13. Романтическая ирония.

• форма противопоставления идеала и действительности

• подчёркивает относительность всяких ограничительных по смыслу и значению сторон жизни — бытовая косность, сословная узость; всякой исторической действительности, кроме жизни и мира в целом, несоизмеримость безграничных возможностей бытия с эмпирической реальностью.

• У Шлегеля в противовес односторонней серьёзности просветительского мышления ирония должна была вскрыть относительную ценность разных жизненных явлений, показать мир в движении. Ирония была призвана снять противоречия между реальной прозой и идеалом безусловной свободы. «все должно быть шуткой и все должно быть всерьёз». "Она вызывает в нас чувство невозможности и необходимости всей полноты высказывания".

• претерпевает эволюцию: вначале это ирония свободы — жизнь не знает для своих свободных сил каких-либо неодолимых препон, вышучивая всех, кто пытается придать ей постоянные формы; потом сарказм необходимости — силы косности и гнёта одолевают свободные силы жизни, поэт заносится высоко, но его одёргивают, едко и грубо издеваясь над ним (Байрон, Гофман и особенно Г. Гейне).

• обнажила разлад мечты (идеала) и реальной жизни, относительность и переменчивость земных ценностей, подчас подвергая сомнению их какую-либо объективность и подчиняя искусство целям эстетической игры. Мнение Г. Гегеля об «отрицательной иронии» романтиков хотя и преувеличено, но не лишено основания. В ней отразилось сознание неосуществимости романтических идеалов и даже взаимовраждебности мечты и жизни (отчасти Байрон и особенно Гофман и Гейне).

• Ирония превращает утопии в художественную игру («Повелитель блох» Гофмана)

15. Фантастическое в романтизме.

• Двоемирие - реальный и фантастический. С одной стороны, духовное царство, завершенное в себе... С другой стороны, перед нами царство внешнего как такового, освобожденного от прочного единства с духом. (Гегель) Двойственность оборачивается раздвоением личности, ведущим к поэтически благотворному (вначале) «священному безумию». «Прибежища в царстве фантазии» искали все романтики.

• У иенцев фантазирование, то есть устремлённость воображения в запредельный мир мифов и легенд, выдвигалось как приобщение к высшему прозрению, как жизненная программа.

• Гейдельбергская школа использовала фантастику как источник сюжетов, придающих дополнительный интерес земным событиям. Такой прагматический подход к Ф. оказался особенно перспективным.

• Стремясь обогатить ресурсы фантастики, немецкие романтики обратились к её первоисточникам — собрали и обработали волшебные сказки и легенды («Народные сказки Петера Лебрехта», 1797, в обработке Тика, «Детские и семейные сказки», 1812—1814, и «Немецкие предания», 1816—1818, братья Я. и В. Гримм). Это способствовало становлению жанра литературной сказки во всех европейских литературах, остающегося и поныне ведущим в детской фантастике. Классический его образец — сказки Х. К. Андерсена.

• Романтическую фантастику синтезировало творчество Э. Т. А. Гофмана: здесь и готический роман («Эликсир дьявола»), и литературная сказка («Повелитель блох», «Щелкунчик и мышиный король»), и феерическая фантасмагория («Принцесса Брамбилла»), и реалистическая повесть с фантастической подоплёкой («Выбор невесты», «Золотой горшок»).

• Готическую традицию фантастики развивает Э. По («Падение дома Эшеров», «Колодец и маятник»). Однако он же предвосхитил («История Артура Гордона Пима», «Низвержение в Мальстрем») появление новой отрасли фантастики — научной фантастики.