
- •Платон. Собр.Соч. В 4х томах, м., «Мысль». Парменид
- •I. О различии между чистым и эмпирическим познанием
- •II. Мы обладаем некоторыми априорными знаниями, и даже обыденный рассудок никогда не обходится без них
- •III. Для философии необходима наука, определяющая возможность, принципы и объем всех априорных знаний
- •IV. О различии между аналитическими и синтетическими суждениями
- •V. Все теоретические науки, основанные на разуме, содержат априорные синтетические суждения как принципы
- •VI. Общая задача чистого разума
- •VII. Идея и деление особой науки, называемой критикой чистого разума
- •Ф.Ницше. «Воля к власти»//псс, т.9, «Московское книгоиздательство», 1910. Кн.2. Критика прежних высших ценностей, гл.II Критика морали, ч.2 – «Стадо».
- •Часть вторая
- •Глава V. Происхождение зла и смысл истории введение
- •1) О происхождении зла и грехе. О троичности божества.
- •2) Об истории мира до христа. О ветхом завете и язычестве
- •3) Христос и новый завет
- •4) О христианской истории и историческом христианстве
- •5) О третьем завете и его связи со смыслом истории
- •Заключение. О страдании и ответственности
- •Экзистенциализм – это гуманизм
- •Введение
- •I . Таблица «одновременных» духовных эпох
- •Глава I.
- •Глава II
- •Глава III
- •Глава IV
- •Глава V
- •Глава VI
- •Глава VII
- •Глава VIII
- •Глава IX
- •Глава X
- •Глава XI
- •Глава XII
Ф.Ницше. «Воля к власти»//псс, т.9, «Московское книгоиздательство», 1910. Кн.2. Критика прежних высших ценностей, гл.II Критика морали, ч.2 – «Стадо».
274.
Чью волю к власти представляет собой мораль? – Общее в истории Европы со времен Сократа есть попытка обеспечить за моральными ценностями господство над всеми другими видами ценностей так, чтобы они были руководителями, судьями не только жизни, но так же и 1) познания, 2) искусств, 3) государственных и общественных стремлений. «Стать лучше» есть единственная задача; все остальное – средство к этому.
Что обозначает эта обнаруживающаяся в моральных ценностях воля к власти, которая проявлялась до сих пор на земле в самых необыкновенных формах развития?
Ответ: - три силы скрыты за ней: 1) инстинкт стада против сильных и независимых; 2) инстинкт страждущих и неудачников против счастливых; 3) инстинкт посредственности против исключений. – Колоссальные выгоды этого движения, несмотря на деятельное участие в нем жестокости, коварства и ограниченности (ибо история борьбы морали с основными инстинктами жизни оказывается сама величайшей безнравственностью, какая до сих пор существовала на земле...)
275.
Лишь самым немногим удается усмотреть проблему в том, среди чего мы живем, к чему мы привыкли издавна, - наш глаз как раз для этого не приспособлен. Мне представляется, что это в особенности относится к нашей морали.
Проблема «каждый человек как объект для других» – достаточный повод для оказывания высшей чести другим; себе же самому – нет!
Проблема «равенства», тогда же как все мы жаждем отличия: как раз в этом случае от нас требуют, наоборот, чтобы мы предъявляли к себе точно такие же требования, как к другим. Это – страшная безвкусица, это – явное безумие! Но оно ощущается как нечто святое, возвышенное, противоречие же разуму почти совершенно не замечается.
Самопожертвование и самоотверженность как заслуга, безусловное повиновение морали и вера в то, что перед ней мы все равны.
Пренебрежение к жизни и отречение от жизни и счастья как заслуга, с одной стороны, и полный отказ от сознания собственных ценностей, строгое требование, чтобы и все остальные отказались от него, с другой – «ценность поступков определена раз и навсегда: каждое отдельное лицо должно подчиниться этой оценке».
Мы видим: здесь говорит авторитет – а кто этот авторитет? Нужно простить человеческой гордости, что она искала этот авторитет как можно выше, чтобы чувствовать себя возможно менее приниженной под его властью. Итак – говорит Бог!
Бог нужен был как безусловная санкция, для которой нет инстанции выше ее самой, как «категорический императив» или, поскольку дело идет о вере в авторитет разума, требовалась метафизика единства, которая сумела бы сообщить всему этому логичность.
Предположим теперь, что вера в Бога исчезла: возникает снова вопрос: «кто говорит?» – Мой ответ, взятый не из метафизики, а из физиологии животных: говорит стадный инстинкт. Он хочет быть господином: отсюда его «ты должен» – он признает отдельного индивида только в согласии с целым и в интересах целого, он ненавидит порывающего связи с целым, он обращает ненависть всех остальных против него.
276.
В основе всякой европейской морали лежит польза стада; скорбь всех высших, редких людей заключается в том, что все, что их отличает, связывается в их сознании с чувством умаления и унижения. Преимущества теперешнего человека являются для него источником мистической удрученности; посредственность же, которую, как и стадо, мало беспокоят разные вопросы и совесть, - она чувствует себя прекрасно от удрученности сильных (Паскаль, Шопенгауэр).
Чем опаснее кажется стаду известное свойство, тем основательнее оно подвергается опале.
А.Шопенгауэр. Идеи этики.// Избранные произведения, М., “Просвещение”, 1993.
Путь спасения
Существует только одно прирожденное заблуждение, и состоит оно в том, будто мы живем для того, чтобы быть счастливыми. Оно прирожденно нам потому, что совпадает с самим нашим бытием, ведь мы не что иное, как только воля к жизни; а последовательное удовлетворение всяческих наших желаний – это и есть то, что мыслится в понятии счастия.
