2.Классы феодального общества в новых исторических условиях.

Причины усиления королевской власти и абсолютизма коренились в социально-политической ситуации, сложившейся в западноевропейских странах на рубеже XV-XVI вв. Деформация средневековых сословий и прежних форм их организации приводит к тому, что социальные группы, причастные в той или иной степени к политической власти, оказываются в большей зависимости от короны, чем раньше.

Дворянство делится теперь на «старое» и новое». «Старое» (оно же «дворянство шпаги»), ориентировавшееся на прежние методы хозяйствования, в результате разложения феодализма, развития товарно-денежных отношений и «революции цен» оскудевает и приходит в упадок. Желая поправить положение, оно устремляется на королевскую службу, пополняя собой ряды армии и чиновничьего аппарата. Казалось бы, ситуация «новых дворян» (в Англии – «джентри», во Франции – «дворянства мантии») в смысле зависимости от королевских подачек была особенно предпочтительна в Англии. Они успешно совмещали титул с предпринимательской деятельностью в самых различных областях. В этом отношении вертикальная мобильность была очень высока в Англии. Человек с годовым доходом в 40 фт. ст. был просто обязан принять дворянское звание, как повелось еще с XIII в. Новые дворяне, занимавшиеся бизнесом, были просто сказочно богаты по сравнению со «старым» дворянством. Согласно английским источникам конца XVI в. (данные Т. Уилсона: «Государство Англии в 1600 г.» – документы государственного секретаря и книги шерифов) мелкому и среднему дворянству в Англии (рыцарям и джентльменам), которых тогда было 16500 чел., принадлежало от 8,5 до 17 млн. фт. ст. Совокупный доход английской знати составлял приблизительно 220 тыс. фт. ст. Многие джентри могли тратить в год от 5 до 7 тыс. фунтов. [Очень яркими являются данные по одному только графству Ланкашир. Мелкие ланкаширские джентри, в 30-х гг. XVI в. огородившие каких-нибудь 200 акров земли (80 га), располагали годовым доходом в 1000 фт. ст. В то же самое время крупнейший земельный магнат этих мест, граф Эдуард Дерби имел годовой доход не более 200 фт. ст. ].

Эти цифры ярко говорят о преимуществе капиталистической аренды над феодальным способом производства. Однако и эти «бизнесмены» были горой за короля, поскольку ждали от него новых земель, которые и дала в их руки Реформация, проведенная королевской властью в 1530-х гг.

Быстрыми темпами шло имущественное и социальное расслоение крестьянства. В XVI – первой половине XVII в. с одной стороны, выделялась зажиточная верхушка: т.н. «крепкие хозяева», фермеры-арендаторы и пр., использовавшие наемный труд. С другой стороны, в результате прямой или косвенной экспроприации размывался слой среднего крестьянства, которое лишалось средств производства и шло работать по найму, либо превращалось в бродяг.

Эволюция сельского, но особенно городского населения – купцов, ремесленников, прослойки городских интеллектуалов (юристов, врачей, преподавателей университетов и пр.) в конечном счете, привела к возникновению новой социальной структуры и появлению таких слоев (а в будущем и классов) как буржуазия и предпролетариат.

Буржуазия происходила, прежде всего, из городской торгово-ростовщической и ремесленной верхушки. Термин «буржуазия» (от фр. «bourgeoisie») происходит от слова, которым в средние века называли жителей города – бурга, т.е. горожан. В процессе исторического развития значение термина изменилось, и им стали называть класс, который владеет денежными богатствами и средствами производства, и эксплуатирует наемный труд. В класс буржуазии помимо купечества и цеховых мастеров входили чиновная бюрократия, высший слой интеллигенции, часть дворянства, занявшаяся предпринимательством, верхушка крестьянства. На первой стадии своего развития буржуазия развивалась в условиях политики протекционизма и имела двойственную природу, поскольку оставалась в целом частью политически и юридически неполноправного третьего сословия. Молодая буржуазия была очень нерешительной, даже трусливой. Она боялась народа, не будучи уверенной в том, что ей удастся справиться с ним, подчинить его себе. Долгое время буржуазии не удавалось выдвинуть из своей среды влиятельных политических лидеров – ей не хватало опыта государственного строительства, сотрудничества в органах государственной власти. Даже в условиях буржуазных революций буржуазия долго еще звала в руководители дворянство и знать. Поэтому в течение длительного времени буржуазия мирилась с абсолютизмом, довольствовалась плодами политики протекционизма, «аноблирования» и третьими ролями в обществе. Но постепенно могущество буржуазии росло и в наиболее передовых странах того времени она обрела свою «готовую боевую теорию» – кальвинизм (Швейцария, Нидерланды, Англия). Буржуазия стала превращаться из «класса в себе» в «класс для себя». С этого времени абсолютизм начинает прибегать к политике ограничения и подавления буржуазии. Здесь-то и наступает вторая фаза в развитии буржуазии, когда она складывается в класс и ниспровергает феодализм и монархию, для того, чтобы создать новое буржуазное общество.

Пролетариат прошел долгий путь развития и стал классом лишь с момента появления фабричного производства. До этого момента можно говорить о предпролетариате (Ф. Энгельс), состоявшем из самых разных слоев: цеховых подмастерьев и учеников, мелких горожан и ремесленников, эксплуатируемых скупщиками-раздатчиками, экспроприированных крестьян и пр. Наиболее «продвинутой» частью названного конгломерата были мануфактурные рабочие. Вся эта масса, подвергшаяся в ходе процесса ПНК безжалостной маргинализации, не была классом и не обладала своей идеологией. Еще в начале XIX в., когда уже возник фабричный пролетариат, он и тогда все еще не имел собственного учения. В то время последователи некоего англичанина Недда Лудда, жившего в XVIII в., прозванные за это луддитами, видели корень своих бед в машинах и поэтому ломали их. Во Франции такие прецеденты случались и еще позднее (в Лионе). Отсюда видно, что пролетариат (а что уж говорить о предпролетариате!) долго еще был классом в себе.