3.1.6. Философская школа стоиков

Кому не кажется верхом изобилия то, что есть, тот останется бедняком, даже сделавшись хозяином всего мира.

Сенека

После блестящих побед Александра Македонского начинает­ся новая эпоха в античной истории. В результате походов Алек­сандра греки (эллины) завоевали многие народы на Востоке, принеся на их землю семена своей культуры, поэтому начавшая­ся тогда эпоха носит название эллинистической (в отличие от классической греческой культуры — эллинской). Конечно, греки тоже многое заимствовали у покоренных народов, что изменило и их собственную культуру. Уже нет четкого деления на «варва­ров» и «эллинов», греческие полисы теряют свою государствен­ную самостоятельность и попадают в зависимость сначала от Македонии, а затем от Рима, демократические формы правле­ния заменяются на монархические и т. д. Позднее римлянин Се­нека, философ и воспитатель императора Нерона, в одном из своих стихотворений под названием «Развалины Греции» так рассуждал о потерявшей былое политическое значение Элладе:

Греция, скошена ты многолетней военной бедою,

Ныне в упадок пришла, силы свои подорвав.

Слава осталась, но

Счастье погибло, и пепел повсюду,

Но и могилы твои так же священны для нас.

Мало осталось теперь от великой когда-то державы;

Бедная, имя твое только и есть у тебя!

Начавшийся с македонского господства период был време­нем больших царств — империи Александра, царства Птолеме­ев, Атталидов, Селевкидов, которые возникали и гибли. Грече­ские города завоевывались то одними соседями, то другими. Это были времена потрясений и нестабильности, когда человек ощущал себя не гордым гражданином своего полиса, способ­ным повлиять на судьбу родного города, а одним из миллионов бесправных подданных той или иной империи. Поэтому фило­софия эллинистического человека тоже изменилась: если клас­сическая греческая философия видела свою задачу в воспитании достойного гражданина, то эллинистическая философия — это философия одиночки, пытающегося противостоять историче­ским бурям с помощью отрешенности от политики и общест­венной жизни, самоуглубления и воспитания себя в духе неза­висимости от общества.

Именно к этому времени относится расцвет кинизма с его проповедью равенства и презрения к общественным нормам. Платоновские идеи развиваются в неоплатонизме, который был уже не только философским, но и религиозно-мистическим уче­нием. Атомистическая философия приобретает форму эпикуреиз­ма с его лозунгом «Проживи незаметно». Пифагореизм посте­пенно превращается в мистическое учение о магии чисел. Но,пожалуй, самой известной эллинистической философской шко­лой стал стоицизм.

Зарождение стоицизма

В конце IV в. до н. э. в Афинах возникла философская шко­ла стоиков. Она получила свое название от греческого слова «stoa» — портик. В расписном афинском портике (коллонаде) проводил собрания своих последователей основатель школы Зенон из города Китиона (ок. 334—262 до н. э.). В многовековой истории стоицизма принято выделять три периода:

• Старшая Стоя (к. IV—III вв. до н. э.);

• Средняя Стоя (II—I вв. до н. э.);

• Младшая Стоя (I—III вв. н. э.).

Основоположник стоицизма Зенон начинал свой философ­ский путь как киник, но не принял характерное для киников пренебрежение к общественным нормам поведения, киническое «бесстыдство». Уйдя от киников, Зенон некоторое время провел в Академии, затем изучал произведения Аристотеля, выработав в конце концов свою собственную оригинальную философскую теорию. После него созданной им школой руководили Клеанф и Хрисипп.

Зенон делил философию на три части — физику, этику и ло­гику. Он сравнивал философию с яйцом: скорлупой его является логика (ведь без умения правильно мыслить и рассуждать фило­софия невозможна), белком — физика (то есть учение о приро­де), но сердцевиной, желтком, по его мнению, была этика, уче­ние о смысле человеческой жизни, о нравственном поведении, о том, как достичь счастья.

