Культ Конфуция

Успехи конфуцианства в ханьском и послеханьском Ки­тае, превращение основных конфуцианских идей, институтов и культов в китайские и формирование на базе древнекитай­ской цивилизации новой, в основном именно конфуцианской цивилизации — все это способствовало росту значения уче­ния Конфуция и возвеличению великого патриарха этого уче­ния и его ближайших учеников и последователей, биографии которых специально издавались и изучались [831; 933; 1003]. Постепенно в стране сформировался еще один очень важный и общезначимый конфуцианский культ — культ Конфуция.

Уже вскоре после смерти философа в Цюйфу, близ его могилы, был воздвигнут первый храм в его честь. В этом храме были тщательно собраны учениками и близкими Кон­фуция все реликвии, имевшие к нему отношение — его лите­ратурные сочинения, принадлежавшие ему музыкальные ин­струменты, утварь, колесница и т. п. Позже, с возрастанием славы философа и значения его учения, этот храм постепенно стал превращаться в место постоянного паломничества. Близ Цюйфу вырос довольно большой поселок, населенный преи­мущественно потомками и последователями Конфуция, ко­торые посвятили свою жизнь памяти великого Учителя и потребностям его культа. Сам правитель царства Лу, где жил, умер и был похоронен Конфуций, приносил в его честь жертвы в храме философа в Цюйфу. Значение храма со вре­менем росло. Храм богател за счет подаренных ему поклон-

14 зак. Ш1

никами Конфуция земель. Из местной достопримечательности он уже к эпохе Хань превратился по сути дела в националь­ную святыню.

В 195 г. до н. э. первый ханьский император Лю Бан (Гао-цзу) собственноручно принес тройственную жертву тай-лао (бык, баран и боров — высшая жертва в Китае) на могиле Конфуция, чем было фактически положено начало государственному, общекитайскому культу философа [777, 235]. Начиная с этого времени едва ли не каждый император Китая посещал могилу Конфуция и приносил жертву в честь великого Учителя [794, 245]. В эпоху Хань Конфуцию был присвоен посмертно княжеский титул. В 267 г. император­ским указом было установлено четырежды в. год приносить высшую жертву тай-лао в честь Конфуция как на импера­торском алтаре в столице, так и в храме философа в Цюйфу. В 555 г. последовал указ о возведении храма в честь Кон­фуция в каждом городе страны и о регулярных жертвопри­ношениях в этих храмах [17, ч. II, 93]. Число таких храмов в Китае еще недавно составляло около 1500. Вначале в них на главном алтаре стояли лишь таблички с именем Конфу­ция, перед котрыми и совершались обряды, приносились жертвы. Позже, с XIV в., не без влияния буддизма и буд­дийской скульптурной иконографии, эти таблички были за­менены скульптурными изображениями [17, ч. II, 96; 777, 235]¹⁹.

Итак, начиная с эпохи Хань культ Конфуция приобрел го­сударственное значение и официальную поддержку [704]. В эпоху Сун (X—XIII вв.) Конфуцию был дарован почет­ный императорский титул, а его отцу — княжеское достоин­ство. Вслед за тем императоры династий Юань (XIII— XIV вв.) и Азии (XIV—XVII вв.) сделали титул Конфуция еще более пышным и многозначительным, провозгласив его «Совершеннейшим мудрецом», «Великим Учителем нации» [17, ч. II, 93; 52, 122].

В эпоху Сун было принято специальное постановление, чтобы каждый претендент на ученую степень и чиновничью должность совершал обязательные поклонения и жертвопри­ношения Конфуцию в своем городском храме философа. С этих пор Конфуций официально стал патроном ученых, учености, ученья и чиновников. Для всех них не было более высокого идеала и более важного объекта преклонения, чем Конфуций.

¹⁹ Разумеется, эти изображения не имели ничего общего с портретом. Портретного облика Конфуция, как и других древних мудрецов, не сохра­нилось. Псе его столь широко распространенные в Китае изображения яв­ляются иконографической трактовкой предполагаемого облика Конфуция.

