Слово(знак)

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ

лингвистическим признакам, пыта­ ясь выявить первичное соотношение явлений и слов как их названий. Будучи учеником Аристарха (215– 143 гг. до н.э.), основателя Александ­ рийской школы, Дионисий призна­ вал существование аналогии, едино­ образия как основного принципа по­ строения языка, но в то же время его заботила и точность называния ве­ щей, где он выявлял существенные несообразности словоупотребления, отклонения, аномалии, формально поддерживая тем самым своих оп­ понентов – представителей Пергам­ ской школы.

Проблему аномалий пергамцы получили «в наследство» от стоиков. Глава школы Хрисипп (280–206 гг. до н.э.) и его последователи толковали это явление как несовпадение между предметным значением слова и его грамматическим значением, на кото­ рое указывает звуковая форма слова (пример со словом «черепаха», кото­ рое, являясь формально существи­ тельным женского рода, обозначает и самку и самца). И поскольку таких

502 отклонений много, то языковая нор­ ма может быть выведена только из обиходного языка, который не подчи­ няется никаким правилам. Споры между приверженцами двух течений привели, в конце концов, к созданию основ систематической грамматики, где рядом с регулярными граммати­ ческими правилами (аналогиями) су­ ществовали всякого рода исключения из них (аномалии).

Помимо разных подходов к грам­ матическому описанию языка пред­ ставители двух школ демонстриро­ вали различные взгляды на опреде­ ление смысла. Пергамцы восприни­ мали смысл как нечто предметно-

объективное, в то время как для александрийцев смысл был поняти­ ем субъективным. Г.Г. Шпет писал по этому поводу, что в первом случае «слово как знак, подлежащий истол­ кованию, указывает на “вещь”, пред­ мет и на объективные отношения между вещами, которые вскрывают­ ся путем интерпретации, и сами эти объективные отношения, очевидно, связывают сообщающего о них; во втором случае слово указывает толь­ ко на намерения, желания, пред­ ставления сообщающего, и интер­ претация также свободна и даже произвольна, как свободно желание сообщающего вложить в свои слова любой смысл или много смыслов, по­ скольку это соответствует его наме­ рениям» [2, с. 234].

Исторически сложилось так, что дальнейшее развитие языкознания сумело примирить эти, казалось бы, противоположные точки зрения. Это произошло во многом благодаря тру­ дам христианского мыслителя Авгу­ стина Аврелия (354–430), в работе которого «Христианская наука, или Основания священной герменевтики и искусства церковного красноре­ чия», изложены основные принципы герменевтики, актуальные и по сей день. Августин впервые в явном виде определил фундаментальную герме­ невтическую категорию понимания как перехода от знака к значению, во время которого происходит осоз­ нание значения посредством запе­ чатления в душе представления о воздействующем на нее знаке. По­ скольку людские души аналогичны, близки и родственны друг другу, по­ стольку они, соприкасаясь друг с другом, понимают знаки языка [3]. Такое понимание значения просуще­

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ

Следует отметить, что само поня­ тие «смысл» является далеко не од­ нозначным. Традиционная формула герменевтики «понимание есть по­ стижение смысла» наталкивается на отсутствие какого-либо внятного определения понятия «смысл» в рам­ ках этой науки. Как справедливо указывает В.Г. Кузнецов [5], основ­ ное понятие герменевтики либо счи­ талось интуитивно ясным, либо за­ имствовалось из других разделов знания, то есть воспринималось как нечто внешнее, данное для герме­ невтического анализа. По мнению М.В. Никитина [6], смысл слова объ­ ективен и может быть выявлен не психологическими, но семиотически­ ми, логическими и феноменологиче­ скими методами. Смысл как сущ­ ность сознания, как сложнейшее многоуровневое образование должен не только непосредственно усматри­ ваться рациональной интуицией как нечто очевидное, но и пониматься. Понимание же, как синтетическая функция разума, обеспечивается ис­ толкованием и интерпретацией.

