Магия, мантика, суеверия

Обслуживание нужд покойников, равно как и различные формы общения с демонами и система обезвреживания их злых чар,— все это тесно соприкасалось с проблемой места и роли в религиозном синкретизме магии, мантики и связан­ных с ними суеверий. Весь этот комплекс древнейших веро­ваний, сложившийся еще в неолитическом Китае, продолжал существовать тысячелетия, постоянно развиваясь, обога­щаясь, приобретая новые оттенки, направления. Религиоз­ный даосизм с его новейшими магическими, астрологически­ми и алхимическими средствами, а затем и буддизм, особен­но тантризм, внесли немало нового в этот комплекс. Сложе­ние системы религиозного синкретизма в свою очередь сыграло важную роль в деле усиления значения и влияния в стране магических приемов, мантики и суеверий, в широ­ком распространении их, придании им общезначимости. Ра­зумеется, все это касается в основном низшего пласта рели­гиозных верований, народной религии. Однако немало гада­тельных и магических приемов (фэн-шуй, гадания при браке и т. п.) и элементарных суеверий имело универсальное рас­пространение, касаясь и высокообразованных шэныии-

Многочисленные магические приемы, включая черную магию, спиритизм и т. п., играли центральную роль в деле налаживания контактов с духами, предками и всеми силами потустороннего мира. Магия с ее системой отпугивающих злые чары зеркал, амулетов-оберегов, надписанных или ри­сованных изображений-заклинаний, обращенных к божест­вам и сжигавшихся после их торжественного прочтения мо­

литв-просьб на специальных бланках охватывала густой сетью всю повседневную жизнь китайцев [340, т. I—IV; 699, 149 и сл.]. Еще задолго до рождения человека его мать ис­полняла определенные магические обряды для облегчения родов и благополучного разрешения от бремени, другие об­ряды сопутствовали каждому дню жизни и каждому шагу младенца. Ребенок, а затем и взрослый должен был регу­лярно совершать определенные магические действа, ставив­шие целью защитить его жизнь, близких, дом от влияния злых духов, приобрести защиту и покровительство соответ­ствующих божеств. Наконец, магические приемы сопровож­дали похороны человека и всю его предполагаемую загроб­ную жизнь. Не следует при этом забывать, что наряду с простейшими магическими приемами, граничившими с элементарными суевериями и практически доступными каж­дому, имелись и более сложные, осуществлявшиеся специа­листами своего дела. К ним обращались в особо важных случаях, и обставлялись они наиболее торжественно. Но цели были в основном те же. И когда монахи в храме тор­жественно сжигали бумажку-молитву с обращенной к бо­жествам храма просьбой, смысл этой акции в конечном сче­те тоже сводился к той же магии — магии слова, магии ри­туального действия.

Магия слова, надписи, чисел занимала особо важное ме­сто в системе магических акций. Слово и надпись, как уже упоминалось, использовались в основном в качестве аму­летов-оберегов. Так, имя Чжан Дао-лина (Чжан Тянь-ши) уже само по себе считалось обладающим магической си­лой— достаточно было его начертать, чтобы напугать демо­нов. Аналогичную роль играло имя Цзян-тайгуна, знамени­того советника победоносного чжоуского У-вана. Поздней­шая даосская мифология приписала этому древнему герою власть над миром демонов, в результате чего начертание имени Цзяна тоже играло роль магического оберега [11, 212; 340, т. IV, 428—432]. В качестве своеобразных магических заклинаний использовались и другие слова, знаки и их соче­тания. Но особо исключительную роль в китайской магии всегда играла магия чисел.

Магические числа были известны во всем мире,— особен­но число три. Однако характерным для китайской магии чисел было не столько выделение отдельных цифр (3, 7 и т. п.), сколько придание особого магического смысла вооб­ще числу, как индексу. Достаточно ознакомиться с собран­ными в известной сводке У. Мейерса материалами [616, 313—380], чтобы убедиться в этом. Вот несколько характер­ных примеров:

эр-ди — два древних императора, Яо и Шунь; эр-дай — две первые династии, Ся и Инь;

эр-ду — две ханьские столицы, Чанань и Лоян; сань-чжуань — три комментария к «Чуньцю»;

сань-гун—-трое сановников-гунов в эпоху Чжоу; сань-шэн—трое жертвенных животных — бык, баран, свинья;

сань-дай — три первые династии — Ся, Инь, Чжоу; сань-ду — три столицы — Чанань, Лоян, Бяньлян; сы-хай — четыре моря; сы-шу— четверокнижие; сы-лин^—четыре священных животных; сы-фан— четыре направления (стороны света); у-фан — пять направлений (пятое — центр); у-цзин — пятикнижие; ' у-син—-пять первоэлементов;

у-лин — пять священных животных (четыре + тигр); лю-хэ—шесть направлений (четыре стороны, верх, низ);

лю-бу—шесть министерств;

лю-цзу — шесть буддийских патриархов в Китае; ци-чу — семь причин для развода; ба-фа—восемь оснований для отставки чиновника; цзю-цзу—девять степеней родства; ш«-0а« — десять направлений (четыре + четыре про­межуточных, верх и низ); шиэр-гун—Двенадцать знаков зодиака; шисань-цзин — тринадцать канонических книг; шиба-лохань — восемнадцать архатов; эршисы-сяо — двадцать четыре истории о сяо; эршиба-сюй — двадцать восемь созвездий.

