Глава V. «Никогда больше»

Один мой очень незаурядный израильский знакомый, ныне тренирующий сербский спецназ, рассказывал, как бабушка благословляла его, подающего надежды «умника», на овладение боевыми профессиями, которым он и посвятил жизнь. Она положила ему руку на плечо и сказала: «Запомни — никогда больше». Имелось в виду, что Освенцим больше никогда повториться не должен.

Мой знакомый говорил, что в самые трудные моменты его жизни (в том числе и под пытками) ему всегда помогала эта фраза бабушки.

После случившегося с СССР у нас должно быть свое «никогда больше». Но чему должно быть сказано «никогда больше»? Ведь не развитию же! Чему? Второму пришествию Танатоса. Однако тут мало сказать… Тут надо… Надо реально не допустить.

Ты хочешь не допустить второго пришествия Танатоса.

Ради этого осмысливаешь первое его пришествие.

Что значит осмысливать?

Это значит сравнивать первое пришествие Танатоса с чем-то из того, что снова стучится в двери. А как иначе осмысливать? Чтобы так осмысливать, нужно иметь политическую теорию развития. Но если осмысливать можно только так и осмысливать надо, то почему бы и не построить такую теорию? Мы ведь по существу именно этим и занимаемся.

Не построишь полноценную политическую теорию развития — не придашь развитию необходимой глубины и целостности.

Не придашь развитию необходимой глубины и целостности — не защитишь развитие. Более того, позволишь превратить его в инструмент регресса, Танатоса. Ведь именно отсутствие у идеи развития необходимой глубины и целостности и использовалось для первого пришествия Танатоса.

Потому-то развитие и стало тогда «служанкой Танатоса», что смыслы, связанные с развитием, не были достаточно глубокими и живительными.

Теперь надо идти на глубину и оживлять эти смыслы.

Идти на глубину и оживлять смыслы — не значит попусту болтать, отрывая фундаментальное от прикладного. Восстановить развитие в экзистенциальных и даже метафизических правах абсолютно необходимо. Но абсолютное доминирование фундаментального (беседы, о которых я говорил во введении) ничуть не лучше абсолютного доминирования прикладного (политизация развития, экономизация развития, низведение развития даже к более высокому, но все равно недостаточно высокому социокультурному уровню). Нам нужно Сочетание всех уровней — при очевидном доминировании уровней высших. Для чего нужно?

Вообще-то — для полноценной жизни.

Но сейчас по преимуществу для того, чтобы не проиграть второй тур большой игры.

Я уже объяснял, как должно быть осуществлено целеполагание в рамках второго тура, если мы не хотим проигрыша.

Я уже описал, как ускорение переходит в прорыв, и объяснил, почему срыв подобного перехода обеспечил пришествие Танатоса в конце 80-х годов прошлого века и может обеспечить его второе пришествие сейчас.

Реабилитация линии «ускорение-прорыв» (цель № 1), отделение линии «ускорение-прорыв» от линии «перестройка» (цель № 2), вскрытие абсолютной губительности «перестройки» (цель № 3), придание идее развития глубины и целостности (цель № 4)… Эти цели, о которых я уже говорил выше, осуществляются не одна за другой и даже не по какому-нибудь сетевому графику. Это гораздо более сложное древо целей, в котором цель № 4 замыкается на цель № 1.

Как замыкается, каков окончательный целевой контур? Углубление в эти детали превратило бы исследование сути в исследование технологическое. А это и не нужно, и преждевременно.

Все, что необходимо для того, чтобы двигаться дальше по заявленному исследовательскому маршруту, — это указание на нетривиальность необходимого целевого контура. А также на то, что вытягивать необходимо одновременно все звенья контура.

Не придашь идее развития глубины и целостности — не сможешь реабилитировать линию «ускорение-прорыв»… И так далее.

«Перестройка–1» сумела заболтать развитие, стерилизовать его, выморочить. А сумев все это, привела Танатос в нашу жизнь.

Нам предстоит война и именно война за обеспечение полноценности (глубины и целостности) идеи развития. Потому что только полноценное развитие нельзя стерилизовать, заболтать, превратить в морок. А значит, враг, ждущий второго пришествия Танатоса, сделает все, чтобы развитие было лишено полноценности, то есть своих высших экзистенциально-метафизических ипостасей.

Нет сейчас более важной задачи — одновременно стратегической и тактической. Но если мы хотим ее решить — вспомним (для начала всего лишь вспомним), как двадцать лет назад оппоненты перестройки были низведены в общественном сознании к группе ретроградов, враждебных переменам.