Физика стоиков исходила из положения, что реально сущест­вуют только тела. Значит, и боги, и души — тоже телесные сущ­ности. Вслед за Гераклитом, «старшие» стоики считали огонь первоначалом мира. Все возникает из огня и, пройдя определен­ный цикл развития («мировой год» — около 11 тыс. лет), опять превращается в огонь, гибнет в регулярно повторяющемся миро­вом пожаре. Развитие мира циклично. Смесь огненной стихии и воздуха образует пневму (от греческого слова «дыхание»), разли­тую всюду в мире, но «напряжение пневмы» в различных вещах не одинаково: в столе или стуле оно мало, в животном — силь­нее, в человеке — еще сильнее, но наибольшего своего значения оно достигает в душах мудрецов. Получается, что пневма — не просто смесь огня и воздуха, но и мировой дух, присутствующий в каждой вещи. Поэтому мир — это живой организм, пронизанный пневмой (разумным огнем) и наделенный огненной же душой — Ло­госом (термин стоики позаимствовали у Гераклита, несколько переосмыслив его). Как мы уже говорили, такие взгляды называ­ются пантеизмом, потому что Бог и природа, по их учению, — одно и то же, а человек — часть этой «богоприроды». Зенон оп­ределял Бога как пламенный разум мира: Бог наполняет собой весь мир, как мед наполняет пчелиные соты.

Для стоиков все люди — граждане космоса как мирового го­сударства; все равны перед лицом мирового закона: свободные и рабы, греки и варвары, мужчины и женщины. В отличие от классической греческой философии, где свободные эллины вос­принимались как существа интеллектуально и нравственно пре­восходящие варваров и рабов, философия стоиков не делает раз­личия между греком и варваром, императором и бродягой, — действительность эллинистической эпохи давала много подтвер­ждений тому, что власть, богатство, слава — дым, который мо­жет рассеяться от одного дуновения ветра истории.

По учению стоиков, все в мире творится по внутренней аб­солютной необходимости, которую определяет Логос. Человек — только маленькая частичка космоса, он не может его изменить по своему произволу. А как же быть со свободой воли? Судьбе, року бесполезно сопротивляться, считали стоики. Стоическая фи­лософия дает нам еще один пример фатализма. Все произойдет так, как должно произойти согласно законам космоса, нравится нам это или нет. (Не случайно стоики очень увлекались различ­ными предсказаниями, астрологией и т. п.) Отношение стоиков к свободе человека очень хорошо передает знаменитый римский афоризм: «Желающего судьба ведет, нежелающего — тащит». Мы не можем изменить внешние обстоятельства своей жизни, мы можем лишь изменить свое отношение к ним. Мудрец по­знает законы космоса и поэтому не ставит перед собой невыпол­нимых целей и задач. Свобода — это познанная необходимость, она может проявиться, если только человек живет в согласии с природой.

Благодаря таким фаталистическим взглядам, сегодня слово «стоик» употребляется для обозначения человека, с достоинст­вом принимающего любые удары судьбы. Толковый словарь оп­ределяет стоицизм как «твердость в жизненных испытаниях, стойкость, способность противостоять соблазнам». Мы говорим, что тот или иной человек стоически перенес обрушившееся на него несчастье, стоически выдержал трудное испытание, стоиче­ски терпел боль и т. д., имея в виду мужество, с которым этот человек отнесся к случившемуся. Стоик не хнычет, не жалуется (какой смысл жаловаться на судьбу?), не мечется в попытках из­бежать трудностей (избежать их невозможно — все предопреде­лено), но с достоинством признает разумность миропорядка и подчиняется ему.

Люди мучаются, ссорятся, борются, переживают из-за хоро­шей должности, денег, вещей, расположения других людей — из-за того, что не сделает их лучше. Они тратят свою жизнь на погоню за призраками благополучия, не понимая, что судьба их уже предопределена. Такие люди — безумцы («всякий нера­зумный человек — безумец», — любили повторять стоики по разным поводам), причем безумцев большинство. Почти все че­ловечество, с точки зрения стоиков, живет в безумии. Исклю­чение составляют лишь мудрецы: они понимают истинное зна­чение материальных удач и невзгод, поэтому относятся к ним с безразличием. Надо принимать мир таким, каков он есть: бо­лезнь и здоровье, красота и уродство, нищета и богатство — все это не в нашей власти. Но во власти разумного человека его собственный духовный мир, поэтому именно он должен стать главным делом жизни. Стоик безразличен и равнодушен ко всему прочему, он спокоен и уравновешен. В этом проявлялся идеал внутренней свободы от страстей. Если эпикурейцы призы­вали людей избегать страданий, то стоики, наоборот, признава­ли страдания неотъемлемой частью жизни и настаивали поэто­му на необходимости воспитывать в себе нечувствительность к невзгодам.

