Глава II о процессах решения практических проблем (II)

§1. Ассоциативная теория решения задач. Основным результатом того, что было рассмотрено выше, является следующее: процесс решения какой-либо новой проблемы слагается в типическом случае из ряда последовательных фаз, каждая из которых (кроме первой) имеет характер решения в отношении предыдущей и (кроме последней) характер проблемы в отношении последующей стадии. Вопрос, подлежащий исследованию, принимает поэтому следующую форму: каким образом из какой-либо определенной фазы решения возникает фаза, непосредственно следующая за ней?

Достаточно очевидно, что решение не может возникать репродуктивно, на основе простой ассоциации между содержаниями, входящими в различные фазы. Объяснение с помощью ассоциации не становится более убедительным и тогда, когда прибавляют, что ранее были ассоциированы друг с другом не в точности те же самые, а лишь сходные содержания. В классическом учении об ассоциациях совсем не имеются в виду какие-либо внутренние отношения между ассоциированными содержаниями, например, такие, как “причина чего-либо”, “решение чего-либо”; речь идет о пространственной смежности или о сходстве. Но решение смежно или сходно с проблемой или отдельными ее сторонами ничуть не в большей степени, чем бесчисленные другие содержания, любые побочные условия прежних процессов решения и т.д. Если бы ассоциативная теория была верна, то в процессах решения мыслительных задач должны были бы часто возникать совсем бессмысленные ошибки, например, испытуемый с полной уверенностью называл бы в качестве решения какие-либо факты, имевшие место при решении предшествовавших задач или каких-либо сходных проблем и рассматривал бы это как решение данной задачи. Из того факта, что таких ошибок не бывает, уже Зельц вывел следствия, говорящие против классической ассоциативной теории мышления, против теории “диффузной” ассоциации и репродукции.

§2. Нахождение решения на основе "резонанса". Намного серьезнее подходит к вопросу репродуктивная теория типа зельцевской, в которой уделяется определенное место для таких внутренних отношений, как, например, “часть чего-либо”, “рядом с чем-либо”, “причина чего-либо”, “решение чего-либо” и т.д. Несомненно, что определенный процесс может “путем опыта” приобрести для живого существа свойство быть “решением задачи А” или по крайней мере “путем к результату а”. Поэтому, если когда-нибудь мы будем искать нечто, обладающее свойством быть “решением задачи А” или “путем к решению задачи а ”, то решение может быть найдено на основе совпадения между искомым свойством и свойством, присущим тому процессу, который ведет к цели (ср. понятие “детерминированной абстракции средства” у Зельца). В таких случаях мы находим решение, в противоречии с классической ассоциативной теорией, путем “антиципации” или “сигнализирования” тех специфических его свойств, в силу которых оно является решением, или путем, ведущим к определенному результату. Оно может еще и не опознаваться нами как “решение” и может еще не быть привычным. Оно лишь должно переживаться нами по крайней мере как “нечто, ведущее к такому же результату, какой в данный момент является нашей целью”. Например, нам необходимо для каких-либо опытов в области восприятия желтое освещение. У нас нет под рукой никаких подходящих фильтров. Тогда нам вспоминается недавно сделанное наблюдение: синяя обложка тетради, освещенная лампой, отражала синеватый цвет, т.е. “приводила” к изменению цветового тона света. (Ага! Отражение от желтой бумаги¹).

Общую формулу такого способа нахождения решения мы можем, используя предложенную Зельцем теорию “схематической антиципации”, изобразить следующим образом: мы ищем ?Rb²; в нашем прежнем опыте было aRb; на основе (частичного) совпадения с ?Rb у нас возникает aRb и, следовательно, а. Такое нахождение решения осуществляется, следовательно, в последнем счете путем “возбуждения подобного” (Зельц), или, точнее, путем резонанса.

