45 «Спрячется Лив и Ливтрасир с нею в роще Ходдмимир; будут питаться росой по утрам и людей породят»16.

Сравнение эсхатологических мотивов «Старшей Эдды» и библейскими сказаниями и древнегреческой мифологией

Как мы уже писали выше, мифологические сказания, сохранявшиеся долгое время в устной традиции и записанные в 13 веке в «Старшей Эдде» подверглись переработке под воздействием христианства. Следовательно, возможно обнаружить общие моменты на этом смысловом уровне, но схожесть должна существовать и на уровне более глубоком, на уровне сходства мифологии как древнескандинавской религии и религии древних иудеев и древних греков.

Безусловно, наиболее заметным перекрестным мотивом является мотив потопа, губящего землю и человечество. Библейское сказание о потопе, Ное и его ковчеге вписывается в целый ряд аналогичных легенд в мифологиях других народов. Причины же гибели мира отчасти пересекаются с скандинавскими причинами – концом Золотого века человечества и повсеместным распространением греха:

«5 И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время;

6 и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём.

7 И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их.

8 Ной же обрёл благодать пред очами Господа»¹⁷.

Сказание о потопе существовало и в древнегреческой мифологии: Девкалион и Пирра спаслись от насланного Зевсом по аналогичным причинам большого дождя, погубившего всех людей, кроме тех, что укрылись на вершинах гор. По совету Прометея мужчина и женщина построили большой деревянный ящик, в котором и пережили потоп, а, высадившись на сушу, принесли жертву Зевсу, который пообещал исполнить их желание – создать новое поколение людей. Зевс сказал им собирать камни и бросать их через голову. Из тех камней, что бросал Девкалион, появились мужчины, а из тех, что бросала Пирра, - женщины.

Итак, мы нашли общую точку для трех мифологий, но нужно еще уточнить некоторые детали. Грех – не единственная и не главная причина гибели мира в скандинавской мифологии. Несмотря на то, что в «Прорицании вельвы» и появляются строки о падении нравов людей и богов, они скорее и являются отпечатком христианства, наложенным на песни при их записи:

«Братья начнут

биться друг с другом,

родичи близкие

в распрях погибнут;

тягостно в мире,

великий блуд,

век мечей и секир,

треснут щиты,

век бурь и волков

до гибели мира;

щадить человек

человека не станет»¹⁸.

Изначально конец света в представлении скандинавов мало зависел от грехов людей и богов: он был предрешен еще с сотворения мира и воспринимался как нечто неотвратимое.

Более того, в «Старшей Эдде» земля не только уходит под воду, как в ветхозаветном сказании, но перед этим опаляется огнем Сурта, то есть здесь мы видим мотив жара и очищающего огня, свойственный мифологиям многих народов мира

Гибель старшего поколения богов и воскрешение только сынов Одина вызывает ассоциации с гибелью титанов, уничтоженных богами-олимпийцами в греческой мифологии. Параллель в этом случае выглядит следующим образом: как невозможно было наступление золотого века при жизни не ведающих разумности и упорядоченности титанов, так и невозможно было создание «золотого чертога» при жизни старого поколения богов, принадлежавших все же к деградировавшему и уничтоженному миру.

Однако главным библейским произведением, отразившим эсхатологию христианства наиболее полно, является «Апокалипсис» или «Откровение Иоанна Богослова», поэтому в дальнейшем я буду сопоставлять апокалипсические мотивы «Старшей Эдды» именно с этим произведением. Конечно, дословные сходства найти почти невозможно, но, несомненно, можно выделить общность некоторых мотивов.

Рассматривая систему персонажей, участвовавших в Последней битве богов, мы можем отметить, что Фенрир-волк и Змей-Ермунганд в системе образов «Апокалипсиса» не представлены. У нас недостаточно оснований, чтобы сопоставлять Фенрира со «Зверем», описанным так: «И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные. 2 Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него – как у медведя, а пасть у него – к как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть. 3 И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, 4 и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним? 5 И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца». Мы видим, что нет ни внешних совпадений, не совпадений «функциональных» - назначение и миссии Фенрира и Зверя слишком разнятся, чтобы проводить аналогию.