Если страдания становятся нестерпимыми и унизительными, У человека всегда есть выход — уйти из жизни. Стоики не при­ветствовали самоубийство, поскольку в конечном счете это про­явление слабости, но считали, что в некоторых ситуациях, на­пример, при старческом слабоумии или унизительном рабстве, такой выход оправдан. Говорят, что сам Зенон покончил жизнь именно таким образом: чтобы подтвердить, что его дух сильнее тела, он задержал дыхание и умер.

Этика долга

Дальнейшее развитие стоицизма — в Средней Стое — приве­ло к соединению первоначального стоического учения с элемен­тами перипатетической (аристотелевской) философии и других философских школ. Образ бесстрастного мудреца, созданный «старшими» стоиками, уже мало подходил к изменившейся со­циальной реальности: бурно развивавшаяся Римская республика требовала от своих граждан совсем иных качеств. Под влиянием этих новых тенденций «средние» стоики (Панетий, Посидоний и др.) включают в свое учение радость жизни, гражданские обя­занности, патриотизм. Соответственно, изменяется понимание ими личности. Человек, считали стоики того времени, обладает четырьмя главными желаниями:

• стремлением к мудрости;

• стремлением к самосохранению;

• стремлением к независимости;

• стремлением к совершенствованию.

Интересно, что под стремлением к самосохранению стоики понимали уже не только заботу о своей жизни, но и заботу о жизни общества, государства. Тем самым, философия вновь на­чинает говорить о гражданских добродетелях, о воспитании пат­риотизма.

Но настоящий расцвет стоицизма пришелся на времена, ко­гда Римская республика уступила место империи. Неограничен­ная власть римских императоров превратила многих из них в ти­ранов, от произвола которых никто не был защищен — ни бед­няк, ни богач, ни знатный гражданин, ни простолюдин. Вот в такой атмосфере презрения к жизни отдельной личности стои­цизм оказался весьма востребованным. В нем находили жизнен­ную опору многие жители империи. Началось время Младшей Стой. О том, насколько широко стоицизм был распространен в этот период, говорит хотя бы тот факт, что среди «младших» стоиков были и аристократ Сенека, и раб Эпиктет, и император Марк Аврелий.

Нравственная философия Сенеки

Луций Анней Сенека (ок. 5 до н. э. — 65 н. э.) с юности увле­кался философией и хотел посвятить себя именно этому роду деятельности, но под влиянием отца, сумевшего пробудить в нем честолюбие, с успехом занялся риторикой и политикой. Блестя­щие природные задатки позволили Сенеке получить при дворе императора Калигулы придворную должность и звание сенатора. Но вскоре ораторский талант Сенеки вызвал зависть у Калигулы, тот приказал его убить и спас философа только случай — его со­слали. Годы ссылки стали для Сенеки периодом выработки соб-

ственной системы философских взгля­дов. В 48 г. Сенека вернулся в Рим и благодаря хлопотам Агриппины (жены императора Клавдия) стал воспитателем ее сына — будущего императора Нерона. Воспитание в духе стоической филосо­фии, которое Сенека пытался дать Нерону, попало на неблагодарную почву, — имя Нерона осталось в истории как имя властителя жестокого, самовлюбленного, безнравственного. Конечно, это печаль­ный парадокс: стоики основное внимание уделяли именно нравственному вос­питанию человека, но даже выдающийся стоик Сенека оказался не в силах побороть природу Нерона и влияние на него придвор­ной атмосферы — знаменитый философ «воспитал» не просве­щенного правителя, а чудовище!

В какой-то момент императора Нерона стали раздражать рассуждения Сенеки о совести как высшем судии и попытки хоть в какой-то мере ограничить произвол и насилие. Чашу тер­пения императора переполнило письмо Сенеки с прошением об отставке. К письму были приложены многочисленные подарки, которые Нерон преподнес ему за долгие годы. Император не принял ни отставки, ни подарков, сделав вид, что отношения между ним и бывшим воспитателем сохраняются прежние. Но когда был раскрыт очередной заговор аристократической оппо­зиции, он обвинил в нем Сенеку и послал своему престарелому учителю приказ умереть. Сенека подчинился и вскрыл себе вены, а поскольку смерть медлила, то принял и яд. Историк Та­цит описывал ту силу духа, с какой Сенека пошел на смерть: по его свидетельству, до того момента, пока сознание не покинуло его, философ диктовал писцам свои размышления о жизни и смерти. Тема самоубийства Сенеки часто встречается в живопис­ных полотнах европейских мастеров, особенно XVII в.: тогда вновь возродился интерес к стоицизму. Художников интересовал контраст между унизительным самоубийством по приказу тира­на и внутренним величием уходящего из жизни мыслителя.

