4. Особенности восточной притчи в философском ключе

На Востоке разум и интеллект ценятся больше, чем интуиция и фантазия. Но именно фантазия и нереальность вносят своеобразный шарм в восточные притчи. Именно поэтому в притчах восточных стран вложено много смысла, и для того, чтобы понять суть, перечитывать их порой приходиться неоднократно.     Читая восточные притчи, погружаешься в атмосферу дворцов и шатров, султанов и наложниц, пустынь и оазисов. Это дает разыграться воображению, перенестись в тот красивый и загадочный мир, но тем самым не лишает притчу смысла, а только задает ей пикантность и неповторимость.

Восточные притчи возникли, как некое изложение национальной философии. Философия Древнего Востока, как пишет О.В.Попова, зафиксировала такую целостность мировосприятия, показала взаимосвязь и взаимообусловленность природы и человека. Человек  как одно из равновеликих проявлений мира может ощутить свою исходную сопричастность к природе, следуя принципам несуетливости, неспешности естественности. Поэтому не случайно в религиозно-философских трактатах показано не только  как формируются нравственные ориентиры, но и как это влияет на самочувствие и судьбу каждого отдельного человека.¹⁸

Согласно восточной традиции, придает ценностный смысл, направляет, ведет людей в мире истинного знания определенная высокодуховная личность Учителя как носителя скрытого, незафиксированного, но существенного содержания о жизненных ценностях, не связанных с удовлетворением непосредственных потребностей. Беседы с Учителем важны для того, чтобы с помощью высокого духовного наставника достичь состояния мокши, нирваны, дао - состояния покоя, умиротворенности, целостности.

                          « Мое тело едино с моей мыслью,

                             Мысль едина с эфиром,

                             Эфир един с жизненной энергией,

                             Жизненная энергия едина с небытием».

Осознавшему иллюзорность  и относительность мира физических явлений ничто не мешает видеть вещи такими, какие они есть, проникнуться состраданием. Следовательно, путь к истинному гуманизму - свобода индивидуального, свобода каждого, которая дается духовной работой над самим собой и победой над своими страстями и страхами. Поэтому для различных философских направлений Древнего Востока  проблемы познания отождествлялись с нравственным совершенствованием человека.

Восточная философия предлагает путь самосовершенствования, самоуглубления, путь к душе, восхождение к себе. Такой серьезный подход к внутренней субъективной жизни духа, мышления требует от человека высокой индивидуальной ответственности  не только за поступки, но также за помыслы и речи.¹⁹ Именно поэтому жанр притчи укрепился в литературной традиции Востока.

До наших дней восточные притчи дошли в форме сказок. Так, например сборник «Тысяча и одна ночь» является памятником восточной литературы. И.Фильштинский пишет, что в такие сборники входили краткие анекдоты, фантастические сказки, дидактические притчи, бытовые новеллы, а также многотомные героические эпопеи. Чтецы и переписчики объединяли различные произведения в «репертуарные сборники», которые переходили от одного чтеца к другому, а иногда специально переписывались для любознательных горожан. ²⁰

В таких рассказах выведены не личности, а условные типы, характеры и поведение которых заданы заранее и определяются их «амплуа». Порой те или иные качества действующих лиц сообщаются описательно и мало проявляются в действии. В этом отсутствии индивидуализации персонажей отразились корпоративные представления средневекового общества.

Так, например, в притче «Они рождались, страдали и умирали…» нет определенных героев.

«Один восточный владыка, когда взошел на престол, сразу для себя определил, что хочет прославиться тем, что расскажет людям подробнейшую историю всего человечества, а точнее их самих. И приказал он своему визирю, такому же юноше, как и он сам, что тот собрал 1000 самых именитых и мудрых историков, чтоб те подготовили ему доклад. Спустя 20 лет подходит караван из 200 верблюдов, которые везут на себе многотомные собрания с подробнейшей историей человечества.

Владыка пришел в негодование, мол, ему и за всю его жизнь столько не прочитать, не то, что огласить народу и приказал сократить. Через 20 лет подходит к его дворцу караван из 50 верблюдов, везущих толстенные тома книг. Владыка опять негодует, мол, его век уже подходит к концу, а ему уж тем более не прочитать такое количество литературы и рассказать ее людям. Опять приказал сократить. Еще через 15 лет, когда владыка лежал на смертном одре и все жители той страны, как один, чествовали его преемника, к воротам его замка подошел ишак, везущий на себе толстую книгу, и вел того ишака под уздцы старик, который когда-то был тем молодым визирем. Уже полуслепой и полумертвый владыка приказал пригласить того визиря к себе. Старый визирь склонился над умирающим владыкой, и тот спросил его: «Так в чем же заключается вся история человечества? Если уж я не смогу донести народу, так хотя бы сам буду знать…» И визирь ему ответил: «Они рождались, страдали и умирали…»²¹

Также важным элементом фабулы во многих притчах и рассказах являются фантастические существа – джинны, ифриты и прочие. При этом воля и поступки «земных» персонажей и их фантастических «помощников» настолько естественно сливаются, что волшебный и реальный миры образуют некое ограниченное единство, в котором картина жизни средневекового мусульманского города проступает сквозь фантастическую оболочку, придающую повествованию особую увлекательность и поэтичность. ²²

Так, например, в персидской притче «Четверо мужчин сотворили женщину» присутствует элемент чуда.

«Четыре царских стражника несли ночью караульную службу. Первым встал в караул плотник. Стал он думать: «Ночь длинная, чем бы заняться?» Нашёл кусок дерева и смастерил из него изящную фигурку женщины. Вскоре его сменил портной. Увидел он фигурку женщины, сделанную плотником, и решил: «Сошью-ка я для неё одежду». Сшил портной красивую одежду и нарядил женщину. Третьим встал в караул золотых дел мастер. Наделал он различных украшений и надел их на женщину. Настала очередь саида в караул идти. Помолился он богу, чтобы тот даровал женщине жизнь, и она ожила.

Наступило утро, и четверо стражников стали спорить, кому принадлежит эта женщина. Пришли они к царю и попросили рассудить их.

Царь подумал и ответил:

— Она не принадлежит саиду, ибо каждый, кто заболевает, приглашает саида помолиться за него. Если эта женщина будет отдана саиду, он начнёт требовать, чтобы каждый излечившийся в результате его молитвы принадлежал ему. Плотник и золотых дел мастер показали своё искусство. А вот портной дал женщине одежду, и теперь она принадлежит ему. Ибо именно жених дарит своей невесте одежду».²³