37. Проблема происхождения культурных норм: натуралистические и антинатуралистические доктрины.

С одной стороны, каждая культура имеет свой комплекс ценностей и норм – единый в своей основе, но с многочисленными вариациями (сословными, групповыми, индивидуальными).С другой же стороны, нет ни единой культуры, обходящейся вообще без кодекса поведения, и все эти кодексы в существенных чертах близки друг другу.

Естественно задаться вопросом: почему так случилось? Иначе говоря, каково вообще происхождение культурных норм, включая и нравственные? Если оно естественно и закономерно, то откуда такое разнообразие форм и почему культурное поведение требует обучения и контроля? Если же мораль – всего лишь искусственная выдумка, то почему она так живуча?

Конечно, простейший ответ на этот вопрос предлагает этический абсолютизм: какой-либо бог сам установил, что хорошо, а что плохо (во всех вариантах, о которых мы уже говорили). Но всё равно остаётся неясным, почему люди подчиняются этим требованиям?

Так в рамках абсолютизма возникает вопрос о доброй или злой нравственной природе человека. Естественно ли для человека вести себя культурно, врождена ли ему нравственность?

Этот вопрос чётче всего был поставлен в китайской философии. Конфуций, правда, не дал на него прямого ответа. Он лишь выделил особый нравственный тип «благородного мужа».

Идею нравственного оптимизма выразил Мэн-цзы. Его основной тезис – «все люди по своей природе добры». Но Мэн-цзы возражает: куда бы вода ни текла, она течёт вниз, это её естественное свойство, а течь ли ей на восток или на запад – зависит от обстоятельств. Точно так же людям от природы свойственно стремиться к добру, меняются лишь его конкретные воплощения. И только насилие над природой человека делает его злым, точно так же как насилие над природой воды способно заставить её подниматься вверх.

Сюнь-цзы, живший в эпоху жесточайшего кризиса и войн, не верил ни в Небо, ни в добро. Ритуал, по его мнению, придумали совершенномудрые – первые, кто понял порочность своей натуры и сознательно её обуздал. А затем они навязали ритуал остальным – где убеждением, где силой. Ритуал (долг) не коренится ни в природе, ни в воле Неба: нет у Неба собственной воли. Но соблюдать его необходимо, иначе общество, лишённое какой-либо другой скрепляющей силы, рухнет, разорванное людским эгоизмом.

В Гречечкой культуре первым кто стал рассуждать о образе жизни был Сократ. Он считал добро изначально присущим человеку, зло же сводил к незнанию. Отсюда его вечные нравственные диалоги: Сократу казалось, что достаточно человеку понять, что такое мужество или справедливость, как он тут же станет и мужественным, и справедливым.

Ученик Сократа – Критий – представлял себе начало человеческого общества как войну всех против всех. Чтобы сделать совместную жизнь людей возможной и хоть сколько-нибудь сносной, мудрые законодатели ввели законы и наказания для их нарушителей, но это не помогло: беззакония продолжались тайно.

Автономия морали: Умеешь ли ты доказать свою теорию, сделать на её основе практические выводы и провести их в жизнь – это само по себе, а будешь ли ты после этого мерзавцем – само по себе.

Антинатуралистические концепции: Томас Гоббс в XVII в. возродил взгляды Крития: вначале люди жили в беспросветной дикости, пока некие мудрые законодатели не изобрели государство. То есть и первобытные люди имели ту же психологию, как и люди времён Гоббса – времён первоначального накопления капитала, религиозных войн и буржуазных революций.

Ф. Энгельс утверждал, «что семья животных и первобытное человеческое общество – вещи несовместимые, что первобытные люди, выбиравшиеся из животного состояния, или совсем не знали семьи, или, самое большее, знали такую, какая не встречается у животных»

ту же обратную логику мы находим у З. Фрейда, представлявшего себе культуру как систему репрессивных механизмов – прежде всего «сверх Я», возникающего на основе образа Отца.

С середины XX века поведение животных изучает особая наука – этология. Её основатель, Конрад Лоренц, был правоверным селекционистом: двумя «Великими Конструкторами» эволюции он постоянно называет Изменчивость и Отбор. Все животные сообщества Лоренц делит на четыре типа или уровня: «анонимная стая», «бездушное сообщество», сообщество типа крысиной семьи и высший тип – «группа». Этот последний тип характерен только для животных с высокой внутривидовой агрессивностью: отметим это обстоятельство. Так вот, в первых двух случаях возможны огромные стаи или стада: «анонимные сообщества» – это косяки рыб, стаи скворцов, массы леммингов и тому подобное. Лишь у высшей формы сообществ – группы семья достаточно прочна. И это не мешает образованию стай, к тому же сложно организованных. Точно так же как у человека крупные социальные общности (например, нации) вовсе не исключают семью, более того, их развитые формы без опоры на семью невозможны.

Кропоткин утвверждал: Справедливость – это, в самой краткой формулировке, «принцип равноценности всех членов данного общества, а следовательно, их равноправия, их равенства в требованиях, которые они могут предъявлять другим членам общества» Наконец, Великодушие, или Альтруизм (оба термина не вполне точно передают мысль автора, как он сам признаёт), – это готовность к жертве своими интересами ради других «не из соображений общественной полезности таких поступков или об обещаемом ими личном благе, а в силу непреоборимого внутреннего побуждения»

Что же касается противоречия между «агрессией» Лоренца и «альтруизмом» Кропоткина, на самом деле оно мнимое. Австрийский этолог не раз подчёркивает, что внутривидовая агрессия не является «ни дьяволом, ни уничтожающим началом, ни даже “частью той силы, что вечно хочет зла, но творит добро”, – она совершенно однозначно окажется частью организации всех живых существ, сохраняющей их систему функционирования и саму их жизнь».