Шаровые молнии / В

      Между тем на первых порах Парижская академия наук к революции отнеслась, как к чему-то потустороннему. Заседания шли своим чередом, заведенным порядкам. Академики пребывали на своем Парнасе в полном и высокомерном безразличии ко всему, что творилось на улицах и площадях столицы. На следующий день после взятия Бастилии, 15 июля 1789 г. шло обычное академическое собрание, на котором присутствовало 23 человека. Тилле и Бруссоне доложили о "машине для уничтожения вредителей зерна"; некий иностранный ученый предложил способ консервации питьевой воды на судах; Шарль прочитал свой мемуар о градуировке ареометров. Три дня спустя Лаплас огласил перед коллегами трактат о наклоне эклиптики. В следующем году академики уже не были столь невозмутимы.

      В августе 1792 г. декретом Конвента Парижская академия наук, другие французские академии и научные общества были распущены. Такое решение вытекало из логики революционной борьбы против институтов старого режима. Марат был в числе самых ярых ниспровергателей Академии наук как средоточия официальной казенной науки. И он был отнюдь не одинок в своем критическом запале. Противником академий был, например, член Парижской академии писатель С.Р.Шамфор. Но критика Марата отличалась слишком большой дозой личной неприязни, и его обвинения не всегда были справедливы.

      Завершая эти далеко не исчерпывающие вопроса заметки о научном творчестве Марата, можно сказать, что его деятельность на поприще экспериментального естествознания была искренней и страстной, побуждала других ученых к трезвой оценке своих достижений. Он, несмотря на неприятие материализма французских просветителей, находился в передовой шеренге видных естествоиспытателей-новаторов конца XVIII в. Его можно сравнить с естествоиспытателем Лаврилем из "Шагреневой кожи" Бальзака, во всем облике которого "чувствовалась беспредельная преданность науке и ее открытиям... который не спал ночей, расширяя круг человеческих познаний, и