§ 2. Жанровая специфика «письма вождю».

Описав несколько образцов текстов, которые, на наш взгляд, подпадают под предлагаемое в работе жанровое определение «письмо вождю» если под словом «вождь» (придав ему расширительное значение) разуметь вообще высокопоставленное лицо, во власти которого находятся во многом политические и общественные процессы, происходящие в государстве, и зависят индивидуальные судьбы людей, в нём проживающих, попытаемся более детально определить жанровую специфику этого феномена. Ещё раз повторим, что мы рассматриваем его как факт эпистолярной литературы, и это не только мотивирует языковой и стилистический анализ материала, но и снимает отчасти затруднения этического характера: ведь в работе предпринимается анализ (в том числе и с формальной стороны: аспекты жанра, стиля, языка) текстов, которые авторы писали, находясь в чрезвычайно стеснённых, порой трагических обстоятельствах, и для них эти тексты были не литературной стилизацией, а криком души.

Эпистолярный жанр, который можно условно определить как «письмо вождю», существенно отличается от других образцов эпистолярной литературы: посланий дружеских, любовных, родственных, коллегиальных, писем критикам и оппонентам, дидактических посланий и т. п. В зависимости от личности и положения адресата и тех задач, которые призвано решить послание, последнее может обладать чертами других эпистолярных форм: ему может быть присуща задушевность дружеского письма, тон проповеди («урок царям») или суховатость профессионального разговора. Однако в первую очередь его отличают следующие черты.

Во-первых, определённая напряжённость, вызванная объективной иерархичностью отношений адресанта и адресата, – она может быть дополнительно мотивирована страхом наказания/ухудшения положения/непредсказуемой реакции адресата и т.п.; желанием сохранить достоинство и самоуважение, в особенности, если послание содержит просьбу или оправдание; малой осведомлённостью относительно позиции адресата по вопросу, актуальному для адресанта, и многими другими факторами. Ситуация изменяется, если автор находится в принципиальной идейной оппозиции или если ему (по разным причинам) «нечего больше терять» – тогда послание высокопоставленному лицу звучит как обвинительная речь/памфлет/проклятие (письма А. Курбского – Ивану Грозному, письма А. Аверченко – В. Ленину, Ф. Раскольникова – И. Сталину). В ряде случаев включается, по меткому определению исследователя, «логика дуэли»¹⁸, то есть сдержанный и не всегда открыто выраженный, но прозрачный вызов, элемент эпатажа (письма А. Пушкина императору Николаю I, письмо М. Булгакова Правительству СССР).

Во-вторых, «высоте» адресата соответствует «высота» темы: в письмах такого рода, как правило, ведётся разговор о важнейших философских, политических, идеологических, творческих проблемах¹⁹, и даже если это письмо, содержащее лишь жалобу, просьбу, оправдание от навета, то эта жалоба или просьба чрезвычайно актуальна для автора, связана с решением его частной человеческой и творческой судьбы, поэтому во многих случаях изложение её сопряжено с развёрнутой декларацией идейных (художественных) позиций адресанта.

В-третьих, часто «письма вождям» мыслятся их авторами как открытые, предназначенные не только адресату (а иногда и не столько ему), но и широкому кругу читателей-современников и даже будущим согражданам, которые смогут объективно оценить эпоху, деяния вождя и роль инакомыслящих, решившихся на протест (открытое письмо Ф. Раскольникова Сталину, письма Богданова и Короленко, предназначенные для публикации, хотя и не опубликованные, открытые письма Маяковского Луначарскому и др.). Такая же внутренняя установка (менее явно) присуща, на наш взгляд, и письмам, изначально не предназначавшимся к опубликованию (например, письма Булгакова, Замятина и др.). С этим связана подчёркнутая логическая выстроенность таких текстов, активное использование в них риторических приёмов, соблюдение определённой композиции (например, членение на «главки», построение текста в виде одного большого предложения, разбитого «лесенкой» и т. п.).

В-четвёртых, теме соответствует язык и стиль: в текстах нередко используется философская и общественно-политическая лексика, реже – профессиональная терминология; им присуща точность выражений и смысловых акцентов, образность (даже наглядность), в большинстве случаев – известный лаконизм (как бы в знак понимания занятости адресата). В зависимости от общей установки автора письма (например, открытое обличение тирана в послании Раскольникова, обращение к официальному лицу у Замятина, попытки наладить личный диалог с вождём у Булгакова и Пастернака, мольба о понимании и помощи у Зощенко и т. д.) в нём преобладает официальная лексика или, напротив, разговорные элементы (особо отметим письма-памфлеты Аверченко, где по законам жанра используется и фамильярно-просторечная лексика).

Таким образом, «письмо вождю», являясь жанром эпистолярным, имеет нередко помимо этого черты публицистического выступления, официального документа (например, заявления, ходатайства), юридической речи (с обвинительной или защитной функцией). Вместе с тем даже при установке автора письма на открытость, публикацию обращения к вождю (тем более без этой установки) в текстах такого рода неизменно сохраняется известная иерархичность, в них более или менее ощутимо присутствует образ адресата, они строятся и формируются таким образом, чтобы убедить, донести важные для автора мысли в первую очередь именно ему, адресату с особым статусом (будь то тиран или просвещённый меценат). Поэтому «письма вождям» существенно отличаются не только от текстов интимной переписки, но и от эпистолярных образцов дидактического направления, в которых адресат, как правило, размыт, условен или является коллективным.