2. Экзистенциальное событие мышления

Импровизатор создает нечто отличное от того, что он мог бы придумать и вообразить в одиночестве, потому что ему предоставлена незнакомая тема, требующая немедленного развития, и это мобилизует весь его интеллектуальный потенциал. Это напоминает ситуацию смертельной опасности, в которой у человека могут внезапно проявиться сверхъестественные способности, исчезающие сразу же, как только опасность миновала. Ум, атакованный некоей задачей, отчаянно ищет творческого решения; он мгновенно мобилизуется в ответ на угрозу своей несостоятельности. Никакая другая ситуация не бросает нам такого интеллектуального вызова. Написание сочинения на экзамене или участие в “мозговом штурме” (brain storming) включают элементы подготовки и предварительного знания круга возможных тем и задач (предмет университетского курса, повестка дня конференции, тема профессионального обсуждения). Лишь во время импровизации множество возможных тем абсолютно открыто и простирается на все мыслимые предметы и дисциплины.

Импровизация предполагает умение приложить свои интеллектуальные способности к любой области человеческого опыта. Каждый знает что-то о лягушках, но кто, кроме зоологов, специалистов по земноводным, когда-либо делал усилие их понять, сосредоточенно размышлял о них? (Лягушкам выпала честь стать одной из первых тем коллективной импровизации на американской земле, в Университете Эмори, Атланта, в феврале 1998 года.) Мы думаем, что знаем лягушек, но как мы можем знать, если не думаем о них? Чем они отличаются от жаб? Как они отражены в литературе и мифологии? Почему они послужили предметом вдохновения сказочников и Аристофана? Как их воспринимали в прошлом и в настоящем? Какова их символическая роль в родной и чужих культурах? Каково мое личное отношение к этим созданиям, как они вписываются в мою картину мира, соотносятся с моей психологией и метафизикой, с моими страхами и фантазиями? Мы не можем с полным правом считаться людьми, если нечто, присутствующее в нашем чувственном опыте, отсутствует в нашем интеллектуальном опыте. Мы должны думать о том, что чувствуем, и чувствовать то, о чем думаем, — не потому, что эти способности совпадают, но именно потому, что они так различны и не могут заменять друг друга.

Вопрос “Зачем думать?” так же не имеет ответа, как и вопросы “Зачем чувствовать?”, “Зачем дышать?” или “Зачем жить?”. Высшей наградой за мышление является само мышление. Коллективная импровизация — путь к широчайшему раздвижению границ мыслимого, способ вновь пережить наш опыт уже в сознании и выразить его в слове. Все предметы нашего обыденного знания внезапно остраняются, делаются целью самостоятельного размышления, тематизируются и проблематизируются.

Импровизация делает возможным остранение не только своих объектов, но и субъектов. Люди, которых мы знали долгие годы, теперь впервые предстают перед нами в экзистенциальной, “пороговой” ситуации творчества. Мы не знаем, кто они такие на самом деле, поскольку в этот момент они незнакомы даже самим себе, не знают, чего ожидать от себя. Творчество — это самый загадочный и интимный момент в жизни личности, что превращает импровизацию в поистине экзистенциальный эксперимент, в открытие себя для себя и других. Как правило, творчество преподносится публике в заранее подготовленных, обдуманных формах и жанрах, в соответствии с установленными видами и жанрами искусства (картины, стихи, танцы). Их создатель уже отделен и отдален от результатов своего творчества, даже если он при этом поет или играет на сцене — это готовый итог труда, репетиций. В импровизации тайна творчества раскрывается наиболее интимно и спонтанно, как самосозидание личности здесь и сейчас.

Таким образом, импровизация — это не только социальное, но и экзистенциальное событие, или, точнее, это редчайший случай экзистенциальной социальности, где экзистенциальность и социальность не исключают, но предполагают друг друга. Думаем ли мы когда-нибудь вместе — не только говорим о том, что нам уже известно, не просто общаемся, но создаем социальное событие со-мыслия, в котором каждый участник так же неизвестен другим, как и непредсказуем для себя самого?