9. Ораторское, публицистическое и педагогическое мастерство Исократа. «Панегирик».

Исократ был не первым и не последним в ряду афинян, стремившихся с помощью пера "лечить" больную демократию, но он создал для этого новые средства, соот­ветствовавшие потребностям момента. Деятельность Исократа в об­ласти "политии" и риторики открывает эпоху эллинизма.

Специалисты-историки прямо говорят о переориентации культу­ры, в рамках которой творит Исократ: "Ораторское искусство, фи­лософия, исторические сочинения заняли в ней ведущее место, от­теснив на второй план драму и лирику.

Не обладавший природными данными трибуна Исократ не был "дейст­вующим", практическим оратором. Он стал моралистом и, следова­тельно, наставником, теоретиком, т.е. аналитиком, и, наконец, жур­налистом, создателем жанровых форм политического руководства (инструкции), открытого письма, обличения или панегирика в со­временном понимании этого слова.

Моралист и наставник, Исократ создает в 392—352 гг. до н.э. школу красноречия, которая стала крупнейшим риторическим цен­тром Эллады. Обучение в школе Исократа продолжалось три-четыре года, но стоило около 1000 драхм (100тыс. руб), что было доступно только очень состоя­тельным людям. Глава школы не уставал повторять, что обучение искусству красноречия закладывает фундамент образования, фор­мирует профессиональные навыки для деятельности любого рода.

Искусство составления речей квалифицируется им как философия; педотрибика — один из двух элементов педагогики —должна заботиться о теле человека, а философия — заниматься его душой. Образование такого рода помогает ученикам одновременно совершенствовать те­ло и душу (Isocr., Antid., 50, 81, 185). Поэтому в его школе физиче­ские упражнения, занятия сценической речью, пластикой соседст­вуют с общеобразовательными предметами. Ведь оратор никогда не знает, на какую тему ему придется говорить, и поэтому знания из области физики и истории, математики и биологии, астрономии и мифологии, литературы и экономики нужны ему как воздух. По­стижение законов развития слова и построения речи для Исократа не самоцель, а универсальный инструмент для понимания мира че­ловека и активного воздействия на него. Особое внимание уделяет­ся при этом политической сфере, в которой философия и политика выступают равными партнерами.

Для всей греческой литературы характерно искание не новых тем, а новых трактовок. В частности, конечно, новизна трактовки понимается и как новизна словесного выраже­ния. Исократ выставляет это требование в своей программной речи "Против софистов", где он говорит, что наиболее искусным ка­жется тот человек, который, говоря на тему, уже использованную ранее, сумеет найти в ней другими не сказанное. Еще яснее эта мысль выражается в "Панегирике" (Isocr., Paneg., 4, 8): "...речи от­личаются тем свойством, что можно об одном и том же говорить на разные лады и старую тему излагать по-новому".

Исократ действительно мно­го внимания уделял форме своих сочинений. Он первым разграни­чивает речь поэтическую и собственно прозаическую, каковой и является ораторская проза.

Итак, способ выявления логической связи между предметами стал новым достижением в публицистиче­ской практике Исократа. Антитезы и параллелизмы прежних орато­ров оттачивали интеллектуальную наблюдательность, стимулирова­ли работу ума, четко распределяли объекты по группам. Теперь оратор соотносил в своей речи не только отдельных людей, а целые государства, целые системы человеческого общежития и тем дости­гал грандиозной силы впечатления.

Вторым звеном той технологии, которая помогала осуществить Исократу главные функции ораторской прозы — назидание и уве­щевание, было благозвучие. Стремление к совершенству порождает продуманную и выверенную до мелочей композицию,⁴ а также искусную периодичность речи.

Наконец, Исократ отказался от обилия тропов и риторических фигур, введенных Горгием, и стал следовать литературным нормам, выработанным Лисием и ставшим общеупотребительными в наибо­лее образованных слоях общества.

наряду с традиционной аргумен­тацией — моральной и политической — он вводит еще один вид дока­зательств — экономический.

Понимание роли экономических процессов в формировании по­литических убеждений и принципов внешней политики выделяет Исократа из ряда современников и заставляет нас признать его первенство в попытке создания аналитической публицистики. Обширная сеть бинарных оппозиций, присущих технике убеж­дения Исократа-журналиста, позволяет ему свободно манипулиро­вать сознанием своих читателей, предлагая им "новейшие" трактов­ки того, что в политике нравственно, а что нет.

+ хрестоматия»Панегирик». (выступление на Олимпийских играх по поводу внешней политики гос-ва, 3 выхода из сложившейся ситуации- Афины на пороге войны с Македонией- лучше объединится с ней и сохранить свою культуру)

Все эти принципы нашли свое отражение в речи Исократа под названием “Панегирик” (“речь на всеэллинском собрании”) - прославление Афин, опубликованной непосредственно перед заключением 2-го Афинского морского союза.

