§ 3. Российские альтернативные сми

• Советский самиздат.

Выше я уже говорил об этом, но остановлюсь особо в этой главе. Самиздат в СССР представлял собой хрестоматийный образец подпольных альтернативных медиа.

"Антиправительственную силу некоторые из нас наивно приписывали новой "медиа политике" (имеется в виду интернет- и коммуникационная революция 1990-ых гг. – прим. автора), появившейся для того, чтобы подкрепить тот факт, что все СМИ оказались причастными к коллапсу Советского Союза. Это было, как если бы по-старому вооруженный мятеж был замещен цифровым инакомыслием и медиа-революцией. Это было как если бы дух Самиздата, распространенный и усиленный размножением DIY-медиа (англ. DIY – сокращение от "Do It Yourself"="Делай это сам"), изобразил централизованную, статистическую тиранию Советского Союза несостоятельной. Некоторым из нас позволили верить в то, что это всего лишь дело времени перед тем, как те же самые силы бросят вызов нашим усталым и тусклым олигархиям. Это была бы эра безболезненной революции, в которой изменение случилось бы просто из-за дилетантской черты бросать вызов сферам запрещенного знания, сопровождаемой верой в то, что сила государственной гильотины потеряла свое лезвие, острие", - цитируют теоретика СМИ Давида Гарсию, писавшего о тактических медиа, к которым, как видно, он относил и советский самиздат, авторы "Справочника альтернативных медиа"³⁵.

Но существует и другая точка зрения. Такая точка зрения, что, на самом деле, самиздат и сыграл решающую роль в развале СССР. Давайте разберемся, что же такое самиздат времен СССР, почему самиздат-культуру причисляют к альтернативным медиа и как он повлиял на демократические процессы в социалистической стране.

"В истории русской литературы советского периода, в сохранении культурного наследия России XX века заметную роль сыграло неподцензурное распространение текстов - "самиздат" и "тамиздат". Возникновение и стремительное развитие этого явления приходится на конец 1950-х – середину 1960-х годов, актуальным и чрезвычайно значимым в культуре оно оставалось на протяжении трех десятилетий, вплоть до начала перестройки, когда все запрещенные в СССР тексты были опубликованы, цензурные барьеры разрушены.

(…)

Предметом распространения в самиздате становилась не только литература, проникнутая резким обличительным, антисоветским пафосом, но и новаторские по форме, экспериментальные произведения, которые не могли преодолеть не столько политическую, сколько эстетическую культуру. Самиздат, в отличие от официально поощряемой советской литературы, не мог быть скучным, предполагал формальные поиски и эстетическую новизну, разрушающую границы социалистического реализма"³⁶, - писала специалист по советскому самиздату, доцент кафедры литературно-художественной критики и публицистики факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова Елена Скарлыгина.

Петербургский поэт Виктор Кривулин также писал, что "«Самиздат» - известное слово, авторство которого принадлежит поэту Николаю Глазкову. Рождение слова датируется пятидесятыми годами, хотя сам феномен получил развитие только десятилетие спустя"³⁷.

Однако Кривулин тут же оговаривается, датируя первые самиздатовские документы 1918-1922 годами, когда нехватка бумаги снова сделала поэзию рукописной. Появление и ужесточение советской культуры и вовсе привели к отказу от бумаги: "Самиздат 30–40-х годов был преимущественно устным, а в 60-е годы возникло нечто вроде института профессиональных запоминальщиков, своего рода аэдов и акынов — хранителей устной традиции, причем воспроизводился не только текст, но и манера чтения того или иного автора. Этих людей называли "ходячими магнитофонами". Большинство самиздатских текстов, составляющих монументальную 9-томную "Антологию у Голубой Лагуны" (Хьюстон — Нью-Йорк, 1977—1987, автор-издатель Константин Кузьминский), записывались именно таким способом — по памяти"³⁸.

Вернемся к постулатам тактических медиа. Против чего они выступают? Против пропаганды позиции объективности; против дисциплины; общепринятых социальных культов (в частности, тактическими журналистами не признаются безусловные авторитеты – как в культурной, так и в политической сфере).

Пункт первый – пропаганда позиции объективности. Конечно, в нередких случаях обысков и арестов издателей/работников/тиража самиздатские журналы публиковали статистику или информацию о подобных случаях проявления цензуры и тирании.

"По данным общества "Мемориал", только в Москве и только 6 апреля 1982 года прошло более 50 обысков в связи с самиздатом и было осуществлено 12 арестов – беспрецедентные для столицы цифры за весь послесталинский период. Самиздатский журнал "Поиски" (начиная с №5 распространявшийся через тамиздат) сообщал (правда, в 1979 году) читателю: «Изымаются уже вышедшие работы, изымаются рукописи и черновики, материалы для будущих публикаций, архивы и редакционные портфели; изымаются машинки, фотоаппаратура, копирка или даже чистая бумага»",³⁹ - приводит пример Елена Скарлыгина.

Надо отметить, что "Поиски" (с подзаголовком – "свободный московский журнал"), литературный и общественно-политический журнал, издавался в Москве с 1978 по 1980 год. Редакция состояла из инициаторов выпуска журнала – московской журналистки Раисы Лерт и бывшего узника нечего. Если бы самиздатские произведения восхваляли, к примеру, Брежнева и Хрущева, то им незачем было становиться самиздатскими, то есть запрещенными Главлитом и государством, в целом.

К тому же, самиздат нельзя назвать коммерческим медиа-проектом, поскольку понятие рекламы – все же капиталистическое, а самиздат – советский, хотя и антикоммунистический.

Под конец 1980-ых эпоха самиздата заканчивается. И тем не менее даже в этот период Советском союзе продолжает выходить, по данным главы Отдела развития коллекций глобальных ресурсов Университета Северной Каролины (США) Нади Зилпер, около 600 изданий⁴⁰.

В 1990-ые годы традиция самиздата заканчивается. Принятие закона "О печати и других средствах массовой информации" 1990 года делает любые публикации общедоступными. В результате большая часть самиздатовских проектов закрывается, в то время как остальные становятся обычными традиционными СМИ.

Однако и современный самиздат или, как его принято называть в нынешней медиа-среде, зин (сокращение от англ. magazine) – абсолютно не коммерческий продукт. Да, и сейчас самиздат в России существует (и это не наследники советских изданий, а совершенно самостоятельные продукты).

• Современный российский самиздат.

Одним из самых заметных медиа-событий последних месяцев стала презентация №0 самиздатского журнала "Милый друг". Самиздат в чистом виде. Деньги на выпуск 500 экземпляров редакция (главный редактор – шеф-редактор программы "Центральное телевидение", автор фильмов для "Профессии-репортер" на НТВ Александр Уржанов; редактор объединенного отдела науки и светской хроники – один из сотрудников компании "Яндекс" Андрей Кустарев; собственный корреспондент на Дмитровском заводе фрезерных станков – сотрудник ВГТРК Роман Сухов) "Милого друга" брала из собственного кармана и собирала в сети, указав на своем сайте адрес интернет-кошелька (однако позже экземпляры рассылались всем желающим – надо было только оставить заявку на почтовом ящике редакции). Естественно, абсолютно никакой рекламы. И, в конце концов, "Милый друг" – скорее, литературный журнал, поскольку в нем нет ни одного реального материала. Только выдуманные истории, которые авторами подаются как самые что ни на есть актуальные и существовавшие в действительности. То есть, соблюден первый пункт тактических альтернативных медиа.

Второй пункт – дисциплина. И он тоже соблюден. Во-первых, неизвестно, выйдет ли №1 "Милого друга" когда-либо (вроде бы редакция обещала к началу лета). Во-вторых, в журнале много мата и оскорблений в адрес московской мэрии, Геннадия Онищенко и лично в адрес Владимира Путина.

Например, текст "В отсутствие проблем с армией – по причине лени сотрудников военкомата": "Я вновь стал писать и задумал, ни много ни мало, роман. В нем главный герой – грузчик – невообразимым образом попадает в прошлое. Он гуляет по улицам Ленинграда и однажды встречает молодого Путина. Тот еще комсомолец и не догадывается о собственном предназначении. А грузчик понимает: это реальный шанс изменить историю своей страны (…) Понятно, что против дзюдоиста с его приемчиками у него нет ни единого шанса (…) А вокруг, как назло, ни одного кирпича не валяется, ни булыжника"⁴¹.