Покуда мы будем коснеть в этом прирожденном заблуждении, покуда и оптимистические догматы будут еще укреплять его, до тех пор мир будет нам казаться исполненным противоречий. Ибо на каждом шагу, как в великом, так и в малом, все учит нас, что мир и жизнь совсем не приспособлены к тому, чтобы дарить нам счастливое существование. Но и кроме того, каждый день нашей жизни уже и раньше учил нас, что радости и наслаждения, если они и достаются нам на долю, все-таки сами по себе имеют обманчивый характрер, не сдерживают своих обещаний, не дают удовлетворения сердцу и в конце концов отравляются теми невзгодами, которые из них возникают, - между тем страдания и печали оказываются вполне реальными и часто превосходят все наши ожидания. Таким образом, несомненно, - все в жизни приспособлено к тому, чтобы вывести нас из прирожденного заблуждения, о котором я говорил выше, и убедить нас в том, что цель нашего бытия вовсе не счастие. Напротив, если ближе и беспристрастно присмотреться к жизни, то она покажется нам как бы нарочно приноровленной к тому, чтобы мы не могли себя чувствовать в ней счастливыми; дело в том, что по своему характеру жизнь представляет собою нечто такое, к чему мы не должны чувствовать склонности, к чему у нас должна быть отбита охота и от чего мы должны отрешиться, как от заблуждения, для того чтобы сердце наше исцелилось от стремления к радости и даже к самой жизни, и чем счастливее он живет, тем дальше от него эта цель.
Все человеческое бытие достаточно ясно говорит, что страдание – вот истинный удел человека. Страдание, это поистине – тот очистительный процесс, который один в большинстве случаев освящает человека, т.е. отклоняет его от ложного пути воления жизни.
Жизнь представляется тогда как процесс очищения, и очищающей кислотой является страдание. Когда процесс этот совершится, то предшествовавшие ему безнравственность и злоба останутся в виде шлаков и наступает то, о чем говорят “Веды”: “Распадаются узы сердца, разрешаются все сомнения и исчезают все заботы”.
И.Кант. Основы метафизики нравственности.
Если должен существовать высший практический принцип и по отношению к человеческой воле – категорический императив, то этот принцип должен быть таким, который исходя из представления о том, что для каждого необходимо есть цель, так как оно есть цель сама по себе, составляет объективный принцип воли, стало быть, может служить всеобщим практическим законом. Основание этого принципа таково: разумное естество существует как цель сама по себе. Так человек необходимо представляет себе свое собственное существование; постольку, следовательно, это субъективный принцип человеческих поступков. Но так представляет себе свое существование и всякое другое разумное существо ввиду того же самого основания разума, которое имеет силу и для меня; следовательно, это есть также объективный принцип, из которого как из высшего практического основания непременно можно вывести все законы воли. Практическим императивом, таким образом, будет следующий: поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству. Посмотрим, может ли это быть выполнено.
Возьмем наши прежние примеры; тогда окажется: Во-первых, тот, кто занят мыслью о самоубийстве, спросит себя, исходя из понятия необходимого долга по отношению к самому себе, совместим ли его поступок с идеей человечества как цели самой по себе. Если он, для того чтобы избежать тягостного состояния, разрушает самого себя, то он использует тело только как средство для сохранения сносного состояния до конца жизни. Но человек не есть какая-нибудь вещь, стало быть, не есть то, что можно употреблять только как средство; он всегда и при всех своих поступках должен рассматриваться как цель сама по себе. Следовательно, я не могу распоряжаться человеком в моем лице, калечить его, губить или убивать.
Во-вторых, что касается долга или обязательства по отношению к другим, то тот, кто намеревается обмануть других ложным обещанием, тотчас поймет, что он хочет использовать другого человека только как средство, как если бы последний не содержал в себе также и цель. Ведь тот, кем я хочу пользоваться для своих целей посредством такого обещания, никак не может согласиться с моим образом действий по отношению к нему и, следовательно, сам содержать в себе цель этого поступка. Это противоречие принципу других людей ярче бросается в глаза, если привести примеры покушений на свободу и собственность других. В самом деле, в этих случаях совершенно очевидно, что нарушитель прав людей помышляет использовать личность других только как средство, не принимая во внимание, что их как разумные существа должно всегда ценить также как цели, т.е. только как такие существа, которые могли бы содержать в себе также и цель того же самого поступка.
Таким образом, принцип воли каждого человека как воли, всеми своими максимами устанавливающей всеобщие законы, если он вообще правильный, вполне подходил бы для категорического императива благодаря тому, что как раз из-за идеи всеобщего законодательства он не основывается ни на каком интересе и, следовательно, среди всех возможных императивов один только может быть безусловным; или, обратив предложение, лучше сказать так: если имеется категорический императив (т.е. закон для воли каждого разумного существа), то он может предписывать совершать все, исходя из максимы своей воли как таковой, которая могла бы также иметь предметом самое себя как волю, устанавливающую всеобщие законы; в самом деле, только в таком случае практический принцип и императив, которому воля повинуется, безусловен, потому что он не может иметь в основе никакого интереса.
4.Философия религии
Вопросы по теме: 13) Что является центральным понятием философии религии? 14) Какая взаимосвязь существует междуфилософией религии и онтологией, этикой, политической философией?
Н.А.Бердяев. Философия свободы.//М., изд-во «Правда», 1989.