1 Письмо п. А. Вяземскому от 25 мая 1825 года.

  

   Не следует затушевывать того, что в поэзии и философских воззрениях Жуковского является для нас чужим. Это -- идеалистически-религиозные черты его поэзии, особенно усилившиеся к концу 1810-х годов и развивавшиеся в 1820--1840-х годах.

   Исполненный неудовлетворенности жизнью поэт, которого современники называли "поэтом страдания", далек от ропота и протеста (даже трагическая элегия "На кончину ее величества королевы Виртембергской" заканчивается религиозно-примиряющим аккордом). В течение всей своей жизни Жуковский верил, что за все муки в жертвы -- "там наше воздаянье" ("Песня" -- "О милый друг, теперь с тобою радость..."), что "смертных ропот безрассуден" ("Людмила").

   Религиозные идеи сливаются в поэзии Жуковского с романтически-идеалистическими представлениями.

   На Жуковского произвел сильное впечатление Новалис, немецкий поэт, принадлежащий к группе так называемых иенских романтиков; с его произведениями Жуковский познакомился в начале 1810-х годов. Начиная с 1816 года, и в силу обстоятельств личной жизни и в силу служебных обязанностей, Жуковский подолгу бывал в Германии. Он лично познакомился с вождем реакционных немецких романтиков Л. Тиком. Жуковскому оказались близкими идеи о некоей таинственной сущности мира, которая лишь иногда раскрывается перед человеком. Многое заимствовал Жуковский из мистической "Песни" ("Lied") Шеллинга. Мистические мотивы есть в "Славянке"; ими определена тематика стихотворений "Невыразимое", "Лалла Рук", "Таинственный посетитель", "Цвет завета", "К мимопролетевшему знакомому гению", "Мотылек и цветы".

   Но все же смысл этих стихотворений объективно выходит за пределы мистически-религиозных представлений. Они могут восприниматься как поэтическое выражение стремления человека к идеалу, к "мечте". Известно, что Пушкин пришел в восторг от стихотворения "Мотылек и цветы" и не принял только ту его часть, в которой возобладал дидактически-морализаторский тон: "Что прелестнее строфы Жуковского Он мнил, что вы с ним однородные и следующей, Конца не люблю".¹ Пушкину запомнились стихи:

  

   Пускай же к вам, резвясь, ласкается, Как вы, минутный ветерок; Иною прелестью пленяется Бессмертья вестник, мотылек.

  

   ------------------->

   ¹ Письмо Л. С. Пушкину и П. А. Плетневу от 15 марта 1825 года.

  

   Благодаря той многозначности слова Жуковского, о которой уже говорилось выше, "бессмертье", так же как "прелесть" и "вестник", могли восприниматься как символы торжества вечного, великого и прекрасного над соблазнами "заземленной", лишенной идеалов жизни. Несомненно, именно так воспринимал стихотворение Пушкин, столь чуждый туманному идеализму.

   Религиозные настроения усилились у Жуковского в годы его придворной службы и в последний период его жизни, в 1840-х годах; тогда они приобрели реакционный, даже фанатический характер.

  

  

  

9

  

   С середины 1820-х годов начинается период, когда, несмотря на очень большую творческую работу Жуковского, современники рассматривают его как поэта, уже сказавшего все, что он должен был сказать. Пушкин с южными поэмами и "Евгением Онегиным", поэты декабристского лагеря, в 1830-х годах -- "неистовая" романтическая проза Марлинского и исторический роман, Лермонтов и затем Гоголь -- заслонили Жуковского в восприятии современников. И это было закономерно. Общественная жизнь и судьбы современного человека определяли содержание новой литературы в неизмеримо большей степени, чем поэзию Жуковского. Жуковский и не претендовал на былую власть над умами; еще в начале 1820-х годов он добровольно передал роль первого поэта России Пушкину.

   Оставшись чужд декабризму, Жуковский и в 1830-х и в 1840-х годах оторван от общественного движения. Но по-прежнему ревностно он исполнял свою роль "просветителя" при наследнике и защитника тех, кто гоним или неправедно унижен.

   Придворная служба подходила к концу, В 1841 году, в связи с окончанием обучения наследника, а также женитьбой на Е. Рейтерн (дочери немецкого художника), Жуковский вышел в отставку.