Если мы не осмыслим тот печальный урок, если сейчас не помешаем уравниванию противоположностей, коими являются на самом деле линия на ускорение и прорыв и линия на перестройку, то мы в очередной раз проиграем. А мы не имеем права проигрывать в очередной раз. Мы не можем позволить врагу одурачить еще раз общество, приравняв каждого врага «перестройки–2» ко второму изданию теперь уже не коммунистической, а чекистской «Нины Андреевой»: «Ах, вы не хотите позволить стране распасться и вкусить от интеграции, пусть и по частям, в мир развития? Значит, вы реакционер. Вы хотите навязать стране «День опричника», махровую реакцию, деградацию в ужасной эрэфии, ха-ха-ха, единой и неделимой!»

Читатель, ты не видишь, как знакомая профессиональная рука знакомым образом выстраивает подобную ложную альтернативу? Ты не понимаешь, чем это чревато?

Что? Ты все это понимаешь, но не знаешь, что делать? Окончательные рецепты тут невозможны, читатель. Но кое-что сделать абсолютно необходимо. Давай сделаем хотя бы это и посмотрим, что будет дальше. Сделать же нужно следующее. Реабилитировав линию на ускорение и прорыв, доведя все, что связано с прорывом, до экзистенциальной и метафизической значимости, надо одновременно с этим (но только одновременно с этим!) БЕЗЖАЛОСТНО ДОБИТЬ ПЕРЕСТРОЙКУ. ДОБИТЬ ЕЕ ТАК, ЧТОБЫ НИКОМУ НЕ ПОВАДНО БЫЛО ЗВАТЬ ЭТО ЧУДИЩЕ ВНОВЬ НА НАШУ МНОГОСТРАДАЛЬНУЮ ЗЕМЛЮ.

Никакая другая стратегия страну из тупика не выведет! Предупреждал об этом тогда, предупреждаю теперь. Если начать просто добивать перестройку, не выведя из-под удара, не осмыслив и не достроив нужным образом ускорение и прорыв, то это будет иной вариант гибели страны. Но это тоже будет вариант гибели, и не более того. А мы ведь жить хотим, читатель, не правда ли?

Только если мы правильно задаем альтернативу между линией на ускорение и прорыв и линией на перестройку, то мы сумеем избежать этого капкана. А противникам нашим, повторяю, очень хочется, чтобы мы в него угодили.

Итак, мы входим в новую фазу большой игры, в ее небуквальный и потому особо коварный римейк, вооружившись четырьмя вышеназванными целями, образующими особый («самозамыкающийся») целевой контур.

Но эти четыре цели, которым мы пытаемся подчинить обсуждение идеи развития, ГЛУБОЧАЙШЕ ВРАЖДЕБНЫ тем силам которые хотят навязать происходящему одну-единственную потаенную логику — логику «перестройки–2», то есть Танатоса–2.

Ты заявляешь цели и в какой-то (минимальной, разумеется) степени их начинаешь реализовывать… Враг откликается, элитная Пустота начинает понемногу сгущать вокруг тебя нечто, мешающее тебе двигаться по твоему исследовательскому маршруту. «Понемногу» — это значит сначала мелкие интриги и кулуарные перешептывания, а потом…

Потом должно произойти нечто более определенное и развернутое. Отклики, которые я хочу превратить в отдельный слой текстуальной периферии, подлежащей исследованию, не могут долго носить интрижно-кулуарный характер. Конечно, если бы с помощью таких откликов удалось остановить тогдашнее движение по исследовательскому маршруту, то никто не стал бы наращивать идеологическое и психологическое давление. Но остановить движение по маршруту интрижками и кулуарными разговорами не удалось. Публикации в газете «Завтра» продолжались вопреки трюкам с ХАМАС и еще более грубо-мелочным разводкам.

Двигаясь дальше, я понимал, что противодействие моему движению усилится. Что, когда дешевые игры будут сорваны, элитная Пустота, оказавшись в цейтноте, перейдет к той или иной фронтальной атаке.

Направление этой атаки тоже было понятно. И для решения задачи-минимум (остановки движения зарвавшегося исследователя по какому-то, видите ли, маршруту), и ДЛЯ решения эадачи-максимум (подмены «ускорения–2» «перестройкой–2» и недопущения прорыва) нужна была бешеная антикоммунистическая истерия. Предвидя ее возможность и даже необходимость, я загодя описал, что такое любое «анти», оказавшееся не на личностной периферии, где ему положено быть, а в ядре личности.

Я ждал первых выбросов нового перестроечного Танатоса, превращающих заявку на развитие в свою противоположность, то есть в «перестройку–2». Ждал и дождался.