Спрашивается, можно ли таким вызывающим резонанс действием соответствующего сигнала объяснить возникновение любого решения какой-либо новой проблемы? Новизна и проблемы и решения не является доводом против теории Зельца. Мы ведь уже видели, что решение не обязательно должно быть заранее осознано как “решение”. И, кроме того, отдельные стадии решения могут быть весьма привычными; новой может быть лишь их комбинация. Пример. Задача на облучение и ее решение являются новыми, но первая стадия решения – “слабая интенсивность лучей по пути к опухоли, сильная на опухоли” – может явиться, по своему общему смыслу, привычным решением обобщенной задачи “найти прием для осуществления в определенном месте такого эффекта, который в то же время надо устранить по пути к этому месту” (ведь очень часто мы уменьшаем интенсивность определенного агента там, где надо уменьшить соответствующий эффект). А “распределение агента по более широкому пути” может явиться привычным решением задачи “уменьшить интенсивность”, и т.д. Мы видим, что теория “решения на основе действия сигнала, вызывающего резонанс”, заслуживает тщательной проверки. Действительно, нередко наблюдаются фазы решения, которые возникают именно таким образом. Например, в конце процесса решения часто бывает нужно найти подходящий “предмет”, путем включения которого в уже найденный “способ” решения это решение приобретает окончательную форму. Например, при задаче на облучение испытуемый ищет “свободный доступ в желудок” и находит пищевод. Или шимпанзе ищет что-либо “длинное и подвижное” (чтобы пододвинуть банан) и находит сук или кусок проволоки, и т.п. Такие “частичные решения” независимо от того, находит ли их испытуемый в восприятии, как в последнем примере, или в памяти, действительно возникают на основе соответствия между тем, что требуется, и свойством, присущим определенному предмету. (Формула ?Rb здесь имеет такое значение: ищется вещь со свойством b; R обозначает отношение носителя свойства к этому свойству).

В дальнейших работах мы будем более подробно говорить об этом типе возникновения решения. Сейчас нас интересует лишь такой вопрос: можно ли по этому образцу понимать и более ранние стадии процесса решения, в которых испытуемый отыскивает не какой-либо определенный предмет, но лишь “способ” решения? Лучше поставить вопрос так: должно ли понимать таким образом возникновение всех стадий решения?

Какие свойства процесса решения имеет в виду изложенная нами теория нахождения решения? Если бы всякое решение было только “тем, что ведет к цели” (“если есть G, то есть и Z, а если нет G, то нет и Z”), то эта теория была бы все-таки еще применима, ибо большего она не требует. Содержание решения и содержание цели могут с точки зрения этой теории стоять в любых отношениях друг к другу.

Другими словами, теория, согласно которой решение возникает на основе действия сигнала, вызывающего резонанс, одинаково хорошо применима ко всякому многообразию комбинаций, соединяющих различные проблемы с различными решениями. Возможен вопрос: не содержит ли в себе действительное отношение между решением и проблемой каких-либо «иных эвристических возможностей?»

§3. Эвристические методы мышления, анализ ситуации как анализ конфликта. Посмотрим, какое в действительности существует отношение между решением и проблемой. Мы найдем следующее: решение всегда есть вариация какого-либо критического момента ситуации. Так, например, при решении задачи на облучение изменяется или пространственное расположение лучей, опухоли и здоровых тканей, или интенсивность (концентрация) лучей, или чувствительность тканей. И в первом случае может изменяться или путь лучей, или положение здоровых тканей, или положение опухоли (этим в задаче на облучение примерно исчерпываются первичные “конфликтные моменты”).

Каждое решение возникает, следовательно, из конкретного специфического субстрата, составляющего ситуацию задачи. Уже по одному этому каждое решение задачи на облучение (как решение именно этой задачи) отличается от каждого решения, например, задачи с маятником. Решения этой последней задачи говорят о температуре и форме маятника, а не о лучах, тканях и т.п. Это в такой же мере важно, в какой кажется правильным. Ибо отсюда следует, что при поисках решения надо возможно четче иметь в виду заданную задачей ситуацию. Тот, кто просто будет пытаться воспроизвести в памяти нечто относительно “решения данной задачи”, может остаться слепым к внутренней природе стоящей перед ним проблемы, подобно тому, кто вместо того, чтобы самостоятельно решить задачу, обращается к сведущему человеку или к справочнику. (Конечно, к этим приемам не следует относиться пренебрежительно, они имеют определенное эвристическое значение, они могут помочь найти решение, но такие приемы нахождения решения имеют мало общего с мышлением).

И при решении задачи на облучение, и при решении задачи с маятником случалось, что испытуемые, которым решение было несколько известно из прошлого опыта, спрашивали себя: “Об этом я ведь уже когда-то слышал; как же это было?” Что такое желание вспомнить часто мешает думанию наново, каждый читатель когда-нибудь испытает на себе (например, при решении математических задач).

Мы можем, следовательно, сказать: “настойчивый” анализ ситуации, в особенности стремление осмысленно варьировать соответствующие свойства ситуации под углом зрения цели, должен входить в собственную сущность возникновения решения, находимого мышлением. Такие относительно общие приемы решения мы будем называть "эвристическими методами мышления”¹.

