Погребальные обряды

Существует еще один аспект археологического изучения кельтской религии, необычайно важный для нашего нынешнего исследования. Речь идет о выводах, которые можно сделать, анализируя характерные особенности погребений. Они отражают, с одной стороны, социальную стратификацию первобытной Европы, что нашло свое выражение в прихотливой вычурности и пышности погребений, которые соответствовали обычаям воинственного и аристократического класса, а с другой стороны, их содержание обнаруживает глубокую веру в буквальное понимание религиозной максимы «жизни после смерти».

Гробницы королей, могилы вождей и других знатных лиц вновь и вновь подтверждают, что мы имеем дело с обществами, так сказать, «героического типа», будь то бронзовые культуры в Уэссексе или Центральной Европе середины 2‑го тысячелетия до н. э. или более современные и более высокоразвитые цивилизации в Китае во времена династии Шанг, а позднее у кельтов и скифов. Начиная с VII века до н. э. и до периода широкой «романизации» мы можем встретить подобные гробницы и в кельтском контексте. В могилах мужчин часто находят четырехколесные повозки и воинское снаряжение, свидетельствующие о том, что в загробном мире также будет сохранен и признан навечно их статус. В ряде могил непосредственно доримской бельгийской Британии заготовлена не только провизия для загробного пира вождя, но и двойные железные подставки для котла и амфоры, объем которых соответствует содержимому нескольких дюжин современных бутылок.

В следующей главе мы вернемся к их значению, когда станем рассматривать концепцию бессмертия, приписываемую кельтам классическими авторами. Здесь же только заметим, что в этом аспекте классические тексты подтверждают свидетельства археологов. Упомянутые обычаи, погребение закапыванием или сожжением, описаны в дошедшем до нас тексте завещаний романо‑кельтского захоронения, найденного в районе племенных ареалов в Галлии (Верхняя Марна). Там умирающий приказывал сжечь его в ладье вместе со снаряжением для охоты на крупного зверя и дичь, а также и подробно описывал в своем наказе, как должен выглядеть его памятник. Классические авторы с удивлением отмечали такую буквальную веру в личное бессмертие. «Похороны, – пишет Цезарь, – в сравнении с уровнем жизни галлов слишком роскошны и дорогостоящи. Все, включая животных, которых покойный любил при жизни, предается огню вместе с ним». Рабы и нахлебники, продолжает он, также приносились в жертву, по крайней мере в период, предшествующий его кампаниям. Помпониус Мела в I веке н. э. повторяет то же самое, говоря о галлах: «Они сжигают или хоронят со своим мертвецом вещи, к которым он привык при жизни». Это же настроение отражают скульптуры на галло‑римских гробницах, а именно сцены пиров, «в которых вокруг стола сидят люди, скопированные с живых». Это же изображено на саркофаге из Симплвельда, Батавия. (Однако скульптура там более низкого качества и явно местного изготовления.) К ней мы снова вернемся в следующей главе, где рассмотрим, какими представлял себе классический мир кельтскую веру в бессмертие.