Глава 4 Коммунизм и проблема всестороннего развития личности

Глава IV

Коммунизм и проблема всестороннего развития личности

1. МАРКСИСТСКИЙ ГУМАНИЗМ

Общество не может освободить себя, не освободив каждого отдельного человека.

Ф. Энгельс

Что стоит за историческим конфликтом личности и общества? Во-первых, неразвитость производительных сил, вследствие которой

более или менее высокие темпы общественного развития могли быть обеспечены только принесением интересов индивида в жертву интересам рода (производство — цель, человек — средство). «Производительные силы выступают как нечто совершенно независимое и оторванное от индивидов, как особый мир наряду с индивидами» 1. В докапи талистических формациях производство материальных благ вообще считалось низшим видом деятельности, недостойным свободного человека. Здесь «самодеятельность и производство материальной жизни были разделены вследствие того, что они являлись уделом различных лиц» 2. При капитализме социальнопсихологическое

281

значение производства материальной жизни возрастает, оно становится главным стимулом общественной жизни. Но при этом свободная человеческая деятельность (самодеятельность) и производство материальной жизни «настолько отделились друг от друга, что вообще материальная жизнь выступает как цель, а производство этой материальной жизни — труд (который представляет собой теперь единственно возможную, но, как мы видим, отрицательную форму самодеятельности) выступает как средство»3. Во-вторых, антагонизм частных интересов, вследствие которого любые формы социальной организации, коллективности выступают как внешние по отношению к индивиду, а общественная дисциплина принимает репрессивно-при- нудительный характер. Каждая историческая эпоха порождает свои собственные представления о «человеческом» и «нечеловеческом», в свете которых одни отношения и институты оправдываются, а другие осуждаются. Но в действительности «люди завоевывали себе свободу всякий раз постольку, поскольку это диктовалось им и допускалось не их идеалом человека, а существующими производительными силами. В основе всех происходивших до сих пор завоеваний свободы лежали, однако, ограниченные производительные силы; обусловленное этими производительными силами, недостаточное для всего общества производство делало возможным развитие лишь в том виде, что одни лица удовлетворяли свои потребности за счет других, и поэтому одни — меньшинство — получали монополию развития, другие же — большинство — вследствие постоянной борьбы за удовлетворе-

282

ние необходимейших потребностей были временно (т. е. до порождения новых революционизирующих производительных сил) лишены возможности какого бы то ни было развития» 4.

В-третьих, в силу существующего разделения труда и социального неравенства сами индивиды развиваются неравномерно; социальноэкономическое положение лица оказывается важнее, нежели его индивидуальные особенности, многообразие проявлений личности втискивается в рамку ее социальной роли. Так, при капитализме самоутверждение человека как личности осуществляется прежде всего и главным образом в форме обладания. «Частная собственность сделала нас столь глупыми и односторонними, что какой-нибудь предмет является нашим лишь тогда, когда мы им обладаем, т. е. когда он существует для нас как капитал или когда мы им непосредственно владеем, едим его, пьем, носим на своем теле, живем в нем и т. д.,— одним словом, когда мы его потребляем,— хотя сама же частная собственность все эти виды непосредственного осуществления владения в свою очередь рассматривает лишь как средство к жизни... Поэтому на место всех физических и духовных чувств стало простое отчуждение всех этих чувств — чувство обладания» 5.

Разрешение всех этих противоречий, охватывающих производство, социально-экономические отношения и культуру, возможно лишь при наличии целого ряда объективных исторических предпосылок и требует длительного времени. В капиталистическом обществе развитие производства выступает как самоцель, а человек — как средство этого развития. Основным принци-

283

пом коммунизма, наоборот, является полное и свободное развитие каждого индивидуума, тогда как материальное производство служит средством этого развития. Там — человек для производства, здесь — производство для человека

— вот в чем суть вопроса и вот почему Маркс определяет коммунизм как подлинный гуманизм. Но что практически означает эта формула и можно ли реализовать ее?

Идея, что человек должен быть не средством, а целью общественной жизни,— старая мечта философов. Этот принцип лежит в основе гуманистической этики, он укрепляет веру человека в значимость его собственной деятельности. Но одно дело — нравственное требование, другое дело — научный вывод, фиксирующий реальную тенденцию развития.