Это только небольшое число примеров устойчивых слово­сочетаний, известных почти каждому китайцу. Конечно, та­кие сокращения вызывались потребностями жизни, и само их возникновение едва ли можно приписывать влиянию только магии или религии. Речь идет о другом — практика создания подобного рода сочетаний в известной мере грани­чила с приданием числу какого-то магического смысла. Ис­пользование числа было призвано четко фиксировать ту или иную совокупность явлений, придать ей значение устойчиво­го стереотипа и, в конечном счете, больший авторитет. Эта своеобразная магия чисел была характерным фактором жизни страны и не потеряла своего влияния и по сей день.

Наряду с магией огромной популярностью в системе ре­лигиозного синкретизма по-прежнему пользовалась манти-ка — гадания и предсказания. На основе предсказаний га­дателей строилась вся грандиозная геомантическая система фэн-шуй — без консультации с геомантом не обходилась ни одна стройка в стране, а одним из важнейших орудий гео­

манта был, как упоминалось, специальный геомантический компас с огромным количеством разнообразных делений [671, 609—636]. Армия гадателей широким фронтом обслу­живала и разнообразные нужды населения. Гадали при за­ключении брака, перед началом какого-либо предприятия, о трудностях путешествия, о судьбе, о будущем. Гадали по чертам лица и руки, по иероглифам, по различным предме­там, по звездам, по календарю и т. п. [340, тт. I—IV; 444,

2, 1—45; 1019]. Выявление удачного и неудачного распо-Ч^.хения звезд [239, 13—17], счастливых и несчастливых чи­сел календаря, как вообще, так и для каждого из гадающих в частности, было целой — и весьма выгодной — отраслью ремесла. Словом, мантические обряды, играли огромную роль в жизни страны и ее населения, а авторитет гадателей всегда был велик. Даже в тех случаях, когда результат га­дания оказывался неверным, обычно гадателя не винили. Считали, что сами виноваты, виноваты обстоятельства или что божества сжалились (разгневались) и изменили свою первоначальную волю [87, 89].

Авторитет гадателей и магов зиждился на суеверии масс. И наоборот, все магические и мантические акции укрепляли многочисленные суеверия, развивали их, давали им новую пищу. Суеверия играли в жизни китайцев столь огромную роль, что дать их полное описание практически невозможно. Можно лишь заметить, что система суеверий была тесней­шим образом связана с системой религиозного синкретизма в целом и в какой-то мере являлась ее функцией. Люди мог­ли превращаться в животных, в растения, в минералы и об­ратно. Духи могли принимать облик живых, т. е. между умершими и живыми как бы не было непреодолимой грани. Еще менее эта грань была между душами умерших, духами и божествами — все они принадлежали к единому потусто­роннему миру и различались фактически лишь своим ме­стом в иерархической системе. Это генеральное отождеств­ление мира сверхъестественных сил с миром живой природы было основой множества поверий, суеверных представлений. Вот несколько из них.

Все метеоры — это бесприютные неприкаянные души лю­дей, лишенных должной заботы; северное сияние — это от­крытие небесных врат; радуга — небесный мост. Завывание ветра в ненастье — вой бесприютных душ; роса — вода луны и благое знамение неба; гроза — результат борьбы небесных драконов и т. д. [45, 34—37]. Все эти и великое множество других суеверий, логически увязанных с системой религиоз­ных взглядов и культов, довольно гармонично вписывались в общее представление о природе и о связи ее сил с миром божеств и духов. Некоторые поверья, однако, относились к другому кругу явлений. Но и они в общем вполне соответ-

ствовали общепринятым' представлениям. Так, укус собаки или змеи воспринимался как наказание за грехи прошлой жизни, крик ночной птицы считался предвестником близости злого духа, крик петуха вечером предвещал возможность пожара, роющая яму собака — смерть кого-то из близких. Встретить монаха означало приближение нищеты, встретить похороны — богатство [72, 563].

Детально разработанная система суеверий, особенно бы­товых поверий и всех благоприятных и неблагоприятных признаков, способствовала появлению на свет своеобразной индустрии благопожеланий н соответствующих символов.