Пункт третий - общепринятые социальные культы. На странице 44 "Милого друга" приводится следующий материал - "Зиг Хайль, Леша, Леша, Зиг Хайль". Вот что говорится в лиде: "По просьбе "Милого друга" независимая группировка "Выход только из вагонов, в которые производилась посадка" выражает дисреспект антигероям времени". О чем тут еще говорить, если даже одного из претендентов на пост главного оппозиционера страны вызывает на хип-хоп битву молодая группа?

В ноябре 2011 года вышел в свет самиздатский журнал "Москвич". Издатели и редакция (создатель проекта – арт-директор журнала "Афиша-Еда" Иван Большаков, который выполняет в своем новом проекте функции арт-директора, главного редактора и автора макета; помимо него над созданием номера трудились еще два человека) преподносят свой медиа-проект как издание о любви к Москве, городской жизни, москвичах и городских субкультурах. Первый номер вышел тиражом – 999 экземпляров.

Однако вполне возможно, что следующие номера будет выходить с полноценной лицензией Роспечати. Редакция журнала еще не определилась. А известно станет только с выходом второго номера (его обещали выпустить весной, но прошло уже полгода, а все до сих пор не слышно).

Но не только в Москве или, скажем, в северной столице выходят подобные самиздатские журналы. Группа энтузиастов из российского города Ижевск в мае 2011 года выпустила самиздатский альманах, проанонсированный как "124 полосы из жизни героев", о культуре, музыке и искусстве ижевского андергаунда. Называется этот альманах "Мой личный Ижевск".

"Ижевск не интересен ни культурой, ни историческими событиями (да простит меня Михаил Тимофеевич). Глубоко провинциальный и до недавнего времени закрытый, город эволюционирует по известному только ему вектору. А душа города – это люди. Живут они тут такие тихие, спокойные в каком-то своем микрокосмосе, не каждому понятном и не каждому открывающемся. Замечательней всего, что им глубоко наплевать на популярность. То ли в силу своей ментальности, то ли из скромности, но на вскидку вы вряд ли припомните "знаменитых удмуртов". Но они есть и на телевидении, и в рекламе, художники и дизайнеры, музыканты и просто интересные люди. Произнесите на какой-нибудь типа "светской тусовке" слово "Ижевск", уверяю вас, услышите много интересного. Просто это не мейнстрим, все глубже, дальше, призрачней. Мы есть, и нас нет, нам так удобно и комфортно, но мы есть. Это как пачка "Соды". Вроде всегда тут стояла, а как понадобится – не найдешь. Призрачно все"⁴², - говорится в колонке редактора.

Как подчеркивалось в статье на сайте молодежного альтернативного портала о культуре и моде Look at me: "Журнал сделали для своих – чтобы осознать себя, обозначить феномен пересечения времени и места, зафиксировать свой мир и ещё раз разбередить сердце, перематывая плёнку воспоминаний назад. Это "для своих" подчёркнуто и в графическом логотипе альманаха, выполненном в стиле герба какого-то колумбийского картеля: топорщащиеся "калаши" с трогательными фигурками лосей на дулах и виниловым диском под жемчужной короной"⁴³.

"Кроме всего прочего, "Мой личный Ижевск" - издание на грани полиграфического шедевра. Снобы и эстеты, влюблённые в Esquire, но уставшие от обилия в нём буржуазной пропаганды вроде анонсов новых швейцарских часов и пиджаков "Кензо", увидев "Мой личный Ижевск", должны влюбиться в него безоглядно: альманах содержит бесспорные дизайнерские изыски, ненормативную лексику, но ни одного рекламного материала" – говорится в материале.

Выше я уже говорил про канадский альтернативный журнал Adbusters, одной из фишек которого является "отвержение рекламы". Так вот "Мой личный Ижевск" взял на вооружение похожий прием. В рубрике "Убивание убивает" представлен материал под названием "Вкусные и полезные", где печатаются стихотворные слоганы собственного сочинения для различных сигарет. При этом в строке, где сейчас на пачках сигарет печатают предупреждение Минздрава РФ, написано, к примеру: "Это очень вкусные сигареты!" (про сигареты Gitanes – прим. автора). Другой рекламы в альманахе, как уже говорилось, нет.

Таким образом, "Мой личный Ижевск" – типичный зин (не самиздат, поскольку тогда бы пришлось отнести данный журнал к тактическим медиа, а политики в данном издании нет никакой), относящийся к инди-медиа. Журнал абсолютно независимый, не рассчитан на массовую аудиторию, хотя и пропагандирует массовую культуру за счет "известных удмуртов".

Еще один интересный проект – Stampsy. Это онлайн-сервис, который, когда запуститься, позволит пользователям (и физическим, и юридическим лицам) создавать собственные зины в интернете (не прибегая к помощи дорогих профессиональных программ, без которых сегодня выпустить какое-либо издание – задача не из простых) – останется просто, если будет желание, отнести макет журнала/газеты в ближайшую типографию или же вовсе на домашнем принтере распечатать нужное количество экземпляров. Сейчас сайт проходит этап закрытого тестирования, а совсем скоро тестовая версия будет открыта для всех желающих.

Совершенно очевидно, что вдруг в России появился спрос на самиздат. С чем это связано – об этом в заключении расскажут эксперты и медийные герои прошлого и настоящего. Однако не менее активно в России сегодня развиваются остальные альтернативные медиа.

• Российские альтернативные СМИ.

Начавшаяся в 1990-ые годы демократизация и, как следствие, развитие свободы слова, появление спроса и рост предложения очень сильно повлияли на отечественную журналистику. К 2000-ым годам все эти начинания сошли на нет, и образовалась практически пустая поляна, которую занимали сплошь спонсируемые государством СМИ.

По мнению Ивана Засурского, "если сравнить российскую систему масс-медиа с советской, мы увидим, что она стала более сложной – что является одним из верных признаков развития. На всем протяжении девяностых вся медиа-система, особенно центральные и региональные СМИ, оставалась крайне политизированной.

Четко обозначенное намерение Кремля поставить под контроль наиболее важные с точки зрения политического процесса центральные каналы реализуется как с помощью прямого давления с использованием правоохранительных органов, так и через механизм лицензирования телечастот. Если стратегия власти не изменится, то раньше или позже контроль за федеральными телеканалами будет установлен. В этом случае управление этими центральными инструментами влияния медиа-политической системы может быть консолидировано под эгидой государственной власти"⁴⁴.

Стоит сразу же заметить, что подобные "инициативы" государство в 2000-ых проделывало и с прессой, и с интернет-порталами. Но подробнее об этом – в заключении.

В 1994 году одним из главных медийных событий стал запуск в сентябре альтернативного журнала "Птюч". Альтернативный потому, что редакция взяла курс на освящение и пропаганду народившейся недавно в России клубной культуры. Уже сама направленность издания на узкий "клуб" людей, на аудиторию одной из субкультур свидетельствует об альтернативности журнала.

Вот что говорил бессменный главный редактор журнал "Птюч" Игорь Шулинский про то, как, собственно, создавался известный медиа-проект: "Сначала была идея просто открыть клуб, в нем — галерею, а в ней — издавать такой газетный журнал, рассказывающий о том, что происходит в клубе и галерее. Потом в силу своей наивности я думал выпускать журнал художественного характера: жесткий, концептуальный, устрашающий. Но в самом конце 1993 года в моей судьбе появился Женя Райцес (дизайнер и архитектор. — Прим. ред.): мы с ним много говорили, думали, смотрели всякие The Face и пришли к решению, что это должен быть журнал, отражающий всю шероховатость и призрачность моего творческого пути, если с иронией говорить. В результате в "Птюче" был кусочек клубного журнала, были большие заметки о каких-то художественных вещах ну и так далее.

Мы были как котята слепые — абсолютно не знали, куда, чего и зачем. Журналов тогда не было — один только "Домовой". С другой стороны, вес журналов был колоссален. Каждого, кто ехал за границу, просили только об одном — привези журналы. Я помню, привозил The Face и Wired — люди на них просто набрасывались: это был единственный источник, по которому можно было понять, что происходит в мире"⁴⁵.

Как признается Игорь Шулинский все в том же интервью для книги "История русских медиа 1989-2011", в журнале было много неформатной лексики, таких фраз как "голова проваливается в трусы". Также в процессе работы над номерами редакция, журналисты, получающие задания, принимали легкие (и не очень) наркотики, что, безусловно, сказывалось на результате: и интервью, и статьи получались такими, что в них иногда трудно разобраться.