Сенека написал множество работ, которыми зачитывались современники. Его перу принадлежат не только философские сочинения, а и девять трагедий, историческая драма, восемь книг по естественно-научным вопросам и др. Наверное, самым известным произведением Сенеки являются его «Нравственные письма к Луцилию», — 124 письма, в которых он излагает свое отношение к жизни.

Как и другие стоики, Сенека считал, что философия должна заниматься естественно-научными вопросами, но только в той мере, в какой это знание имеет практическое значение. Знание за­конов дает возможность иметь средства против тех сил природы, которые противостоят человеку, дает возможность бороться про­тив болезней, стихийных бедствий и т. п. Основной же интерес Сенеки принадлежал, безусловно, этике.

Сенека не раз писал, что душа и тело находятся в постоянной борьбе. Душа слаба и постоянно стремится освободиться от тела. В отличие от ранних стоиков, которые были материалистами и все сводили к телесному, Сенека часто говорил, что человече­ские души бессмертны, потому что имеют в своем составе две части: телесную и божественную, которая вечна. В этой связи он не раз иронизировал над страхом перед смертью: по его мнению, божественная часть нашей души никогда не умирает, а телесной либо не будет после смерти вовсе, либо она переселится в другое тело, которое вряд ли будет хуже несовершенного, слабого, под­верженного болезням человеческого организма. «Что такое смерть? Либо конец, либо переселение. Я не боюсь перестать быть — ведь это все равно, что не быть совсем, я не боюсь пере­селиться — ведь нигде я не буду в такой тесноте», — писал Сене­ка, имея в виду «тесноту» человеческого тела. Он подтрунивал над теми, кто сожалел, что их уже не будет через тысячу лет, — почему-то они не сожалеют, восклицал Сенека, что их не было тысячу лет тому назад! «Умереть — это одна из налагаемых жиз­нью обязанностей», — написал он в 77-м письме к Луцилию, ко­торое закончил словами: «Жизнь — как пьеса: не то важно, длин­на ли она, а то, хорошо ли сыграна».

Жизнь человека коротка, поэтому самое дорогое, что у нас есть, — это время. Как правило, мы обижаемся на тех, кто не возвращает нам денег, взятых в долг, но прощаем людям трату нашего времени — пустые разговоры, встречи и т. д. Какая глу­пость! — возмущался Сенека. Денежный убыток можно возмес­тить, а вот потерянное время уходит навсегда. «Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое у тебя отнимали или крали... Но позорнее всего потеря (времени. — Авт.) по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наи­большую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую — на безделье, и всю жизнь — не на те дела, что нужно, — писал он Луцилию. — Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с ка­ждым часом? В том-то и беда наша, что смерть мы видим впере­ди; а большая часть ее у нас за плечами, — ведь сколько лет жизни минуло, все принадлежит смерти. Поступай же так... не упускай ни часу. Удержишь в руках сегодняшний день — мень­ше будешь зависеть от завтрашнего».

Сенека следовал традиционным стоическим воззрениям: в жизни изменить ничего нельзя, следует повиноваться судьбе, можно лишь презирать невзгоды. В этом проявляется пассивная позиция стоика, а активность должна проявляться в господстве над своими страстями и желаниями: «Лучше всего перетерпеть то, чего не можешь исправить, и, не ропща, сопутствовать Богу, по чьей воле все происходит. Плох тот солдат, который идет за полководцем со стоном», — писал он в 107-м письме. И здесь же: «Изменить такой порядок мы не в силах, — зато в силах об­рести величие духа». Получается, что счастье человека состоит в нашем отношении к событиям и обстоятельствам: «Каждый не­счастен настолько, насколько полагает себя несчастным». Таким образом, главные идеи стоицизма — покорность судьбе и фа­тальность всего сущего — не изменились и во времена Римской империи.

