3. «Общество риска»

Общим местом многих социологических и психологических исследований стала квалификация современного общества как «общества риска»²⁵⁴. Динамичность общественных процессов, резко возросшая социальная и географическая мобильность человека постоянно ставят его перед лицом новых и неожиданных обстоятельств. Параллельно растущему благосостоянию некоторых общественных групп увеличивается и социальное расслоение. Наводнения и землетрясения, «озоновые дыры» и глобальное потепление, автоаварии и аварии на опасном производстве, противостояние «новых бедных» «новым богатым», международный терроризм и уличная преступность – таковы реалии наших дней, становящиеся фактом обыденного сознания благодаря теле- и радионовостям. В этих условиях человек утрачивает всякое ощущение собственной стабильности и критерии нормальности происходящего в мире; всякая переживаемая им стандартная, нормальная ситуация может в любой момент трансформироваться в пограничную или экстремальную.

Все это чревато неожиданным следствиями для изменения предмета психологии. Традиционно поведение и психика, описываемые понятием нормы, и была той самой повседневностью, которая составляет значительную часть предмета общей психологии. Патопсихология, напротив, изучала функциональные и соматически обусловленные психические и поведенческие отклонения от нормы, обычно противопоставляемые повседневности и рассматриваемые как болезнь. Само повседневное сознание также оправдывает повседневную практику среди прочего тем, что оно, являясь репродукцией испытанных и надежных способов деятельности, исключает неопределенность, рискованные девиации и неудачу. Риск здесь выступает в качестве противоположности повседневности, что при ближайшем рассмотрении оказывается неоправданно с точки зрения научного анализа. Отдельная тема – «психопатология повседневной жизни» в смысле З. Фрейда или «колесо самсары» (Ч. Тарт), т.е. механизм порождения аномалии самой рутиной повседневности.

Поскольку во множестве экономических, политических, личностных ситуаций человек сталкивается с возможностью отрицательных последствий в той или иной области своей деятельности, риск оказывается вполне повседневным, повторяющимся, обычным явлением человеческой жизни. Человек неизбежно рискует, переходя дорогу и возвращаясь поздно домой, водя машину, летая на самолете, прибегая к услугам врача и занимаясь самолечением. Курение, алкоголь, случайные половые связи, самолечение, путешествия, малоподвижный образ жизни, спорт, нездоровое питание, диеты для похудания – все это риск, в немалой степени определяемый поведением самого человека. Напротив, плохая наследственность, слабость национальной валюты, дефекты правовой и правоохранительной системы, преступность, международная напряженность, плохая экология – не зависимые от нас факторы риска. Риск как неизбежная составляющая деятельности, общения, поведения и сознания становится феноменом, значимым для психологического анализа повседневности.

Общее понятие риска включает в себя перспективу некоторого исхода ситуации, который зависит от ряда факторов и содержит свойство неопределенности. В данном своем качестве риск представляет собой общее свойство человеческой деятельности и общения, а также есть с необходимостью продукт самооценки человека. Из этого вытекает возможность психологического исследования риска, когда ситуация риска рассматривается как процедура принятия решения в условиях неопределенности. Психологический аспект связан в первую очередь с тем, как весь набор качеств субъекта определяют возможность рассогласования цели и результата в негативном, т. е. в незапланированном направлении.

Так, способность субъекта к анализу ситуации прямо снижает вероятность риска. Субъект формирует представление о результате будущего действия путем конкретизации цели, «проигрывания» влияния всего набора внешних факторов на представление о цели и результате и фиксирует итог такого «мыслительного эксперимента» в качестве образа возможного будущего. При этом субъект учитывает свой опыт действия в аналогичных ситуациях и рассматривает его как историко-эмпирическую базу принятия решения. Возможность достижения цели субъект оценивает опосредствовано, с помощью оценки достоверности собственных знаний, правильности рассуждений по поводу всей структуре собственной деятельности. Учитывая степень когнитивного овладения ситуацией риска в форме оценки неопределенности ситуации, субъект приступает к действию, отсрочивает или вообще отказывается от него. Возможности человека по анализу и учету ситуации объективно ограничены его перцептивными и мыслительными способностями, а также уровнем научного исследования деятельности, разнообразием представлений о ее структуре.

Снижая степень объективного риска с помощью мыслительной проработки ситуации, человек вместе с тем повышает степень субъективного риска, уровень психологической травматичности рискованной ситуации (стресс). Для смягчения рефлесивного стресса человек использует теперь возвращение к деятельности на новом уровне, сознательную смену деятельности в том случае, когда риск определенных действий вынуждает остановиться, но необходимость преодоления стресса, не снимаемого рефлексивными методами, требует вовлеченности в активную компенсаторную деятельность.