В подтверждение данного факта, можно взглянуть на верстку "Птюч". Текст, фотографии, заголовки часто в журнале "залезали" друг на друга, что, конечно, создавало некоторую проблему при чтении. Так, например, было материалом под названием "Интервью. Солнечный человек: Виктор Ерофеев или Victor Erofeyev", когда выносы из текста "залезали" то на фотографию интервьюируемого, то на другой вынос⁴⁶. Однако все это производило эффект законченного арт-объекта, в первую очередь.

Таким образом, получалось издание на стыке инди- и тактического медиа. Во-первых, редакция журнала выступала против общепринятых культов и авторитетов. Скорее, "Птюч" сам создавал новых героев, причем не только для своей аудитории. Многие из героев "Птюч" в дальнейшем стали этими самыми общепризнанными авторитетами или просто популярными людьми (взять хотя бы известного сейчас модельера Андрея Бартенева). Однако в плане трендсеттерства "Птюч" несколько уступал, в виду своей специфики и узкой направленности, другому молодежному журналу, речь о котором пойдет чуть позже.

Во-вторых, дисциплины, как уже говорилось выше, в редакции не было никакой – только дух свободы, демократии и наркоманского бреда.

В-третьих, объективности, следовательно, тоже неоткуда взяться.

И, в конце концов, журнал не освещал социальные и политические вопросы, а ориентировался на молодежную культуру. В то же время к массовой культуре и, тем более, культуре высокой "Птюч" нельзя было отнести. Выходит, и главный признак инди-медиа соблюден.

Еще один культовый молодежный журнал "ОМ" вышел через год после "Птюч", в 1995 году. Эти два журнала постоянно сравнивают, отдавая предпочтение все же тому, который вышел раньше и собрал аудиторию вокруг себя более узкую.

Однако "ОМ" был (в этом его преимущество) менее шизофриничным, то есть, рассчитанным на более широкую аудиторию, и более трендсеттерским (именно в этом журнале раньше других на обложках появляются солист группы "Мумий Тролль" Илья Лагутенко и певица Земфира). В этом он очень напоминает британский журнал Dazed & Confused, благодаря которому известной стала такая актриса, например, как Натали Портман.

Вот что говорила бывший редактор раздела "Мода" в журнале "ОМ", а ныне журналист Esquire, "Большой город" и портала OpenSpace Светлана Рейтер о работе и отличие от других журналов: "Чем отличался "Птюч" от "ОМа"? Был такой столичный мальчик Игорь Шулинский, которого не интересовали Алла Пугачева, Наталья Андрейченко, Лика Стар и прочие поп-звезды вроде Сергея Зверева. И был Игорь Григорьев, человек, безусловно, талантливый, приехавший из какой-то глухой деревни. Он завел в журнале раздел "Чилл-аут", где интервьюировал тех самых поп-звезд, к которым был привязан с детства. Я не представляю, чтобы Шулинский пустил в "Птюч" Сергея Зверева. Впрочем, главное отличие было в том, что "Птюч" передирал журнал W и Interview, а "ОМ" — Dazed & Confused и Details. Это было всем очевидно.

"ОМ" сильно повлиял на внешнюю сторону всего дела: Григорьев за счет своих выкрутасов привил молодежи залихватскую манеру одеваться.

Еще одной сильной стороной "ОМа" были колонки. Это был журнал, в котором, например, вел колонку Сергей Курехин"⁴⁷.

Этот журнал также можно отнести к смеси инди- и тактического альтернативного медиа. Все, и трендсеттерство, и отсутствие объективности, и работа на грани искусства (бывший главный редактор журнала Анзор Канкулов признавал "ОМ" романтическим местом⁴⁸), подтверждает как раз этот факт.

Но, как и в случае с журналом "Птюч", время "ОМа" прошло, когда выросло поколение, читавшее подобные издания. "Птюч" закрылся чуть раньше – в 2003 году, а "ОМ" с переменным успехом выпускался до 2005-2006 года (первый главный редактор журнала Игорь Григорьев в 2004 году даже предпринял попытку реанимировать журнал, вернувшись после шестилетнего перерыва в редакцию). Однако уже с начала 2000-ых становится понятно, что подобные журналы исчерпали себя.

Около пяти лет сколько-нибудь заметных альтернативных медиа-проектов в России вообще не появлялось. Информационно-альтернативный вакуум, как уже говорилось выше, был связан с политикой Кремля. В 2000-ом владелец 49% акций телеканала ОРТ Борис Березовский вынужден был продать свою долю и эмигрировать в Великобританию. А в 2001 году произошел разгон и рейдерский захват НТВ (в результате чего телеканал перешел во владение известной госкомпании "Газпром-Медиа"), после того, как на его владельца олигарха Владимира Гусинского в том же 2000-ом завели уголовное дело, якобы, о мошенничестве в особо крупном размере.

Совершенно очевидно, что информационный голод, существовавший до этого в стране только-только избавившейся от цензуры, сменился тотальным безразличием со стороны граждан и новой формой цензуры со стороны властей.

В связи с этим запуск русской версии журнала "Esquire" в 2005 году можно считать точкой отсчета для сегодняшней волны самиздата (об этом уже говорилось раньше) и альтернативных медиа-проектов в России.

Журнал меняет представление о том, каким может быть мужской глянец. Девушек-моделей/звезд на обложках заменяют старые мужчины, рядом с рекламой дорогих часов — антипутинские колонки и журналистские расследования о работе российской бюрократии⁴⁹.

Вот как описал запуск издания бывший главный редактор Esquire Филипп Бахтин: "В тот момент, кроме "Афиши", ни одного приличного журнала в городе не было. Как, собственно, и сейчас. Ну еще было и остается крепко сделанное Ильей Безуглым произведение для любителей юмора и онанизма — журнал Maxim. Поэтому делать новый журнал было очень просто — конкуренции ноль. Мы договорились о двух простых правилах: не делать ничего, что делают все, и печатать только то, что нам самим очень хотелось бы почитать. Мы отказались от рецензий на кино, музыку и прочее — так делают все. Мы отказались от системы постоянных рубрик — просто искали или выдумывали материалы, а потом уже приделывали к ним какой-нибудь колонтитул. Мы отказались от информационных поводов — ставили человека на обложку, потому что нам нравилась его фотография, а не потому, что в прокат выходил кинофильм с его участием. Мы договорились не ставить на обложку полуголых теток, не писать о гармоничных сочетаниях запонок с трусами и не писать о том, как продлить оргазм или как за две недели накачать трапециевидную мышцу. А еще мы цинично провозгласили, что немного завиральный, но ловко скроенный и остроумный текст нам дороже и ближе, чем по-настоящему глубокий, но туманно изложенный"⁵⁰.

Решающим фактором в том, чтобы отнести журнал к альтернативным СМИ стал тот факт, что в качестве главного ориентира русская редакция взяла американский Esquire 1960-ых годов, тот самый в котором печатались Том Вулф, Трумен Капотэ и другие.

"В Америку ездили, когда журнал был готов. Конечно, изучали американский Esquire, но целиком он нам не нравился, нам нравились отдельные запчасти. Мы у них взяли три рубрики: "10 фактов", "Правила жизни" и "Красивая женщина рассказывает анекдот". "10 фактов" и "Красивая женщина" казались нам рубриками чрезвычайно глупыми, поэтому мы решили напечатать их разок, а потом заменить на что-то поумнее, но за шесть лет ничего поумнее так и не придумалось. За образец мы взяли Esquire 60-х годов, времен Джорджа Лоиса: наглый, оппозиционный, изобретательный и смешной. В лучших своих проявления мы похожи. Очень горжусь тем, что, когда к нам приезжал Лоис, он всячески одобрял то, что мы делаем, проклинал то, что делают американцы. Это 70-летний старикан, который все правильно понимает.

(…)

Американский Esquire все время хотел зарабатывать деньги. В 80-х годах, мне кажется, они поняли, что обслуживание фэшн-индустрии — довольно выгодный бизнес. Занимаются они этим довольно хорошо, делают это честно, искренне. В отличие от русской редакции их сотрудники не только пишут о костюмах, но и ходят в костюмах, им всем побольше лет, чем нам, это серьезные, умные дяди. Мы придерживаемся немного другой стратегии",⁵¹ - отмечает Бахтин.