Вопрос о том, какие именно свойства ситуации надо варьировать, идентичен с вопросом "почему, собственно, это не годится?” или “что является причиной затруднения (конфликта)?” Ибо всякое свойство ситуации, вариация которого ведет к решению, представляет собой первоначально некоторое “основание конфликта” (например, большая интенсивность лучей по “пути к опухоли“ или "пространственное совпадение лучей“ и здоровых тканей). Каждому решению соответствует некоторое имеющееся в ситуации основание конфликта. Анализ ситуации есть, следовательно, прежде всего “анализ конфликта”. При решении задачи на облучение мы спрашиваем: почему, собственно, здоровые ткани будут разрушены? Какие свойства ситуации повинны в этом? Другими словами, мы не просто спрашиваем, как избежать повреждения здоровых тканей: мы стремимся глубже вникнуть в природу, в основание конфликта.

В задаче на облучение постановка проблемы заключает в себе в принципе все причинные отношения, которые необходимы для осознания непосредственных оснований конфликта и для определения соответствующих фаз решения. Ведь в формулировке проблемы идет речь о “лучах, которые при достаточной интенсивности разрушают органические ткани”. Таким образом, зависимость действия от интенсивности агента указана заранее. Далее, указано и на зависимость действия от чувствительности тканей, так как в формулировке говорится: “лучи, которые разрушают органические ткани”. Здесь содержится указание на зависимость действия от природы реагента и т.д.

§ 4. Анализ ситуации как анализ материала. Конечно, анализ ситуации не исчерпывается анализом конфликта. Проблемная ситуация содержит в себе в более или менее развернутой форме также и всевозможный материал для различных решений. Наряду со свойствами ситуации, которые при решении устраняются или изменяются (это так называемые конфликтные моменты), существуют и такие свойства, которые в решении применяются. На относительно спонтанной действенности этих последних основывается то, что мы называли выше “побуждением снизу”. В то время как конфликтные моменты отвечают на вопросы: “Почему не получается? Что я должен изменить?”, материал отвечает на вопрос: “Что я могу использовать?” Таким образом, анализ ситуации выступает в двух видах: как анализ противоречий и как анализ материала.

Покажем на нескольких примерах (в дополнение к примерам гл.1, §2), как некоторые части и черты ситуации выступают в процессе решения в качестве “материала”. При решении задачи – послать по реке абсолютно надежный сигнал (т.е. такой, который не может зацепиться за что-нибудь, который нельзя выловить) – один испытуемый, обратив внимание на неустранимое свойство воды проникать всюду, пришел к решению “окрасить воду”. Или, например, при изготовлении материалов для коллективного опыта с задачей на облучение эллипс был сделан слишком узким. Это привело к тому, что из 43 участников этого коллективного опыта 7 человек “сделали предложение пустить лучи по кратчайшему пути (т.е. по короткой, а не по длинной оси эллипса); такого предложения я никогда в других случаях не встречал. Очевидно, меньшая ось бросилась в глаза как подходящий путь.

Однажды я дал группе из 5 испытуемых в задаче на облучение такой рисунок, на котором по соседству с эллипсом были изображены линза и конвертирование лучей (рис.5), как будто бы первоначальный пучок лучей был слишком широким и потому нужна была линза, чтобы уменьшить поперечник этого пучка. Пяти другим испытуемым я дал (в целях сравнения) обычный рисунок. Результат получился следующий: 3 из 5 испытуемых первой группы использовали линзу в решении задачи, тогда как из второй группы никто не пришел к решению с помощью линзы; по остальным моим результатам видно, что нужно взять не 5, а 75 испытуемых, чтобы получить три решения с помощью линзы (без помощи рисунка, содержащего в себе изображение линзы). Следовательно, рисунок линзы и конвертирование лучей побудили к осмысленному использованию их.

Совершенно аналогичные факты включения бросающихся в глаза компонентов ситуации в процесс решения наблюдались и в опыте, в котором 12 испытуемых получали рисунок, на котором изображены и пучок разрушающих ткани лучей, и перпендикулярный к нему пучок рентгеновских лучей (“для установления положения и состояния опухоли”). 12 других испытуемых, которым был дан обычный рисунок, составляли контрольную группу. 6 из 12 испытуемых первой группы, пришли к решениям, в которых применялись “другие” лучи (отчасти именно рентгеновские: “для устранения вредного действия лучей” и т.п.); из 12 испытуемых контрольной группы такие решения предложили лишь 3.