Марксова теория коммунизма, как это ясно видно уже из «Тезисов о Фейербахе», органически связана с его философским принципом деятельной сущности человека, составляющим основу материалистического понимания истории. История общества — не что иное, как история людей, их деятельности и ее продуктов. Объективные условия, структурные «рамки» деятельности нынешнего поколения — это лишь объективированные результаты прошлой человеческой деятельности. Наши усилия, наши деяния, объективировавшись в средствах труда, общественных институтах, социальных нормах и традициях, в свою очередь станут необходимым элементом будущей истории, хотя, возможно, и не совсем так, как это нам сегодня представляется. Ничто так не чуждо духу и букве марксизма, как взгляд, будто история делается по-

284

мимо человека, независимо от его воли и деятельности. Сам человек есть основа своего как материального, так и всякого иного совершаемого им производства.

Но в какой степени эти положения, касающиеся человека как рода, применимы к отдельному индивиду? Человек как индивид, как личность тоже является «творцом самого себя». Но только в относительном смысле. Чтобы стать субъектом познания, человек длительное время должен быть объектом обучения. Чтобы стать субъектом труда, человек долгое время является объектом труда окружающих. Чтобы стать самосознательным субъектом общения, он является объектом воздействия со стороны других. И дело не только в том, что человек не рождается, а становится личностью. Взрослый человек тоже является, как было показано выше, не только субъектом, творцом: но и объектом, продуктом, причем соотношение этих двух аспектов зависит как от индивидуальных особенностей лица, так и от исторических условий. Ссылка на то, что любые исторические условия лишь объективированная деятельность других людей, не снимает конкретной проблемы: каковы границы свободы индивида в данном конкретном обществе и можно ли раздвинуть эти границы? Абсолютизация принципа свободы человеческой деятельности, без учета ее конкретных условий, ведет практически к тем же самым результатам, что и механический детерминизм, фетишизирующий роль «социальных условий». Там индивид всегда одинаково несвободен, потому что он детерминирован внешними условиями. Здесь он всегда одинаково свободен, потому что он

285

человек, а не вещь. Тем самым различие социально-экономических структур становится несущественным, а борьба за свободу — излишней. Между тем реальная проблема, волновавшая Маркса, состояла не в обосновании какого бы то ни было статус -кво, а в расширении границ человеческой свободы, на базе возможностей, созданных современным общественным развитием.

Проблему «Коммунизм и личность» необходимо рассматривать на двух различных уровнях: 1) на уровне общей теории, безотносительно к эмпирическим фактам, 2) на основе конкретных данных исторического опыта

СССР и других социалистических стран. Разумеется, эти два уровня взаимосвязаны. Общая теория не просто сумма гипотетических конструкций, а обобщение конкретного исторического опыта, а это обобщение, в свою очередь, возможно лишь в свете общетеоретических положений. Но единство общей теории и конкретного исторического опыта не означает их полного совпадения, как и вообще не существует тождества теории и практики. Теория научного коммунизма охватывает гораздо большую историческую перспективу, нежели тот конкретный опыт, которым мы реально сегодня располагаем и который ограничен как хронологически (50 лет — период не столь уж длительный, как ни грандиозны его результаты), так и по содержанию (особенности строительства социализма в отдельно взятой и притом отсталой стране, влияние случайных исторических условий и обстоятельств и т. д.).

Одна и та же теоретическая формула («коммунистический труд» или «личная свобода») наполняется на разных этапах коммунистиче-

286

ского строительства разным конкретным содержанием, и если не учитывать этих различий, то теория превращается в набор пустых формул, которые не только не помогают понять конкретную действительность в ее движении и изменении, но даже мешают такому познанию. Установки, теоретически правильные применительно к зрелому коммунистическому обществу, будут завышенными, нереалистическими в применении к сегодняшнему дню. С другой стороны, теория, не поднимающаяся над уровнем сегодняшнего дня, не указывает исторической перспективы и уже в силу этого становится консервативной. Анализ и оценку социальных явлений с точки зрения тех функций, которые данное явление выполняет в рамках нынешней системы общественных отношений, необходимо сочетать с анализом этого явления в свете более общей исторической перспективы, по отношению к которой современное общество — только частная ступень развития. Забвение первого аспекта означает отрыв от действительности и порождает сначала несбыточные иллюзии, а затем, в конечном итоге, разочарование. Недооценка второго аспекта лишает обществоведение свойственной ему социально-критической функции, означает подмену науки ретроспективным оправданием всего существующего, в том числе и устаревшего.

