28. Демографические процессы. Сельское хозяйство и ремесла.

Брак был в ту пору едва ли не ключевым моментом демографического поведения. Как известно, в позднем Риме было несколько видов брака. Свидетельством этому служит, в частности, многозначность самого этого понятия в позднеримском праве. Так, термин «nuptiae» в зависимости от контекста может обозначать, во-первых, «сочетание мужчины и женщины» на основе «соединения божеского и человеческого права» (т. е. некую идеализированную архаичную форму брака), во-вторых, «юридический» («законный») брак позднеримского типа (nuptiae iustae), именуемый супружеством (matrimonium) и ставящий целью рождение потомства, и, в-третьих, «неюридический» брак, заключаемый свободными людьми ради долговременного, публично признанного сожительства (consuetudinis causa).Эта последняя форма прямо противопоставляется не только «блуду», но и «конкубинату» как форме внебрачной связи. Ученик Ульпиана Модестин формулирует в Дигестах статус этого варианта брака очень четко: «Сожительство со свободной женщиной ради долговременной связи (consuetudinis causa) нужно рассматривать не как конкубинат, а как брак (nuptiae)». Кроме этих форм брака, в позднеримской правовой традиции признавалась и особая форма длительного полового союза свободных мужчины и женщины или же свободного человека с чужой отпущенницей — concubinatus, противопоставляемая простому «блуду» (sturpum), а также половой союз рабов — contubernium. Поучительно, что рабыня, вступившая в такой contubernium, именовалась uxor (жена), иными словами, даже половой союз рабов как бы вписывался в систему признанных (а не «тайных») форм брачных союзов.

Все это значит, что в правосознании позднего Рима моногамия отнюдь не представлялась единственно нормальной формой. И неюридический брак, и даже конкубинат не обязательно воспринимались в пейоративном ключе.

В рамках этих представлений не находилось даже слова, адекватного современному понятию «семья». Не было и такового явления. Примерно то же следовало бы сказать и о браке: привычный для нас смысл этого института лишь формировался; латинские понятия matrimonium, nuptiae, conubium могли в чем-то приближаться к нему, не совпадая, однако, по существу. Неудивительно, что заключение или расторжение брака в поздней империи (даже брака «юридического») происходило вне обычных для последующего времени рамок. Никакие официальные учреждения участия в этом не принимали: достаточно было присутствия семи свидетелей. Условием создания полового союза считалось согласие тех, кто в него вступает, и тех, «в чьей власти спи находятся».

Это условие, как мы увидим, вновь будет осваиваться в каролингское время. Аналогично при Королингах будут восприняты заложенные уже в римском праве ограничения на половые союзы с родственниками до четвертого колена и санкции за супружескую измену для участников «юридических браков» (особенно жен). Позднеантичные традиции наложили свой отпечаток и на некоторые другие стороны раннесредневековой брачной практики, такие, как запрет мезальянсов, обычай заблаговременного выбора брачной партии (помолвка), разрешение для девушек очень ранних браков — с 12 лет.

Переходя теперь к германским брачным традициям, отметим, что при всем их своеобразии они имели то общее с позднеримскими, что, как и эти последние, противостояли принципу моногамии. Почти во всех дошедших до нас известиях о франкском браке признается существование двух его моделей: mixitehe и friedelehe. Обе они представляют обычно-правовое (а не публично-правовое) установление и не обладают особой четкостью. Очевидно лишь, что первая из них, видимо, престижнее второй. Тем не менее и friedelehe («свободный брак») не был чем-то одиозным; он четко противопоставляется конкубинату и явно возвышается на ним. По своему месту на шкале ценностей friedelehe франков имел, вероятно, нечто общее с римским «неюридическим» браком.

Развод при muntehe исключен не был, особенно если его домогался мужчина. При friedelehe расторжение союза вообще не регламентировалось; длительность союзов этого вида, вероятно, сильно варьировала и в целом была, меньшей. Дети от браков этого типа обладали относительно скромными наследственными правами. Следует, однако, учитывать, что даже дети, прижитые от конкубин, не подвергались в варварском обществе жесткой дискриминации. Им не был закрыт путь к наследованию отчих прав и привилегий (включая порой и права на королевский престол). Понятие «незаконнорожденный» не накладывало неизгладимого «клейма», не препятствовало совместному проживанию с «законными» детьми, не исключало ни их легитимации, ни социального возвышения. Не имея статуса брака, варварский конкубинат выступал, следовательно, как еще один — третий вариант длительного полового союза, принятый в германском обществе.