Прекрасные наблюдения относительно действия помогающих данных можно найти в уже упомянутых работах Н.Р.Ф.Майера.

§5. Анализ цели. Наряду с анализом ситуации в двух его формах (анализом противоречия и анализом материала) для типичного процесса мышления характерным является анализ цели, вопрос: “чего, собственно, я хочу” или “без чего я могу обойтись”. Например, при задаче на облучение решающему может стать ясно, что вовсе нет необходимости направлять лучи одним пучком, как это показано на исходной модели, что без этого можно обойтись. Аналогичным образом при задаче с маятником может быть найдено, что обычная форма маятника есть нечто такое, “без чего можно обойтись”. С помощью вопроса о том, что именно требуется, мышление может освободиться от мешающих делу “фиксаций”.

Сходную роль играет намеренное обобщение постановки проблемы, цели, т.е. вопрос: “Что, вообще говоря, делают, когда...” При задаче на облучение я не раз, когда испытуемый “из-за деревьев не видел леса”, рекомендовал этот эвристический метод обобщения, говоря: “А что вообще делают, когда хотят с помощью какого-либо агента осуществить в определенном месте некоторый эффект, который вместе с тем желают устранить на пути к этому месту?” Хотя испытуемый часто отвечал: “Да я все время пробую это сделать”, все же вопрос ему помогал, являясь в известной мере устранением фиксации.

В дальнейшем, рассматривая процесс решения математических задач (см. гл.III), мы ознакомимся еще с другими формами анализа ситуации и анализа цели. Результаты же этой главы мы пока формулируем следующим образом: “В типическом процессе мышления решающую роль играют определенные эвристические "методы”, которые обусловливают возникновение следующих друг за другом стадий решения”.

Эти эвристические методы не указаны в приведенных выше “родословных” решений задачи. Они являются не фазами или свойствами решения, а “путями” к нему. Они спрашивают: “как мне найти решение”, а не “как мне достигнуть цели”¹.

Осмысленные эвристические “методы” можно констатировать уже в простейших опытах с животными. Так, например, Торндайку в его знаменитых опытах с кошками удалось установить, что в ходе опытов увеличивается “тенденция обращать внимание на свои действия” (вместо того чтобы пробовать вслепую). В опытах с такой же проблемной ситуацией Адаме нашел, что “обычно время, заполненное только деятельностью, оказывалось малым в сравнении с временем, которое было отдано рассматриванию ситуации”.

§6. Податливость (рыхлость) моментов ситуации. По какому направлению в каждый данный момент пойдет процесс решения, это зависит от психологического рельефа ситуации, от “податливости” или “рыхлости” соответствующих моментов ситуации. Для многих испытуемых задача на облучение, по крайней мере в первый момент, представляется так, что необходимым и единственным приемом решения является соответствующая вариация пути лучей. Остальные критические моменты ситуации (таковыми являются интенсивность лучей, внутренние свойства тканей) остаются “неизменными”, “устойчивыми”, “не относящимися к вопросу”.

От каких незначительных нюансов постановки вопроса может зависеть направление процесса решения, показывают следующие опыты: две группы испытуемых получили задачу на облучение с одним и тем же текстом и одинаковыми рисунками; лишь две фразы, которые должны были пояснить непригодность прямого “решения” задачи, были сформулированы по-разному. Группа I получила такую формулировку: “При этом лучи разрушили бы и здоровые ткани. Как можно было бы не допустить, чтобы лучи причинили вред здоровым тканям?” Группа II получила вместо этой такую формулировку: “При этом и здоровые ткани были бы разрушены. Как можно было бы сделать так, чтобы здоровые ткани не были разрушены лучами?” То есть те же самые мысли были выражены один раз в действительном залоге, а другой раз – в страдательном. В первом случае ударение лежит на лучах, во втором – на здоровых тканях. Чтобы установить, повлияло ли такое различие в ударении на направление решения, на выбор основной линии, я подсчитал в обеих группах протоколы, в которых интенсивность лучей так или иначе являлась исходным пунктом решения. (Сюда, очевидно, относятся все линии, исходящие из Р III, а также вопрос: “Не являются ли больные ткани более чувствительными, так что можно применить сравнительно слабые лучи?” – короче говоря, все “решения на основе “вариации интенсивности”). Частота такого рода подходов, несомненно, является симптоматическим показателем особой “рыхлости” лучей.