Типология. Журнал Esquire опять же являет собой смесь инди- и тактического медиа. Екатерина Кронгауз, заместитель главного редактора журнала "Большой город", в беседе со мной назвала "Esquire" журналом "штучек" (подробнее о беседе – в третьей главе). По большей части, это правда. У журнала есть несколько стабильных рубрик, самая известная из которых – "Правила жизни", но в этом, в частности, и заключается альтернативность издания, в его форме. Нет сомнений, что альтернативный журнал – это помимо всего прочего еще и арт-объект. Esquire как издание независимое к массовой культуре отношения не имеет, и к высокой – тоже. Следовательно, это индии-журнал, одним из первых нарушивший стереотип о глупости и вычурности глянца.

Точно также не идет речи и о признании общепринятых авторитетов и культов, раз от привычного глянцевого мужского журнала редакция отошла.

Русский Esquire известен помимо всего прочего и провокационной рекламой на московских улицах. В марте 2010 года выпуск очередного номера журнала редакция сопроводила баннером, который висел на Сущевском валу, с надписью: "Зачем балерины и геи вступают в "Единую Россию"?" Внутри самого журнала содержался текст Андрея Лошака – интервью с людьми, которые недавно вступили в "Единую Россию". Плакат пришлось снять примерно через день, потому что какие-то "силовые структуры" пригрозили сотрудникам компании, разместившей на фасаде одного из домов данный баннер.

В случае с приведенным фактом и в свете оппозиционности журнала ни о какой дисциплине речи идти не может. К тому же редакция узнала о снятии рекламного баннера только после того, как его убрали.

Точно также речи не идет и о пропаганде объективности. Конечно, разговор идет в данном случае даже не об объективности, а, скорее, об объективной реальности. Материалы, к примеру, журналистки Светланы Рейтер о детях-инвалидах, детях-аутистах и их жизни в России, конечно, призывают к логике, но пропитаны насквозь эмоциональностью, сопереживанием и личной оценкой.

То есть, учитывая тот факт, что Esquire стал одним из первых российских журналов в новом тысячелетии, навязывающим новую повестку дня и отходящим от общепринятых стандартов, можно говорить об альтернативности данного медиа-проекта.

2008 год стал интересен тем, что пустующую до этого в России нишу серьезного альтернативного независимого журнала о современном искусстве занял медиа-проект под названием Black Square. Запустила это издание компания Artmedia Group, которой раньше принадлежал известный интернет-портал OpenSpace (о том, чем так интересна эта информация, - чуть позже).

Глянец о современном искусстве, дизайне, архитектуре, моде и сферах жизни, связанных с ними, сначала возглавила Елена Пантелеева, экс-редактор раздела "Искусство" в журнале L’Officiel и экс-редактор раздела новостей в журнале "Артхроника". Однако через полтора года, к осени 2009 журнал, до этого признанный владельцами нежизнеспособным, решили обновить.

Таким образом, у руля перезапущенного Black Square оказалось сразу два главных редактора – Анзор Канкулов, бывший главный редактор журнала "ОМ" и русского Harper’s Bazaar, и Елена Баканова, известный галерист, владелица Paperworks Gallery на "Винзаводе". Первый отвечал за общественно-политические темы в журнале (современное искусство сегодня во многом связано и развивается под действием властей того или иного государства), макет и редактуру, когда второй главный редактор, по сути, занимался поисками контента для издания. Причем в интервью (о нем – в следующей главе) Елена Баканова рассказала, что Black Square изначально создавался под прогрессивную публику, которая интересуется всеми сферами актуальной культуры. То есть, когда обновленный журнал вышел, аудитории у него еще не было, она начала формироваться только потом (альтернативные издания часто создаются с нуля, когда еще и речи о сформировавшейся аудитории не идет – так было и с "Птючем", и с "ОМом"). Однако успело выйти всего три номера (последний – весной 2010 года), так как издание выходило раз в два месяца.

Как раз в это время владелец Artmedia Group Валерий Носов, по совместительству экс-замминистра финансов Московской области, был задержан по подозрению в вымогательстве 80 млн рублей, а также в хищении 27 млрд рублей из бюджета региона. Таким образом, журнал Black Square закрылся, а портал OpenSpace приостановил свою деятельность, хотя ему и повезло больше: новым владельцем портала с лета 2010 года стал бизнесмен Вадим Беляев, совладелец и президент финансовой корпорации "Открытие" (благодаря чему стало возможным появление еще одного альтернативного медиа-проекта, но об этом позже).

Альтернативным журнал Black Square можно назвать еще хотя бы потому, что, как признавались его два главных редактора, ориентировались они на такие западные альтернативные издания, например, как французский Purple и американский Interview (русский Interview появился в начале 2012, однако не возымел здесь должного успеха).

Black Square – в чистом виде инди-журнал, поскольку явился во многом трендсеттерским (здесь, пожалуй, впервые на обложке и в теме номера предстала известный и скандальный ныне режиссер Валерия Гай Германика⁵²). Кроме того каждый номер редакция старалась делать тематическим. Согласитесь, такое позволить себе может не каждое традиционное СМИ и, тем более, журнал о современном российском и не только искусстве (это не сильно популярное направление в журналистике). То есть, массовым и высоким не всякое современное искусство можно назвать.

Тенденция к вбиванию гвоздей в гроб мужского глянца продолжилась с запуском в 2008 году журнала "Сноб".

Уже с самого начала проект, созданный на деньги тогда олигарха Михаила Прохорова, а ныне видного политика, многие считали "русским гонзо" (правда, для людей небедных – к моменту появления "Сноб" стоил в магазинах около 300-400 рублей).

Посмотрим на концепцию. Базовой площадкой для журнала стал так называемый "клуб" (то есть, с самого начала подразумевалась некая закрытость контента для нечленов). В офлайне проходили и проходят до сих пор различные мероприятия: лекции, публичные дискуссии. А онлайн площадка включала в себя не только публикацию на сайте "Сноба" материалов штатных корреспондентов, но и материалов внештатников, членов клуба. Проще говоря, комментарии к статьям задумывались как продолжение самого материала. Вот и сейчас, например, когда в Москве проходят митинги оппозиции на сайте создается заготовка, анонс материала (о чем пойдет речь, как событие должно развиваться), а сам материал публикуется на сайте в комментариях к этой заготовке. То есть, члены клуба являются такими же участниками событий, как и журналисты. И иногда комментарии гораздо полнее обрисовывают ситуацию, чем авторская статья.

При чем же тут гонзо-журналистика? При том, что мнение журналиста в данном случае становится важнее самого факта. То есть, сам факт есть, но куда важнее то, что скажет журналист по данному поводу. Конечно, традиционное гонзо предполагает не только то, что важно мнение, взгляд на проблему самого журналиста и то, в какой форме (форма приближенна к художественной литературе, а не журналистской статье) он излагается, но и соответствующее физическое состояние.

Я говорю о классике, американском журналисте Хантере Томпсоне, который большую часть своей жизни провел в состоянии довольно неадекватном. Прежде, чем отправляться на очередное задание, он употреблял наркотики и запивал их алкоголем, что приводило к непредсказуемым последствиям, вроде того, что редакция могла получить от него материал на совсем другую тему, и даже более актуальную и интересную.

То, что не только журналист и редакция влияет на повестку дня, но и читатель, безусловно, выглядит, возвращаясь к "Снобу", революционно.

Вот, что говорила бывший заместитель главного редактора "Сноба", действующий главный редактор журнала "Вокруг света" Маша Гессен касательно запуска проекта: "Картинка сложилась такая. Наш читатель, он же наш участник, — это человек, который посвятил последние 10–15 лет своей жизни собственному становлению, своему частному обустройству. Для кого-то это связано с зарабатыванием денег, для кого-то — с достижением творческих целей, для кого-то — с чисто профессиональным успехом, для кого-то еще с чем-то, но в общем в 90-е и начале нулевых огромное количество русскоязычных людей во всем мире занимались выстраиванием собственной идентичности. При этом процесс этот проходил параллельно у тех, кто уехал из России, и у тех, кто остался, потому что после развала СССР все мы должны были выстроить себя заново. Когда человек заканчивает процесс выстраивания идентичности, процесс возведения буквальных и фигуральных стен вокруг себя, он естественным образом хочет оглядеться по сторонам, выйти за пределы этих стен. И тут выясняется, что ему не хватает места — и инструментов — для разговора не об узкопрофессиональном, а о важном в жизни вообще"⁵³.