Высокая брачность, раннее начало супружеской жизни, возможность повторных браков — все это создавало предпосылки для высокой рождаемости. Известно, однако, что в изучаемое время число выживших детей, обеспечивавшее естественный прирост, зависело не только от рождаемости, но и от гораздо более широкого круга обстоятельств. Среди них материальные условия жизни людей разных классов, поведенческие стереотипы (в том числе стереотипы — более или, наоборот, менее,— нацеливающие на выхаживание потомства), уровень медицинских знаний, влиявший на исход родов, выживание детей, судьбу больных и старых и т. п. Все эти и им подобные условия, как и во все времена, были определенным образом взаимосвязаны между собой и с общим характером социальной системы

«Чёрная смерть» («чёрный мор», от лат. atra mors) —пандемия чумы, протекавшей преимущественно в бубонной форме и прошедшей в середине XIV века по Азии, Европе (1346—1353), Северной Африке и американскому острову Гренландии^[⇨]. Известна также под названием «вторая пандемия»^[⇨]. По всей вероятности, распространилась из природного очага на территории пустыни Гоби в результате резкого изменения климата в Евразии, вызванного малым ледниковым периодом. Охватив сначала Китай и Индию, проникла в Европу вместе с монгольскими войсками и торговыми караванами^[⇨]. В общей сложности от Чёрной смерти за два десятилетия погибло не менее 60 миллионов человек (во многих регионах — от трети до половины населения)^[⇨]. Хотя и в меньших масштабах, пандемия повторилась в 1361 году («Вторая чума»), в 1369 году («Третья чума») и ещё несколько раз^[⇨].

Пандемия продемонстрировала полную беспомощность средневековой медицины и бессилие религиозных институтов в борьбе с чумой, следствием чего стали возрождение языческих культов и суеверий, гонения на потенциальных «отравителей» и «распространителей чумного яда», а также всплеск религиозного фанатизма. Чёрная смерть оставила колоссальный след в истории Европы, наложив отпечаток на экономику, психологию, культуру и даже генетический состав населения.

Инфекционным агентом эпидемии была чумная палочка Yersinia pestis, что подтвердили генетические исследования останков жертв Чёрной смерти, отчёт о которых был опубликован в 1998 году. Ранее высказывались и другие гипотезы о возбудителе болезни.

Важным все время увеличивающимся слоем городского населения были ремесленники. С ХII- ХIII вв. в связи с увеличением покупательной способности населения, ростом потребительского спроса отмечается рост городских ремесел. От работы на заказ ремесленники переходят к работе на рынок. Ремесло становится уважаемым занятием, приносящим хороший доход. Особенным почтением пользовались люди строительных специальностей — каменщики, плотники, штукатуры. Зодчеством тогда занимались самые одаренные люди, с высоким уровнем профессиональной подготовки. В этот период углубляется специализация' ремесел, расширяется ассортимент изделий, совершенствуется ремесленная техника, оставаясь, как и раньше, ручной. Усложняются и становятся более эффективными технологии в металлургии, в выделке суконных тканей, и в Европе начинают носить шерстяную одежду вместо меха и льна. В XII в. в Европе были изготовлены механические часы, в XIII в. — большие башенные часы, в XV в. — карманные часы. Часовое производство становится той школой, в которой вырабатывалась техника точного машиностроения, сыгравшая значительную роль в развитии производительных сил западного общества.

Ремесленники объединялись в цехи, которые защищали своих членов от конкуренции со стороны "диких" ремесленников. В городах могли быть десятки и сотни цехов различной хозяйственной ориентации — ведь специализация производства проходила не внутри цеха, а между цехами. Так, в Париже было более 350 цехов. Важнейшей безопасностью цехов было также определенное регламентирование производства с тем, чтобы не допустить перепроизводства, поддерживать цены на достаточно высоком уровне; цеховые власти, учитывая объем потенциального рынка, определяли количество выпускаемой продукции.

В течение всего этого периода цехи вели с верхами города борьбу за доступ к управлению. Городские верхи, называемые патрициатом, объединяли представителей земельной аристократии, богатых купцов, ростовщиков. Нередко действия влиятельных ремесленников были успешны, и они включались в состав городских властей.

Цеховая организация ремесленного производства имела и очевидные недостатки, и достоинства, одна из которых — хорошо поставленная система ученичества. Официальный срок обучения в разных цехах составлял от 2 до 14 лет, предполагалось, что за это время ремесленник должен пройти путь от ученика и подмастерья до мастера.

Цехи вырабатывали жесткие требования к материалу, из которого изготовлялся товар, к орудиям труда, технологии производства. Все это обеспечивало стабильность работы и гарантировало отличное качество продукции. О высоком уровне средневекового западноевропейского ремесла свидетельствует тот факт, что подмастерье, хотевший получить звание мастера, обязан был выполнить выпускную работу, которая называлась "шедевр" (современное значение слова говорит само за себя).