504 Ситуация осложняется еще и тем, что термины «смысл» и «значе­ ние» весьма неоднозначно трактуют­ ся в трудах по философии и лингви­ стике. В повседневной речи смысл синоним значения, поскольку в боль­ шинстве словарей оба они трактуют­ ся как внутреннее логическое содер­ жание слова, высказывания, текста, то есть любого знака языка. В БСЭ смысл определяется как целостное

содержание какого-либо высказывания, несводимое к значениям составляющих его частей и элемен-

тов, но само определяющее эти зна-

чения. То есть смысл высказыва­ ния – это логически выводимая взаи­

мосвязь и взаимозависимость между элементами высказывания, при от­ сутствии которой оно бессмысленно. Если под элементами высказывания понимать слова, то возникает вопрос о том, обладают ли они собственным смыслом и правомерно ли употре­ бление этого термина по отношению

кслову.

Впоисках ответа на этот вопрос обратимся к теории знаков, разрабо­ танной стоиками в рамках стоиче­ ской логики, которую глава школы Хрисипп назвал наукой о знаках и о том, что ими обозначается. Знак, в понимании стоиков, это нечто неоче­ видное, указывающее в свою очередь на нечто неочевидное [7, с. 138]. Наиболее универсальными знаками являются слова, которые обозначают выражаемый ими смысл. Сущность знака в словесном обозначении стои­ ки называли «лектон». В буквальном переводе «лектон» есть то, что «пред­ назначено для высказывания», «мо­ жет быть высказано». На этом осно­ вании они строили трехчленную структуру: знак (обозначающее) – смысл высказывания (лектон, обо­ значаемое) – реальный чувственный объект мысли, существующий сам по себе вне человеческого сознания. Объект мысли и знак (слово) являют­ ся материальными, телесными, а смысл нематериален, бестелесен.

Лектон являются изоморфными суждениями-высказываниями и при­ надлежат, скорее, чистой логике, чем грамматике как учению о языке, имеющей дело со словами и предло­ жениями. Поэтому многие ученые приходили к выводу о том, что в стоической­ логике существует не трехчленная, а четырехчленная мо­ дель отношений между обозначае­

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ

ющий три (или четыре) фактора: то, что выступает как знак; то, на что указывает (refers to...) знак; воздей­ ствие, в силу которого соответствую­ щая вещь оказывается для интер­ претатора знаком. Эти три компо­ нента семиозиса могут быть названы соответственно знаковым средством (или знаконосителем – sign vehicle), десигнатом (designatum) и интерпре­ тантом (interpretant), а в качестве четвертого компонента может быть введен интерпретатор (interpreter)» [12, с. 84].

В герменевтике схожее мнение находим в трудах австрийского тео­ лога Э. Корета [13], который считал, что постижение смысла доступно лишь посредством внутренней про­ ницательности, которая лежит в ос­ нове герменевтической рефлексии. Для понимания языковых выраже­ ний необходима не только диалого­ вая структура (автор-интерпрета­ тор), но и третий полюс – обращение к вещи, поскольку и понимание, и высказывание относятся к ней, хотя сама вещь может и не даваться в не­

506 посредственном восприятии, а лишь объективироваться посредством язы­ ка. Понимание языковых выраже­ ний – есть постижение их смысла. Понимание вещей – есть проникно­ вение в их смысл. Они взаимно до­ полняют и обуславливают друг дру­ га. Отношение между языковым вы­ ражением и миром вещей (экстра­ лингвистическим контекстом) явля­ ется одним из ключевых моментов при постижении смысла и значения выражений языка и представляет собой семантическое отношение.