Плюс ко всему, оформление "Сноба" тоже нельзя назвать традиционным.

Во-первых, к каждому номеру прилагается закладка в большинстве случаев с коротким комиксом на ней (то есть, журнал сам позиционирует себя как журнал-книгу, не для полистывания в метро, а для неспешного чтения в комфортных условиях). К тому же текст в журнале создается таким, чтобы он максимально напоминал об интернете и интерактивности: сноски очень сильно напоминают гиперссылки в онлайне. Иногда, например, наиболее важные моменты в статье как будто бы специально подчеркнуты карандашом, а на самих полях когда-нибудь да будет "нарисован" (на самом деле отпечатан) то барашек, то кошечка.

Что еще интересно, "Сноб" – издание, как признаются его работники, о general interest (англ. важное в жизни), то есть обычное, по сути, общественно-политическое медиа. Однако и офлайн-клуб, и интерактивность в онлайне, и приверженность журналистике мнений, свидетельствует о том, что альтернативная журналистика все-таки в современной России есть (и это не только пара исключений из правила, вроде Esquire и, собственно, "Сноба"), и она довольно-таки самобытна.

В 2010 году совершенно неожиданно в России появился новый канал, хотя и в интернете, и к тому же частный - "Дождь".

Первые полгода канал в прямом эфире транслирует совещания сотрудников про то, какие делать передачи. Когда передачи появляются, многие из них тоже идут в прямом эфире — чего на российском телевидении нет почти нигде (вслед за "Дождем" появляется "Москва 24", и совсем недавно открылся интернет-канал "Вечерка ТВ").

Вот что говорила о запуске "Дождя" его генеральный директор Наталья Синдеева: "В 2007 году я приехала на телерынок во Франции, где встретила своих знакомых телепродюсеров, спросила у них, что они думают по поводу запуска нового телеканала. Те сказали, что сейчас отличное время. И дальше понеслось. Начали делать, но все на ощупь. В начале были понятны только три вещи в плане идеологии. Первое — обязателен прямой эфир: я вообще не понимала, как может быть по-другому, я же радийный человек. Второе — канал должен быть для людей, которые разочаровались в старом ТВ. Третье — совершенно открытое пространство, и внутреннее, и внешнее.

(…)

Канал строился под ключ, поэтому мы прошли путь от начала до конца: буквально от установки кондиционеров и придумывания дизайна до формирования ТЗ для всех подрядчиков. В это время нельзя и некогда было заниматься творчеством. И вот когда технические службы сказали, что все готово, все настроено, можно включать и отдавать сигнал, захотелось что-то показывать, а контента не было. Я предложила показывать все — совещания, тексты, тренинги, кастинги. Так запуск канала превратился в реалити-шоу.

(…)

После визита Мед­ведева нас перестали воспринимать как что-то молодое и маргинальное"⁵⁴.

Естественно, главным фактором, согласно которому "Дождь" можно отнести к альтернативным СМИ, стал фактор прямого эфира (это, одновременно, и главный минус, поскольку невозможно долго смотреть на заикающихся и "экающих" ведущих). Интерактивность (постоянно в эфире появляется строка из Twitter с вопросами и замечаниями зрителей, а некоторые программы, вроде "Собчак живьем" и "Мгновения" активно используют телефонную связь, по которой любой дозвонившийся может задать вопрос гостю) – тоже важный фактор в этом смысле. А нескрываемая личная позиции по тому или иному вопросу ведущих и корреспондентов новостей отсылает к тактическим медиа-проектам. В общем и целом, канал – смесь опять же инди- и тактических медиа.

В 2011 году существующий уже около девяти лет журнал о столичной жизни "Большой город" резко меняет формат. Пришедшему в издание еще в 2007 году главному редактору Филиппу Дзядко надоедает однообразность "Большого города" (как признается заместитель главного редактора Екатерина Кронгауз⁵⁵). Выше уже говорилось об этом, но повторю еще раз. Редакция создает два параллельных медиа-продукта – сайт "Большого города" (http://www.bg.ru/) и журнал, выпускающий исключительно тематические номера.

С последним связана интересная история. Филипп Дзядко до "Большого города" работал заместителем главного редактора Esquire. С приходом на новое место журнал о столичной жизни становится "наследником" Esquire: тематика номеров приобретает острый общественно-политический оттенок, публикуются огромные, на несколько полос и больше актуальные репортажи, интервью и аналитика. Журнал тут же становится очень игровым и интеркативным. Например, по следам митингов "За честные выборы!" в декабре 2011 – феврале 2012 в одном из номеров появляются игры на данную тему⁵⁶.

Известна история с октябрьским номером журнала в 2011 году, когда редакция предложила читателям отправлять заявления в прокуратуру, в связи с несправедливым рассмотрением в суде таких дел, например, как "дело Таисии Осиповой" или "дело бизнесмена Козлова". По этому факту ко многим заявителям впоследствии приходили с проверкой сотрудники центра "Э" по борьбе с экстремизмом и интересовались, зачем и при каких обстоятельствах прокуратуру заваливают подобными письмами обычные граждане. Это все, конечно, свидетельствует о существовании цензуры в России. Но также это свидетельствует о том, что альтернативные СМИ могут оказывать (как это делают подобные издания на Западе) влияние на обстановку в стране.

Вдаваться в остальные подробности не стоит, поскольку обо всем уже было сказано еще в предыдущей главе. Замечу только, что в итоге перед нами издание на стыке гражданских и тактических медиа. Про соучастие и интерактивность (главные принципы гражданских медиа) уже говорилось чуть выше, также часто в журнале встречаются материалы, составленные самими гражданами, москвичами (или материалы о таких людях).

Принципы тактических медиа повторять не буду – они здесь соблюдены в полном объеме (единственное, что касается трендсеттерства, - в итоговых предновогодних номерах редакция "Большого города" всегда составляет то словарь, то приводит список самых влиятельных людей уходящего года). Плюс ко всему, журнал распространяется совершенно бесплатно в московских кафе и книжных магазинах (если бы не актуальная общественно-политическая тематика, то подобную форму распространения можно было бы списать на городской формат издания).

В 2011 году также происходит довольно заметное событие на российском медиа-рынке. Появляется русская версия lifestyle-журнала Vice (на Западе и во всем мире сегодня именно этот журнал является чем-то вроде поколенческого издания, того, чем были в России журнал "Птюч" и "ОМ"). Единственное отличие от культовых российских журналов состоит в том, что Vice – крайне маргинальный медиа-проект.

Главный редактор русской версии издания Глеб Лисичкин признавался в своем блоге, что Vice – это такой "жопонадирательский проект". То есть, модель у журнала – DIY (когда он только появился – в 1994 году – это был зин, а не полноценное издание). Это только потом редакция почувствовала в себе силы для того, чтобы создать международный бренд. Но и после журнал остался маргинальным: постоянно освещает жизнь социальных "низов"; вставляет в номера справочники на тему того, как лучше довести девушку до оргазма; устраивает фотосессии с известными порно-звездами (кстати, несколько недель назад в Москве прошла выставка Vice Photo Show, на которой были представлены работы любимых фотографов международной редакции журнала, в галерее Photohub Monometr), а также публикует гонзо-репортажи из Афганистана и Ирака (русская версия может похвастаться пока только гонзо-репортажем из летнего лагеря "Селигер"⁵⁷).

Стоит отметить, что из-за проблем с финансированием и по природной лени сотрудников редакции в России за год вышло всего три номера журнала, хотя предполагается, что издание должно выходить раз в месяц (благо, сайт русского Vice каждый день обновляется).

В итоге, журнал получается на стыке инди- и радикальных медиа (в Китае журнал существует, примерно, столько же, сколько и в России, и до сих пор его не закрыли).

Наконец, переходим к самому заметному пока в текущем году (самиздатский журнал "Милый друг" – тоже заметный, но несколько из другой оперы) медиа-проекту – интернет-порталу W-O-S (http://w-o-s.ru/).

W-O-S, надо сказать, запускался в качестве приложения к интернет-порталу же OpenSpace (и расшифровывается он как Weekend OpenSpace, хотя работает не только по выходным).

