0. Концепция начала общества К. Леви-Строса

В предыдущем параграфе, критикуя общеизвестные доводы в пользу одновременного формирования общества и права, мы отметили, что опровержение аргументов не является опровержением тезиса. При этом были обещаны дополнительные обоснования этой позиции. Далее мы попытаемся развернуто аргументировать утверждение ubi societas, ibi jus est и показать, что правогенез явился не только стороной, но и важнейшим фактором формирования общества; иными словами, что без образования права общество не могло бы сложиться. Однако прежде чем перейти к собственно праву нам надо понять, в чем же заключается суть перехода к обществу, и с чего оно начинается.

Вполне очевидно, что проблема того, где проходит граница между обществом и досоциальным миром, является фундаментальным вопросом всего социального знания. Тем, кто знаком с советским обществознанием, хорошо известно, что едва ли не по всем ключевым мировоззренческим вопросам в СССР была официальная «единственно верная» позиция, причем обычно сохранившаяся в большинстве учебников до наших дней. Однако, как ни странно, в советском марксизме единой позиции относительно этой границы нет. К счастью, основоположники прямо не высказались по этому поводу, а то бы мы, конечно, «точно знали».

Наибольшее распространение в СССР получила концепция Ю.Семенова, согласно которой сущность социогенеза заключается в «обуздании» основных биологических инстинктов. Социокультурный мир укореняется как новый тип бытия, как новый онтологический уровень, когда формируется система детерминации поведения, побеждающая инстинктивную. Непосредственно Семенов рассматривает постановку под контроль, во-первых, пищевого инстинкта посредством установления коммуналистических отношений при распределении пищи, во-вторых, полового инстинкта посредством формирования полового табу. Последнее блокировало разрушительную для группы конкуренцию мужских особей из-за женщин и обусловило появление дуально-родовой общности, образование которой и стало завершением социогенеза¹. Концепция Семенова, растиражированная в огромном числе вузовских и даже школьных учебников, хотя и не обрела в полной мере статус официальной точки зрения, но была от этого недалека.

Вообще говоря, совершенно несомненно, что важнейшей стороной процесса возвышения наших предков над животной организацией было формирование устойчивых небиологических поведенческих паттернов (норм), рост их числа, разнообразия, роли в организации поведения, и, в конечном счете, установление стабильного доминирования над биологическими регуляторами (инстинктами). Однако из этого общего понимания никак не следует, что общество начинается именно с «обуздания» полового инстинкта². Саму же идею того, что границей, отделяющей общество от досоциального мира, является возникновение экзогамии, высказал задолго до Семенова, еще в 1949 году, пожалуй, крупнейший антрополог XX века Клод Леви-Строс, на которого Семенов в этом контексте так ни разу и не сослался. Мысль же о том, что первая базирующаяся на экзогамии общность состояла из двух родов, принадлежит одному из основоположников антропологии культуры Э. Тайлору, которого Семенов упоминает.

Сегодня в мире именно концепция начала общества Леви-Строса если не общепринята, то общеизвестна, и с ней в первую очередь соотносятся все серьезные исследования в этой области. Позиция его, в предельно кратком изложении, выглядит следующим образом. «Запрет инцеста³ – это то, где природа превосходит себя⁴». «Мы знаем, какая функция выполнялась запретом на инцест в примитивных обществах. Выталкивая… дочерей и сестер из единокровной группы и предписывая им замужество с членами другой, он создавал узы альянса между этими природными группами, первого союза, который можно назвать социальным. Запрет на инцест, таким образом, есть базис человеческого общества, в смысле он есть это общество⁵». Эндогамная группа воспроизводится на чисто природных основаниях, требующих двух разных лиц противоположного пола, и ее связывает биологическое родство. Рождение человека в условиях экзогамии подразумевает столь же необходимую связь двух групп. Эта связь носит уже социальный характер. Происходит «замена системы кровного родства биологического происхождения социальной системой отношений свойства»⁶.

Логика этого рассуждения выглядит убедительно. Однако сравнительно недавно были открыты факты, которое, на первый взгляд, опрокидывают всю выстроенную Леви-Стросом конструкцию: феномен экзогамии был обнаружен у обезьян⁷! На этом основании, например, блистательный антрополог М. Бутовская заключила, что позиция Леви-Строса является заблуждением, утверждая, что «экзогамия в этом случае никоим образом не связана с установлением межгрупповых альянсов»⁸.

Однако в действительности это открытие не только не опровергает концепцию Леви-Строса, а, напротив, является ее решающим подтверждением.

1 Семенов Ю.И. На заре человеческой истории. М., 1989.

2 Около 10 лет назад автор этих строк связал нижнюю границу общества с постановкой под надбиологический контроль не полового, а более сильного и фундаментального для животной природы человека инстинкта – родительского ( Шалютин Б.С. Становление свободы: от природного к социокультурному бытию. Курган, 2002; Шалютин Б.С. Общество произошло от обезьяны // Человек, 2003, № 3). Впрочем, дальнейшие исследования заставляют отказаться и от этой точки зрения.

3 Именно этот запрет является основным культурным механизмом поддержания экзогамии.

4 Levi-Strauss C. The elementary structures of kinship. Boston. 1969, p. 25.

5 Levi-Strauss C. Structural Anthropology, V 2. Chicago. 1983, p. 19.

6 Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 2001, с. 63.

7 Rodseth , L., Wrangham, R.W., Harrigan, A.M., and Smuts, B.B. (1991). The human community as a primate society. Current Anthropology, 32, 221-241.

8 Бутовская М. Тайны пола. Фрязино, 2004, с. 332.