Психологические корни религии

Значительно раньше появились тесно связанные с социальными и гносеологическими корнями религиозности предпосылки, обусловленные психическим развитием человека, особенностями его мироощущения. Речь идет о психологических корнях религии, т.е. порождающих и поддерживающих религию особенностях эмоционального состояния, детерминированного доминированием негативных переживаний, связанных с осознанием субъективной зависимости, незащищенности, неуверенности.

Бессилие человека в борьбе с разбушевавшейся стихией, в познании окружающей действительности рождало ощущение отчаяния, разочарования, чувство страха, которое многие исследователи считают главным источником религии. Страх является естественной реакцией на реальную опасность, но он может стать стабильным состоянием психики, деформирующим взаимосвязь человека с окружающим миром. И если он сопряжен с осознанием зависимости человека от неподвластных ему сил, то может служить основой религиозных представлений. Французский этнолог Люсьен Леви-Брюль в своей книге «Сверхъестественное в первобытном мышлении» приводит рассуждение эскимосского шамана Ауа: «Мы не верим, мы боимся… мы страшимся духа земли, который вызывает непогоду и заставляет нас с боем вырывать пищу у моря и земли… мы боимся нужды и голода в холодных жилищах из снега… мы боимся болезни, которую мы постоянно встречаем вокруг себя». (16, 378 ) Отсюда следует, что чувство страха не абстрактно, оно носит вполне конкретный характер, как и чувство зависимости, которое является универсальным в религиозном комплексе, но имеет вполне определенные параметры. О том, что древние люди часто становились жертвой катаклизмов – и данное обстоятельство рождало соответствующее психологическое состояние, предрасположенное к поиску защиты, пишет П. Гольбах: «Обширные материки были поглощены волнами; вышедшие из своих берегов моря захватили часть суши… Подземные огни в разных местах отверзли гибельные для человека отдушины… Как должен был трепетать человек, видя, как на него обрушивается вся природа, грозя уничтожить его жилище!» (17, 361) Не существует чувства зависимости как такового, оно соотносится с чувством голода, болезни, печали, страдания, горя, с одной стороны, и с стремлением преодоления этой зависимости – с другой. Религиозное отношение к действительности возникает при переплетении зависимости, страха, смятения с освобождением, уверенностью, умиротворением.

Неудивительно, что у многих древних народов разрушалась живая связь с действительностью, появлялась болезненная фантазия, и они делали предметом своей религии наводящие страх явления природы или почитали злых духов, чтобы через почитание их смягчить (из-за того же чувства страха). Невозможность действительного освобождения рождало поиски иллюзорно-фантастического. Людвиг Фейербах в «Лекциях о сущности религии» приводит убедительные примеры, свидетельствующие о доминировании чувства страха в выборе объекта почитания не только отсталыми племенами, но и цивилизованными народами. Римляне, отмечает он, в качестве предмета своего религиозного почитания избирали даже болезни и эпидемии, и всевозможные несчастья, что, несомненно, имело только одно основание – страх. История развития религий свидетельствует, что почитаются боги как созидающие, так и разрушающие, как приносящие пользу, так и причиняющие вред. Одних поэтому чествовали, а других смягчали. Даже сам страх имел в Риме и Спарте свои храмы, которые приобретали, прежде всего, моральное значение, «значение страха постыдных, дурных поступков».

У народов с достаточно высокой духовностью высшее божество является олицетворением высшей степени страха. Есть даже народы, у которых божеством именуется не иначе как гром, т.е. нечто, потрясающее воображение и слух – орган страха. У древних германцев, финнов и латышей наиболее почитаемым был бог грома и у гениальных греков высший бог – громовержец (18, 521). Л. Фейербах дает лингвистический анализ, проливающей свет на взаимосвязь религии и страха: «У римлян даже слово: страх, metus, имеет значение религии, и, наоборот, слово religio иногда означает страх, боязнь; потому dies religiosus, религиозный день означает у них то же, что несчастливый день, день, которого боятся. Даже немецкое Ehrfurcht – выражение высочайшего, религиозного почитания – составлено, как показывает само слово, из Ehrе (почитание) и Furcht (боязнь)». (18, 519). Соединение преклонения – почитания и страха – боязни – не менее значимая, чем зависимость, составляющая психологических основ религиозного сознания. Предмет страха во многих религиях становится и предметом почитания и благодарности. Так, бог поражающий, наказующий, уничтожающий выступает и в ипостаси творца, созидателя и благодетеля: откуда зло, оттуда и добро, откуда страх, оттуда и радость. Такие боги встречаются как в древних, так и в современных религиях.

