в единичных экземплярах печатного «Панегирикоса» и еди-

ничных списках рукописей.

«Панегирикос» же Прокоповича оказал влияние на многих из-

вестных проповедников «дел петровых» — С. Яворского, Г. Бу-

жинского, И. Максимовича, Ф. Лопатинского и др. Образы и

уподобления, приведенные в похвальном слове Прокоповича, на-

шли применение не только в торжествах во время триумфального

въезда в Москву, но и в панегирических кантах, церковной

службе, панегирической пьесе «Божие уничижителей гордых...

уничижение». Так, песня «Царю российски, воине преславпы,

|| В Европе первы монархов державны» прямо соотносится с «Па-

негирикосом», а ее слова:

Вси бо ныне преславна зрите

Монарха роска кроткого хвалите:

Како в кротости гордых побеждает,

Под нозе оных силу низлагает

можно было подписать под гравюрой фронтисписа «Панегирико-

са».

Своим похвальным словом, одобренным Петром, Прокопович

дал пример использования панегирических образов в литературе

и искусстве. Образ Самсона, раздирающего пасть льву, мы встреча-

ем'в'панегирической пьесе «Божие уничижителей гордых... уничи-

жение», где он появляется в «предидействии».

В похвальном слове, произнесенном по случаю Полтавской

победы, Стефан Яворский также уподобляет Петра Самсону:

...прехрабрый Самсон, наш государь царь, заградил есть уста

тому льву, паче же растерза льва шведска» 51. И в конклюзии-

программе И. Ф. Зубова и М. Д. Карновского, посвященной по-

беде под Полтавой (исполненной в 1709 г. к диспуту Феофила

26

Кролика и Василия Гоголева), видное место занимает компози-

ция с изображением Самсона, раздирающего пасть льву52 На

проекте триумфального столпа, выполненном А. Н. Нартовым и

Б. К. Растрелли под руководством А. Н. Нартова в 1720—1730 гг.,

на цилиндре, посвященном Полтавской битве, изображено, как

«российский Самсон шведского при Полтаве льва расаерза» 53

Сопоставление с библейскими героями пришлось по вкусу и само-

му Петру, по крайней мере он предложил Феофилакту Лопатин-

скому, которому было поручено составить панегирическую служ-

бу на празднование победы под Полтавой, изменить песню, где

шла речь о войне со Швецией как о войне за веру: «Сию песнь

всю переменить, понеже бо не идет о законе, а тогда была вой-

на не о вере, но о мере, також и у них крест осененный есть

во употреблении и почитании. А кажется прилично, вместо сего

,зять... слова Галиафа гордые к Давиду, а от Давида упователь-

пые на бога, что праведнее и сходнее сие гистории будет»

В «Предисловии до его царского священнейшаго величества

всероссийскаго», предпосланном «Панегирикосу», Прокопович

высказывал мысль о необходимости, как можно шире, запечат-

леть Полтавскую победу: «Не токмо на великих столпах, стенах,

пирамидах и инных зданиях искусным изваянием изображати,

но и на малых оружиях и орудиях начертовати» (л. 1 об.). Это

пожелание Прокоповича было предварено царем: спустя две не-

дели после Полтавской битвы Петр отправил монастырскому

приказу повеление55 построить на месте сражения «в знак и

вечное напоминание преславной той виктории» мужской мона-

стырь и каменную церковь, а также «пред церковню сделать пи-

рамиду каменную с изображением персоны нашей в совершен-

ном возрасте на коне, вылитую из меди желтой, и под нею бой,

самым добрым художеством. А по сторонам той пирамиды на

27

досках медных учинить подпись с объяснением всех действий от

вступления в Украйну того шведского короля и с получением

сей баталии» 5Г\ Совет Прокоповича и указ царя относительно

сооружения памятника в честь Полтавской победы так и оста-

лись неисполненными, но для нас в данном случае важно под-

черкнуть единомыслие Петра и Прокоповича.

