Л. Секей к проблеме доступности решения задач и магическое тестирование

Способность субъекта решить ту или иную задачу зависит, в частности, от доступности для него определенного свойства объекта, которое необходимо для решения. Этот вопрос затрагивался в статье Заугстэда и Раахэйма; в ней отмечается, что испытуемые могли решать данную задачу, если среди условий имелось то, которое важно для решения. Степень доступности этого условия для испытуемых проверялась перед решением задачи с помощью теста.

В.Кёлер, проводя свои эксперименты над антропоидными обезьянами, отмечал у них так называемые «глупые» действия. Оказалось, что способность животного использовать ящик в качестве подставки, необходимой для приобретения банана, зависит от вполне определенных условий. Если ящик не находился достаточно далеко от других объектов или не был близко от цели, находящейся в поле зрения обезьяны (мы упоминаем только две трудности, в действительности их было больше), то животное не могло найти решения и вело себя «глупо». Кёлер был хорошим наблюдателем; он замечал все, что случалось в поведении животного, и не разделял конечные результаты на положительные и отрицательные. Более того, он умел описать то, что видел, и выразить результаты наблюдения в теоретически обоснованном виде. Кёлер пришел к выводу, что отмеченная особенность в поведении обезьян обусловлена не их «глупостью», а условиями эксперимента, которые вскрывают существенную характеристику процесса мышления. Когда перед обезьяной ставилась цель, которую нельзя было достичь простым повторением предыдущего опыта, она сталкивалась с задачей и начинала «мыслить». Задача могла быть решена в том случае, когда некоторый объект использовался как средство для того, чтобы дотянуться до банана. Открытие полезности ящика в качестве подставки не является внутренним свойством индивида; оно не является чем-то постоянным, как, например, коэффициент IQ, Кёлер говорит об этом так: откроется ли сама собой полезность объекта обезьяне – это зависит от многих условий. Наиболее вероятно, что это произойдет в случае, когда ящик находится близко от цели, лежащей в поле зрения обезьяны, и далеко от других объектов.

Эта проблема в течение длительного времени привлекала к себе пристальное внимание гештальт-психологов. В 1935г. вместо терминов, употребляемых Кёлером, были введены новые, более адекватные (однако его идея осталась неизменной). Коффка ввел понятие «доступности», а Дункер в том же году – понятие «диспозиции». Эта терминология усваивалась очень долго; так, даже в 1940-х годах можно было встретить такие парафразы: «выделить некоторый объект из других аспектов», «обнаружить скрытое свойство» и т.д. Но уже Кёлером было выделено существенно важное положение: предмет всегда используется индивидом для данной цели в определенном месте и при определенных обстоятельствах. Станет ли объект доступным для использования его тем или иным способом – это определяется не внутренним свойством субъекта, который решает задачу и который может либо обладать или не обладать этим свойством, а функциональными отношениями; в формулу, выражающую эти отношения, входит множество переменных.

Понятие «доступности» является хорошим термином, который применим также к человеческому мышлению. Задолго до открытия пенициллина биологи и микробиологи были хорошо знакомы с разрушающим воздействием плесени на различные культуры. Плесень была чем-то нежелательным, и от нее избавлялись путем применения антисептических средств. Среди тысяч биологов и микробиологов нашелся только один – Флемминг, для которого грибки плесени имели не только отрицательное значение. Бактерицидные свойства этих микроорганизмов стали доступны человеку, который открыл их полезное значение.

В экспериментальных исследованиях мышления и процесса решения задач было показано, что доступность зависит от ряда факторов: 1) от структуры поля, в частности от 1а) зрительной структуры, 1б) семантической структуры, или «требования», предъявляемого задачей; 2) от так называемого «Я-включения» [Sherif M, Cantril H.], от степени вторичного нарциссизма, т.е. заинтересованности в решении задачи, от интереса к содержанию задачи и сублимации этого интереса; 3) от ранее совершавшихся интеллектуальных процессов, например, заучивания по смыслу, заучивания наизусть и т.д. Этот перечень не претендует на полноту, но все же он заслуживает внимания. Ниже я приведу несколько примеров, иллюстрирующих зависимость доступности от каждого типа факторов.

1а. Зависимость доступности от зрительной структуры поля. В качестве иллюстрации здесь может служить пример, который приводится Кёлером. В книге Вертгаймера «Продуктивное мышление» можно найти хорошие примеры из области психологии человека.

1б. Зависимость доступности от семантической структуры поля. Хороший пример для этого случая представляют собой два варианта задачи Дункера. Она заключается в том, чтобы предотвратить влияние Х-лучей на здоровые ткани. Обе группы испытуемых решали задачу в одинаковых условиях, но благодаря некоторым деталям контекста задаче придавались разные смысловые оттенки. Одной группе задавался вопрос: ««Как можно изолировать лучи от... и т.д.?» Перед другой группой вопрос ставился иначе: «Каким образом можно защитить здоровые ткани от вредного воздействия лучей... и т.д.?» Степень доступности условия, связанного с варьированием интенсивности лучей, оказалась разной для обеих групп. (В свете экспериментов Заугстэда и Раахэйма можно спросить, проявилось бы это различие и в тексте на доступность, который предшествовал решению задачи?)

Зависимость доступности от «требования», предъявляемого задачей, достаточно показана в экспериментах, проведенных Секеем.