   В творчестве Жуковского 1820--1840-е годы характеризуются ослаблением лирической темы и возрастающим интересом к крупным формам, к более точным по своему принципу переводам монументальных произведений. Размах творчества Жуковского в эти годы очень велик. Им были созданы сказки, перевод "Одиссеи", "Ундина", "Наль и Дамаянти", "Рустем и Зораб", "Камоэнс", переводы из Гебеля (немецкого поэта-сентименталиста демократического толка). Возобладавшие в этот период эпические тенденции сказывались еще в конце 1810-х годов. В эти годы Жуковский создал перевод на современный русский язык "Слова о полку Игореве", замечательный тонким пониманием того, что такой перевод должен дать современному читателю, Жуковский оставляет множество слов "непереведенными"; смысл этих слов читателю понятен, а между тем достигается важная цель -- максимальное сохранение подлинного звучания великого произведения русской древности. Жуковский сумел сохранить и ритм подлинника, почти нигде его не нарушив.

   Большим событием явился перевод Жуковским трагедии Шиллера "Орлеанская дева". В переводе Жуковского "Орлеанская дева" оказала обновляющее действие на развитие русской драматургии 1820-х годов -- как своим глубоким патриотическим и психологическим содержанием, так и новизной формы. Героическая тема была раскрыта Шиллером в своем психологическом значении. Структура "Орлеанской девы", во всех отношениях нарушавшая привычные каноны классической драматургии и в особенности ее стих -- белый пятистопный ямб -- в известной степени оказали влияние на пушкинского "Бориса. Годунова". В "Орлеанской деве" Жуковского привлекло и сочетание патриотического и религиозного одушевления.

   К 1821 году и началу 1822 года относится работа Жуковского над переводом поэмы Байрона "Шильонский узник". С поэтом И. И. Козловым Жуковский много читал Байрона зимой 1819 года. "Жуковский им бредит и им питается. В планах его много переводов из Байрона", -- сообщал Вяземскому А. И. Тургенев в октябре 1819 года. Однако "много переводов" из Байрона Жуковский не создал: мятежный поэт был ему все же чужд.

   Политическую остроту поэмы "Шильонский узник" Жуковский смягчил, опустив предпосланный ей; "Сонет к Шильону" -- страстное прославление свободы. В поэме Байрона его привлекла прежде всего тема привязанности узников-братьев друг к другу, привязанности настолько сильной, что после смерти братьев герой уже не дорожит ничем -- даже свободой. Близка Жуковскому была и тема противоречивости, необъяснимости человеческих ощущений:

  

   И... столь себе неверны мы... Когда за дверь своей тюрьмы На волю я перешагнул -- Я о тюрьме своей вздохнул.

  

   Последний стих вспоминал Пушкин, когда окончилась его кишиневская ссылка.

   Перевод "Шильонского узника" повлиял на стих и поэтический слог лермонтовского "Мцыри", написанного тем же стихом четырехстопным ямбом со сплошной мужской рифмовкой. И тематически и по стремительной страстности и силе лермонтовский стих уже слышится в таких, например, строках Жуковского:

  

   Но мне хотелось бросить взор На красоту знакомых гор, На их утесы, их леса, На близкие к ним небеса.

   ...Я их увидел. И оне Все были те ж: на вышине Веков создание -- снега... ...И слышен был мне шум ручьев, Бегущих, бьющих по скалам...

   Периодом большого творческого подъема было для Жуковского начало 1830-х годов (1831--1833). В это время созданы сказки, "Ундина", ряд баллад -- в том числе такие, как "Плавание Карла Великого", "Элевзинский праздник", "Старый рыцарь"; стихотворные повести "Перчатка", "Нормандский обычай", "Две были и еще одна", "Суд в подземелье". Лето 1831 года Жуковский провел в Царском Селе вместе с Пушкиным и Гоголем. Это было время интенсивного творческого общения, совместного обсуждения вопросов народности, путей развития современной литературы.

   Жуковский вступил с Пушкиным в своеобразное состязание, написав "Сказку о царе Берендее" (Пушкин -- "Сказку о царе Салтане"). Несомненно, победителем снова оказался Пушкин. Пушкинские сказки гораздо более народны, чем сказки Жуковского. Их народность -- в демократизме, понимании русского народного характера, сочетании серьезности и лукавства, поэтичности и здравого смысла, фантастики и социальной сатиры. В сказках Жуковского этого нет, однако в них есть своя прелесть, как всегда у Жуковского, -- простота, лиризм, мечтательность.

   Эти черты отличают и "Ундину" -- стихотворную повесть, написанную Жуковским по прозаической повести немецкого писателя Ламот-Фуке. В "Ундине" проявились разнообразие и сила поэтического слога Жуковского. Естественность повествовательного тона, обаяние непосредственности народной легенды, фантастический с внешней стороны образ главной героини, Ундины, в конечном счете являющийся символом истинной человечности -- все это делает "Ундину" одним из шедевров Жуковского.