“Панегирик”. Вступление (эффекты!): разговор об актуальности и мастерстве оратора - эффект значимого, давно назревшего вопроса: “Если предыдущая речь не возымела нужного воздействия, то нужно потрудиться над ней снова, дабы избежать войн, междоусобиц и прочих разногласий… Только тогда должен молчать оратор, когда дело уже сделано.”

“Панегирик” основная часть (эффекты!): чтобы убедить (Афины со Спартой против персов - экспансия на восток - империалистические идеи Исократа), повлиять на “мнение большинства” - обращение к славному прошлому Афин, к великим предкам: “Там возникли законы, там решают дело судом…”; “они не междоусобствовали, а сражались с общим врагом”. “Я обращаюсь к знатокам” - тоже ход.

Доказательство-заключение:

1) Исократ ставит в “П.” вопрос политический , значит здесь можно говорить о речи, как о средстве воздействия (в д. случае - политического и социального) на сознание аудитории, а это свойственно, в основном, публицистике.

2) Недаром же “Панегирик” стал образцом многих политических речей и был особенно актуален в авторитарных контекстах действительности - тоже свойство его эффективности как свойства воздействия на м. сознание.

10) Ораторское и публицистическое мастерство Демосфена. Полемика Демосфена и Эсхина в речах «О предательском посольстве» и «О венке». (+см. пункт 13 и лекции про несчастный и сложный путь заикающегося Демосфена)

Исключительно любопытно, что все обвинения Демосфена носят моральный характер, так как фактов у него нет. Вместо них оратор то и дело бранит соперника, использует выгодные ему прорицания богов, клянется и божится. Демосфен прибегает к приему петериции, примешивая к пафосу высокой аргументации низкий жанр инвективы, бранных слов, низкопробных выражений в адрес родителей, по поводу происхождения и порочащих любовных связей, актерских провалов (Эсхин был актером). Речь его вообще часто пестрит разного рода солеными выражениями и острыми словечками.

Эсхин в ответной одноименной речи отходит от привычной риторической схемы и выигрывает процесс небольшим количеством голосов.

Речь «О преступном посольстве» произнесена перед судом спустя три года после процесса «Против Тимарха», летом 343 г. до н. э. Обвинителями Эсхина выступили Демосфен и Тимарх. Хотя фактически Демосфен обвинял Эсхина в государственной измене, но формально процесс был возбужден по обвинению за должностные преступления (в связи с неудовлетворительным отчетом).

По свидетельству древних, Эсхин был оправдан небольшим количество голосов, благодаря вмешательству и защите Евбула.

Содержание

Афиняне, воевавшие с Филиппом, послушались, наконец, Аристодема, Неоптолема и Ктесифонта, убеждавших заключить с Филиппом мир. Они отправили два посольства: первое — для переговоров о мире, второе — для принятия клятв. Демосфен и Эсхин принимали участие и в том и в другом. И вот, когда они возвратились из второго посольства — из того, что было отправлено для принятия клятв, — Демосфен и Тимарх обвинили Эсхина в недобросовестном выполнении обязанностей посла. Эсхин, прежде чем начался процесс о преступном посольстве, обвинил Тимарха в распутстве и таким образом навлек на него бесчестие; теперь же он защищается против Демосфена. Некоторые утверждают, что обе речи были только написаны, но не произнесены и что не хватило лишь тридцати голосов, чтобы Эсхин был осужден. Тем не менее, он был оправдан благодаря заступничеству демагога Евбула. Правда, ему не удалось разубедить всех в своей приверженности к Филиппу, как об этом свидетельствует сам Эсхин во вступлении и Демосфен в речи «О венке». В первой части вступления, в начале, он призывает судей к благожелательности: он чернит своего противника и выдвинутое тем обвинение, он указывает на величину грозящей ему опасности и на лживость наговоров, возводимых на него. Во второй части он набрасывает тень на достоверность дела, о котором говорится в обвинении, и уверяет — достаточно убедительно и так, как если бы слушатели и сами знали об этом, — что все это ложь. Это также преследует цель опорочить противника. Равным образом и то, что следует, имеет целью возбудить сочувствие к себе и опорочить противника.

С новой силой полемика Демосфена и Эсхина вспыхнула из-за награждения Демосфена золотым венком. Эсхин в обвинительной речи “Против Ктесифонта о венке” говорит о вопиющих, по его мнению, нарушениях процедуры награждения и стремится убедить судей, что Демосфен как человек и политик не достоин такой награды. Демосфен ответную оправдательную речь “За Ктесифонта о венке” начал с последнего пункта обвинения, то есть принялся восхвалять себя. В речи он допускает и сознательное переиначивание, и прямую подтасовку фактов, отвечает на брань Эсхина такою же бранью и в итоге уверенно выигрывает процесс.

11Система устной коммуникации в Древнем Риме. Возникновение и особенности ораторского искусства в Древнем Риме. + Древнегреческое и древнеримское красноречие: сходства и различия.