Храмы в честь Конфуция всегда представляли собой очень величественные сооружения. Все они, кроме главного

храма в Цюйфу, были примерно однотипны. Красная кирпич­ная стена с парадным входом, обращенным к югу, окружала двор с небольшим полукруглым прудом и двумя строениями по сторонам для жертвенных животных, ритуальной утвари и омовений. В северной части двора — вход во внутренний двор с главным храмовым залом в честь самого философа и боковыми приделами с табличками или статуями его уче­ников и последователей, числом до 86. В храме в Цюйфу количество построек значительно больше. Здесь есть и хра­мовые залы в честь отца и матери философа, его жены, а также ряд сооружений, возведенных императорами различ­ных династий и предназначенных для восхваления величия Конфуция.

Ритуал жертвоприношения в честь философа — как и все важнейшие ритуалы в стране — был тщательно разработан. Дважды в месяц, 1-го и 15-го числа, совершались обычные церемонии с принесением жертв перед изображением фило­софа, возжиганием свечей и воскурениями; дважды в год, весной и осенью — особо торжественные обряды. К этим об­рядам (особенно в храме Цюйфу и в императорском храме в столице) специально и долго готовились. Приносившие жертву император или его сановники перед церемонией не­сколько дней находились в посте и воздержании, в день об­ряда приходит в храм, совершали омовение, облачались в жертвенные одежды и затем приносили жертвы и обраща­лись к статуе мудреца с почтительными словами приветствия, уважения и восхваления: «Ты велик, о совершенный мудрец! Твоя добродетель полна, твое учение несравненно! Нет тебе равного среди смертных! Все правители почитают тебя» [17, 4i II, 95]. В торжестве принесения этих жертв и восхва­лений обязательно принимали участие все чиновники города. Играла музыка, пели песни, исполняли ритуальные танцы, к алтарю философа приносили многочисленные жертвы. По некоторым подсчетам, н дни таких жертв по всей стране поч­ти одновременно приносилось Конфуцию 6 быков, 27 тыс. свиней, 5800 овец, 2800 оленей, 2700 зайцев и 27 600 кусков шелка [17, ч. И, 96].

Культ Конфуция с течением времени приобретал в сред­невековом Китае все большее значение. В позднем средневе­ковье философу стали уже воздавать божественные почести, а его статую изображать с императорской короной на голо­ве. Имя Учителя было известно каждому китайцу с раннего детства. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что при всем обилии богов и героев в средневековом Китае первое место во всекитайском пантеоне обожествленных принадле­жало именно Конфуцию. И при всем том все-таки нет осно­ваний считать, что Конфуций в средневековом Китае стал божеством в полном смысле этого слова.

Конфуций сыграл в истории Китая роль, которой трудно подобрать аналогию. Рассматривая его как философа, как основателя определенного учения, различные авторы сравни­вают его с Сократом, Платоном, Аристотелем, иногда даже называют стоиком и эпикурейцем [257; 461; 537, 17; 597, 199—206; 960, 247]. Однако философия Конфуция, оценка которой вызывает споры специалистов [880],— отнюдь не са­мое основное в его наследии. Не случайно некоторые авторы пишут, что Конфуций вообще не был философом в европей­ском понимании, что это — практико-творческая натура, целью которой было научить человека стать добродетельным и привести в порядок общество [787, 64]. В .этом плане Кон­фуций в известной мере может быть сопоставлен с великими пророками древности, в частности древнееврейскими [676]. Но, как бы то ни было, формально он так никогда и не стал богом — этим он отличался от Будды или Христа. Однако влияние его имени и учения среди соотечественников и по­клонников за пределами Китая было не меньшим. Видимо, разница между ним и его «коллегами» из основателей миро­вых религий заключалась прежде всего в том, что рациона­листическая конфуцианская идеология относилась к своему патриарху как к человеку, что она видела в нем блестящее подтверждение величия человеческого духа, тогда как дру­гие религии с их откровенным принижением разума и воз­величением веры могли высоко почитать своих основателей только тогда, когда превращали их в богов, ставили по ту сторону реальной жизни людей. Конечно, это не значит, что в поклонении Конфуцию разум всегда довлел над верой. Напротив, для подавляющего большинства народа Конфу­ций, как обожествленный пророк, практически ничем не от­личался от Будды и других почитаемых божеств. Однако для основной части апологетов конфуцианства, для образо­ванных конфуцианцев, для ученых-чиновников и учащихся Конфуций был все-таки великим человеком, чьей необъятной и недостижимой мудрости они поклонялись не в силу слепой веры, а вследствие воспитанной веками искренней убежден­ности в непревзойденном совершенстве его идей и идеалов.

