Всекитайские общенародные культы

Кроме наивысших государственных культов, отправление которых в их полном объеме было исключительной прерога­тивой императора, в синкретической религиозной системе су­ществовала большая группа культов высокого ранга, имев­ших несколько более «демократический» статус. Речь идет о наиболее известных божествах и популярнейших обожест­вленных героях, легендарных деятелях и исторических лицах, культ которых имел всеобщее признание, широкое распро­странение и, как правило, официальную государственную поддержку. Эта поддержка находила свое выражение прежде всего в том, что император нередко лично принимал участие в торжествах жертвоприношения в соответствующем храме.

Одними из первых в этой группе были культы великих ро­

доначальников трех религий — Конфуция, Лао-цзы и Будды. В больших городах существовали специальные храмы в честь каждого из них, особенно в честь Конфуция. В маленьких городах и сельских кумирнях поклонение всем троим нередко совершалось в одном и том же храме, перед алтарем с таб­личками или даже бумажным иконописным изображением всей троицы, да еще в сопровождении добрых двух десятков божеств более низкого ранга [11; 329]. Ритуал в честь Кон­фуция ежегодно и в обязательном порядке совершал в сто­личном храме мудреца сам император [465, 370—408]. Кроме того, император обычно приносил жертвы в столичных храмах древнейших почитаемых легендарных мудрецов и «правителей» Китая — Хуанди, Шэньнуна, Фуси. Наконец, личным императорским благоволением пользовались и еще два популярнейших общенародных культа — бодисатвы Гуань-инь и бога войны Гуань-ди.

О культе Гуань-инь уже говорилось выше. Это был не только наиболее известный и популярный в народе культ буддийского божества. Гуань-инь в условиях конфуцианского Китая с его культом предков, семьи и мужского потомства превратилась в подлинный символ плодородия. Храмы и ку­мирни в честь этой богини были буквально везде и по своей многочисленности и посещаемости занимали одно из первых мест н стране-. Эта крайняя популярность бодисатвы Гуань-инь привела к тому, что буддийское по своему происхожде­нию божество постепенно слилось и народном представлении с древними народными культами богинь-покровительниц пло­дородия и сыновей, которые издавна были известны в народе и включались в даосский пантеон под наименованием нян-нян.

Для простых китайских женщин, основных почитательниц Гуань-инь и нян-нян, разницы между этими божествами уже не существовало, так что поклонение им шло в одних и тех же храмах и чаще всего объединялось под общей эгидой культа Гуань-инь, что еще больше способствовало популяр­ности именно этого культа. Но и это еще далеко не все. Желая окончательно превратить чужеземное божество в свое, китайское, почитатели Гуань-инь придумали ей... биографию. Согласно принятой и широко известной в Китае легенде, I \ань-инь была дочерью некоего Мяо Чжуан-вана, который якобы был правителем одного из царств еще в эпоху Чжоу, н VII в. до н. э. Будучи странным по натуре ребенком, она шказалась от замужества и добилась разрешения отца уйти I монастырь. Рассерженный отец вскоре после этого прика­зал ей покончить с собой, но меч, предназначенный поразить ее, развалился на тысячу кусков. Затем отец приказал ей ) мниться, и когда ее душа попала в ад, ад превратился | рай. Божество ада Яма (Яньло-ван), увидев это и испугав­

шись за свою должность, вернуло ей жизнь и отправило ее на цветке лотоса на острова Путо (Потала) близ Нинбо, где она прожила ряд лет, вылечивая больных и спасая моряков от кораблекрушения. Услышав как-то, что ее отец тяжко за­болел, она отрезала кусок мяса от своей руки и этим выле­чила его. В благодарность отец соорудил в ее честь статую, и с этого начался культ богини [340, т. VI, 134—196; 777, 225—227; 793, 239—242].

Легенда весьма любопытна и очень характерна для ки­тайской религии, всегда стремившейся избегать мистики и для всего искать не только рационалистическое объяснение, но и историческую подоплеку. Это характернейшее для ки­тайского религиозного мифотворчества стремление увязывать все легендарные и божественные персоны с реальными про­тотипами, историческими личностями, существовавшее уже в раннем средневековье [930], шло, однако, в двух направле­ниях. С одной стороны, для некоторых божеств и духов вы­думывались биографии, связывавшие их с событиями и дея­телями китайской истории, как это случилось с Гуань-инь. С другой стороны, многие реальные исторические лица со временем обожествлялись, становились объектом всенародно­го культа. Эта тенденция получила со временем интенсивное развитие. А. Масперо счел даже возможным заметить, что чуть ли не каждый из китайских богов — это в прошлом че­ловек, обожествленный покойник [611, 260—262]. Пожалуй, наиболее ярким и значительным примером деификации тако­го рода является бог войны Гуань-ди.