Испытуемых просили выразить свое мнение о подсудимом, который обвинялся в том, что он выбросил в море драгоценное кольцо, принадлежащее другому лицу. Этот эксперимент ясно показывает, что доступность условия о «потере ценности» не является свойством, которое присуще субъекту и наличие или отсутствие которого можно было бы обнаружить с помощью теста. Доступность является функцией «требования», накладываемого задачей. Если кольцо должно быть куплено, то нужно знать его ценность. В юридическом вопросе на первом плане стоит физическое разрушение; это препятствует пониманию фактора цены как способа оценки причиненного ущерба.

2. Зависимость доступности от «Я-включения». Эксперимент, проведенный Секеем для подтверждения этой зависимости, настолько сложен, что здесь можно привести лишь его краткое описание. Было поставлено две задачи. Одна из них решалась в том случае, когда горящая свеча изменит свой вес; в другой задаче условием ее решения было изменение длины нагретого металлического стержня. Оказалось, что оба условия были намного более доступны, когда эксперимент строился так, чтобы заинтересовать испытуемых в содержании задачи. В тех случаях, когда в процесс решения включались интересы, связанные с вторичным нарциссизмом (испытуемому задавались вопросы, затрагивающие его самолюбие), указанные условия оказывались доступными с чрезвычайными трудностями. Эксперимент показал также, что доступность условий об «уменьшении веса» и «изменении длины» не является внутренним свойством субъекта, которым он может либо обладать, либо не обладать, а оно зависит от «Я-включения». Степень нарциссизма и интереса к задаче обнаруживает в данной деятельности существенные колебания. В другом эксперименте Секей показал зависимость доступности от неудовлетворенного интереса к задаче.

3. Зависимость доступности от ранее совершавшихся интеллектуальных процессов. К этой рубрике можно отнести все эксперименты, описанные в работе Катона «Организация и память», и исследования Секея. В них было показано, что возможность использования материала, усвоенного раньше, зависит от того, как был понят этот материал; степень доступности его в разных ситуациях проявляется неодинаково.

Заугстэд и Раахэйм рассматривают доступность как свойство, которым может обладать или не обладать субъект. Гештальт-психологи считают доступность функцией, а не свойством. Согласно Заугстэду и Раахэйму, решение задачи зависит от некоторого свойства. Согласно же гештальт-психологам, решение является результатом событий, которые ему предшествуют, и описывается функциональными терминами.

Рассмотрим это различие в теоретических взглядах с точки зрения экспериментальной методологии.

Кёлер, Вертгаймер и гештальт-психологи не заботились о стандартизации экспериментальной процедуры, а лишь исследовали результаты различных вариантов, получив таким образом богатый материал. Функциональный характер доступности становится очевидным, если сравнить различные варианты решений, которые обусловлены незначительной модификацией эксперимента. Можно ожидать, например, что при варьировании материала, с которым нужно оперировать для того, чтобы решить задачу, степень доступности решения будет изменяться, между тем как показатель доступности, определяемый с помощью речевого теста, окажется неизменным. Что же в действительности показывает нам тестирование?

Заугстэд и Раахэйм стремились найти «надежный» и «объективный» индикатор, чтобы показать реальную зависимость решения задачи от степени доступности. Тест на доступность представляет собой вопросник; данная методика тестирования основывается на предположении, что некоторая «функциональная связь, доступная субъекту, когда содержание задачи предъявляется ему индивидуально (т.е. в словесной форме), будет доступна также и в более широком контексте проблемной ситуации». Правильность этого положения сомнительна.

Эксперименты, проведенные Секеем, показали, что доступность решения задачи, предъявляемой в речевой форме (в виде вопросов и ответов), и доступность решения проблемной ситуации могут существенно отличаться друг от друга. В принципе нельзя найти такой надежный индикатор, который указывал бы на то, что может произойти в иной ситуации. Речевой ответ на вопрос сам по себе является не более «надежным» и не более «объективным» индикатором доступности, чем само решение задачи. Почему мы должны верить в то, что одно только называние вопросника тестом должно обеспечить более высокую степень объективности его результатов?

Даже в науке каждая эпоха имеет свои убеждения, которые по природе своей являются ложными. Современное поколение, однако, уже не признает этого. «Основной период от Галилея до Юнга, Фрешнеля и Фарадея обозначен торжеством идеи о том, что природа состоит из механически движущейся материи... В течение долгого времени имелось множество доказательств в пользу существования электронов, которое было признано лишь после преодоления убеждения в том, что все свойства материи должны объясняться движением массы» [Polańyi M.].

В современной психологии господствует «магическая» переоценка тестов. Каждый может колебаться в правильности наблюдения. Часто варьирование условий эксперимента еще не дает .таких результатов, которые позволили бы устранить сомнения. Но если нечто было проверено с помощью теста, то все сомнения пропадают. Я предложил бы называть это магическим тестированием в психологии. Наиболее полезные идеи в психологии мышления могут быть сформулированы тогда, когда имеется возможность наблюдать частое повторение явления и когда делается попытка описать его как можно более детально и конкретно. Их нельзя будет получить в том случае, если, руководствуясь магическим тестированием, мы будем регистрировать лишь конечные результаты, не обращая внимания на течение событий, характеризующихся деталями, которые не поддаются измерению. Множество отброшенных решений и ошибок, которые поддаются только описанию, а не количественному измерению, являются полезным материалом для гипотез и исследований. К сожалению, метод наблюдений, сравнения и описания неоправданно дискредитирован в психологии.

Биология, с которой тесно связана психология, прошла через грандиозную эпоху наблюдения, сравнения и описания. В ней была создана система идей выдающейся важности – теория Дарвина, которая, несмотря на свое столетнее существование, в основном не устарела. У психологии не было этой эпохи. Экспериментальная психология мышления, за исключением работ Кёлера и Вертгаймера, еще ждет своего Дарвина.