Роль и воздействие этих идей и идеалов Конфуция на его соотечественников беспрецедентны. Иногда полагают, что влияние Конфуция не может быть объяснено только тем, что дошло до нас из его учения, — в усилении этого влияния должны были сыграть роль обаяние его личности, его искрен­нее стремление стать чем-то вроде мессии, спасти людей и т. п. [697, 121 —122]. Подчеркивая величие Конфуция [899], считая его первым великим мыслителем и просветителем [985, 24], «китайцем из китайцев» [556, 95], величайшим зако­нодателем Китая [647, 7], без которого вся история этой страны пошла бы по иному пути [830, 168], специалисты еди­

нодушно сходятся на том, что величие Конфуция измеряется широтой и интенсивностью влияния его идей [585, 174]²⁰.

При всем том, однако, Конфуций был живым человеком и таким остался в памяти его народа, хотя и вознесся много выше бесчисленного количества богов, святых и героев, почи­тавшихся в Китае. Это парадокс, один из многих в истории китайского народа. Однако глубина этого парадокса окажет­ся еще больше, если обратить внимание на трагический раз­рыв между тем, чему учил Конфуций, и тем, что стало глав­ным в учении, носившем его имя на протяжении тысячелетий.

²⁰ Пытаясь уяснить причины этого, некоторые авторы утверждают, что немалую роль здесь сыграло удачное соответствие идей Конфуция харак- терным чертам и особенностям исторических судеб китайского народа и его национального характера. Неясно лишь, то ли основой всему консерва- тивная натура китайского народа, гениально угаданная и отраженная в учении Конфуция, то ли влияние этого учения породило и укрепило тради- ционный консерватизм китайцев [585, 173].

²¹ Подобного рода трансформация — явление в истории идеологий от- нюдь не исключительное. Нечто подобное испытало и христианство. Пожа- луй, наиболее ясно и впечатляюще это показано Ф. М. Достоевским в зна- менитой главе «Легенда о Великом инквизиторе» его романа «Братья Ка- рамазовы».

При всей неизбежной ограниченности его взглядов Кон­фуций стоя.т выше СВОеЙ ЭПОХИ. Опираясь па традиции ста­рины, отталкиваясь от древних заветов, он сумел в период войн, насилия и несправедливости громко провозгласить вы­сокие идеалы гуманности, любви к людям, веры в ум, талант, знания и добрые намерения человека [313; 319]. Однако тра­гедия Конфуция, как идеолога, как патриарха учения, полу­чившего затем его имя и превратившегося в конечном счете в официальную доктрину, заключалась в том, что все его вы­сокие идеалы и добрые намерения попросту потонули, бес­следно растворились в массе тех утилитарных выводов, прак­тических рекомендаций и методов управления, которые, ка­залось бы, вытекали из его учения и которые заняли столь важное место в житии китайского народа па протяжении тысячелетий. Каждое слово мудреца превратилось в непре­рекаемое изречение, призванное — как это следовало из при­ложенных к нему многочисленных официозных коммента­риев— подкрепить и освятить сложившуюся в Хань социаль­ную структуру и авторитарный государственный строй²¹. Именем Конфуция была в конечном счете превращена в же­стокую консервативную догму почти вся духовная культура страны. Для развития ума, таланта, знаний, которые так высоко понитал философ, было предоставлено лишь жесткое прокрустово ложе официально признанной конфуцианской идеологии. Все то, что шло вне этого русла, оказывалось как бы вне закона, терпело всяческие притеснения и неудобства и, как правило, не имело благоприятных перспектив для свое­го развития.