Вот что говорила главный редактор нового сайта, по совместительству гендиректор портала OpenSpace, Екатерина Герасичева о запуске медиа-проекта: "Еще до того, как в августе 2010-го мы с Вадимом Беляевым купили OpenSpace, редакция во главе с Машей Степановой задумывала делать на сайте "выходные": ставить на субботу и воскресенье расписание событий и легкие материалы, не вписывавшиеся в обычный формат. Когда я пришла туда как гендиректор, то первым делом стала говорить о том, что нужно расширять аудиторию сайта за счет людей от 16 до 30 лет. Сначала мы хотели объединить идею редакции про выходные и мое желание привлечь молодежь. Крутили так и эдак, придумывали новые истории, но в итоге поняли, что никак не получается вмонтировать в старый сайт историю про молодых. В конце концов, Маша Степанова сказала: «А занимайся этими "выходными" сама, делай все что хочешь»"⁵⁸.

Сайт представляет из себя хипстерский (ориентирован новый медиа-проект именно на эту субкультуру) минимализм и эстетство по содержанию. Рубрик, как таковых, нет вовсе. Все материалы на главной странице заключены в различные рамки и блоки, при наведении на которые появляется краткая информация о последующей статье. Из разделов существую только: "Хроника" (ежедневные новости с очень личным отношением к ним автора), "Гид" (в основном, низкобюджетный путеводитель по разным городам мира), "Дневники" (на данный момент это: дневник немолодой кормящей матери и дневник вэб-кам модели – та, что занимается сексом по интернету) и "Видео" (клипы и ролики с различных мероприятий, вечеринок, с места событий).

Также на сайте есть так называемый "хипстерский отдел политики" – портал купил известный блог Epic Hero, и теперь молодые блогеры ведут собственную колонку обо всех значимых событиях, происходящих в России.

В итоге, мы видим интернет-портал на стыке инди- и тактических медиа (блог Epic Hero и раздел "Общество", который также ведут бывшие блогеры из Epic Hero).

На этом история современных российских альтернативных медиа прерывается (все значимые проекты последних лет обозначены), и наступает время поговорить о будущем этой сферы в рамках всей журналистики.

В следующей главе представлена беседа с героями прошлого и настоящего отечественной журналистики и медиа-рынка, а также собственные размышления о перспективах развития новых медиа, современного самиздата, альтернативных и традиционных СМИ в контексте борьбы с цензурой и самоцензурой, технологического и издательского "бума", активизацией социальной журналистики.

Заключение. Будущее медиа: видимое и невидимое

Разговор о будущем масс-медиа всегда непростой. То печатная пресса вроде бы "вымирает", и новые медиа, social media постепенно ее заменяют, то вдруг спрос на бумажные версии СМИ резко растет, и новым медиа, social media теперь нужно придумывать новые фишки, чтобы завлечь аудиторию обратно в интернет.

В России, конечно, тоже иногда поднимаются эти вопросы. Но, я считаю, что главный вопрос для российских СМИ, и традиционных, и альтернативных, и новых медиа, - это вопрос об идейности средства массовой информации, о том, существует ли сегодня (или, может быть, хотя бы существовало) в нашей стране какое-либо издание с четкой целью и четкой же картиной мира, способной собирать вокруг себя людей, близких по духу, и подталкивать общество к реакции на то или иное событие.

Этот вопрос я задал нескольким героям российского медиа-рынка прошлого и настоящего.

Главный редактор русской версии журнала Vice Глеб Лисичкин вот как отвечает на этот вопрос: "Фактически журналы продают не столько информацию, речь идет про сопричастность. Раньше я работал в журнале Play, и мы обозревали 200 пластинок в месяц, которые невозможно было никогда ни послушать, ни скачать в те времена.

По большому счету, нас покупали и читали для того, чтобы почувствовать себя частью какого-то большого мира. Речь идет про сопричастность. Про то, что человек, живя в каком-то Франковске, может чувствовать сопричастность с миром большого искусства, красивого кино и всего остального. Сейчас функцию сопричастности выполняет интернет. И все доступно. И эксклюзивная часть контента нивелирована. Все стало проще".

При этом он заметил, что его нынешний журнал – это "международный жопонадирательский проект": "Он всегда был зином, который издавали какие-то странные люди. А потом он почувствовал в себе силу для того, чтобы международным стать и другие темы освещать. Не только своего world и community, но и затрагивать какие-нибудь ливанские и иракские конфликты.

Это в любом случае меньшинство, но которое создает какие-то тренды".

Вот мы и подошли к главной мысли. Сопричастность и трендсеттерство – одно из главных отличий идейного СМИ (и, кажется, найден один представитель идейной журналистики в России, хотя и существующий по иностранной лицензии).

Похожим образом действовал в 1990-ых годах журнал "ОМ". Вот что говорит бывший главный редактор журнала, по совместительству бывший главный редактор Black Square и Harper’s Bazaar, Анзор Канкулов: ""ОМ" – это было романтическое время не только у нас, но и в мире. В те времена пресса выглядела по-другому. У них была другая внутренняя цель. В те времена любой, даже коммерческий, журнал хранил в себе желание обучать и просвещать. В общем и целом "ОМ" как раз хотел просвещать и обучать. Причем это случилось, не так, как это было задумано. "ОМ" был задуман как мужской журнал. Издатель явно думал, что это будет нечто типа журнала Maxim. Ну, вот такой мужской журнал. Тогда разницу между Maxim и Esquire никто не чувствовал. Игорь Григорьев, который все это затеял, я думаю, ориентировался на… Тогда был очень модный журнал Details. Он и сейчас есть, но тогда был очень модным. Королями молодежной, современной, модной прессы были британский журнал Arena, американский Details. Но тогда было другое время. Ландшафт был другой. И "ОМ" ориентировался на них. В силу того, что в редакцию попали люди, которые к этому всему довольно романтически относились, редакция была устроена весьма демократически. Мнение каждого повлияло на что-то в журнале. ОМ просвещал, рассказывал о том, что кажется интересным. Зачастую в ущерб, конечно, но о деньгах мы никогда не думали. Сейчас понятно, как это все устроено, а тогда редакция считала, что надо делать интересно. Была у него такая идея очень старомодная".

"Обучать и просвещать" – это тоже, своего рода, трендсеттерство.

Бывший соредактор Канкулова по Black Square, галерист Елена Баканова удивительным образом считает также: "Когда Black Square создавался, он не был рассчитан на экстра-массовую аудиторию. Он создавался по другому принципу. Есть несколько точек зрения. Точнее, их две. Есть точка зрения, что нужно создавать издание, медиа-проект под существующую аудиторию. А есть точка зрения, что нужно давать, как минимум, 10-20% нового и создавать издание, которое формирует вокруг себя аудиторию. Есть такие примеры. На самом деле, пример тому – журнал "Афиша", у которого, когда он появился, не было определенной аудитории. Есть журнал "Esquire", у которого не было такой аудитории. И только потом, в процессе, она сформировалась. У нас было то же самое. Мы поставили задачу создать журнал под прогрессивную публику, которая интересуется всеми сферами актуальной культуры".

Складывается почти идеальная медийная картина: какой журнал ни возьми, все ставят перед собой задачу просвещать и обучать.

Вот, например, что по этому поводу думает заместитель главного редактора "Большой город" Екатерина Кронгауз: ""Большой город", конечно, больше журнал историй. (…) Мы стараемся навязывать (свои истории – прим. автора). Но не надо считать людей за идиотов. Нужно объяснять просто, как все устроено. Люди сами сделают выводы. Не надо навязывать, надо манипулировать более тонко".

На самом деле, ситуация складывается довольно печальная, хотя, я понимаю, что альтернативные издания – это издания, в первую очередь, трендсеттерские. По постоянное навязывание все новых и новых идей, трендов (или, еще хуже, вбивание уже устаревающих трендов) постепенно будет отталкивать людей (так произошло со старым журналом "Афиша" со слоганом: "Как скажем – так и будет" – пока редакция не нащупала с главным редактором Ильей Красильщиком новый формат книги-журнала o general interest, вместо каталога о модных вещах, местах и т.д.). Как показывает практика, подобные журналы держатся на плаву не дольше взросления одного-двух поколений молодежи или целевой аудитории. Единственное, пожалуй, исключение – международный Vice, существующий с 1994 года. Но, я считаю, это произошло только потому, что данный медиа-проект качественно отличается от всех журналов-трендсеттеров своей маргинальностью (читателям всегда интересно поглазеть на что-то на грани фола и запретного плода).