Если Прокопович при содействии Петра в пропагандистских

целях напечатал и издал отдельной брошюрой свое ораторское

слово — «Панегирикос», то другой плодовитый писатель XVIII в.—

черниговский архиепископ Иоанн Максимович — для этих же

целей использовал другой путь: к уже подготовленным в его

черниговской типографии служебным изданиям («Молитва Отче

наш», «Царский путь креста господня», «Осмь блаженств») он

предпослал предисловия и послесловия, восхваляющие Полтав-

скую битву и ее героя — Петра I. Несколько позднее он выпу-

стит и отдельную довольно обширную книгу «Синаксар» (песнь)

на Полтавскую победу, которую предназначит для чтения после

благодарственной службы о победе под Полтавой. Произведения

И. Максимовича, рассчитанные на чтение, были лишены той

приподнятости и словесных эффектов, которые мы находим у

Прокоповича. Максимович более следует устоявшейся традиции

библейских образов и сравнений. Его повествование схоластично

и не отражает конкретных сторон описываемого события, а его

пожелания и льстивые восхваления носят сугубо книжный пане-

гирический характер, далеки от реальной ситуации, а потому и

менее действенны и впечатляющи, чем дельные советы, похвалы

и пожелания Прокоповича, который сумел рассмотреть описы-

ваемое событие в контексте преобразовательской деятельности

Петра I.

После перевода Феофана Прокоповича на службу в Москву

начался новый этап его деятельности — он становится признан-

ным апологетом петровских реформ и начинаний. В своей пане-

гирической проповеди «Надежда добрых и долгих лет российской

монархии» (1716), произнесенной в отсутствие Петра, Прокопо-

вич выступил с обоснованием «просвещенного абсолютизма» в

России. Апология наследственной монархии, пропагандируемая

Феофаном Прокоповичем, явилась шагом вперед «по сравнению

с теологическими теориями власти государей, существовавшими

в XVI—XVII вв.» 57. Прокопович восхваляет Россию новую, про-

тивопоставляя ее старой, допетровской Руси. Международный

престиж Российского государства, который неизмеримо вырос

28

после реформ Петра, победоносных войн и успехов в развйтий

экономики, является для Прокоповича определяющим в оценке

повой «евроиеной России».

Не обошел без внимания Прокопович и «парадиз» Петра, его

новосозданную столицу, в которой и ему предстояло работать и

жить. Восхищаясь новой столицей, которая опровергла древнюю

пословицу: «не разом Краков будовано», он отдает должное не

только новым зданиям, крепости, но и «различных учений полез-

ных доброте». О Петербурге произносили панегирики и другие

деятели петровского времени. Бужинский в своем похвальном

слове также отмечал быстроту постройки новой столицы, созда-

ние которой он сравнивал с сооружением «града Фивейского, от

Амфиона созданного» 58. Стефан Яворский в своей торжествен-

ной проповеди «Три сени Петром господу поставленныя» (1708)

распространялся о важности нового приморского города: «Первое

для увеселения, второе для крепости, третие для великаго пожитку

и корысти от пристани корабельной» 59 Восхваляя «царский

граде, на камени Петре силою божиею утверждающийся», Явор-

ский убеждает народ смириться с трудностями, вызванными по-

стройкой нового «парадиза», ибо «кая жатва бывает без трудов,

кая победа бывает без урону» 60.

Ропот народа, вызванный нечеловеческой эксплуатацией при

постройке города, вызывает не увещевания, а резкие обличения

«певца петровых дел» Гавриила Бужинского: «Ядовитыя ехид-

ны, изостривши свои адские зубы, дерзают, уничижающе град

сей, подгрызати прорастающия вайя славы» 61 Феофан Прокопо-

вич в своем слове не обмолвился о теневых сторонах «паради-

за». И дело, конечно, не в том, что «Феофан в это время еще не

чувствовал себя настолько сильным, чтобы напасть на противни-

ков реформы» 62, как считал Морозов. Идеолог абсолютизма Про-

копович пекся о народном просвещении постольку, поскольку

оно вызвалось потребностями «общего блага»; сочувствие к на-

роду, внимание к ропоту толпы ему было чуждо.

Рост международного авторитета России, что было «не токмо

нам, но и всему свету известно», образно отметил государствен-

ный канцлер Головкин в речи к Петру I по случаю поднесения

ему титула императора: «Единыя вашими неусыпными трудами

и руковожделениями мы, ваши вернии подданные, из тмы неве-

29

денйя на феатр славы всего света, и тако рещи, из небытия в

бытие произведены и во общество политичных народов присово-

куплении» 63 Следует отметить, что правительство заботилось о

распространении за границей сведений в пользу России: по его

указанию русский агент барон Гюйссен помещал в различных

западноевропейских журналах информационные заметки о Рос-

сии и ее деятелях и лучшие панегирики, посвященные петров-

ским победам и Ништадтскому миру; «Разсуждение» Шафирова

было переведено на европейские языки, правительство не жалело

денег на устройство за границей русскими посольствами красоч-

ных фейерверков по случаю победных акций русского оружия.