Изначально римское государство было государством землепаш­цев и воинов, народа, смотревшего на мир глазами рассудочного практицизма и холодной трезвости. Знаменитый греческий культ красоты во всем, восторженное служение ей воспринимались в Риме как некая восточная распущенность, низменное сладострастие и недостаток практицизма. По сравнению с эллинским миром, даже в смысле географии сориентированным на более культурный Вос­ток, Рим был чисто западной цивилизацией прагматизма и напора. Это была культура иного типа, цивилизация индивидуальностей, но не коллектива.

Принцип соревнования ("агонистический"), столь характерный для античности, содействовал положительному направлению ее нравственности, побуждая каждого человека к совершению подви­гов в смысле доблести и добродетели"².

Деловой и в то же время "отрицательный" характер римского менталитета определяет характер отношений римлянина с красно­речием. Воинственный народ не мог обходиться без полководцев и вождей, обращавшихся к войску и к народу в минуты тяжких испы­таний. Но в римской ментальности никогда не присутствует культ чистого слова, звуковой гармонии, наслаждения искусностью гово­рящего. "...Как на войне римлянин служит своему отечеству с ору­жием в руках, так в мирное время он служит ему речами в сенате и народном собрании.

Собственно о красноречии республиканского Рима мы знаем, преимущественно, благодаря рассказам Цицерона и немногим цита­там в сочинениях других авторов. Нам известны имена знаменитых политических деятелей (в республиканском Риме — синоним ора­тора), но речи их до нас не дошли, поскольку вплоть до Юлия Цезаря не было традиции ведения сенатских протоколов. Утилитар­ность римского красноречия сыграла печальную роль в его истории.

Политическое устройство Древнего Рима требовало развития практического красноречия главным образом в его политической форме. Государственные решения и законы начиная с 510 г. до н.э. (изгнания династии Тарквиниев) принимались чаще всего коллегиально, на заседаниях сената. Ораторские способности играли заметную роль в продвижении идей во время сенатских прений.

Пожалуй, самым значительным оратором республиканского Рима был защитник плебеев Гай Гракх, прославленный Цицероном, не­смотря на противоположность политических взглядов. Интересную сравнительную характеристику ораторской практики аристократов, возглавивших борьбу плебеев за свои права, братьев Тиберия и Гая Гракхов дает Плутарх в жизнеописаниях "Агид и Клеомен и Тиберий и Гай Гракхи": "Выражение лица, взгляд и жесты у Тиберия были мягче, сдержаннее, у Гая — резче и горячее, так что, и вы­ступая с речами, Тиберий скромно стоял на месте, а Гай первым среди римлян стал во время речи расхаживать и срывать с плеча тогу... Гай говорил грозно, страстно и зажигательно, а речь Тиберия радовала слух и легко вызывала сострадание. Слог у Тиберия был чистый и старательно отделанный, а у Гая захватывающий и пышный"⁵.

Начав­шись декларативной простотой в знаменитом афоризме Катона Старшего Rer tene, verba sequentur — "Придерживайся сути дела — слова найдутся", искусство оратора в республиканском Риме долж­но было стремиться к пышности и изощренности. Если греческое искусство говорить родилось из восторга неискушенного человека перед красотой и мастерством иноземного (см. выше — сицилий­ского) слова, поскольку красота угодна богам, то римляне, строгие и деловые, по-военному не рассуждающие, использовали речь по прямому назначению. Поэтому путь греческой риторики лежал от нагромождения красивостей и сложности к простоте, изяществу и гармонии — определяющим принципам греческой культуры. Про­стые до наивности души римлян были насмерть поражены греческой красивостью, поэтому их путь противоположен — от упроще­ния к нагромождению, азианству.

В основании политических речей римлян лежала инвектива, черта, характерная для архаических обществ, когда идея еще не отделена от своего носителя: развенчание личности политического противника есть развенчание его идей. Примеры инвектив мы встречаем в ораторской практике строгого консерватора, защитника олигархии Марка Проция Катона, Присутствуют они также в речах народного трибуна Гая Гракха. Другой отличительной чертой римского красноречия был грубо­ватый юмор, всегда привлекавший на сторону оратора симпатии толпы. Наконец, раннее римское красноречие отличалось афористично­стью выражений, которые навсегда запомнили потомки. Тот же Ка­тон во фрагменте "За раздел добычи между воинами" бросает: "Частные воры влачат жизнь в колодках и узах, общественные — в золоте и пурпуре"⁸.

12Ораторское мастерство Цицерона. Цицерон как политический оратор. «Речи против Катилины» в контексте ораторской деятельности Цицерона.

Вся громкая слава римской риторики может быть обозначена одним звучным именем — Марк Туллий Цицерон. Выдающийся оратор и политический дея­тель, писатель, философ, автор трактатов на темы морали и воспи­тания, он стал олицетворением целой эпохи в римской истории и самой значительной фигурой в латинском красноречии вообще. Ораторский талант, по мнению Цицерона – это большая подвижность ума и фантазии, которые способны быстро находить материалы, составлять речь пышно, украшать ее, крепко и надолго запоминать. Ораторская практика Цицерона является воплощением в жизнь его стилистических концепций, которые обусловили создание виликий оратором своего неповторимого стиля.