Учение Эпиктета о свободе

Другой видный представитель римского стоицизма — Эпиктет (ок. 50 — ок. 140). Известно, что его мать была рабыней. Со­ответственно, и сам Эпиктет был рабом. Говорят, он на всю жизнь остался хромым, после того как хозяин в припадке гнева сломал ему ногу. Вместе со своим хозяином, одним из секрета­рей императора Нерона, Эпиктет оказался в Риме. Каким обра­зом Эпиктет получил свободу, мы не знаем. Но скоро он был Уже достаточно заметной фигурой среди римских философов и подвергся гонениям вместе с другими «собратьями по цеху» со стороны императора Диоклетиана. Эпиктет переселился в город Никополь, где открыл собственную философскую школу. Позже ему разрешили вернуться в Рим, где его беседы пользовались по­пулярностью. Многие приходившие его послушать принадлежа­ли к высшим слоям римского общества. Но в отличие от других Учителей мудрости (в том числе, и от сказочно разбогатевшего Сенеки), Эпиктет и в жизни следовал принципам того учения, которое он проповедовал. Говорят, все его имущество составля­ла циновка, на которой он сидел и спал, и масляная лампа (ко­торая была продана после его смерти на аукционе за огромные деньги). Умер он в глубокой старости. До нас дошли «Беседы Эпиктета», записанные учениками.

Центральной проблемой философии Эпиктета стала свобода. Личный опыт жизни в рабстве превратил свободу в высшую цен­ность для философа. Эпиктет учил своих последователей, как при любых обстоятельствах сохранить свободным свой внутрен­ний мир. Один из советов, который давал бывший раб желаю­щим достичь свободы, — не следовать своим желаниям, а отка­зываться от них. «Из всех вещей иные нам подвластны, а иные нет. Нам подвластны наши мнения, стремления нашего сердца, склонности наши и наши отвращения, одним словом, все наши действия. Нам неподвластны тела, наше умение, слава, знатные чины, одним словом, все вещи, которые не есть наши дейст­вия», — учил Эпиктет. Значит, — «желай того, что от тебя за­висит», и ищи счастье внутри себя, а не вовне.

По сути, он призывал как можно меньше зависеть от внешнего мира, а для этого даже любимого человека лучше не иметь, — ведь с ним может случиться несчастье, а если все же завел семью, — помни о смерти! «Если ты любишь сына своего или жену, помни, что любишь людей смертных. Таким образом, когда случится им умереть, ты сокрушаться не станешь», — со­ветовал стоик.

Многие идеи римского стоицизма перекликались с идеями начавшего в то время свое завоевание душ христианства. Есть даже свидетельства, правда, не нашедшие однозначного подтвер­ждения, переписки Сенеки и апостола Павла. Эпиктет, как и христиане, считал человеческую душу бессмертной, а челове­ка — связанным с Богом: «Души связаны с Богом, как вышед­шие и выделившиеся из Него частицы». Тело — временный при­ют духа; мудрец знает это и не боится разлуки со своим телом. Конечно, в отличие от христианства, мировоззрение Эпиктета было пантеистично: Бог у него был «разлит» во всей природе, совпадал с ней, он действовал в мире как необходимость, судьба, всеобщий закон. Внутренний мир человека тоже содержит час­тицу божественной мудрости, поэтому для того, чтобы стать добродетельным, необходимо смотреть внутрь и пытаться по­стичь эту заложенную в нем частицу.

Император-философ

Следующий представитель Младшей Стой, император Марк Аврелий (121—180), был дальше от христианства, чем Сенека и Эпиктет. В своем знаменитом сочинении «Наедине с собой. Раз­мышления», увидевшем свет только после его смерти, Марк Ав­релий отчасти вернулся к идеям первых стоиков. Император скептически относился к идее бессмертия души. Вселенная — живое существо, обладающее единой субстанцией и единой ду­шой. Бог — первооснова всего сущего, мировой разум, пронизы­вающий Вселенную, в котором после смерти тела растворяется всякое индивидуальное сознание. Его версия пантеизма не до­пускала сохранения после смерти отдельных душ, зато содержа­ла другую мысль, созвучную христианскому мировоззрению: Марк Аврелий верил, что Бог дает в процессе жизни каждому человеку особого доброго гения в руководители. Это положение было созвучно вере в ангела-хранителя у христиан. Но в отличие от христиан, Марк Аврелий верил, что этот охраняющий нас «гений» проявляется в разуме.

В своей этике Марк Аврелий писал о скоротечности жизни, ее краткости по сравнению с жизнью общества и — тем более — кос­моса: «Время есть река..., стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как тут же проносится мимо». По сравнению с бес­предельностью времени в обоих направлениях, в прошлом и в бу­дущем, человеческая жизнь длиной в три дня и в триста лет оди­наково ничтожна. «Рядом с нами безмерная бездна прошедшего и грядущего, в которой все исчезает. Так не глупцом ли будет тот, кто станет гордиться чем-нибудь, или волнуется по этому поводу, или же жалуется, точно дело идет о бремени, которому предстоит Длиться века?» — рассуждал Марк Аврелий. По сути, наша жизнь сводится к одному мигу — здесь и сейчас, значит, и вести себя надо соответственно: «Все следует делать, обо всем говорить и по­мышлять так, как будто каждое мгновение может оказаться для тебя последним. Самая продолжительная жизнь ничем не отлича­ется от самой краткой. Ведь настоящее для всех равно, а следова­тельно, равны и потери — и сводятся они всего-навсего к мгнове­нию. Никто не может лишиться ни минувшего, ни грядущего. Ибо кто мог бы отнять у меня то, чего я не имею?»