Римский поэт Стаций, живший в I веке н.э., сказал, что «страх создал богов». Возникает вопрос: а что же является причиной страха? По Л. Фейербаху, его причиной являются неудовлетворенные потребности человека и, прежде всего, потребность счастья. Гневные и милостивые боги возникают «из тьмы человеческих вожделений, их хаоса человеческих потребностей» (18, 821). Чувство голода рождает потребность в его утолении, страх смерти рождает любовь к жизни, а осознание недостижимости цели рождает чувство зависимости от предмета, который является источником этой зависимости, – и тогда он становится объектом религиозного почитания.

Страх может стать либо положительным, либо отрицательным основанием религии, т.е. религия может возникнуть как из раболепия, так и из оппозиции к страху. В первом случае создаются гневные, во втором – милостивые боги. В конечном итоге «божественная любовь не простирается дальше, чем человеческий страх, ибо она может делать добро лишь в тех пределах, в каких страх творит зло…» (18, 814).

Не временное чувство незащищенности, не временное испытание чувства страха ведет к религии, а постоянное и устойчивое состояние беспомощности, страх как повторяющееся переживание. Эмоции страха становятся доминантными как реакция на повторяемые системы внешних воздействий (внешние стереотипы), что ведет к созданию нейродинамического стереотипа (т.е. относительно устойчивой системе условнорефлекторных действий, которая вырабатывается на повторяющиеся в определенной последовательности раздражители), играющего немаловажную роль в религиозной психологии.

Но страх не всегда превращается в религиозную эмоцию, есть более глубинное основание, так называемая тайна религии, в которую проникает аналитический ум Л. Фейербаха и которую В.И. Ленин назвал превосходным, философским, но в то же время простым и ясным объяснением сути религии. В отличие от большинства исследователей, которые считают первоначальным предметом религии природу как внешний, независимый от человека фактор, Л. Фейербах тайну теологии усматривает в антропологии, во внутренней природе человека, которая выступает «как нечто независимое и отличное от его воли и разума», т.е. в человеке есть нечто абсолютно самостоятельное, неподвластное ему самому. Это та бессознательная стихия, которая станет несколько позже предметом глубочайшего исследования австрийского психиатра З. Фрейда и выльется в концепцию психофизического параллелизма, суть которой заключается в том, что психика предстает как нечто особое, самостоятельное, существующее независимо от материальных субстратов и управляемое особыми силами, лежащими за пределами сознания.

Открытие Л. Фейербаха заключается в раскрытии сокровенной тайны религии: «Тайна религии есть, в конце концов, лишь тайна сочетания сознания с бессознательным, воли с непроизвольным в одном и том же существе». Имея волю, человек часто поступает как безвольное существо, т.е. он имеет волю, помимо своей воли, он даже способен завидовать безвольным существам. Он сознателен, но к сознанию пришел бессознательно и часто губит свое сознание, погружаясь в бессознательное. Он живет, но не имеет в своей власти ни начала, ни конца жизни. Он не почувствовал, когда закончилось его формирование; обладая телом, он не чувствует в нем себя хозяином, не понимает причины радостей и страданий; удовлетворяя потребности, он не осознает их как собственные побуждения. Таким образом: «Человек со своим Я или сознанием стоит на краю бездонной пропасти, являющейся, однако, не чем иным, как его собственным бессознательным существом, представляющимся ему чужим». (18, 839).

Раздвоение психики человека, восприятие на интуитивном уровне чего-то чуждого, выходящего за рамки собственного осознанного «Я», стоящего по ту сторону бездонной пропасти – бессознательного, - в этом и заключается «тайна религии». Но бессознательное воспринимается не только как нечто чуждое, но и довлеющее, обладающее особой мистической силой, от которой человек не может избавиться и вступает с ней в отношения зависимости. А если использовать терминологию создателя аналитической психологии Карла Густава Юнга, то чувство зависимости является архетипом коллективного бессознательного, его прообразом и мотивом, изначальная форма, которая присуща не отдельным народам и эпохам, а человечеству в целом. Архетип, по К. Юнгу, обладает неодолимой силой. Такой неодолимой силой становится чувство зависимости от бессознательного в религиозном комплексе.

Рассмотренные психологические факторы явились основой веры в более могущественные силы, противостоящие тем реальным отношениям, которые порождали чувство беспомощности.