С давних пор известно, что речи судебных ораторов непременно должны касаться таких глобальных категорий общественного уст­ройства, как законность и беззаконие, справедливость и несправед­ливость, нравственность и имморализм, свобода и необходимость... Громкие политические процессы, к которым так стремился Цицерон, затрагивали не только интересы, но и карьеру, и даже вопрос о жизни и смерти тех людей, что находи­лись у власти и обладали громадным могуществом. В деле Росция Цицерон принужден был говорить о состоя­нии дел в государстве, где "разучились не только прощать проступ­ки, но и расследовать преступления" (I, I, 3)² Это непростое дело скромного провинциала, нашедшего могущественную покровитель­ницу в римской матроне Цецилии, родственнице Суллы, в действи­тельности было тяжбой между представителями старинных римских родов, утративших при Сулле свое влияние, и безродными ставлен­никами диктатора.

Речь Цицерона "В защиту Сеста Росция из Америи" построена по всем правилам ора­торского мастерства — с жалобами на молодость и неопытность защитника (IV, 9), увещеванием судей (V, 12), прямыми речами от имени обвиняемого (XI, 32), опровержением доводов обвинения. Кстати, в развенчании утверждений обвинителя Гая Эруция, дока­зывавшего, что Росций — отцеубийца, Цицерон прибегает к грече­скому искусству этопеи, опиравшемуся на характеристику обвиняе­мого, который не мог бы совершить столь ужасного поступка.

Двадцатисемилетний Цицерон уже твердо убежден, что нет в мире высшей ценности, чем справедливое государственное устройство, одним из элементов которого является демократический суд. Едва достигнув минимального возраста, предписанного законом для заня­тия государственных должностей, он был избран квестором (76 г. до н.э.), а в следующем 75 г. до н.э. получил в управление остров Сицилию. Строгое исполнение обязанностей и личное бескорыстие Цицерона запомнились сицилийцам, и когда они попытались возбу­дить дело о вымогательстве против наместника Сицилии Гая Верреса, выбор пал на молодого адвоката. Дело осложнялось тем, что Цицерон в этот год претендовал на должность эдила, а его против­ника Верреса поддерживали оба высших магистрата. Но он берется за дело против коррупции на всех уровнях власти и побеждает, в том числе и с помощью остро­умия.

Цицерон обладает каче­ствами философа, политика, теоретика, практика, и должен стать тем, кого сам впоследствии назовет «блюститель и попечитель государства». Его идеал "согласия сословий" сформулиро­ван в трактате "О государстве". Политические воззрения Цицерона сводились к идеалу общест­венного равновесия; ему хотелось удовлетворить требования всех социальных сил, включенных в конфликт гражданской войны; его преклонение перед законностью и традицией не позволяли ему вес­ти политическую борьбу с соперниками на равных.

Цицерон был лучшим писателем своего времени, но ему не дано было стать политическим вождем.

Для того чтобы сплотить все сословия на защиту государства, Цицерон-консул воспользовался призраком анархии. Под конец 63 г. до н.э. ему удалось раскрыть политический заговор Катилины, целью которого было свержение законной власти. Достоверно мы можем утверждать только то, что 8 ноября 63 г. до н.э. в храме Юпитера Статора Цицерон выступил перед римским сенатом с первой речью "Против Луция Сергия Катилины", в кото­рой не содержалось почти никаких доказательств обвинения, но ко­торая являла собой шедевр ораторского искусства. Цицерон начи­нает свое обвинение серией патетических риторических вопро­сов: "Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим тер­пением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды?" И далее риторический вопрос дополняется вы­разительной анафорой. Нагнетаемое перечислением, эмоцио­нальное напряжение разрешается выразительным и скорбным афо­ризмом: "О времена! О нравы!", за которым следует не менее выра­зительная антитеза: "Сенат это понимает, консул видит, а этот человек еще жив." Цицерон переходит к исто­рическим аналогиям. Историческая аналогия — излюбленный метод Цицерона, поскольку его идеальное государство, как и у предшествующих греческих аналитиков (ср. Исократ), находится в прошлом. Мудрые предки должны послужить образцом неразумным потомкам. История — учительница жизни. Само же обвинение про­тив Каталины, опирающееся на чистую эмоцию. теряется в этой обойме исторических и правовых доводов.