Выводя Петра на «феатр славы» всего мира, панегиристы посто-

янно ссылаются на заявления иностранных послов, суждения о

Петре протестантского богослова И. Ф. Буддея, свидетельства

журнала «Acta eniditorum», тем самым подчеркивая международ-

ное признание заслуг Петра I.

Петровские преобразования, затяжная Северная война легли

тяжелым бременем на народные плечи, вызвали народные восста-

ния в Астрахани и на Дону, которые Петр жестоко подавлял,

отправляя на виселицу тысячи людей, которых ои называл

«ворами», врагами трона, государственного интереса и «общего

блага». Против бунтов дружно выступили проповедники «дел

петровых». Стефан Яворский убеждал народ, что противиться

воле царя грех. Сравнивая Петра с библейским праотцем Ноем,

он призывал народ к повиновению: «Держит нас Ное российский

в корабле своем, иоит, кормит, одевает и всякими довольствы

рачительствует. А хотя б иногда и скупость какая была и нужда,

довлеет то едино, что бог так хотел и жестоко завещал, да быс-

те были под началом у Ноя своего, его единаго знали за началь-

ника, от бога даннаго, ему всячески покорялися и повинова-

лися» 64.

Прокопович, выступая с апологией царской власти, обруши-

вается на «бссовскую лютость стрельцов», «бунт Донский и же-

стокий мятеж Астраханский», но он не увещевает восставших,

подобно Яворскому, для него они внутренние враги, с которыми

и надлежит поступать, как с врагами. Народные восстания для

него не более чем одна из серьезных трудностей, осложняющих

30

ведение победоносной Северной войны. Идеолога российского

абсолютизма гораздо больше занимают государственная измена

Мазепы (о ней он пространно распространяется в «Панегирико-

се» и затем почти в каждой последующей панегирической пропо-

веди) , потрясение трона, случившееся во время правления

Софьи, или «сыновнее на отца восстание». Прокопович не может

понять, как можно не приветствовать и не славить «превеликаго

исполина Петра, когда и далекие страны от грома оружия его сод-

рогнулися. Как не боятися сильного, победительнаго и всюду

страшнаго». В этих изменах он усматривает не только нарушение

верноподданической клятвы, но и «слепоту мятежников», непо-

нимание ими величия преобразовательных дел Петра.

Следует отметить, что личность Петра, его многосторонние

дарования привлекали панегиристов еще до Прокоповича. Вот как,

например, отзывался о Петре один из будущих противников его

внутренних реформ Стефан Яворский: «Велик есть остроумием и

мудростию. Христу Спасителю нашему удивляхуся иудее: како

сей весть книги не учився? Все житие свое в воинских делах из-

нуряет, еще отроком будучи, строити крепости и тыя добывати,

строити корабли и на техже водным бранем поучатися, полки

строити, пушечными громами тешитися — то его бывало воин-

ское игралище. В мужа совершенна пришедши, вси видим, яко

вся его утеха, вся мысль, вся упражнения — воинство устроити.

Книги читать, кроме чтения церковнаго, нет на то времени. От-

куда убо сей весть книги не учився? Вопроси его в чем нибудь

от писаний божественных, даст ответ изрядный; правила соборов

вселенских,— он тое наизусть умеет. Дай ему какую-нибудь ма-

терию философскую, так изрядно о ней станет глаголати, будто

истинный ученик самого философов начальника Платона. Дай

ему какую-либо материю богословскую, так изрядно о ней станет,

будто истинный ученик Григория Богослова. Математика, ариф-

метика, геометрия, космография у него наизусть»65. Яворский

славит царя за труд, простоту, заботу о «деле», а не за этикет:

«Никим же не гнушаешися, всякаго кто просит и требует по-

сещавши, убогия хаты не презираешь, царских своих неоценен-

ных порфир и венцев никогдаже употреблявши, толикая дальния

разстояния подлыми поездками сам трудишися, воинская дела,

аки един от воинов управлявши, делом работным скипетроносныя

руце своя труждаеши, и прочими неизчетными трудами, рабом

твоим приличным, здравие себе умаляеши» 66

Феофан Прокопович касается тех же сторон деятельности

Петра, «который купно и скипетр, и мечь, и древодельная ору-

31

дия носит, не урод телом, но дивен делом, многоручный наре-

щися достоин», но утверждает прежде всего созидательный ха-

рактер его деятельности, «просветительский» характер его тру-

дов. Первое в истории России заграничное путешествие царя

вызывало многочисленные отклики в русском обществе, породило

массу слухов. И Стефан Яворский, и Прокопович одобряют пред-

принятое путешествие, но для Яворского это «подлая поездка»,

вынужденная обстоятельствами, а для Прокоповича Петр «охотно

избегал из отечества ради отечества и весело... в учениях тру-

дился». Прокопович проникновенно воспевает просветительский

пафос заграничной поездки царя.