Объективно рискованная ситуация, заданность цели и средств деятельности

Рефлексивная проработка деятельности

Блокировка рискованной деятельности

Рефлексивный стресс

Компенсаторная смена деятельности

Снижение степени риска,отклонение от первоначальных цели и средств

Эта схема, не характеризуясь исчерпывающей полнотой, является, как нам представляется, все же примером того, как из представления о структуре деятельности как единства цели, средств и результата выводится несколько источников внутренней неопределенности. Для этого же можно использовать и другие представления, например, трехуровневую четырехкомпонентную модель деятельности. В соответствии с ней источником неопределенности может быть когнитивный элемент – содержание отражения в субъективном образе отдельных свойств и характеристик реальности, свойств целостных объектов или явлений, а также их связей и отношений. Содержание субъективного опыта также может быть источником неопределенности, в частности, отсутствие необходимых для прогнозирования ситуации знаний, умений или навыков. Мотивационный элемент – мотив деятельности, цель отдельного действия – третья группа внутренних источников неопределенности. И, наконец, операционная составляющая деятельности – планы, стратегия и тактика могут быть источником неопределенности, причем как их наличие, избыток, так и отсутствие, недостаток. В целом знание источников субъективной неопределенности позволяет правильно оценить и управлять риском, однако при этом знание не сводится к рефлексивной деятельности рассудка и рассматривается как более широкое понятие²⁵⁵.

Можно говорить, по крайней мере, о двух основных направлениях исследования риска, во-первых, как позитивной личностной и социальной стратегии, во-вторых – как стратегии деструктивного поведения. В рамках первого подхода риск рассматривается как форма человеческой самореализации, стремления к творчеству, в целом перспективной ориентации, преодолевающей ограниченность наличного состояния (В.А. Петровский). С этим соседствует понимание риска как неизбежного средства достижения успеха, вообще мотивационной основы деятельности (Д. Макклеланд, Дж. Аткинсон). Риск может представлять собой проявление человеческой свободы, спонтанности, соседствует с игрой (К. Роджерс).

На грани позитивности и деструктивности располагается образ личности, в котором склонность к риску играет фундаментальную роль. Люди всегда самоопределяются по отношению к рисковым стратегиям деятельности и выбирают ту или иную степень риска в зависимости от ряда факторов. Человек, рискующий по любому поводу и без повода, пусть даже он порой достигает выдающихся результатов, в целом представляет собой личностную аномалию. Поведенческую стратегию, кладущую в основу фактор риска, рассматривают как тип личностного расстройства²⁵⁶. Нередко с этим типом личности связано представление о риске как выражающемся в самопожертвовании, подвиге, альтруистическом поведении вообще (В. Франкл). Это расстройство может выражаться в агрессивности, маскирующей «хрупкое Я»²⁵⁷ или в ее оборотной стороне – виктимности, неумышленной склонности к роли жертвы²⁵⁸. При этом риск выступает как выражение отказа от собственной стратегии и делегирование принятия решения другому. Здесь же привлекается представление о риске как компенсации эмоционального голода, азарте, отклоняющемся поведении в целом²⁵⁹.

Однако недостаток рефлексии, отказ от собственного решения, эмоциональный голод и пр., являясь источниками психологического риска и отклоняющегося поведения, одновременно весьма узнаваемы как свойства повседневного сознания. Вышесказанное не только не позволяет однозначно исключить рискованные ситуации, отклоняющееся поведение и мышление из сферы психологического анализа повседневности, но напротив, привлекает к ним внимание как неотъемлемым элементам повседневности.

Это верно в особенности применительно к такому психологическому подходу, который подчеркивает ценность повседневности как реальности и как объекта социально-психологического исследования. Представитель такого подхода В. Зальбер²⁶⁰ сравнивает повседневность с… миграцией (Völkerwanderung): повседневность так же перерабатывает беспокойную реальность, как миграция является движением, ведущим беспокойство к новым формам бытия. Великие переселения народов создали прототипы ситуаций и аффектов, породившие исторические формы повседневности. Повседневные движения души образуют классификацию обыденных форм чувственности. Вскрывая драматические события, окаменевшие в формах повседневности, мы понимаем ее генетически, глубже²⁶¹. В дальнейшем Зальбер разворачивает феноменологию повседневных форм, проследить, развить и модифицировать которую мы попытаемся в последующем изложении.