Из речи, произнесенной консулом, ясно одно — Катилина за­мыслил "резню и поджоги" .Главным доказательством замы­слов служит преступный характер обвиняемого. В дальнейшем Цицерон доводит и антитезу до оксюморонного сочетания, создавая ил­люзию всенародной поддержки собственной вражды к Катилине и необходимости его изгнания из Города. Но факти­ческих обвинений против Каталины нет. Они заменены предсказа­ниями (XIII, 33), сравнениями (XIII, 31), божбой ("клянусь Геркуле­сом" — VII, 17), метафорами и прочими стилистическими красотами. Сторонникам Цицерона удалось перехватить письма, которые к Катилине везли из Рима послы галльского пле­мени аллоброгов. Цицерон арестовал оставшихся в Городе заговор­щиков Лентула Суру, Цетега, Габиния и Статилия и доложил о происшедшем народу в Третьей катилинарии. Собравшийся 3 де­кабря сенат лишил Суру звания претора, объявил Цицерона "отцом отечества" и назначил благодарственное молебствие богам за спа­сение государства. 4 декабря сенат объявил заговорщиков врагами государства, а 5 декабря в храме Согласия сенаторы решали вопрос о казни арестованных. Цицерон выступил с Четвертой катилинарией в поддержку предложения Децима Силана о казни без суда ре­шением консула, наделенного чрезвычайными полномочиями (senatus consulum ultimum). Он, консул, "отец отечества", "спаситель государства", претерпевший на этой стезе многочислен­ные труды и свершивший все ценой опасностей, еще не догадывал­ся, что пик его политической карьеры пройден и теперь его путь лежит под уклон.

Как рассказывает Плутарх, "в ту пору влияние и сила Цицерона достигли предела, однако же именно тогда многие прониклись к не­му неприязнью и даже ненавистью — не за какой-нибудь дурной поступок, но лишь потому, что он без конца восхвалял самого себя.

13 Творческий путь Демосфена и Цицерона: сходства и различия.

Еще в античности возникла традиция сопоставлений Цицерона с Демос­феном, которой воспользовался Плутарх в "Сравнительных жизне­описаниях". «Божество, с самого начала, как мне представляется, создав Демосфена и Цицерона по одному образцу, не только характеру того и другого сообщило много сходного, - как, например, честолюбие, любовь к свободе, определившая их путь на государственном поприще, робость пред лицом опасностей и неприятелей, - но к этому основному сходству прибавило немало повторяющихся случайностей. Вряд ли удастся найти двух ораторов, которые - оба - от ничтожества и безвестности поднялись бы к силе и величию, враждовали с царями и тираннами, лишились дочерей, были изгнаны из отечества, вернулись с почетом, снова бежали и, попав в руки противников, простились с жизнью тогда же, когда умерла свобода их сограждан. И если бы между характером и случаем, словно между художниками, устроить состязание, трудно было бы решить, чем в большей мере определяется подобие этих мужей - чертами их нрава или жизненными обстоятельствами.

Демосфен все без изъятия, чем наградили его природа и упорный труд, отдавал ораторскому искусству, убедительностью и силой превосходя своих соперников в судах и собраниях, пышностью и внешним великолепием - самых блестящих краснобаев, а точностью и мастерством - софистов. Цицерон, необыкновенно образованный, разносторонний и неутомимо совершенствовавшийся оратор, вместе с тем оставил немало собственных философских сочинений в духе учения академиков, и даже в судебных его речах ясно ощущается желание выставить напоказ свою ученость.      Виден в речах и характер каждого из них. Красноречие Демосфена, чуждое каких бы то ни было прикрас и забав, - это сама сила и сама внушительность, и отдавало оно не светильней, как язвил Пифей, но свидетельствовало о безупречной трезвости, о глубоких раздумиях и о суровом, желчном нраве, который был известен всем. Напротив, Цицерона страсть к острословию сплошь и рядом доводила до шутовства. Желая насмешить слушателей, он и в суде говорил о предметах, требующих полной серьезности, тоном недопустимого легкомыслия. По-видимому, и вообще, по натуре своей, Цицерон был склонен к веселью и шуткам - лицо его всегда было ясно, на губах играла улыбка. А с лица Демосфена не сходила печать раздумий и напряженной заботы, и потому враги, как сообщает он сам, называли его брюзгой и упрямцем.      Из сочинений обоих видно также, что один хвалил себя сдержанно, неназойливо и не ради самой похвалы, но лишь имея в виду иную, более высокую цель, в остальных же случаях бывал осмотрителен и скромен, тогда как буйное хвастовство Цицерона выдает безмерную жажду славы. В Народном собрании и в государственных делах влияние обоих было огромно, так что даже военачальники и полководцы искали у них поддержки, у Демосфена - Харет, Диопиф, Леосфен, у Цицерона - Помпей и молодой Цезарь, как свидетельствует сам Цезарь в своих воспоминаниях, посвященных Агриппе и Меценату.

Власти, приводящей в движение каждую из страстей и раскрывающей все дурные черты человеческой натуры, у Демосфена никогда не было, и с этой стороны он нам неизвестен, ибо ни одной важной должности не исполнял; даже силами, которые он собрал для борьбы с Филиппом, командовали другие. Напротив, Цицерона посылали квестором в Сицилию и правителем в Киликию и Каппадокию, А в самом Риме, избранный консулом, но, в сущности, получивший для борьбы с заговором Катилины ничем не ограниченную власть диктатора. (Ср. В основании политической позиции Демосфена лежит все тот же древний этический кодекс человека-гражданина, сформулированный с помощью сократовско-платоновской диалектики и ставший "десятью заповедями" как судебной (Лисий), так и политической риторики. В соответствии с этим кодексом смертельным врагом по­лисного устройства является тирания.)