Первоначально кажется возможным провести параллель между образом Ермунганда и дракона в «Откровении», который хотел «пожрать» младенца, рожденного женой, облеченной в солнце. Но связующая нить могла бы быть проведена только в том случае, если бы в христианском тексте образы «дракона» и «змея» были смежны и синонимичны, как часто бывает в древних религиозных сказаниях, но в «Апокалипсисе» два эти образа разделены, а функциональные и внешние сходства у христианского дракона и Мирового Змея слабы.

Образы Волка и Змея роднят скандинавскую мифологию скорее с зароастрийской мифологией, уходящей корнями в индоевропейскую. «Многие основные образы скандинавской и зороастрийской эсхатологии обнаруживают большую близость. Это Последняя битва мировых сил; Мировой Волк и Мировой Змей, напоенные ядом; скованное чудовище — главный враг, вырывающийся перед Концом мира из оков; очищающий огонь, изливающийся на мир в конце времен; новая земля — зеленая и прекрасная»¹⁹.

Сходные с христианскими мотивы мы обнаруживаем в иных эпизодах «Эдды». Интересен представленный в «Речах Вафтруднира» мотив девы — дочери Альврёдуль (солнца), которая будет светилом в новом мире, после гибели самой Альврёдуль в пасти Мирового Волка:

[Один] сказал:

46 «Я странствовал много, беседовал много с благими богами; как солнце на глади небесной возникнет, коль Волк его сгубит?»

[Вафтруднир] сказал:

47 «Прежде чем Волк Альврёдуль сгубит, дочь породит она; боги умрут, и дорогою матери дева последует».

«Этот сюжет может быть сопоставлен с «женой, облаченной в солнце» из Откровения: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения. И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим… Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца»»²⁰

Хеймдалль, трубящий в свой рог Гьяллахорн и возвещающий начало последней битвы, после которой мир погибнет, напоминает нам образы семи ангелов «Апокалипсиса», рог которых возвещает новую кару для погрязших в грехах людей: «6 И семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовились трубить. 7 Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела. 8 Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, 9 и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла. 10 Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. 11 Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки. 12 Четвертый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была – так, как и ночи. 13 И видел я и слышал одного Ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех Ангелов, которые будут трубить!»²¹.

Следующий эпизод «Старшей Эдды» напоминает нам страдания грешников в аду и апокрифичные христианские перечисления тех, кто страдал за свои грехи – клятвопреступники, убийцы, прелюбодеи и т.д.:

«Видела дом,

далекий от солнца,

на Береге Мертвых,

дверью на север;

падали капли

яда сквозь дымник,

из змей живых

сплетен этот дом.

Там она видела —

шли чрез потоки

поправшие клятвы,

убийцы подлые

и те, кто жен

чужих соблазняет;

Нидхёгг глодал там

трупы умерших,

терзал он мужей —

довольно ли вам этого?»

Несомненно, непосредственным влиянием христианства объясняется появление в «Прорицании вельвы» таких строк:

«Нисходит тогда

мира владыка,

правящий всем

властелин могучий»²².

Еще одним объединяющим мотивом можно назвать мотив «царства Божьего», которым становятся новое небо и новое земля после того, как дьявол и поклонявшиеся ему были уничтожены огнем Бога. «Быстро век сей спешит к исходу своему, и не может он вместить того, что обещано праведным в будущие времена», - так написано в «III Книге Еэдры» о новом мире. Это напоминает нам новое небо и новую землю, рожденные после уничтожения пламенем Сурта прежних (пламя Сурта здесь сходно с огнем Бога, уничтожившим дьявола).