Заключение

Облик ельников зеленомошных и черничных в наибольшей степени соответствуют описанию «естественной» тайги, которое дает А.И. Толмачев: «Типичной темнохвойной тайге свойственен не только ограниченный набор деревьев-лесообразователей, но и общая бедность состава флоры. С ограниченностью видового состава гармонирует и скудость растительного покрова, ...растения, живущие под пологом темнохвойно-го леса, образуют в своей совокупности лишь ничтожную массу...» (Толмачев, 1954, с. 11).

Многочисленными исследованиями показано, что облик таких тем­нохвойных лесов — результат катастрофических антропогенных воздействий, в пер­вую очередь, пожаров, затем рубок и распашек.

Совсем другой облик имеют богатые в видовом отношении и высокопродук­тивные высокотравные таежные леса. Высокая видовая насыщенность и сложная эколого-ценотическая структура этих сообществ определяется их гетерогенностью, которая создается в результате устойчивого оборота многих поколений деревьев-эдификаторов.

Проведенные исследования рефугиумов таежных лесов позволяют предполо­жить, что без катастрофических антропогенных воздействий высокотравные темнох-войные леса господствовали бы на большей части таежной зоны Восточной Европы.

Сходным образом, в отношении почвенного покрова мы можем предположить, что подзолы, преобладающие в настоящее время в почвенном покрове таежных лесов, являются пирогенно сформированным типом почвы.

Напротив, широко представленные в почвенном покрове высокотравных таеж­ных лесов почвы с недифференцированным или слабо дифференцированным профи­лем являются для таежной зоны исходными типами.

Подзолистый горизонт в почвах лесов этого региона всегда ассоциирован с угля­ми; образование углей, в свою очередь, является следствием пожаров Муллевое гумусообразование в таежных почвах представляется нам основным почвенным процессом в условиях долговременного свободного развития экосистем. Безусловно, для него необходимо сочетание определенного состава и структуры рас­тительности и почвенного населения.

В черничных и зеленомошных типах леса доминируют виды растений, опад ко­торых в чистом виде (без добавления опада большей зольности) практически несъе­добен для многих видов почвенной фауны. Первичные разрушители и разрушители миксофаги, если даже и не были истреблены здесь многократными пожарами, то, по сути, остались без пищи в таких лесах.

Конечно, мы не можем с уверенностью говорить о том, что муллевые почвы яв­лялись исходным типом почв в бореальной полосе повсеместно. Давнее распростра­нение человека, его умелое владение огнем могли привести к тому, что на протяжении голоцена на отдельных территориях не было достаточно длительных периодов сво­бодного развития экосистем (без участия пожаров).

Однако многие факты указывают на то, что в этой полосе еще в сравнительно недалеком прошлом площади неморально-бореальных лесов с богатым напочвенным покровом были значительны. Значительное участие неморальных видов деревьев в составе растительности не мог­ло не влиять на характер гумусонакопления. Встречи погребенного гумуса муллевого типа указывают, что в наличии были как растительный опад, необходимый для фор­мирования мулля, так и виды почвенной фауны, способные переработать его в мулль.

Результаты исследований истории пожаров также указывают на то, что их ча­стота была далеко не одинаковой на протяжении голоцена: интенсивная пирогенная трансформация неморально-бореальных экосистем была начата в разных районах со­временной бореальной зоны 3000-2000 л.н. Эти сроки хорошо согласуются с данны­ми о том, что смена типа гумусообразования на основной части территории бореаль­ной полосы началась не позднее 3000-2000 л.н.

Кроме муллевых почв, в условиях широкого распространения полугидроморфных и гидроморфных условий почвообразования в этом регионе могли образовывать­ся как почвы с гумусом типа гидромулля, так и перегнойные, эутрофные торфяни­стые почвы.