Действительно, оказалось следующее: вариацией интенсивности лучей занимались 10 из 22 испытуемых первой группы (43%) и только 3 из 21 (14%) испытуемых второй группы, кроме того, в первой группе интенсивность лучей (там, где она имелась в виду) играла гораздо более важную роль.

“Однопучковость” лучей (один пучок из одного источника) почти для всех испытуемых была таким очевидным, твердым условием решения, что уже по одному этому мысль о “концентрации нескольких слабых пучков лучей на опухоли” почти не могла возникнуть¹. Если бы я достаточно рано заметил это, то я при основных опытах не давал бы рисунка, который фиксирует определенные свойства и потому является помехой. Я долго удивлялся тому, что мысль о концентрации лучей и три подчиненных ей решения Р III А а–с встречаются так редко. Например, в коллективных опытах в 26 протоколах имелось лишь два спонтанных высказывания (принадлежащих одному испытуемому), относящиеся к этой группе решений. Другие поставленные мною коллективные опыты с задачей на облучение дали процент не выше этого, хотя во всех коллективных опытах испытуемые имели лишь 5–10 мин. времени, все же незначительность числа решений “с помощью концентрации” должна была казаться удивительной. Наконец, мое подозрение пало, во-первых, на рисунок и, во-вторых, на то, что агентом являются лучи. (Многим испытуемым могло быть мало привычно, что интенсивности лучей могут суммироваться. Вообще, лучи, как мы знаем из обычного опыта, нелегко представить себе разделенными на отдельные друг от друга и суммируемые части).

Чтобы проверить это подозрение, было поставлено несколько коллективных опытов.

1. 11 испытуемых получили задачу с приложением рисунка, 11 других – без рисунка. (Испытуемыми были ученики предпоследнего класса реального училища). Результат: с рисунком – 9% решений путем концентрации, без рисунка – 36 %.

2. В двух других коллективных опытах (проводившихся без рисунка) 28 испытуемых получили задачу в старой формулировке, тогда как 30 испытуемых получили следующий вариант (в котором “лучи” заменены “частицами”): “Представьте себе, что у какого-либо человека внутри тела (скажем, в желудке) есть опухоль. Допустим, далее, что есть особый род мельчайших частиц (примерно размера атома), которые обладают способностью проникать через органические ткани и, при достаточном числе частиц в единицу пространства и времени, разрушать эти ткани. Как можно было бы с помощью таких мельчайших частиц избавить больного от опухоли желудка?”

Результат: в опытах с пучком лучей – 18% решений, в опытах с частицами – 37%. (Испытуемыми были частью студенты, частью ученики шестого класса.) Правильность подозрения подтвердилась, следовательно, в обоих направлениях.

Конечно, конфликтный момент может обладать весьма различными степенями “устойчивости”. Возможна такая степень устойчивости, которая как раз достаточна для того, чтобы направить тенденцию к изменению ситуации на наиболее податливые места, но которая в то же время устраняется при сравнительно незначительном давлении со стороны разрыхляющих факторов (“Дай-ка, я попробую иначе”) и при систематическом зондировании ситуации с целью найти “другие подходы”. Но, с другой стороны, наблюдается и такая степень устойчивости, которая оказывается сильнее почти всех противодействующих влияний. В этом случае мы говорим о “фиксировании”. Прекрасный пример дает известная задача, в которой требуется из шести спичек построить четыре равносторонних треугольника. Решением является тетраэдр (пирамида, образованная четырьмя треугольниками). Для всех испытуемых (у нас было 5 испытуемых в индивидуальных опытах и около 40 в коллективных) первоначальная ситуация является “одной и той же”, поскольку все вначале пытаются решить задачу построением в одной плоскости, как если бы задача гласила: “...выложить на плоскости четыре равносторонних треугольника”¹.

Н о устойчивость двухмерности у различных испытуемых крайне различна. Бывают испытуемые, у которых фигура при некоторых счастливых положениях, какие нередко случаются при пробах, делает внезапный скачок вверх, в третье измерение. Этот скачок очень облегчается при наличии своего рода “пресыщения”² плоскостью, которое наступает в результате длительных и бесплодных попыток решить задачу на плоскости. Такие счастливые “побуждения снизу” возникают, например, при трехплоскостных расположениях, изображенных на рис.6, Но большинству испытуемых такое побуждение не может помочь. Они остаются безнадежно прикованными к плоскости.

