Lvii. О гневе

Надеяться совершенно смирить свой гнев -- это всего лишь показное

стремление стоиков. У нас есть более верные оракулы: "Гневаясь, не

согрешайте. Солнце да не зайдет во гневе

вашем"^[2][5][2]. Гнев необходимо ограничивать и

сдерживать как в силе выражения, так и в продолжительности. Мы сначала

поговорим о том, как естественная склонность и привычка сердиться может быть

поставлена под контроль и усмирена; во-вторых, как можно подавлять

конкретные действия, вызываемые гневом, или по крайней мере как можно

избежать беды во гневе; в-третьих, как возбуждать или усмирять гнев у

других.

Что касается первого, то нет другого пути, как хорошенько подумать и

поразмыслить о последствиях гнева, о том, какое беспокойство он приносит в

жизнь человека. Самое лучшее время для этого -- тот момент, когда приступ

гнева совершенно прошел. Сенека хорошо сказал: "Гнев подобен падающему

зданию, которое разбивается о то, что оно сбивает". Писание требует от нас,

чтобы мы "терпением своим спасали души

свои"^[2][5][3]. И тот, кто потерял терпение,

потерял свою душу. Люди не должны превращаться в пчел.

Animasque in vulnere ponunt^[2][5][4].

Гнев, безусловно, является одним из видов низменного, что хорошо

проявляется в слабости тех, в ком он царит: в детях, женщинах, стариках,

больных. Необходимо только иметь в виду, что в гневе лучше выказывать

презрение, чем страх, с тем чтобы казаться, скорее, выше обиды, чем ниже ее;

что легко сделать, если человек сам управляет собой.

Что касается второго пункта, то причины и мотивы гнева главным образом

сводятся к трем. Первая -- слишком большая чувствительность к обиде, ибо

человек не испытывает гнева, если он не чувствует, что его обидели. Поэтому

нежные и тонкие натуры гневаются чаще, так как их задевает много таких

вещей, которые более грубые натуры даже почти не ощущают. Затем --

восприятие и истолкование обиды: то, как она была нанесена, в каких

обстоятельствах, нанесена ли с полным презрением. Ведь презрение является

тем фактором, который разжигает гнев в той же мере или даже сильнее, чем

сама обида. И поэтому, когда люди искусны в определении тех обстоятельств,

которые свидетельствуют о презрении, они, действительно, очень сильно

разжигают свой гнев. Наконец, мысль о том, что это затрагивает репутацию

человека, умножает и заостряет гнев. Лекарством от этого является обладание,

как имел обыкновение говорить Гонсальво, "telam honoris

crassiorem"^[2][5][5]. Но при всех попытках

сдержать гнев самое лучшее средство состоит в том, чтобы выиграть время;

заставить себя поверить тому, что время для мщения еще не наступило, но

непременно наступит; а пока успокоить себя и оставить за собой право на

мщение.

Чтобы сдержать гнев и не допустить беды, даже если человек уже в гневе,

нужно обратить особое внимание на два обстоятельства, с которыми надо быть

особенно осторожным. Первое, не допускать чрезвычайной ожесточенности

выражений, особенно если они будут ядовиты и крепки; ибо "communia

maledicta"^[2][5][6] есть многозначительное ничто;

и еще, чтобы в припадке гнева не раскрыть секретов, ибо это ставит человека

вне общества. Второе, нельзя в припадке гнева бесповоротно ломать какое-либо

дело; и как бы вы ни выражали свою горечь, не делайте ничего, чего нельзя

было бы поправить.

Что касается возбуждения и успокоения гнева в другом человеке, то это

достигается главным образом выбором подходящего времени, когда люди наиболее

упрямы и плохо настроены, дабы рассердить их; или же тем, что вы собираете

(как было упомянуто ранее) все то, что может усугубить презрение. А для

успокоения имеются два противоположных средства. Первое -- выбрать

подходящее время, чтобы впервые сообщить человеку о деле, которое может

вызвать его гнев, ибо первое впечатление много значит; а второе -- пресечь в

той мере, в какой это возможно, истолкование обиды как нанесенной с

презрением; отнести ее за счет непонимания, страха, аффекта или всего чего

угодно.