Вышеизложенные концепции, безусловно, помогают раскрыть суть знака как всякого элемента знако­

вой системы, структура которого от­ ражена в треугольнике Фреге. При этом следует учесть, что треуголь­ ник Фреге описывает, если можно так выразиться, «упрощенный» язык, в котором знаки-слова имеют только одно значение. Такой язык не имеет синонимических рядов, многозначности, стилистики, по­ скольку все его элементы (знаки) со­ стоят из означаемого (содержания, смысла) и означающего (слова). Это значение слова можно назвать глав­ ным или, используя терминологию В.В. Виноградова, прямым номина­ тивным значением. По мысли уче­ ного, в системе значений слова вы­ деляются, прежде всего, прямые, номинативные значения, «непосред­ ственно направленные на предме­ ты, явления, действия и качества действительности, которым свой­ ственна устойчивость, фразеологи­ ческая свобода, социально-историче­ ская детерминированность и широ­ кое предметно-логическое содержа­ ние. В.В. Виноградов называет та­ кие значения свободными и спра­ ведливо замечает, что, непосред­ ственно отражая разные предметы и явления действительности, слово может иметь более одного номина­ тивного значения, которые будут объединяться друг с другом по прин­ ципу: основное (первичное) номина­ тивное значение плюс производные (вторичные) номинативные значе­ ния. Эти номинативно-производные значения «уже, теснее, специализи­ рованнее, чем основное номинатив­ ное значение слова», находятся с ним в неразрывной связи и точно также входят в словарный состав языка, являясь при этом метафори­ ческими, образными. Основное но­

минативное значение является, та­ ким образом, синонимической доми­ нантой, исходным пунктом синони­ мического ряда, который может включать помимо него стилистиче­ ские синонимы, существующие в разных слоях лексического состава языка. «Подобные синонимы выра­ жают свое основное значение не не­ посредственно, а через то семанти­ чески-основное или опорное слово, которое является базой соответству­ ющего синонимического ряда и но­ минативное значение которого непо­ средственно направлено на действи­ тельность», и Виноградов называет такие значения экспрессивно-сино-

нимическими [14, с. 162-189].

Следовательно, наш воображае­ мый «упрощенный» язык существен­ но усложнился: в круг значений каждого слова, помимо единственно­ го главного значения, вошли еще и другие, неглавные, вторичные, кото­ рые вступили друг с другом в отно­ шения синонимии, то есть для одно­ го означаемого появилось несколько означающих. Такое положение дел в большей степени соответствует ре­ альности естественных языков, в ко­ торых возникают и существуют весь­ ма сложные знаки, состоящие из «переплетения» денотативных и кон­ нотативных значений. Качественное своеобразие разных видов значений слова определяется его местом в лек­ сико-семантической системе языка, неразрывной связью с другими ком­ понентами этой системы, включен­ ностью в обширную сеть валентност­ ных отношений.

Вышеизложенное можно обоб­ щить следующим образом: языковые выражения – это частные случаи се­ мантического треугольника Фреге, в

котором каждому типу языковых значений соответствует определен­ ный тип формального способа выра­ жения. Но важно отметить, что эта схема все-таки статична, а понятие знака нужно непременно включать в темпоральный контекст. Ведь одно и то же утверждение, как один и тот же знак, данные в разное время, мо­ гут быть утверждениями о разных вещах и знаками разных вещей. Бо­ лее того, варьирование форм выра­ жения – есть закон самого языка. Если связь между словом и вещью произвольна (Фердинанд де Соссюр назвал это «асимметричным дуализ­ мом языкового знака»), то обозначе­ ний, которые отвечали бы сущности вещей, просто не существует. Любое имя, с этой точки зрения, условно, а значит, вариабельно.

Здесь вплотную подходим к важ­ нейшей проблеме любого семиотиче­ ского исследования: как отделить

значение слова от его употребления?

О трудностях в интерпретации лекси­ ческого значения слова, иными сло­ вами, его «общественно закрепленно­ го содержания» не раз писал В.В. Ви­ 507 ноградов, сетуя на тот факт, что в лингвистической литературе идет по­ стоянное смешение значений слова и случаев его употребления. Разногла­ сия по вопросу о количестве значений слова, о правильности их определе­ ния и толкования, невозможность четкого различения собственно зна­ чений и их стилистических вариан­ тов – все это, по мнению ученого, про­ исходит от того, что «общественно за­ крепленное содержание слова может быть однородным, единым, но может представлять связанную систему раз­ нонаправленных отражений разных «кусочков действительности», между