1)Анализ рассказа м. Горького «Челкаш».

Рассказ «Челкаш» (1895) начинается с описания пристани большого портового города: грохот машин, металлический скрежет, тяжелые пароходы-гиганты. «Все дышит модными звуками гимна Меркурию». Почему именно Меркурию? Меркурий – бог торговли, обогащения, прибыли, с одной стороны, он же – проводник в царстве мертвых (словарь). Вот те новые обстоятельства (мертвый, железный капитализм), в которые помещает своего героя Максим Горький.

Челкаш, «старый травленый волк, заядлый пьяница» и «ловкий, смелый вор», похож цепкими руками и длинным костлявым носом на степного ястреба, выжидающего свою добычу. И она появляется в виде широкоплечего, коренастого, русого, загорелого крестьянского парня Гаврилы, смотревшего «добродушно и доверчиво» на Челкаша. Оба товарища бедны, голодны. Но первому, Челкашу, не нужны деньги как таковые, он их пропьет. Ему дорога воля и море, «созерцанием» которого никогда не пресыщалась его кипучая, нервная натура. «Темная широта, бескрайняя, свободная и мощная» рождала «мощные мечты». А вот другой, крестьянин, оказывается, охоч до денег и готов «душу загубить», ограбив работодателя. «Кабы этакие деньги» да на хозяйство потратить, корову купить, домик поставить, женой обзавестись! «Жаден ты», – выносит приговор Челкаш. В подаче Горького Гаврила жалок, подобострастен, низок, хотя внутри его идет борьба: «Беда от них» (денег).

Читателю всегда интересно разобраться в субъективной, авторской, оценке героев и объективном смысле рассказа, ведь часто они не совпадают. Горький хочет реабилитировать'вора и убийцу Челкаша, увидев в его душе цветы бескорыстия, свободы от власти денег над личностью, бунта против Города и собственной отверженности, и показать человека от земли и сохи этаким собственником, шкурой, который легко может перейти от добродушия к хищничеству. Объективный же смысл рассказа в ином: страшен мир, в котором люди, подчинившись его волчьим законам, цинично начинают выживать один другого, вплоть до покушения на убийство. Оба героя страшны: и тот, кто бросает камень, и тот, кто издевается над крестьянским инстинктом, колотит по спине и кричит: «Убью».

2)Поэтическое творчество м. Цветаевой.

Тема творчества чрезвычайно важна для Цветаевой I лейтмотивом проходит через всю ее лирику, включая в себя требовательное отношение к слову (она умеет совершенно четко подобрать определения любому явлению), неприятие эстетства, ответственность поэта перед своим читателем, стремление к гармонии, расчет на диалог с читателем. Бесконечные размышления обо всем этом порождали огромное многообразие стихов. Стихи эти могли быть посвящены различным предметам, но объединяло их одно — идея творчества.

Творческая личность в понимании Цветаевой одинока. Это угадывается во многих стихотворениях, а в некоторых — объявляется во всеуслышание («Поэты», «Роландов рог»). В произведении «Роландов рог» Цветаева, не прибегая к иносказаниям, повествует о своем «сиротстве», о противостоянии глупцам, о том, что, несмотря на борьбу в одиночестве, на смену ей придут тысячи таких же, как она. И все же одиночество поэта не абсолютно: у него всегда есть преданный друг — читатель. Часто стихи Цветаевой строятся на диалоге, на полноценном общении с человеком, взявшим в руки ее книгу. Поэтесса обращается к человеку, которому посвящено стихотворение, к незнакомому читателю или даже к еще не родившемуся («Тебе — через сто лет»). Если даже в стихотворении нет прямого обращения, то оно все равно рассчитано на реакцию, на сочувствие, на ответ.

Неотъемлемой частью цветаевской лирики являются посвящения поэтам, современникам или предшественникам. Поэтесса обладала редким даром — уметь восхищаться талантом, быть благодарной художнику, глубоко чувствовать душу в его творениях. Далекая от окололитературной борьбы, она была начисто лишена чувства творческой зависти и ревности. Это обстоятельство позволяло ей объективно оценивать произведения коллег. Широко известны цветаевские посвящения Блоку, Ахматовой, Пушкину. Поэтам, размышляющим о своем предназначении, свойственно обращаться к Музе. У Цветаевой Муза упоминается редко, вскользь, как будто она не видит ее особой заслуги в своем творчестве. Интересно, что в стихах, обращенных к Ахматовой, та названа « Музой плача». Надо думать, что Цветаева считала Ахматову своей вдохновительницей и имела смелость это признать.