В этом смысле зины, selfpublished-издания точно также выделяются на фоне традиционных СМИ и остальных альтернативных. Здесь решающим факторов становится фантазия (к тому же, поскольку самиздат не является средством массовой информации, то и действующие законы на него не распространяются).

Вот что сказал по этому поводу главный редактор самиздатского журнала "Милый друг", по совместительству шеф-редактор программы "Центральное телевидение" на НТВ, Александр Уржанов: "Я очень люблю журналы, терпеть не могу айпад и не понимаю Twitter, и, в конце концов, этот читательский опыт вылился в издательский — захотелось сделать журнал, лишённый недостатков остальных. Для начала — один пилот крохотным тиражом. Чтобы туда писали совсем другие авторы, чтобы выросла совсем другая культура заголовков, текста было больше, чем картинок, а обложка не пыталась всем понравиться, как артист Безруков. Понятно, что на месте отсутствующих чужих недостатков тут же появились свои — и вообще получилось сумбурно и по-детски. Но он ("Милый друг" – прим. автора), кажется, всё-таки не похож ни на "Афишу", ни на "Работницу". Вот это мы и хотели сделать".

Изобрести идеальный журнал! Ни больше, ни меньше.

А для чего подобный журнал изобретать? Встает вопрос – не для того ли, что традиционные СМИ давно надоели аудитории, и начал появляться некий информационный голод?

Елена Баканова отвечает на заданный вопрос: "Они (традиционные СМИ – прим. автора) все время модифицируются. Надоели они или не надоели, но никто сейчас не может угнаться за интернетом. Произошла глобальная реструктуризация информации. Традиционные СМИ пытаются как-то анализировать эти огромные потоки информации. А их не анализировать надо, а пользоваться ими. В этом смысле альтернативные медиа очень интересны".

Подобного мнения придерживается и Екатерина Кронгауз: "Она (традиционная журналистика – прим. автора) меняется. Нет уже никакой традиционной журналистики. То есть она есть, но ее уже так не воспринимают. Ты доверяешь или не доверяешь конкретной статье, на которую попал. Ты доверяешь или не доверяешь конкретному автору. Остались какие-то бренды. Остался "КоммерсантЪ" и "Большой город". Есть журнальный бренд. Но вообще-то когда мы подаем информацию, мы понимаем, что это некая одна история. У нее есть начало и конец. На самом деле, у нее нет другого. Если вдруг у меня хороший Facebook, и я думаю, что я умею делать хорошие дизайнерские велосипедные кресла, я могу взять и создать медиа про велосипедные кресла. Это не требует никаких усилий. Ты можешь сделать, что угодно".

К заместителю главного редактора "Большого города" присоединяется Анзор Канкулов: "Люди изменились, и сейчас нужен/необходим/востребован такой культурный продукт, маленький, нишевый. И это реакция – появление журнала "Милый друг", W-O-S, Vice и так далее".

Развитие технологий (в том числе, интернетизация и дигитализация окружающего пространства), человеческий фактор дали толчок новой волне альтернативной журналистики в России. Все это верно. Люди не могут сидеть в информационном вакууме слишком долго. В результате начинаются поиски смыслов и новых форм.

Вот что говорит по этому поводу Александр Уржанов: "Надоедают не СМИ и не бренды, надоедает язык. Даже не надоедает — перестаёт описывать реальность, это все сейчас очень остро чувствуют. "Пока выкипячивают, рифмами пиликая, из любвей и соловьев какое-то варево, улица корчится безъязыкая — ей нечем кричать и разговаривать" — это же точно про нас, и про "брежневизацию" Путина в том числе, про нулевые эти омерзительные. К слову, именно с принципиально другим языком, сознательным отказом от большинства привычных эфирных условностей и был связан успех "Центрального телевидения" на НТВ, которым я второй сезон занимаюсь. Здесь (с "Милым другом" – прим. автора) то же самое — мы ищем другой язык, совсем другой (…) Кризис семантический стал очевиден года два назад".

Встает логичный вопрос – как с ситуацией на медиа-рынке связаны митинги, последовавшие после парламентских и президентских выборов в РФ (ведь это тоже в каком-то смысле поиски смыслов, форм, проверка на прочность, в том числе, катализатора информационного вакуума)?

Вот что говорит доцент кафедры литературно-художественной критики и публицистики факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова Елена Скарлыгина: "Бум на "самиздат" (именно в кавычках! для меня это так!), конечно же, связан с современной политической ситуацией в России.  Митинги оппозиции, недовольство результатами выборов, существование закрытых тем на телевидении и в печати, внутренняя самоцензура журналистов - всё это приводит к распространению текстов, которые не попадают в эфир и в печать по самым разным соображениям".

А вот что говорит по этому поводу Елена Баканова: "Понимаете, здесь все комплексно, потому что протестные митинги послужили катализатором для этого (волны альтернативных СМИ – прим. автора). В общем, да. Люди почувствовали большую потребность в свободе, самовыражении. Тем более телевидение федеральное чертовски не выполняет свои функции. И поэтому растет популярность альтернативных каналов информации".

Глеб Лисичкин, хотя и рад тому, что волна митингов прошла, но считает, что благодаря ей появилось множество интересных людей, способных развивать медиа-рынок в стране: "Для меня эта зимняя толкучка… Я искренне был рад, когда все это закончилось. Переизбранием Путина и эти стояния, и отмораживания жопок прекратились. Почему мне это понравилось? Потому что эта такая притча во языцах, что люди вышли на улицу и поняли, что есть тысяча человек, и все они более или менее приятные, и все они не в клубном пространстве бухают.

Приятные ощущения, конечно, остались от Болотной и Сахарова. Но очень быстро стало понятно, что эти люди не просто выходят, а что-то могут и делать. Они все талантливые, яркие и разговорчивые. Они могут себя реализовывать в строительстве страны, но совершенно не любят режим. Они от этого режима не страдают. Они думают о других регионах, которые страдают от этого режима, беспокоятся за других людей, за политзеков. Но они все вполне обеспеченные москвичи. Они в этой структуре более или менее долго живут, знают, как в ней работать, чего-то добиться и сделать что-то новое. То есть, какой-то креативный стержень в них есть.

Грубо говоря, зины – это один из способов реализации той силы, которую люди почувствовали в себе на Болотной. То есть, ты понимаешь, что тебе никто не мешает делать что-то, что ты хочешь. А если помешают, то ты знаешь, что есть тридцать тысяч человек, которые выйдут и скажут, что ты можешь это делать. Нет какого-то страха, появилась уверенность в себе.

То есть через такую тонкую психологическую линию можно это (влияние митингов на волну альтернативных медиа в России – прим. автора) связать".

Также считает и Анзор Канкулов: "Огромная роль последних политических событий в том, что в течение нескольких месяцев складывалось ощущение, что сейчас все можно. Я не имею в виду, что можно хулиганить, потому что это дало как бы такой толчок отрицательный. Все это сподвигло к тому, что сейчас практически все можно. Люди, которые почувствовали себя свободными, свободу пытаются выразить кто как может".

Однако другого мнения придерживается Александр Уржанов: "Протестная волна видимого лингвистического взрыва не произвела, как ни странно".

С шеф-редактором "Милого друга" согласна частично Екатерина Кронгауз: "Я пока не видела медийных результатов ничего, что было создано на волне или после самих зимних митингов. Но, так или иначе, было бы логично сказать, что повлияли".

Мне кажется, что действительно пока рано говорить о том, что общество в России может каким-либо образом повлиять на кардинальные перестановки на медиа-рынке и на рынке альтернативных СМИ.

Другое дело, что общество может повлиять на бизнес-модель современных российских средств массовой информации. А именно, сделать так, что журналистика перестанет быть потребительской постепенно и начнет все больше показывать и рассказывать, нежели чем навязывать.

Вот что говорит в связи с этим Елена Баканова: "В принципе, довольно печальные вещи происходили (до митингов – прим. автора). Апофеозом этого всего стало российское телевидение. У людей, которые интересуются масс-медиа, всегда возникало желание каким-то образом свои идеи донести. Но сделать это они не могли через более или менее крупные коммерческие издания. Поэтому сейчас они делают это своими силами, с привлечением своих небольших внешних средств. Это лучше, чем какая-то монолитная структура, правда?"