   1837--1841 годы были посвящены переводу древней индийской повести "Наль и Дамаянти" (из эпоса "Махабхарата"). Интерес к древнему эпосу возник у Жуковского как проявление недовольства современностью, в которой в эти годы он видел лишь торжество "торгашеского духа", так как остался совершенно чужд прогрессивным демократическим тенденциям общественной жизни. В 1842--1848 годах Жуковским был создан перевод "Одиссеи", о котором Гоголь писал, что в нем "услышит сильный упрек себе наш XIX век" (статья "Об "Одиссее", переводимой Жуковским"). Древний мир Жуковскому, как и Гоголю, представлялся идеалом гармоничности, величия, душевного благородства. Именно это Жуковский в "Одиссее" и "Нале и Дамаянти" выдвигает на первый план, модернизируя текст, придавая переживаниям героев душевную утонченность:

  

   Память минувшей разлуки, радость свиданья, живая Повесть о том, что розно друг с другом они претерпели, Мыслей и чувств поверенье, раздел и слиянье, Все в одном заключилося чувстве: мы вместе...

   ("Наль и Дамаянти")

  

   В этих стихах слышны знакомые интонации лирики Жуковского. Однако в "Нале и Дамаянти" Жуковскому удалось и воссоздать колорит подлинной древней поэзии. Ведь в самом подлиннике была заключена гуманная, жизнеутверждающая мысль о торжестве справедливости и верности. Жуковский мастерски передал также своеобразие жизни и представлений великого народа древности, причудливость древней фантастики, красочность и эпический размах в изображении народной жизни.

   "Одиссею" Жуковский выбрал для перевода не только потому, что "Илиада" уже была переведена Н. И. Гнедичем ("Илиаду" Жуковский в последние годы жизни также собирался перевести, чтобы оставить по себе "полного собственного Гомера"). Жуковского привлекло само содержание "Одиссеи", большая сосредоточенность на перипетиях частной человеческой жизни, тема супружеской верности и любви, любви родительской и сыновней, картины душевной тоски и радости свиданья.

   Жуковский хотел, чтобы Гомер говорил его современникам "сердцу отзывным" голосом. Сравнение переведенных Жуковским отрывков из "Илиады" с соответствующими местами перевода Гнедича дает возможность отчетливо представить себе специфику работы Жуковского, его интерпретацию гомеровского стиля. Жуковский, как всегда, более свободен в передаче текста. Он усиливает эмоциональность текста; так, у Гнедича Гектор и Андромаха, склонившиеся над младенцем, "сладко улыбнулись", когда младенец испугался огромной гривы на шлеме отца; у Жуковского они с грустной улыбкой посмотрели на сына, не будучи, в силах отвлечься от мысли о разлуке. Жуковский постоянно развивает, делает более живописными те детали, которые являются значимыми в эмоциональном отношении.

   Более свободное обращение с текстом было для Жуковского не препятствием в воссоздании гомеровского стиля, но способом передачи этого стиля средствами современной русской поэзии. По этому поводу Жуковский писал: "Я везде старался сохранить простой, сказочный язык, избегая всякой натяжки... строго держался языка русского... и по возможности соглашал его формы с формами оригинала... так, чтобы гомеровский стих был ощутителен в стихе русском, не заставляя его кривляться по-гречески". Перевод "Одиссеи" Жуковского -- лучший из всех русских переводов является большим вкладом в историю нашей культуры.

   Друг и современник Жуковского, П. А. Вяземский, писал о переведенной Жуковским "Одиссее" в стихотворении 1853 года "Александрийский стих":

  

   Там свежей древностью и жизнью первобытной С природой заодно, в сени ее защитной Все дышит и цветет в спокойной красоте.

  

   Искусства не видать: искусство в простоте... ...Не налюбуешься картиной ненаглядной, Наслушаться нельзя поэзии твоей.

  

   В последние годы жизни работа над "Одиссеей" стоила Жуковскому больших усилий. У него ослабело зрение, но он не оставлял своих творческих замыслов; к их числу относится неосуществленный замысел поэмы "Агасфер". Встречавшиеся с Жуковским в Германии соотечественники вспоминали о его живом интересе к тому, что происходило в России, о намерении переехать в Москву.

   Этому не суждено было осуществиться: 19 апреля 1852 года Жуковский умер в Баден-Бадене. Согласно его последней воле, тело поэта было перевезено в Россию.

   Имя Жуковского -- одно из наиболее крупных в русской поэзии. "Учеником" его, по собственному признанию великого поэта, был Пушкин -- и уже этого было бы достаточно для того, чтобы занять в истории литературы почетное место. "Без Жуковского мы не имели бы Пушкина", -- писал Белинский.¹

  

   ------------------->