Обращений к Музе немного: Цветаева надеется не на нее — на себя. Она стремится к постоянному самосовершенствованию, ибо в этом видит путь развития своего творчества, от которого все равно никуда не скроешься («Стол»). Поэтесса «пригвождена» к письменному столу на всем протяжении своего творческого пути, а творчество не имеет предела и ширится все больше. Но это для Цветаевой не ярмо, а напротив, «убежище от диких орд». Она всегда может укрыться в творчестве, как в тихой гавани, и в то же время, не скрываясь, говорить то, что хочет сказать.

Есть в поэзии Цветаевой тема, которая роднит ее со многими поэтами, — это взаимосвязь творчества и «неумолимого бега времени». Людям свойственно страшиться смерти и полного забвения, еще острее это чувство развито у людей искусства. Свое бессмертие Цветаева, как все творческие личности, видит в творчестве:

Для того я (в проявленном — сила) Все родное на суд отдаю, Чтобы молодость вечно хранила Беспокойную юность мою.

Стремясь сохранить свою жизнь в стихах, Цветаева с редкой искренностью раскрывает перед нами свою жизнь. Это целая исповедь, охватывающая детство, юность и зрелые годы. Но даже будучи вполне взрослым человеком, Цветаева сохранила всю непосредственность детского восприятия, и мир у нее расцвечен множеством красок, чувства — свежи, переживания — глубоки. Эти многогранность и яркость возможны, благодаря редчайшему дару — безоглядной любви к жизни. Этим даром Цветаева наделяет и свою лирическую героиню, характер которой всегда непредсказуем, неожидан. В героине сама поэтесса достигает желанного бессмертия, оставаясь всегда молодой и полной творческих сил, вдохновения.

Для Цветаевой назначение творчества незыблемо: стремление к свету, полноценное участие в жизни, противостояние смерти, борьба с бездуховностью. Эти вечные человеческие ценности, совершенно искренне провозглашаемые Цветаевой, сделали ее творчество не просто известным — бессмертным.

Она в семнадцать лет пишет стихотворение, где к неизвестному прохожему обращается... из могилы:

Сорви себе стебель дикий И ягоду ему вслед, — Кладбищенской земляники Крупнее и слаще нет. Но только не стой угрюмо, Главу опустив на грудь, Легко обо мне подумай, Легко обо мне забудь. Однако в то же самое время Цветаева надеялась: Моим стихам,написанным так рано, Что и не знала я,что я — поэт... Моим стихам о юности и смерти Нечитанным стихам! — Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!), Моим стихам,как драгоценным винам, Настанет свой черед.

Поэтесса как будто предсказала и собственную трудную судьбу, и долгое отторжение ее стихов значительной частью критики и читателей. После эмиграции в 1922 г. трагические нотки в поэзии Цветаевой усилились. Так, в 1925 г. она писала:

Русской ржи от меня поклон, Ниве,где баба застится... Друг! Дожди за моим окном, Беды и блажи на сердце... Ты,в погудке дождей и бед То ж,что Гомер в гекзаметре. Дай мне руку — на весь тот свет! Здесь — мои обе заняты.

Здесь воспоминания о типичном русском пейзаже опять вызывают у Цветаевой мысли о загробном мире. Тяготы эмигрантского быта, западноевропейские обыватели, чуждые духовным исканиям русских изгнанников, укрепляли поэтессу в убеждении, что именно ей и ее товарищам по несчастью суждено даже в смерти сохранить всечеловеческую любовь:

Доктора узнают нас в морге По не в меру большим сердцам.

Цветаева всегда ощущала свое одиночество — и в среде эмиграции, где большинство отвернулось от нее из-за открыто просоветской позиции ее мужа С.А. Эфрона. И в чисто поэтическом отношении — она была вне школ, вне направлений, не имела последователей и учеников. В 1931 г. в стихотворении «Страна» Цветаева выразила тоску по России, по той России, которую уже не вернуть.

Чем пугалом среди живых Быть призраком хочу — с твоими... И — оба нет! Разлуки — нет! Стол расколдованном разбужен. Как смерть — на свадебный обед, Я — жизнь, пришедшая на ужин.

Эти стихи родились менее чем за полгода до гибели. Цветаева чувствовала, что жизнь идет к концу, к прощальной вечере — ужину. Она не хотела оставаться «пугалом среди живых» и в смерти надеялась преодолеть разлуку с родными и близкими, которых лишилась так скоро и внезапно. Здесь уже предсказан финал: 31 августа 1941 г. в эвакуации в Елабуге в состоянии безысходной тоски, потеряв всякую надежду на лучшее, Марина Цветаева покончила с собой. Четверть века спустя на ее родине вышел первый однотомник цветаевских стихов (сейчас издано уже полное собрание сочинений). Черед для ее поэзии все-таки настал, но сама поэтесса, к несчастью, до этого времени не дожила.

Билет 15.