Глеб Лисичкин считает, что потребительство – это естественная среда обитания традиционных СМИ, и не стоит примешивать сюда альтернативные медиа: "Самиздат – это антипод потребительской журналистики. То есть, изначально тут нет никакого копирайтинга, коммерческие вещи нивелированы. Но при этом они так или иначе существуют. У нас любая фотосессия является скрытой рекламой трусов или чего-то, что еще на моделях надето. Это имеет смысл делать, но творчески, креативно, не тупо.

Но при этом в больших журналах – в Esquire, в "Афише" – есть топ лучших часов, или лучшие часы сезона.

Эта вещь обязательная для больших медиа, помогает всем жить, вкусно есть. Это все зависит от коммерческой модели издания. У "Большого города" она не очевидная. Но судя по количеству рекламы, они отрабатывают.

У "Дождя" идет очень долгий период инвестиций, и потом, возможно, деньги появятся.

Попытки сделать медиа, ориентированные на креативно думающих людей, на тех, кто много читает, есть. Сейчас май 2012. Не могу сказать, что он экономически оправдан. Многие делают попытки, кто-то из них чего-то добьется в этом плане. Если у нас будет общественное телевидение, то, может, оно будет убийцей "Дождя". Может, оно будет суперчестным и суперправильным. Очень нестабильная ситуация".

Пессимистично настроен в этом плане Александр Уржанов: "В самиздате нет рекламы, потому что он никому не интересен как бизнес. Тут без толку себя обманывать — все, кто эти журналы делает (и мы в том числе), и так прекрасно устроены, работают либо в медиа, либо за их пределами, но всё равно не бедствуют. Вот если бы кто-то действительно делал любимый и никому не нужный журнал для ста читателей, перебиваясь с хлеба на воду — это был бы вызов. Но таких героев нет (или я их не вижу), а жаль. А про соотношение рассказывать/навязывать... Эх, меня как профессионального редактора, увы, давно преследует простое наблюдение: тексты никто не читает. Люди просто соотносят свои ожидания с тем, обращают ли СМИ внимание на те или иные проблемы или нет. При этом по любому поводу у каждого читателя/зрителя/слушателя уже есть готовое мнение. Обсуждать никто ничего не хочет, деталями никто не интересуется — всем важнее скорее выпустить пар. Симптом не очень, если честно".

Но если прогнозы насчет того, что поменять и здесь ничего нельзя, такие пессимистичные, то как же будет развиваться журналистика (и традиционная, и альтернативная, и новые медиа) в России в ближайшем будущем (и в техническом плане, и в смысловом)?

Отвечает Елена Баканова: "Это (массовое появление альтернативных медиа – прим. автора) естественная реакция на монополию СМИ. Это естественный процесс, связанный с развитием технологии и обменом информации. Сейчас же информацию невозможно материализовать".

Вместе с тем она считает, что информационные технологии действуют и в традиционных государственных СМИ, хотя и информация из соцсетей, и наличие прямого эфира никак не влияет на повестку дня: "Эта крепость вечно не будет стоять. Здесь нужен какой-то процесс: либо возвратить цензуру и отдать все СМИ в лапы тоталитарного режима, либо как-то корректировать медийную реальность. Когда становится очевидным абсурдное несоответствие действительности, должно что-то меняться".

А вот что сказал по этому поводу Глеб Лисичкин: "Что касается прикруток из соцсетей к сайту, к журналистике это не имеет никакого отношения. Это разговор об удобстве, о том, где, собственно, аудитория находится. Грубо говоря, у какого-нибудь абстрактного телеканала "Звезда", я думаю, нет никакого социального медиа-менеджера, и ему наплевать совершенно на аудиторию Facebook. Они там знают, куда идет их телесигнал, и им этого вполне хватает. Они свои задачи в этом плане выполняют. Соответственно, эти задачи устраивают их рекламодателей, инвесторов.

Если медиа нужна молодежь и какая-то большая активность, то оно этим занимается. Но опять же это не имеет отношения к журналистике.

К слову о зинах и новом поколении журналистов. Примерно, последние два поколения, то есть выпускники журфака МГУ и других подобных ВУЗов последних четырех лет, сильно испорчены копирайтингом. Они либо переписывают новости, либо пишут про трусы, про часы и про все остальное, либо просто работают в рекламных агентствах именно копирайтерами, что к журналистике не имеет никакого отношения и никогда не имело. Это просто травмирует мозг, руки и вообще лишает воли к жизни. Я, честно говоря, стараюсь не работать с людьми с таким печальным опытом. Прежде всего, потому что сам его имею. Мне это очень мешает по жизни. Это, конечно, хорошая работа в плане денег, ей можно заниматься в любой точке света, но творчества тут никакого нет.

Я вижу, грубо говоря, такой блогинг от первого лица, более или менее творческий. Он как раз даст больше новой журналистике крови, чем журфак, условно говоря, закончив который, люди не знают, куда идти.

Это все, я думаю, как-то будет оформляться в новых медиа".

Александр Уржанов сохраняет пессимистичное настроение: "Новый этап, который нас ждёт — превращение вот этой небольшой полянки, где ещё как-то пасётся профессиональная журналистика, в мокрое место. Если 10 лет назад речь шла об НТВ и Первом канале, то теперь бьют "КоммерсантЪ", бьют "Эхо Москвы", "Дождю" уже тоже пару раз погрозили пальчиком. Власть впадает в маразм и уже объявила вполне ясно: мы с вами будем воевать. Esquire просто осталось ждать чуть дольше. А "Милому другу", наверное, дольше всех. Это шутка, конечно, но очень невесёлая. У меня ноль оптимизма".

Екатерина Кронгауз тоже настроена осторожно: "Знаете, то, что сейчас один смонтировал ролик, другой сделал инфографику – это не новые медиа. А именно это сейчас и происходит. Конечно, будущее связано с интернетом. Но пока этих новых медиа не видно.

Взять хотя бы проект Иван Засурского "Частный корреспондент". Вот все говорили, что это новые медиа, когда он запустился. И где этот проект сейчас? Его и не видно. Вот когда появится что-то вроде Facebook, такое же революционное по характеру, тогда можно будет говорить о новых медиа. Сейчас – это просто штамповка того, что уже давно известно".

Анзор Канкулов также не показывает оптимизма, но сохраняет веру в будущее новых медиа: "Я думаю, что все, что касается этой digital истории в ней еще куча всего неясного. Год назад казалось, что какая-то революция. И что будет по-другому. А сейчас понятно, что если это и революция, то не такая, как казалось. Год назад казалось, что все будут начинать что-то, но не в ближайшее время. Я бы не назвал это глобальной революцией. Еще какое-то время назад и сейчас еще сохраняется ощущение того, что будет новый тип медиа.

Но, к сожалению, нет примера, нет вещи, про которую можно сказать: "Вот вам пример передового". Известные марки переходят в сеть, в Twitter, обрастают примочками, но не меняются.

Пока что это не означает, что этой революции не будет. Она вполне может быть. Но прогнозы радостные, что она вот-вот придет, оказались чрезмерными. Сейчас очевидно то, что большинство крупных СМИ печатных не хотят переходить в digital режим".

Таким образом, конечно, судя по настроению медийных героев прошлого и настоящего, можно сказать о закате всей журналистики (не только традиционной или альтернативной) в России. Однако нельзя не признать тот факт, что в СССР ситуация со средствами массовой информации была совершенно безнадежной до определенного момента. В нынешней же ситуации на медиа-рынке ответственность за развитие информационных технологий, приобретение журналистикой новых смыслов практически целиком лежит на самих людях. Все участники беседы сошлись во мнении, что последние митинги в России выявили новый класс людей, которые не хотят уезжать заграницу, хотят жить и зарабатывать в своей стране. И ситуация с всплеском активности на рынке альтернативных медиа не дает повода для пессимизма. А поскольку альтернативные средства массовой информации, в отличие от традиционных, более мобильны, подвижны и приспосабливаемы к экстремальным условиям, то об отливе этой волны и речи быть не может. Самиздат как-то продержался 20-30 лет в условиях жесточайшей цензуры, и нынешние российские альтернативные медиа дадут толчок новой журналистике, новым информационным технологиях, новым форматам, выявят новых медийных героев.