И само изгнание для одного, уличенного в мздоимстве, было позором, а другому стяжало прекрасную славу, ибо он пострадал без вины, избавив отечество от злодеев. Поэтому за Демосфена никто не заступился, тогда как, скорбя об участи Цицерона, весь сенат переменил одежды, а позже отказался обсуждать какие бы то ни было дела, пока народ не разрешит Цицерону вернуться. Но зато Цицерон провел изгнание в бездействии, праздно сидя в Македонии, а у Демосфена и на пору изгнания приходится немалая толика трудов, принятых во имя и ради государства.»

Древние любители афоризмов заметки о Цицероне на­чинали так: "Тебя, Марк Туллий, Демосфен предвосхитил в том от­ношении, что ты не первый оратор, а ты его уличил в том, что он не единственный"¹

В об­ласти использования амплификации (т.е. увеличение, раздувание)Цицерону нет равных; недаром спустя сто лет известный ритор Квинтилиан, сопоставляя стили Демосфена и Цицерона, говорил, что у первого "ничего нельзя со­кратить", а ко второму "ничего нельзя прибавить".

Видимо, суть Демосфеновой славы таилась не в мастерстве ак­терской подачи, а в публицистической мощи идей, изложенных в доступной большинству форме. Все тот же Плутарх рассказывает о насмешках современников над стремлением Демосфена озвучивать только хорошо продуманные речи: "...очень трудно было услышать Демосфена, говорящим без подготовки, но, сидя в Собрании, где народ часто выкрикивал его имя, он никогда не выступал, если не обдумал и не составил речь заранее. Над этим потешались многие из вожаков народа и искателей его благосклонности. (Ср. Цицерон- от мастерства речи оратора зависит успех дела).

15. Жанры протожурналистики в Древнем Риме.

По отношению у древнегреческой древнеримская культура в целом и литература в частности является вторичной. Римское красноречие утилитарно, его идеал тесно связан с политическим идеалом. Поэтому в Риме преобладало политическое красноречие, расцвет которого пришелся на первый век до Р.Х. - время падения республики, гражданской войны, установления империи. В эту эпоху прославились такие политики - ораторы, как Гай Гракх, Сервилий Сульписий, Гортензий, Марк Антоний, Марк Порций Катон - младший. Самым знаменитым римским оратором являлся, безусловно, Марк Туллий Цицерон (106 - 43 гг. до Р.Х.)

Помимо устного красноречия в Риме получает развитие предвосхищенный еще Исократом жанр письма, который не практиковался в Элладе. Богатые римляне, уезжая в отдаленные провинции, оставляли в Риме своих рабов или нанимали свободных людей, которые знали грамоту и регулярно сообщали в письмах своим хозяевам о том, что делается в столице. Порой один такой человек работал на нескольких корреспондентов и был таким образом, по сути, прообразом информационного агентства, принцип работы которого строится на сборе информации и ее рассылке потребителям.

В обязанности таких корреспондентов входила беготня по городу и собирание любой информации о происшествиях, скандалах, несчастных случаях и тому подобных событиях. Вся эта болтовня была занимательной, но малоинформативной, поскольку “греков” не пускали в знатные дома и они были далеки от людей, осуществляющих управление государством.

Другую группу корреспондентов составляли лица более осведомлённые в глубинных течениях римской политики - друзья и близкие, люди из сенаторского сословия. Они были вхожи к первым лицам государства и часто посвящались в тайны римской политики. Особо ценились письма людей мыслящих, аналитиков, способных представить целостную картину происходящего, обладающих юмором и хорошим литературным стилем. К таким корреспондентам принадлежал и сам Цицерон, чьи частные письма ещё при его жизни стали достоянием публики усилиями друга и издателя Аттика. Поныне эпистолы Цицерона сохраняют значение памятника исторической и поэтической мысли.

Впрочем, письма древних римлян - не только и не столько источник и получатель информации. У авторов была возможность размышлять в своих письмах и доносить свои размышления не только для конкретных адресатов, но и для широкого круга читателей. Таким образом, сформировавшийся жанр письма говорит и о зарождении публицистики в Древнем Риме.

В пантеоне римских богов была Молва (Fama), которую можно назвать богиней информации. Если верить Вергилию, Молва имела сто глаз и сто ушей, она никогда не спала, все видела и разглашала как правду, так и ложь.

В Риме появляется и прообраз газеты. В 59 году до Р.Х. по указанию Цезаря на глиняных дощечках стали выходить “Acta diurna senatus ac populi” (“Ежедневные протоколы сената и римского народа”), которые со временем разделились на два направления. В “Acta senatus”, которые вывешивались в здании форума, сообщалось о выступлениях в сенате. Это был прообраз элитарной, качественной газеты. “Acta diurna populi romani” выставлялись на площадях, базарах. Там говорилось о городских новостях. С газеты снимали копии, значит, можно говорить о ее тираже. “Acta diurna” отличались лаконичностью и доступностью и явились прообразом современной массовой газеты. Люди, которые собирали материалы для “Acta diurna”, предшественники современных репортеров, назывались диурналисты. Отсюда идет этимология слова “журналист”.

