Отсутствие третьей палатализации для *х.

Материал берестяных грамот и некоторых других письменных источников свидетельствует о том, что в древненовгородском диалекте прогрессивная (так называемая третья) палатализация произошла для *k и, скорее всего, для *g, но для *х она не осуществилась. Это проявляется в том, что слово вьсь сохраняет основу вьх- по всей парадигме: вьху, вхого, со вхими, вху, вхе.

По-видимому, отсутствие третьей палатализации можно связывать с севернокривичским диалектом, но прямых подтверждений этому (написаний типа вьха в псковских памятниках) пока не обнаружено.

Разная судьба второй и третьей палатализации в северо-западной части восточнославянских говоров позволяет сделать важный для истории праславянского языка вывод - поскольку третья палатализация частично осуществилась, а вторая не осуществилась совсем, можно заключить, что третья палатализация старше второй.

Рефлексы некоторых праславянских сочетаний согласных с йотом.

Сочетания зубных согласных с йотом в диалектах южной части восточнославянского языкового континуума, составивших, должно быть, основу стандартного древнерусского языка, а также в диалекте ильменских словен, давали рефлексы, обычно называемые общевосточнославянскими: *sj—š’, *zj—*ž’, *tj—č’, *dj—*ž’. Другие рефлексы возникали в праславянский период в племенном диалекте кривичей, в той его части, которая сформировала в дальнейшем псковские и смоленские говоры. Первоначально зубные согласные в сочетании с j изменились в мягкие задненебные *sj—х’, *zj—γ’, *tj—k’, *dj—g’. Затем в позиции перед гласными непереднего ряда задненебные отвердели, так что конечным результатом изменения зубных с йотом в этой позиции оказались: х на месте *sj, γ на месте *zj, k на месте *tj и g на месте *dj. Это развитие доказывается следующими примерами из современных псковских и смоленских говоров: ноха ‘ноша’ (*nosja), ва́γывать ‘возить’ (*vazjevati), сострекать ‘встречать’ (*sъ-rětjati), надёга ‘надежда’ (*na-dedja).

Древненовгородское койне в отношении реализации указанных сочетаний совпадает в целом с восточно-новгородскими говорами (диалектом ильменских словен), где *sj, *zj, *tj и *dj развивались по так называемому «общевосточнославянскому» типу, хотя в новгородских берестяных грамотах есть единичные примеры кривичских рефлексов.

Диалектные различия были, по всей видимости, и в реализации сочетаний *zdj, *zgj и *zg + гласный переднего ряда, а также их глухих коррелятов - *stj, *skj и *sk + гласный переднего ряда. В диалектах южной части восточнославянского языкового континуума сочетания первого типа дали ž’d’ž’ а сочетания второго типа - š’t’š’. В других же диалектах, судя по данным памятников древней письменности, могли быть иные рефлексы. Дело в том, что в текстах новгородского и псковского происхождения на месте звукового сочетания, возникшего из *zdj, *zgj и *zg перед гласным переднего ряда, мы находим буквенное сочетание жг: пригважгаѥма% дъжгь. В то же время в рукописях галицко-волынского (т. е. югозападнорусского) происхождения на месте тех же сочетаний пишется жч: дъжчь.

До сих пор в науке не было выработано однозначного объяснения причин появления подобных написаний. Предлагалось довольно много вариантов решения этого вопроса.

А.И. Соболевский, метод работы которого с письменными источниками основывался на полном доверии к фактам орфографии как отражению реального произношения, полагал, что в новгородских и псковских говорах на месте рассматриваемого сочетания произносилось [жг|, а в галицко-волынском говоре - [жч].

А.А. Шахматов считал, что для писцов было вполне естественно обозначать буквой г звук [j] (ведь в церковнославянском произношении [γ] было фрикативным, достаточно близким по месту и способу артикуляции к [j]), и поэтому жг новгородских рукописей передавало сочетание [ž’j].

Р. О. Якобсон предположил, что жг обозначало аффрикату [dž], и ту же аффрикату [dž] обозначало в галицко-волынских текстах сочетание жч.

Существуют и другие мнения, в частности такое, что никаких звуковых различий за написаниями жг, жч и традиционным церковнославянским жд не скрывается, что это чисто орфографическая особенность и все три написания передают «один и тот же закономерный заместитель праславянского зг перед передними гласными, т. е. смягченное сочетание ж’д’ж’» (Геровский).

Теперь же, когда стало известно, что в севернокривичском диалекте не произошла вторая палатализация и, следовательно, были возможны сочетания задненебных согласных с гласными переднего ряда (то есть второй компонент в сочетаниях *zgj и *zg мог просто смягчаться), а также то, что сочетание *dj давало g’ (a значит, и в пределах сочетания *zdj вторая его часть (*dj) могла превратиться в g’), появилась возможность уже на новом уровне вернуться к мысли о том, что жг может довольно близко отражать живое произношение. А. А. Зализняк предположил, что за этим написанием стояло звукосочетание [ž’g’], глухой параллелью к которому должно было быть [š’k’] (ведь в звуковых комплексах *skj, *sk перед гласным переднего ряда ничто в севернокривичском диалекте, не пережившем вторую палатализацию, не мешало согласному k остаться самим собой, а в сочетании *stj из конечной его части (tj) развился звук k’. Подтверждением этому служит встречающаяся в новгородских берестяных грамотах мена буквы щ и буквосочетания шк: у ТимошкЫ и у Тимоще, от ТимощЫ.