(Д) Краткое обобщение

I. Фундаментальные принципы «человеческого»

1. Человек — не просто разновидность животного; но человек и не чисто духовное существо, о котором мы ничего не знаем и которое в прежние времена мыслилось в виде ангела. Скорее следовало бы сказать, что человек — это нечто единственное в своем роде. Отчасти он принадлежит к разряду живых существ, отчасти — к разряду ангелов, но отличается как от тех, так и от других. Богословие и философия во все времена высказывались в пользу особого положения человека; оно было поставлено под сомнение лишь в период господства позитивизма. В проявлениях своего наличного бытия человек может уподобляться животным, а в основах своей природы — Божественному как трансценденции, которая, как он знает, есть источник его свободы.

2. Человек — это объемлющее, которое есть мы: это наличное бытие, сознание вообще, дух — разум и экзистенция. И к тому же человек — путь к единству этих модусов объемлющего.

3. Человек — это открытая возможность; он не завершен и не может быть завершен. Поэтому человек всегда больше того, что он осуществил, и не тождествен тому, что он осуществил.

4. Человек осуществляет себя в определенных феноменах — поступках, мыслях, символах; и он все время восстает против этих ставших определенными феноменов, против того, что было утверждено им же самим. Перестав стремиться к преодолению фиксированных форм, человек, так сказать, «усредняется» и отходит в сторону от естественных путей «человеческого».

5. Восхождению человека препятствуют три внутренних фактора:

(1) Во-первых, материал его внутренней жизни: его чувства, психические состояния, инстинкты, все данности его психической жизни, которые стремятся овладеть им и подавить его.

(2) Во-вторых, непрерывный процесс, в ходе которого скрываются и искажаются все реалии психической жизни человека, то есть все то, что он чувствует, о чем мыслит, чего хочет.

(3) В-третьих, пустота, источником которой служит его нереализованность.

Человек борется со всеми этими препятствиями. Во-первых, он превращает самого себя в материал для внутренней работы; он формирует и дисциплинирует себя, развивает свои способности. Во-вторых, в противовес процессу маскировки и искажения реалий психической жизни в нем развивается способность к прозрению, к достижению внутренней ясности. Наконец, в-третьих, он старается избежать пустоты благодаря внутренней активности: принимая решения, он создает для себя основу, на которую сможет положиться и тогда, когда для него наступят тяжелые времена.

II. Фундаментальные принципы учения о человеке: смысл и возможности этого учения

1. Сущность человека проявляет себя на трех уровнях. (а) Человек проявляется как эмпирическая реальность, то есть как нечто, рожденное и существующее в мире и доступное многостороннему объективному исследованию. (б) В модусах объемлющего человек, исходя из своих истоков, достигает самопрозрения. (в) Живя в мире, человек пребывает в поиске и терпит крушения; обретая благодаря этому единство, он осознает свои истинные истоки и свое истинное предназначение. Только на первом из этих трех уровней человек доступен научному исследованию.

2. Для целей эмпирического исследования живой человек трансформируется в теоретическую конструкцию, состоящую из факторов, компонентов, элементов, функций, сил. Философское прозрение сущности «человеческого» возможно сверх и вне рамок такой теоретической конструкции; оно может лежать в основе всякого частного знания об эмпирическом человеке, но никогда не становится знанием как таковым. Трактовка философского озарения как объективного знания — это фундаментальное искажение философии, превращение ее в лженауку.

3. Хотя бытие само по себе и не доступно познанию, человек обладает уверенностью в себе. Знание человека о неорганическом космосе в принципе столь же зыбко, сколь и знание о душе (хотя в методологическом отношении первое разработано и систематизировано лучше, чем второе); но внутренне человек знает о себе бесконечно больше того, что могла бы ему дать какая угодно наука. Научное знание ограничено со всех сторон, и то, что выходит за эти границы, для нас непостижимо; что касается нашего знания о самих себе, то оно сталкивается со своими границами там, где мы начинаем ощущать нечто, проистекающее из иного источника и представляющее собой неизвестную реальность.

4. Исследуя человека, мы выступаем не только как зрители, наблюдающие за чем-то чуждым, но и как люди, подобные объекту нашего наблюдения. Исследуя другого, мы исследуем себя. В процессе исследования мы не просто накапливаем какие-то сведения; мы обретаем особого рода знание, которым мы обязаны нашей собственной принадлежности к роду человеческому. Глубинная сущность человека — в равной мере познающего и служащего объектом познания — становится чем-то осязаемым только по достижении последних границ того, что доступно научному познанию.

Граница между научным знанием и философским озарением проходит там, где объект мыслится уже не как психологическая реальность, а как средство трансцендирования в сферу, где кончается всякая предметность. Примером может служить граница между понимающей психологией и экзистенциальным озарением.

5. Человек как целое никогда не становится предметом познания. Никакой системы «человеческого» не существует. При случае нам может показаться, что мы сумели уловить целостность человека; но и тогда человек как таковой все равно ускользает от нас.

Всякое знание о человеке — это частное знание; оно указывает на одну из бесконечного множества реалий «человеческого». Любое знание о человеке зыбко и неокончательно.

6. Человек всегда больше того, что он знает и может знать о себе; он больше того, что знает или может знать о нем кто-либо иной.

7. Ни одного человека нельзя рассмотреть полностью со всех сторон; какие-либо окончательные и всеобъемлющие суждения о человеке невозможны. Такие суждения неизбежны и имеют определенную ценность в некоторых практических ситуациях, когда нужно принимать ответственные решения, касающиеся конкретных людей и общества; но они недостаточны, если в их основе лежит одно только знание. Нет и не может быть такого знания о человеке, которое позволило бы нам вешать на людей этикетки и раз и навсегда классифицировать их. Относиться к человеку как к объекту и считать, будто в итоге научного исследования мы сможем познать его как целое — не более чем предрассудок. Поэтому «даже в самых, казалось бы, обычных случаях мы не должны упускать из виду, что любой душевнобольной неисчерпаем и загадочен»⁶⁷⁴.