Глава 9.

Ибо есть, подлинно есть люди, наряжающиеся в пышную одежду украшенных слов, как наряжаются женщины, чтобы прельстить юношей, если кто–нибудь из них, не оградив себя верою и целомудрием, взглянет на них. Посему, прежде тщательного исследования, нам должно с опасением принимать к сердцу такую речь; потому что обольстители часто успевают привлечь на свою сторону учителей, как Сирены, которые ненависть свою к людям пред бегущими от них прикрывают приятным пением издали. Как ты, Авксентий, сказал я, думаешь об этом? Он отвечал: так же, как и ты. О неправомыслящих софистах мы можем конечно сказать, что они подделываются под вид истины, но не знают самой истины, подобно как и живописцы; ибо эти последние стараются подражательно изобразить и кораблестроителей, и корабли, и кормчих, но сами не умеют ни строить кораблей, ни управлять ими. И так хочешь ли ты, чтобы мы, снявши краски, убедили удивляющихся этим рисункам юношей, что то не корабль, что кажется кораблем, и не кормчий, что представляется кормчим, а стена, раскрашенная снаружи красками и рисунками для удовольствия, и что сделавшие это из красок, а не самый корабль, суть копировщики вида корабля и кормчего? Длинно это предисловие, любезнейший, — сказал я, — однако для желающего слушать полезно. Ибо если кто отнимет у них изречения Богодухновенных Писаний, которыми они пестро украшают свои мнения для обольщения других, самодовольно называя их справедливыми и истинными, а сами совершенно не зная справедливости: то как, по твоему мнению, смешны будут они, лишившись таких названий? «Совершенно так», сказал он. — Как же Авксентий, сказал я, ты ли хочешь быть вождем на этом пути, или я буду предводительствовать? — «Справедливо, сказал он, тебе быть вождем, потому что ты первенствуешь в речи».

Глава 10.

Теперь исследуем мнение Аглаофона последовательно, по частям, с самого начала. Он говорил: «душа получила это тело, в которое мы облечены, вследствие преступления, а в прежние времена проводила жизнь блаженную, без тела. Тела суть кожаные одежды, в которые суждено быть заключенными душам, дабы в смертном теле понести наказание за свои дела». Не это ли с самого начала, было сказано тобою, врач? Но если тебе кажется, что я чего–нибудь не припомнил, то ты припомни. «Нет теперь никакой нужды в этом припоминании, сказал он, потому что мы прежде всего сказали это самое». — Что же? Неужели и то, что часто говорил ты впоследствии, именно: что тело служит для нас препятствием к уразумению и познанию действительно сущего, по причине нашей заботливости об украшении его и уходе за ним, и по причине других потребностей, относящихся к прихоти чрева? И кроме того, тело бывает виною злоречия и всяких прегрешений; потому что душа сама по себе — одна без тела — совершенно не может грешить, а посему, чтобы, по отшествии отсюда, она могла быть свободна от греха и преслушания на небе, где и будет иметь пребывание вместе с Ангелами, она должна остаться свободною и отрешенною от тела, потому что тело служит для нее причиною осквернения грехом и содействует этому? Ибо без тела душе невозможно грешить; поэтому, дабы сохраниться безгрешною в бесконечные веки, она уже не получит тела, которое влечет ее долу к тлению и неправде? «Сказано было и это»: Что ж? Неужели ты думаешь, что это сказано тобою справедливо и хорошо? сказал я. «А почему это тебе кажется не так? сказал он. Ты не можешь опровергнуть этих слов». Нисколько, сказал я. Но я хочу исследовать причину, почему ты сказал так. «Это хорошо и справедливо», сказал он. Хорошо ли и справедливо, по твоему мнению, поступает тот, кто говорит противоречащее себе и несогласное? «Никак». Не кажется ли тебе, что он невежественно искажает истину? «Совершенно так», отвечал он. Неужели ты одобришь того, кто делает намеренные ошибки для ложной стройности речи? «Никаким образом». Поэтому ты и самого себя не можешь оправдать в том, что так неосновательно говоришь. Ибо допустив, что души согрешили без тела, нарушивши заповедь, и сказав, что за беззаконие Бог дал им наконец кожаные одежды, дабы, нося мертвенность, они подверглись наказанию, назвав этими одеждами тела, — ты в продолжении речи забыл, что утверждал прежде того, и говоришь, что душа сама по себе не может согрешить, потому что по природе она совершенно неспособна на это, но что тело соделалось для нее виною всяких зол. Поэтому, дабы душа опять не устремилась к неправде, как это случилось с нею прежде вследствие соединения с телом, она на веки останется без тела, хотя сначала сказал ты, что душа согрешила до соединения с телом, когда была еще в раю блаженною и беспечальною. Ибо после нарушения заповеди Божией, когда уже возобладал над нею грех, вследствие повиновения змию, будто бы дано ей тело в наказание, как узы. Посему или первое или последнее мнение оказывается несправедливым. Ибо или душа еще не имея тела согрешила, и хотя бы не получила тела, тем не менее будет грешить, след. всякое рассуждение о том, что тело не воскреснет, будет напрасным и излишним; или она согрешила вместе с телом, и таким образом кожаные одежды не могут быть приняты за тело; потому что человек оказывается преступником заповеди Божией прежде их устроения; а между тем одежды для того и устроены, чтобы ими прикрыть происшедшую от греха наготу. Наконец убеждаю ли я тебя, и видишь ли ты, как допустил ты противоречие себе самому? Ясно ли это для тебя? Или ты, Аглаофон, сказал я, еще не понимаешь, что я говорю? «Понимаю, сказал он, и не имею нужды второй раз слушать это. Но я и не заметил, что сказал так несправедливо. Ибо мне, когда я допустил, что кожаные одежды суть тела, нужно было признать и то, что душа согрешила прежде нежели вошла в тело, так как преступление совершено было прежде устроения одежд; ибо одежды даны людям по причине преступления, а не преступление произошло по причине одежд. Когда мы согласились в этом, то должны вместе согласиться и в том, что причиною греха не тело, а душа сама по себе, поэтому она будет грешить, хотя бы и не получила тела, так как согрешила и прежде, когда была без тела. Потому безрассудно говорить, будто тело не может воскреснуть от того, чтобы не соделаться причиною греха для души; ибо как она согрешила до соединения с телом, так будет грешить и по отложении тела, хотя бы опять и не получила тела. Поэтому мне нет нужды верить ни себе самому, ни другому, кто говорит, что кожаные одежды суть тела. Но если я соглашусь в этом, то вместе должен согласиться и в том, что сказано».