Обе газеты не имели собственного названия, на глиняных дощечках был только текст. И “Acta senatus”, и “Acta diurna” для римлян были не имена собственные, а характеристики.

Уже в Древнем Риме заинтересованные лица стремились использовать газеты в своих целях. Так, например, в официальную хронику включались предсказания, прогнозы погоды и описание уже происшедших атмосферных явлений. Это делалось из политических соображений: языческая религия запрещала начинать важные государственные дела, принимать серьезные политические и военные решения в дни неблагоприятного состояния атмосферы.

Интересна судьба обеих газет. В 15 году от Р.Х. император Тиберий, возмутившись опубликованной критикой в свой адрес, запретил “Acta senatus”. Это было первое в истории мировой журналистики запрещение периодического издания и одно из первых в мире проявлений цензуры. “Acta diurna” просуществовала еще много лет, после разделения в 395 году Римской империи на Восточную и Западную переехала в Константинополь и долгое время выходила там.

16. Возникновение христианской устной и письменной риторической традиции. Риторика раннехристианских проповедей.+ 17. Особенности ораторского искусства Иисуса Христа. Риторика Нагорной проповеди.+ 18. Послания апостола Павла как образец письменной риторики.

Христианская проповедь впитала в себя многие философские и религиозные учения своей эпохи¹¹. Наряду с философским и религи­озным синкретизмом новое учение творчески осваивает и пропаган­дистские системы уходящего мира, в том числе риторику.

Ранняя христианская риторика, выраженная публицистикой, прежде всего в устной, а затем в письменной форме, является важной и наименее изученной частью античного публицистического наследия. В курсе мировой журналистики христианская проповедь рассматривается не в религиозном, а в публицистическом аспекте - как форма ораторского искусства. Точкой отсчета этой темы является начало длившегося три с лишним года общественного служения Иисуса Христа - 30 год. Особенность изучения ораторского мастерства Христа заключается прежде всего в том, что, в отличие от всех остальных изучаемых ораторов, Христос не написал собственноручно ни одной строчки. Речения Иисуса, так называемые логии, долгое время сохранялись в устной традиции вытверженных на память афоризмов и рассказов. Его речи записаны ближайшими учениками и собраны в четырех Евангелиях: от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна.

Главная цель проповеди Христа состояла в том, чтобы научить людей истинным и нелицемерным понятиям о Боге, воспитать любовь к ближнему, не только просветить ум, но и очистить сердце. В общем виде Христос излагает Свое учение в Нагорной проповеди (5-6 главы Евангелия от Матфея), где, помимо трансформации ветхозаветных законов, предлагается идеальная модель поведения человека. В дальнейшем Христос развивает и конкретизирует высказанные здесь принципы. Его проповеди носят исключительно практический характер.

Логии Иисуса, запечатленные в Евангелиях, коренным образом отличаются от речей героев деяний в греко-римской биографии или историографической литературе. "Чисто семиотической формой на­зидания являются знаменитые евангельские макаризмы (так назы­ваемые заповеди блаженства): "Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит царство небесное. Блаженны плачущие, ибо они уте­шатся. Блаженны кроткие, ибо они унаследуют землю.

Своим ученикам Иисус нередко говорит методические, долгие проповеди (например, прощальная речь в 14-16 главах Евангелия от Иоанна), в беседах с простыми людьми предпочитает краткие задушевные речи (например, Евангелие от Матфея, 19, 16-21; от Луки, 7, 40-50).

Для лучшего и образного понимания Своих речей Христос использует притчи, которые отличаются простотой и наглядностью. Притчи были близки слушателям, поскольку имели местный характер, сообразный как с историей и обычаями иудейского народа, перед которым проповедывал Христос, так и с профессиональной деятельностью людей: земледелием, рыболовством, скотоводством, виноделием и т.д.. Образ­ная символическая форма позволяла сделать содержание многознач­ным и, следовательно, более универсальным и менее дидактичным.

Речь Христа исключительно проста и доступна. Он никогда не стремился к внешней красоте речи, не использовал вспомогательные ораторские приемы, но говорил легко, непринужденно и даже безыскусно, несмотря на использование образных выражений и метафор. Многие свои проповеди Христос дополнял различными чудесами: исцелением больных, воскрешением умерших. Эти чудеса служили прежде всего доказательством одной из главных тем проповедей Иисуса - того, что с верой можно получить от Бога все просимое.

Само слово "евангелие" (благовестие) не имело первоначально в представлении христиан специфического значения писанного произведения. Существование устного "благовестия" отразилось и в первых христианских сочине­ниях, в частности в посланиях Павла"¹. "Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое", — утверждает апостол Христов (1:6—7,11). И далее: "В день, когда по благовествованию моему, бог будет судить тайные дела человеков..." (2:16).

Ясно видно, что для автора посланий евангелие — не писание, а проповедуемое странствующими пророками "благовестие" о Христе и его миссии.