Марк Аврелий был энергичным правителем, он много сделал для укрепления границ империи, неоднократно воевал за ее це­лостность. Но он ощущал бессмысленность своих усилий по сравнению с всепожирающим бесконечным потоком жизни: «Окинь мысленным взором хотя бы времена Веспасиана, и ты увидишь все то же, что и теперь: люди вступают в браки, взра­щивают детей, болеют, умирают, ведут войны, справляют празд­нества, путешествуют, обрабатывают землю, льстят, предаются высокомерию, подозревают, злоумышляют, желают смерти дру­гих, ропщут на настоящее, любят, собирают сокровища, добива­ются почетных должностей и трона. Что стало с их жизнью? Она сгинула. Перенесись во времена Траяна: и опять все то же. Опо­чила и эта жизнь. Взгляни равным образом и на другие периоды в жизни целых народов и обрати внимание на то, сколько людей умерло вскоре по достижении заветной цели и разложилось на элементы». Марк Аврелий честно исполнял долг римского импе­ратора, но его оценка истории и деятельности в ней индивида (в том числе, своей собственной) была крайне пессимистической: волны поколений будут сменять друг друга, но люди в сути сво­ей остаются теми же. Что было, то и будет, и наши потомки тоже не увидят ничего нового.

Понимая так исторический процесс, выполнять обязанности правителя, воевать с соседями, издавать законы и указы возмож­но, только обладая мужеством и чувством долга. Поэтому идеал человека у Марка Аврелия — уже не безразличный к внешней жизни мудрец, а человек, ведомый долгом по отношению к об­ществу и государству, который видит «мудрость исключительно в справедливой деятельности», но с легким сердцем встретит смерть и покинет этот бренный мир. Покидать его надо так же легко, как созревшая слива падает с дерева. Философия Марка Аврелия призывала, скорее, к терпению, чем к надежде. Неда­ром стоицизм называют иногда «философией героического пес­симизма».

Стоики совершили своеобразный переворот в философии: ведь чем меньшее значение имеет для человека окружающий его мир (в том числе, и социальный), тем больше он сосредоточива­ется на своем внутреннем «я», обнаруживая в своей личности целую вселенную, ранее неведомую и недоступную. Без этого открытия внутреннего мира человека, совершенного стоиками и представителями других направлений эллинистической филосо­фии, едва ли была бы возможна такая убедительная победа хри­стианства над язычеством. Римский стоицизм стал, в определен­ном смысле, «подготовительной школой» христианства. Да и позднее, в Средние Века и эпоху Возрождения, этика стоицизма, хотя и видоизменялась, пользовалась большим влиянием.

Вопросы и задания

1. Какой период истории называют эпохой эллинизма? Есть ли разница в выражениях «эллинская философия» и «эллинистическая философия»? Как вы понимаете эту разницу?

2. Объясните происхождение слова «стоик». В каком смысле употреб­ляются сегодня слова «стоик», «стоически» в обыденной речи? Приве­дите примеры.

3. Когда и где возникла философия стоицизма? Как долго она существо­вала? Каких философов-стоиков вы знаете?

4. Какова основная идея стоической философии? Что такое фатализм, к каким выводам он приводил стоиков?

5. Какие взгляды были характерны для «старших» стоиков? К какому фи­лософскому направлению — материалистическому или идеалистиче­скому — вы бы их отнесли?

6. Каков был идеал человека в стоической философии? Как вы думаете, кто из философов, политиков, полководцев, правителей и т. д. в ис­тории человечества приблизился к такому идеалу? Объясните свою точку зрения.

7. Как менялась в процессе развития философия стоицизма?

8. Кого называют «младшими» стоиками? Когда они творили?

9. Что такое «пессимизм»? Приведите примеры пессимизма в филосо­фии и в жизни.

10. Расскажите о том философе-стоике, чьи взгляды и личность импони­руют вам больше всего.