Следует заметить, что “рельеф устойчивости”, свойственный определенной проблемной ситуации, не зависит от произвольного распределения внимания. Наоборот, вообще говоря, непроизвольный рельеф ситуации управляет вниманием.

§7. Условия податливости моментов ситуации. Теперь мы рассмотрим, какие факторы, кроме знания и навыка, являются решающими для “тематичности” или “рыхлости” моментов ситуации, и в особенности конфликтных моментов. Один из этих факторов можно прекрасно демонстрировать на следующей простой проблемной ситуации. Обезьяна хочет пройти с палкой через узкую дверь. Это не удается. Что делать? Первичный конфликтный момент заключается в том, что палка наталкивается на дверную раму, пересекается с нею. Это обстоятельство особенно легко осознается как основание конфликта, так как на предшествующей стадии процесса этого обстоятельства не было и одновременно имело место беспрепятственное движение. Без пересечения – движение вперед, при наличии пересечения – движения нет, т.е. обе стороны соответствующего причинного отношения последовательно реализуются в одной и той же ситуации. В силу этого конфликтный момент получает непосредственный наглядный характер некоторого “противодействия”. Мы можем это формулировать в общем виде так: “Конфликтный момент особенно легко осознается на основе своей противоположности”. Другой пример я беру из “задачи с дверью”. Дверь должна открываться в обе стороны. (На рис.7 показан разрез через дверь, раму и петлю). Как это сделать? Тот факт, что “дверь не открывается направо”, содержит в себе основания конфликта: “правый угол двери наталкивается на раму, и левый угол д вери не отходит от рамы, так как этому мешает петля”. Из этих двух оснований более бросается в глаза и становится темой размышления первое, потому что оно означает внезапное прекращение имевшегося и весьма наглядного движения, тогда как противоположность второго еще никаким образом не наблюдалась. Большая актуальность первого основания конфликта является, по всей вероятности, причиной того, что у ⁶/₇ испытуемых предложения, имеющие в виду устранить первое препятствие (в особенности предложение срезать раму и дверь наискосок или сделать их тонкими), возникают раньше предложений, направленных на устранение второго препятствия (например, сделать петлю из резины или применить две петли, из которых одна действует при открывании двери в одну сторону, а другая–при открывании в другую”¹.

В торую причину того, что определенный конфликтный момент становится темой для размышления, можно опять-таки иллюстрировать с помощью задачи “палка – дверь” (см. выше). Решениями проблемы, как устранить мешающее движению пересечение палки у дверной рамы, являются по меньшей мере следующие четыре вариации:

1. Поворот палки в достаточно вертикальное или в перпендикулярное (в плоскости двери) положение.

2. Укорочение палки (при сохранении положения).

3. Увеличение ширины двери (при неизменном положении и длине палки).

4. Проламывание дверной рамы на месте, где ее пересекает палка (при неизменном положении и длине палки и неизменной ширине двери).

Этим четырем решениям соответствует столько же конфликтных моментов в первоначальной ситуации. Из них положение палки намного очевиднее, чем остальные, ибо оно наиболее случайное, наиболее поддается вариации и ничто в самой ситуации не требует именно такого косого положения палки. Другими словами, препятствие тем легче осознается, чем более оно случайно.

Третья причина (см. задачу с дверью): толщина и углы обращенных друг к другу частей двери и дверной рамы особенно бросаются в глаза как конфликтный момент, потому что при попытке открыть дверь углы наталкиваются друг на друга, т.е. углы непосредственно испытывают конфликт. Вообще можно сказать, что конфликтный момент тем легче осознается, чем больше, чем прямее он участвует в том факте, в котором сказывается его действие.

Примеры из других задач. Трудность решения задачи на облучение, сводящегося к “распределению лучей”, имеет своей главной причиной то обстоятельство, что здесь решающее препятствие (наличие одного источника лучей) лежит в стороне от непосредственно сознаваемого конфликта – от разрушения здоровых тканей – и от прямой причины этого факта – от большой. интенсивности лучей, проходящих через здоровые ткани. Многие испытуемые понимали, что большая интенсивность лучей, проходящих через эти ткани, есть нечто, причиняющее вред организму, но считали, что поставленная перед ними цель – разрушить опухоль – необходимым образом требует этого. (“Ведь лучи должны быть интенсивными и должны быть посланы в опухоль извне; здесь ничего не поделаешь”). Они не видели, что цель (разрушение опухоли) требует большой интенсивности лучей на пути до опухоли лишь при молчаливом предположении, что лучи идут из одного источника. Тот факт, что лучи идут из одного источника, есть, следовательно, сравнительно “отдаленный” конфликтный момент.