Положение, что человек является целью, а материальное производство — средством общественного развития, имеет значение для всей коммунистической формации. Но его конкретное содержание не одинаково при социализме и в условиях зрелого коммунизма. В зрелом комму-

287

нистическом обществе этот принцип означает, что человек не является больше агентом производства, что производство материальных благ служит лишь фундаментом, базой для свободной человеческой деятельности, лежащей по ту сторону материальной необходимости. Реализация этого принципа предполагает, не говоря уже о других предпосылках, необычайно высокий уровень развития самого материального производства, которое должно обеспечить действительное изобилие предметов потребления.

На первой стадии коммунизма, особенно в ранее отсталых странах, это условие еще отсутствует. Социализм уничтожает частную собственность, а вместе с нею — паразитические, эксплуататорские классы; общественное производство ставится на службу всего общества, а следовательно, и каждого члена этого общества в отдельности. Но пока уровень производства остается сравнительно низким, недостаточным для удовлетворения всех потребностей каждого члена общества, производительность труда остается высшим критерием общественного прогресса, а следовательно, и критерием социальной ценности того или иного человека. Личные и общественные интересы здесь совпадают в тенденции, в основном направлении: раз производство обслуживает все общество, следовательно, в нем заинтересован и каждый член общества в отдельности. Но непосредственные интересы отдельной личности могут и не совпадать с коренными интересами общества. Отсюда — необходимость распределения по труду и принцип материальной заинтересованности. Известное неравенство в оплате квалифицированного и не-

288

квалифицированного, сложного и простого, тяжелого и легкого труда является необходимой предпосылкой практической увязки непосредственных интересов отдельных лиц с коренными интересами общества как целого. Без строжайшей реализации этого принципа невозможно создать действительное изобилие продуктов. И это не просто практическая необходимость, так сказать, вынужденное признание трудностей исторического развития, а определенный теоретический принцип, сформулированный уже в ранних работах Маркса.

Маркс совершенно отчетливо понимал, что простое обобществление и перераспределение материальных благ не может дать действительного социального равенства. Уравнительный, казарменный коммунизм не просто утопия, но реакционная утопия, реализация которой была бы шагом назад как с точки зрения общества (поскольку он подрывает индивидуально-психоло- гические стимулы экономического роста), так и с точки зрения отдельной личности (поскольку он предполагает нивелирование и обеднение индивидуальных потребностей). Маркс писал: «Этот коммунизм, отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение частной собственности, являющейся этим отрицанием. Всеобщая и конституирующаяся как власть зависть представляет собой ту скрытую форму, которую принимает стяжательство и в кото рой оно себя лишь иным способом удовлетворяет. Всякая частная собственность как таковая ощущает — по крайней мере по отношению к более богатой частной собственности — зависть и жажду нивелирования, так

289

что эти последние составляют даже сущность конкуренции. Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависти и этого нивелирования, исходящее из представления о некоем минимуме. У него — определенная ограниченная мера. Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного и не имеющего потребностей человека, который не только не

возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее» 6.

Это не только теоретическая, но и практически-политическая проблема. В экономической политике можно руководствоваться одним из двух принципов: заботиться либо о том, чтобы всем становилось лучше, либо о том, чтобы никто не имел больше, чем остальные. Последний принцип тоже имеет своих сторонников. Когда, например, уменьшали приусадебные участки колхозникам или ратовали против развития индивидуального садоводства, приводили такие доводы, что личное хозяйство отвлекает человека от его основного труда в общественном производстве, что «побочные доходы» создают имущественное неравенство и т. д. Эти опасения отчасти справедливы. Но забота о том, чтобы кто-то от чего-то не оторвался или не обогатился, не должна заслонять экономическую сторону дела: чем больше будет сельскохозяйственных продуктов, тем выше будет уровень всеобщего благосостояния и тем самым меньше останется возможностей для получения действительно нетрудовых доходов (путем спекуляции, искусст-

290