4.3. Наместник как полководец

Но вот наместник вступил в должность, прибыл в свою провинцию и начал управлять. Что же он там делал в своей провинции? У него было несколько важных функций, и начать мы хотим с той, которая, по мнению некоторых исследователей¹⁸, была самой важной - военная функция. Провинциалы постоянно подвергались нападениям и потребность в чувстве защищенности(как и у самих римлян) была чрезвычайно велика. И, наверно, гарантом спокойствия выступал человек, закаленный в боях, грамотный стратег. Вот почему человек, обличенной военной властью, был так важен для жителей провинции, вот почему славного, закаленного в боях полководца так любили¹⁹. Причем эта страсть к военным (по-другому это чувство и назвать сложно) осознавалась и самими римлянами. Так, Цицерон не раз прямо говорит о своей роле в жизни провинциалов и своего влияния на их жизненный настрой. Например, как только он двинулся в провинцию, где как всегда была непростая военная ситуация – он написал, что исполнение своего долга перед государством и народом знаменитый оратор видит в первую очередь в том, чтобы «подготовить то, что относится к войску, и к военным действиям»(CCXX.1). Образ народного защитника, такой важный для провинциалов, еще более ярко проявляется, когда Цицерон пишет о том, что он встал под городом Кибистрой, находившимся у подножия горы Тавра, и выслал конницу в свою провинцию Киликию, чтобы поднять боевой дух людям сообщением о том, что он, наместник, обличенной военной властью, уже приехал(CCXX.3).

Однако это было скорее лирическим отступлением. Для нашего исследования больше интересно то, что мог делать Цицерон в своей провинции как военачальник. Хочется сразу сказать, что полнота полномочий наместника провинции приравнивалась практически к лицу, которое правда обладало только военной властью (здесь мы имеем в виду римских главнокомандующих). Причем эту власть наместник сохранял до своего приезда в Рим (условием сложения с себя военных полномочий являлось пересечение границы, где начиналась территория Рима) (CCXCIII.1.). Здесь спасибо нужно сказать Сулле, который в своем законе и постановил такое долгое сохранение военных полномочий для наместников. Поэтому до той поры наместник мог быть переброшен «затыкать» любую другую брешь на границах, даже если она была не в его провинции, но это только по окончанию срока наместничества. Нам эта точка зрения представляется не совсем соответствующей истине. Дело в том, что Цицерон жаловался на то, что его хотят перебросить, как человека, обладающего военной властью, в Сицилию, хотя «ни сенат не постановлял, ни народ не велел» (CCXCVII.4), бывший наместник Киликии обладал военной властью в чужой провинции, в Сицилии.

Но несомненно то, что наместник был верховным главнокомандующим, и естественно, что все те проблемы, которые нужно было решать любому другому военачальнику, должен был решать и наместник, а именно: решение, когда выступать в поход (ССX.5-6.), где размещать войско (CCXX.7., CCLXIX.3.), какой тактикой пользоваться (CCXXXVIII.3), – все эти вопросы лежали на плечах проконсула (пропретора).

Но кем же командовал наместник? Как комплектовалось его войско?

Мы точно можем сказать, что размер войска определялся не из центра, то есть не сенатом, а уже на месте, в провинции. Сейчас поясним, что мы имеем в виду. Численность войска, находящегося под начальством промагистрата, могла колебаться от нескольких слабых легионов до многочисленного боеспособного войска (CCVI.1). Нам кажется, что все это зависело от политики самого наместника, который либо укреплял, либо разрушал провинцию. Если он грамотно пытался руководить вверенной ему территорией, то и результат был соответсвующий, а вот если нет (как, допустим, Аппий Клавдий Пульхер, имя которого связано с полным разграблением провинциалов), то вряд ли можно было ожидать чего-то сверхъестественного. В последнем случае бывало и так, что не могли найти людей для того, чтобы служить(CCXIX.5). Поэтому приходилось набирать так называемых снова призванных (т.е. тех, кто уже отслужил, но был призван в армию еще раз) и из них уже формировать полки для борьбы с приграничными народами. Причем наместник сам по своей воле не мог объявить набор и начать его, он был в компетенции это сделать только со специального постановления сената (CCXXXVIII.3.,CCXIX.5). Однако наместник был свободен отпустить те или иные гарнизоны, части войск (CCLXXI.3). Тут уже сенат не имел весомого значения.

За свои удачные масштабные военные действия военачальник мог получить от своих солдат титул императора (CCXXV.3., CCXXV. 1.), как признание бесспорных талантов их руководителя. И вот как раз таки титул императора давал право наместнику на триумф, наверно на самое приятное, что могла принести промагистрату военная служба. На триумфе мы бы хотели остановиться подробнее, потому что право наметсника на триумф еще раз подчеркивает его важную военную функцию, так как обычно триумфаторами становились полководцы.

Право на триумф давалось полководцу только в том случае, если он одержал решающую победу в войне, причем военачальник, претендовавший на триумф, должен был не только в эту битву, но и во все предыдущие, которые случились на войне, самостоятельно командовать войсками. А вот в решающей битве войска полководца должны были убить около пяти тысяч врагов.

По куриатскому закону (по которому Цицерон и стал наместником), право на триумф предоставлялось сенатом (CCXXXVIII.13., CCXXXIX. 1., CCXL. 3.), который должен был вынести свой вердикт: достойна ли эта победа такой высокой чести и славы. Пока же сенат совещался, ожидающий полководец (в нашем случае наместник) не имел права входить на территорию Рима (CCXLI. 1., CCXCVII.4.), в противном случае он сразу же лишался права на триумф, так как было сказано ранее, вход на территорию Рима сразу же снимал всю полноту военной власти наместника. Причем сам акт пересечения границ Рима был настолько важен, что даже если бывший квестор пересечет эту границу, это воспринималось как то, что он имеет достаточно весомые основания для того, чтобы полагать, что наместник, у которого он служил, право на триумф не получит (CCXCVII.3.).

Для поддержания на это право наместника в Рим отправлялись специальные посольства с хвалебными отзывами (CCXXI.2.), что было достаточно разорительно для и так не очень богатых провинциалов. Чем же был так важен триумф, почему его так усердно добивались? Ответ не заставляет себя долго искать – триумф – это, прежде всего почет, к которому стремился любой честолюбивый человек, а римлянин так тем более. На день триумфа полководцу куриатскими комициями предоставлялась военная власть в самом городе Риме, что увеличивало эту славу и почет дважды.

С вопросом триумфа был тесно связан и вопрос о молениях, которые назначались также сенатом (CCLV. 1.), но уже не только за военные успехи, но и успехи в государственных делах. Однако были ли связаны моления и триумф? И обязательно ли за молениями по той или иной крупной победе должен следовать триумф? Нет, совершенно не обязательно (CCLVI.2.), добиться назначения молений было намного легче, чем триумфа, однако разница была еще и в том, что моления в основном прославляют дело, поступок, в то время, как триумф направлен именно на прославление самого военачальника.