Аналогичные факты неоднократно наблюдались в опытах с животными. Например, Кёлер сообщает следующее. “К палке, с помощью которой животное могло бы достигнуть цели, привязан крепкий шнур; к свободному концу этого шнура привязано металлическое кольцо... и это кольцо надето на гвоздь... Гранде, Чика, Рана и Терцера тянут сначала за палку, а затем упорно стараются устранить соединение палки со шнуром...” (вместо того чтобы искать решения в области кольца и гвоздя). Здесь, несомненно, играет роль и то обстоятельство, что критический момент “кольцо на гвозде” уже в чисто пространственном смысле лежит далеко в стороне от области непосредственно воспринимаемого конфликта (“палка не движется дальше”). Аналогичные факты сообщают Иеркс и другие.

…Едва ли заслуживает специального упоминания тот факт, что наряду с упомянутыми факторами нередко выбор тех моментов, за которые по преимуществу хватается испытуемый, определяется привычкой. Предшествующие успешные решения каких-либо задач оставляют после себя следы, от которых зависит будущая “локализация трудности” в сходных ситуациях. Однако нельзя такое предпочтение или “фиксацию” рассматривать только как действие привычки, как это делает, например, Майер в своем исследовании.

§8. О насильственных решениях. В этой связи надо описать еще одну замечательную форму возникновения решения, которую я сначала склонен был считать скорее за курьез, пока не понял, что это весьма важно для понимания генезиса решения. Во многих задачах испытуемый приходит к решению просто в силу того, что при несколько насильственной попытке добиться цели прямым путем физическое соотношение вещей, так сказать, отступает в направлении решения (устраняется непосредственно действующий конфликтный момент). Пример: если в задаче с дверью испытуемый пытается на первоначальной модели выполнить желаемое вращение, применяя при этом достаточную силу (причем делать это можно и в представлении, когда достигается лучший эффект за счет мысленного преувеличения), то при этом углы двери должны пострадать. То есть решение путем скашивания углов можно просто “увидеть” на очевидном физическом изменении модели при применении к ней насильственного решения. Точно так же (при том же насильственном решении) могут разорваться или растянуться петли; а это нередко прямо ведет к решению “петли из резины” или “петли, в нужный момент подающиеся вправо”.

Аналогично при задаче “палка – дверь”. Если палка с должной силой “проталкивается” через дверь, то она уступает в направлении некоторого (примитивного) решения: концы обламываются.

Третий пример: в задаче с маятником однажды один испытуемый просто заставил (разумеется, в представлении) маятник удлиняться при неподвижности его концов; в результате стержень маятника изогнулся. Хотя эту “уловку природы” нельзя было прямо применить в качестве решения, все же она по крайней мере могла натолкнуть на такие формы решения, в которых применяется удлинение в других (противоположных) направлениях.

Мы видим, что очень часто при решении задач можно с успехом использовать реакции природы на насильственные действия, направленные на достижение цели (метод насильственного решения).

Впрочем, насильственные решения являются лишь крайним случаем того положения вещей, с которым мы ознакомились выше под названием “третьего фактора”. Подобно тому как конфликтный процесс подчеркивает определенные конфликтные моменты тем, что он прямо касается этих моментов, “прямо их затрагивает”, точно так же он может затронуть эти конфликтные моменты так сильно, что в известной мере преодолевает их и, таким образом, уже ведет к частичному их устранению.

§9. Переструктурирование материала. Всякое решение есть какое-то изменение данной ситуации. При этом изменяются не только те или другие части ситуации, т.е. происходят не только такие изменения, которые мы стали бы иметь в виду при всяком направленном на практические цели описании решения, но изменяется, кроме того, общая психологическая структура ситуации (или определенных, имеющих значение для решения ее частей). Такие изменения называют “переструктурированием”.

Например, в ходе решения испытывает процесс переструктурирования "рельеф подчеркнутости” ситуации (ее рельеф “фигуры–фона”). Части и моменты ситуации, которые раньше или совсем не сознавались, или сознавались лишь на заднем плане, вдруг выделяются, становятся “фигурой”, и наоборот (см. §6 и 7).