Реформы Петра и его личность прославлялись многими пане-

гиристами. Феофилакт Лопатинский воспевает Петра — мудрого

строителя, «доброго архитекта»; Гавриил Бужинский на первый

план выдвигает личный пример и подвиг Петра, «не щадящего

дражайшия души своея в трудах и подвизех, во мразе и зное,

в путешествии и в мореплавании», но никто так конкретно и

обстоятельно не входил в самую суть реформ Петра, как это

сделал в своих проповедях Феофан Прокопович, не витийством и

красноречием, а самими делами стремился Прокопович прославить

Петра. Поэтому ему нельзя было довольствоваться предшествую-

щей панегирической традицией восхваления Петра, какая наблю-

дается у Яворского, Кременецкого, Максимовича, Лихудов, Дании-

ла Гурчина и целого ряда безымянных панегиристов. Ф. Проко-

пович и в теории, и на практике отрицал схоластические тради-

ции южнорусской гомилетики, не хотел пользоваться сложными

аллегориями, курьезными вопросами, подстановками и другими

приемами, обычными для панегиристов 67. Он строил свое «Сло-

во» исходя из той основной задачи, которую нужно было ре-

шить. Основная идея определяла как план и содержание его

панегирических слов, так и художественные приемы, к которым

он обращается. Так, в слове «О флоте российском» он доказы-

вает необходимость флота житейским примером, напоминая, что

нет ни одной деревни, стоящей на берегу реки, у которой бы

не было лодок, а затем для сравнения России, не имевшей до

Петра флота, использует миф о Тантале, который, стоя в воде,

не мог напиться. Основную часть «Слова» составляет перечисле-

ние тех выгод, которые приносит государству наличие флота,

Проповедник понимает, что такое перечисление будет убедитель-

32

нее для слушателей, чем приведенный им для живости изложе-

ния античный миф.

Таким образом, как мы видели выше, панегиризм в эпохе

иетровских реформ находил место и в постановках московской

Славяно-греко-латинской академии, и в церковной проповеди,

н в убранстве триумфальных врат и зданий, и в церковной служ-

бе, и в официальной реляции, а также в архитектуре, книжной

графике и корабельном декоре. От разного рода хвалебных сти-

хов через схоластическую школьную драму он проник на пло-

щади и улицы города, где триумфальные врата и прочие зрели-

ща наглядно славили великие дела царя-преобразователя. Обра-

щенный к массовому зрителю, он становится более доступным

и более выразительным.

Арсеналом для создания иносказательных образов — алле-

горий, символов, эмблем — служили при этом многочисленные

эмблематические сборники и прежде всего книга «Символы и

эмблематы», изданная в 1705 г. в Амстердаме. Общность симво-

лики и аллегорических образов позволила использовать аллегори-

ческие образы и эмблемы в разных видах искусств. Так, симво-

лизирующий поражение Карла XII под Полтавой образ Фаэто-

на, который впервые применил в реляции о Полтавской победе

сам Петр I, был тут же подхвачен Прокоповичем в «Эпиникио-

не», а затем и другими панегиристами. Этот образ получил ши-

рокое распространение в представлениях театра-фейерверка и в

панегирической пьесе «Божие уничижителей гордых... уничиже-

ние», приуроченных к празднованию Полтавской победы. Мы

уже останавливались на подобном же распространении образа

Самсона, раздирающего пасть льва, который символизировал са-

мого Петра I. Во всех видах панегирика мы наблюдаем повторе-

ние одних и тех же изобразительных средств. Подобное же

единство изобразительных средств отмечает К. В. Пигарев, рас-

сматривая «Описание порядка держаннаго при погребении бла-

жепныя высокославныя и вечнодостойнейшия памяти... Петра

Великого» (1725) и элегии о смерти Петра Великого В. К. Тре-

диаковского, где также имеется смещение мифологических и ре-

лигиозно-христианских представлении68. Сопоставляя панегири-

ческую драму «Слава российская» и гравюру, посвященную так-

же коронации Екатерины I, исследователь приходит к выводу,

что «образное иносказание было характерно как для официаль-

ной литературы, так и для официального изобразительного ис-

кусства Петровской эпохи» 69. Стиль официальной литературы