Традиции и новации в Китае

На примере трансформации героев романа «Фэншэнь яньи» в активных персон всекитайского пантеона народной религии и связанной с этим проблемы взаимовлияний рели­гии и художественного творчества особенно дает о себе знать еще более существенный для истории и культуры Китая вопрос соотношения нового и старого, традиций и новаций. Традиции, как и тесно связанная с ними н производная от них система обязательных стандартов и догм, очень сильны и заметны в любом докапиталистическом обществе¹⁶. Тем не менее в Китае с его трехтысячелетней цивилизацией и устой­чивой стабильностью культуры и государственности, этноса и языка сила стандартов и традиций всегда была особенно большой. Существенное отличие китайской системы догм, стандартов и традиций было не только в том, что здесь всегда очень заметно сказывалась ориентация на прошлое, воспринимавшееся как недосягаемый образец, но и в том, что сложившаяся веками форма социально-политической органи­зации была наиболее оптимальной для воспроизводства этой системы в почти неизменном виде. Не случайно социологи и синологи специально останавливались на причинах, способст­вовавших этому воспроизводству и препятствовавших гене­зису капитализма в Китае [770; 814]. Эти причины и обуслов­ленный ими оптимальный характер воспроизводства сложив­шихся форм отношений сыграли свою решающую роль в том, что большинство китайских стандартов и традиций дожили до XX в.

Разумеется, в этом классическом мире традиций и стан­дартов жизнь никогда не замирала. Как видно из вышеизло-

женного, китайская культура, вся сумма идей и институтов всегда находилась в процессе непрерывного изменения и раз­вития. Пусть даже это был очень медленный процесс, но он никогда не прекращался. При всей трудности пути новое все же прокладывало себе дорогу ц завоевывало право на суще­ствование. В конце концов, именно в результате такого про­цесса появились в Китае даосизм и буддизм, возникли нео­конфуцианство и система религиозного синкретизма, достигли расцвета танская поэзия, сунская живопись, юаньская драма, позднесредневековая проза и т. п. Словом, не приходится го­ворить, что стойкие консервативные традиции не могли вооб­ще остановить движения вперед, хотя они &югли влиять и влияли очень сильно на темпы п формы этого движения, па его динамику исправление эволюции.

Наиболее часто все новое камуфлировалось в традицион­ные одежды, что, как уже упоминалось, сильно сглаживало, а то и ликвидировало почти целиком его новизну и ориги­нальность. Вместе с тем, однако, именно это обстоятельство— по естественному закону обратной связи — вьфаботало свое­образную ответную традицию: выражать новс^{)е в} завуалиро­ванной форме, уметь излагать новые идеи и предлагать ради­кальные реформы, ссылаясь на мудрость яко>бы уже выска­завших или апробировавших их в свое время авторитетов. Показательно, что наиболее радикальные мыслители и дея­тели конфуцианского Китая, от Ван Аиь-ши До Кап Ю-вэя, поступали именно так. Правда, на примере обоих этих деяте­лей легко убедиться, что в единоборстве с традицией новое, даже заботливо окутанное ссылками на авторитеты и муд­рость древних, чаще терпело поражение, чем торжествовало. Однако при всем том оно не исчезало бесследно. Накладывая свой отпечаток, оказывая свое, пусть небольшое, влияние на жизнь общества, на его идеи и институты, ^овации способ­ствовали совершенствованию и эволюции с£мих традиций. И в этом, пожалуй, ключ к решению общей проблемы роли новаций и традиций в истории Китая и его культуры. Догма торжествовала, традиции были всесильны, но ^и догмы и тра­диции менялись под влиянием времени.