Цехи также создавали условия для передачи накопленного опыта, обеспечивая преемственность ремесленных поколений. Кроме того, ремесленники участвовали в становлении единой Европы: подмастерья в процессе обучения могли кочевать по разным странам; мастера, если их набиралось в городе больше, чем требовалось, легко перебирались на новые места.

С другой стороны, к концу классического Средневековья, в XIV— XV вв., цеховая организация промышленного производства все очевиднее начинает выступать как тормозящий фактор. Цехи все более обособляются, останавливаются в развитии. В частности, стать мастером многим было практически невозможно: реально получить статус мастера мог лишь сына мастера или его зять. Это привело к тому, что в городах появляется значительный по размерам слой "вечных подмастерьев". Кроме того, строгая регламентация ремесла начинает сдерживать внедрение технологических нововведений, без которых немыслим прогресс в сфере материального производства. Поэтому цехи постепенно исчерпывают себя, и к концу классического Средневековья появляется новая форма организации промышленного производства — мануфактура.

В первые столетия средних веков в Европе почти безраздельно господствовало натуральное хозяйство. Крестьянская семья сама производила сельскохозяйственные продукты и ремесленные изделия (орудия труда и одежду; не только для собственных потребности, но и для уплаты оброка феодалу. Соединение сельского труда с промышленным — характерная черта натурального хозяйства. Лишь небольшое число ремесленников (двороьых людей), не занимавшихся или почти не занимавшихся сельским хозяйством, имелось в поместьях крупных феодалов. Крайне немногочисленны были и крестьяне-ремесленники, жившие в деревне и специально занимавшиеся наряду с сельским хозяйством каким-либо ремеслом — кузнечным гончарным, кожевенным и пр.

Обмен продуктов был весьма незначителен. Он сводился преимущественно к торговле такими редкими, но важными в хозяйств предметами, которые могли быть добыты лишь в немногих пунктах (железо, олово, медь, соль и т. п.), а также предметами роскоши, не производившимися тогда в Европе и привозимыми с Востока (шёлковые ткани, дорогие ювелирные изделия, хорошо выделанное оружие, пряности и т. д.). Осуществлялся этот обмен главным образом странствующими купцами (византийцами, арабами, сирийцами и др.). Производство продуктов, специально рассчитанное на продажу, почти не было развито, и в обмен на привозимые купцами товары поступала лишь весьма незначительная часть продуктов земледелия.

Разумеется, и в период раннего средневековья имелись города, сохранившиеся от античности или возникшие вновь и являвшиеся либо административными центрами, либо укреплёнными пунктами (крепостями — бургами), либо церковными центрами (резиденциями архиепископов, епископов и т. п.). Однако при почти безраздельном госпопстве натурального хозяйства, когда ремесленная деятельность ещё не отделилась от сельскохозяйственной, все эти города не были и не могли быть средоточием ремесла и торговли. Правда, в некоторых городах раннего средневековья уже в VIII—IX вв. развивалось ремесленное производство и имелись рынки, но это не меняло картины в целом.

Как ни медленно шло развитие производительных сил в раннее средневековье, всё же к X—XI вв. в хозяйственной жизни Европы произошли важные изменения. Они выражались в изменении и развитии техники и навыков ремесленного труда, в дифференциации его отраслей. Значительно усовершенствовались отдельные ремёсла: добыча, плавка и обработка металлов, прежде всего кузнечное и оружейное дело; выделка тканей, особенно сукон; обработка кожи; производство более совершенных глиняных изделий с применением гончарного круга; мельничное дело, строительное и т. д.

Расчленение ремёсел на новые отрасли, усовершенствование техники производства и навыков труда требовали дальнейшей специализации ремесленника. Но такая специализация была несовместима с положением, в котором находился крестьянин, ведущий самостоятельно своё хозяйство и работающий одновременно как земледелец и как ремесленник. Необходимо было превращение ремесла из подсобного производства при земледелии в самостоятельную отрасль хозяйства.

Другой стороной процесса, подготовившего отделение ремесла от сельского хозяйства, явился протресс в развитии земледелия и скотоводства. С усовершенствованием орудий и способов обработки почвы, особенно с повсеместным распространением железного плуга, а также двухполья и трёхполья, произошёл значительный рост производительности труда в сельском хозяйстве. Увеличились площади культивируемой земли; расчищались леса и распахивались новые земельные массивы. Большую роль в этом играла внутренняя колонизация — заселение и хозяйственное освоение новых областей. В результате всех этих изменений в сельском хозяйстве увеличилось количество и разнообразие сельскохозяйственных продуктов, сократилось время для их производства и, следовательно, увеличился прибавочный продукт, присваиваемый феодальными землевладельцами. Известный избыток над потреблением начал оставаться и в руках крестьянина. Это давало возможность обмена части продуктов сельского хозяйства на изделия ремесленников-специалистов.