Прототипом этого популярнейшего в Китае божества счи­тается знаменитый полководец эпохи Троецарствия (III в. н. э.) Гуань Юй. Отважный воин, смелый борец за справед­ливость, Гуань Юй прославился в веках безукоризненной честностью и верностью. Дав клятву на верность своему другу Лю Бэю, позже ставшему правителем одного из трех госу­дарств эпохи Троецарствия, Гуань Юй остался верен ей, да­же будучи в плену у врагов. Эта легендарная верность и честность, вкупе с другими традиционными конфуцианскими добродетелями, приписанными молвой Гуань Юю, получили со временем широкую известность в народе. Гуань Юй стал одним из популярнейших и любимейших героев хорошо из­вестного в Китае романа «Троецарствие» [85]. Императоры различных династий, принимая во внимание именно его кон­фуцианские, а отнюдь не военные, доблести, жаловали ему один за другим высокие почетные титулы, пока, наконец, в 1594 г. он не был удостоен высочайшего в стране титула ди (император), звания «Помощник Неба, защитник государ­ства» и деификации в качестве бога войны.

Очень важно отметить, что функции бога войны отнюдь не ассоциировались в культе этого божества с каким-либо

милитаристским началом. Скорей напротив, среди почитате­лей Гуань-ди преобладали люди весьма мирных профессий, да и сам он чаще рассматривался в качестве покровителя, страждущих, патрона литературы, защитника торговли и бо­гатства, даже покровителя буддизма. Это обилие патронаж­ных функций, среди которых основное занятие бога войны отходило на второй и третий план, не только создало Гуань-Юю огромную популярность, не идущую ни в какое сравнение с его «коллегами» (например, с Марсом), но и свидетельство­вало о том весьма специфическом месте, какое военное дело всегда занимало»в истории Китая. Конечно, за свою долгую историю Китай вел немало войн — оборонительных, захват­нических, гражданских. Однако при всем том занятие воина, полководца в Китае никогда не было окружено такой роман­тикой, которая хоть сколько-нибудь напоминала бы отноше­ние к рыцарям и воинам в других странах, в частности в Европе. Военный никогда не был социальным идеалом. в стране — им всегда был грамотей-чиновник. Вот почему иг в боге войны ценились прежде всего его гражданские, «мо­ральные» добродетели, а не воинские доблести.

Почитание Гуань-ди под различными именами (Гуань-гун,. иногда У-ди) было очень широко распространено в старом Китае. Парадоксально, что к нему обращались прежде всего-с мольбами о богатстве, даже о потомстве, а не с просьбой помочь добиться военной славы. Храмов в честь Гуань-ди: было необычайно ммно, они строились почти в каждом горо­де и по обилию соперничали с храмами Конфуция и Гуань-инь. Даже в небольших деревенских храмах и кумирнях, где-обычно размещались все важнейшие и популярнейшие боже­ства, помощь которых может понадобиться посетителям, наряду с Конфуцием, Лао-цзы, Буддой, Гуань-инь почти: всегда находилось изображение (или табличка с именем) Гуань-ди [340, VI, 70—98; 6!6, 99—100]. В день торжествен­ных жертвоприношений в честь Гуань-ди, приходившийся на 24-е число 6-го месяца, размер празднества и количество-праздничных хлопушек-фейерверков были сравнимы с ново­годними праздничными традициями, — настолько популярно» было это божество в его функции покровителя страждущих и носителя благ для людей [739, 55].

Еще одним виднейшим представителем китайского пан­теона, божеством, имевшим всенародное признание, был Юйхуан шанди. В системе даосской религии, а затем и в си­стеме религиозного синкретизма это божество занимало одно из самых высших мест и порой воспринималось даже, види­мо, по ассоциации с древнекитайским Шанди, в качестве вер­ховного главы всекитайского пантеона. Любопытна история деификации этого божества. Само имя Юйхуан впервые по­явилось в даосских сочинениях VI—VII вв. Вслед за тем