Кроме подчеркнутости, изменяются предметные свойства или “функции”. Вновь выделяющиеся части ситуации обязаны своим выделением некоторым функциям: одно становится “препятствием” – тем, “за что надо взяться” (конфликтом), а другое – “средством” и т.д. Одновременно изменяются и более специальные функции (например, пищеварительный канал становится “путем лучей” или треугольник из спичек становится “основанием тетраэдра”).

Особенно радикальное переструктурирование обычно происходит в области отношений целостности связи. Части ситуации, которые раньше, как принадлежащие к различным целым, были отделены друг от друга или, хотя и входили в одно целое, не имели никакого специального отношения друг к другу, объединяются теперь в одно новое целое. Например, в некоторых решениях задачи с маятником точка привеса вдруг вступает в отношение с длиной маятника, тогда как ранее между этими двумя частями ситуации не было никакой субъективной связи. (Убедительные примеры изменения связей и группировок приведены в следующей главе).

Неоднократно указывалось, что такие переструктурирования играют важную роль в процессах мышления, при решении задач. Решающие моменты в процессах мышления, моменты внезапного понимания, “ага-переживаний” всегда являются вместе с тем моментами, когда происходит внезапное переструктурирование мыслимого материала, когда что-то “переворачивается”. В третьей части этого исследования мы будем подробно говорить о том сопротивлении, которое оказывает старая структура данного материала всякому новому, нужному для решения структурированию. Там будет более детально показано, какие виды “структурирования” играют критическую роль при различных типах нахождения решения, например, при нахождении нужных для решения предметов или при математических доказательствах. Очень вероятно, что глубочайшие различия между людьми в том, что называют “способностью к мышлению”, “умственной одаренностью”, имеют свою основу в большей или меньшей легкости таких переструктурирований. Кёлер (1930) и Левин (1930) высказали предположение, что возможность переструктурирования материала есть функция определенных особенностей “нервной среды”, в которой протекают данные процессы, или даже вообще “психического материала данной личности”.

Но, указывая с особенным подчеркиванием значения в мышлении этих процессов структурирования и организации, почти совсем упускали из виду другую сторону проблемы. Как же возникают эти переструктурирования, а вместе с ними и решения? Тот факт, что они имеют место и что у одного они протекают более легко, а у другого – с трудом, еще ничего не говорит нам о том, почему они возникают, т.е. откуда берутся направляющие силы, которые переводят материл из старой в новую (ведущую к решению) структурированность.

Само по себе переструктурирование поля может иметь самые различные причины. Психология восприятия знает большое число "многозначных фигур", которые просто в силу того, что мы достаточно долго воспринимаем их в одном из возможных структурировании, имеют тенденцию переходить в другое, противоположное структурирование (см. спонтанную перемену переднего и заднего плана при перспективном изображении куба, лестницы и т.д.). Здесь причиной переструктурирования, вероятно, является “насыщение”. В другом случае, если мы воспринимаем одновременно или последовательно ряд частично одинаковых комплексов (у которых общая им всем часть не сделана незаметной путем маскировки), то при соответствующих условиях эта общая часть определенным образом выделяется как нечто доминирующее, хотя при восприятии каждого комплекса по отдельности субъективно на первом плане стояли совсем другие их аспекты. Переструктурирование происходит здесь в силу "выделения общего" (абстракция в силу вариации сопровождающих свойств по Джемсу). В третьем случае, когда мы ищем нечто обладающее определенными свойствами, например, нечто длинное, твердое, то все, что объективно обладает этими свойствами, соответственным образом попадает в центр внимания. Здесь причиной переструктурирования является действие соответствующего сигнала, вызывающего резонанс. Переструктурирование может быть также вызвано произвольным измерением восприятия формы и т.д.

Наше исследование в первых двух своих частях имеет целью указать причинные (направляющие) факторы возникновения решений; подробное описание всех изменений структуры не входит в нашу задачу, тем более что здесь основное уже установлено. Но развернутых причинных подходов в гештальт–психологии мышления еще нет. Теория “замыкания” и прегнантности слишком обща, чтобы ее можно было всерьез иметь в виду. Конечно, процесс решения продолжается до тех пор, пока не замкнутся разрывы, пока “организация” не станет полной”, “пока не будет устранено препятствие”, “пока не будет достигнуто равновесие”. И это, конечно, имеет значение с динамической, вернее, энергетической точки зрения. Но теперь необходимо с точки зрения гештальт-психологии изучить, в каких именно процессах осуществляется это “стремление к равновесию”, или “прегнантности”.