Преимущественно устный характер проповеди нового религиоз­ного учения определил его взаимодействие с традициями позднего античного красноречия. Роль проповеди в истории христианства вообще была исключительно велика. В своем классическом виде она сводилась к цитированию евангельской перикопы и разъясняла ее смысл. Естественно, что ранняя монологическая проповедь была направлена к увещеванию, разъяснению, возвещению истины, то есть имела дидактические цели.

После окончания земного служения Христа (33 год) христианская публицистика приобретает не только устный характер (проповедь), но и письменный (послания). В Новом Завете мы видим развитие христианской публицистики в Деяниях святых апостолов, написанных евангелистом Лукой, и в Посланиях апостолов Иакова, Петра, Иоанна, Иуды (тезки предателя), Павла.

Особую важность представляет публицистика апостола Павла. В Деяниях приводятся его важнейшие речи, среди которых - речь в афинском ареопаге (17, 22-31) и речь перед царем Агриппой (26, 2-29). В Афинах Павел выступает перед образованными и любознательными язычниками. Как в свое время и Христос, апостол разговаривает с собеседниками, учитывая их интеллектуальный, социальный и религиозный уровень. Умело используя принцип “быть для всех всем”, Павел ставит в начале своей речи афинянам в заслугу их благочестие, цитирует известного тогда в Афинах стихотворца Арата (“мы Его и род”). Апостола слушали, пока он изъяснял общие истины, но как только заговорил о важнейших принципах учения Христа, над ним стали смеяться и даже не дали договорить. И лишь несколько человек уверовали по слову Павла во Христа. Для античного оратора такой результат речи был бы, безусловно, полнейшим провалом, но для христианского проповедника важно не количество проголосовавших за него, а каждая обращенная ко Христу душа.

Послания апостола Павла делятся на миссионерские (обращенные жителям определенных городов или регионов, - Римлянам, Коринфянам, Эфесянам, Галатам и т.д.) и пастырские (обращенные к ученикам - Титу, Тимофею). Из миссионерских наиболее характерно Первое послание Коринфянам. Основная тема этого послания, как и многих других, - единство Церкви. Особый интерес представляют наставления Павла коринфским христианам, нисколько не утратившие актуальности и спустя две тысячи лет: например, о свободе как основе нравственной жизни и умении ограничивать эту свободу (6, 12-14), телесной чистоте (главы 5-7), о браке (глава 7).

Вопросам семьи, взаимоотношения мужа и жены, родителей и детей апостол Павел уделяет немало внимания и в других Посланиях (например, Эфесянам, 5, 22-28;6, 1-4; Колоссянам, 3, 18-21; 1-е Тимофею, 2, 11-14). Главный принцип, на котором должна строиться христианская семья, по мнению апостола Павла, - взаимная ответственность ее членов и любовь, причем не только плотская, но духовная. 13-я глава Первого послания Коринфянам - гимн любви, которая “никогда не перестает”.

Новозаветная публицистика оказала огромное влияние на дальнейшее развитие устного и письменного слова. Христианская лексика апостола Павла прочно вошла в европейскую публицистическую речь.

+ читать хрестоматию (Новый Завет Библии)

20. Древнегреческое, древнеримское и раннехристианское красноречие: сходства и различия.

Приняв новую веру, апологеты осудили свою мирскую профессию, не потому что она была мирской и связывала их с миром или напо­минала об их языческом прошлом, но они сознавали, что ее сущ­ность, и именно эстетическая сущность, противоречит простоте и безыскусности христианской доктрины. Поэтому первый ло­зунг христианского красноречия — опрощение, вплоть до Евангель­ского "Блаженны нищие духом..." Выявлению истины больше спо­собствует безыскусная речь, ибо доказательство не скрыто в ней под покровом красивостей, а представлено в своей естественной форме. Этим раннехристианское красноречие напоминает раннеримскую риторику или того же Демосфена, Плутарха.

Задача христианского оратора — не поразить, а убедить слуша­теля в истинности учения. Отсюда спокойный тон, ясность изложе­ния, простота языка и доступность образности. Образцом своей риторики прославленный кесариец Василий Великий из­бирает не современную ему изощренную технику эллинистического красноречия, а практику ораторов Афинской агоры — Перикла и Демосфена, для которых слово было действенным оружием. Подоб­но Демосфену Василий умеет быть патетичным, эмоциональным, серьезным, а редкие словесные красоты лишь подчеркивают стро­гость и сдержанность его стиля.

Пока христианская религия была учением нескольких иудейских сект, в своих проповедях она апеллировала к Ветхозаветному авто­ритету — к тексту Септуагинты, переводу Библии на греческий, выполненному в III в. до н.э. Септуагинта "воссоздает особый строй семиотической поэтики, более грубый, но и более экспрес­сивный по сравнению с языком жанров греческой литературы. Син­таксический параллелизм был достаточно известен греческой рито­рике, но там он отличался большой дробностью, у него как бы ко­роткое дыхание: библейская поэзия работает большими словесными массами, располагаемыми в свободной организации. В определенном отношении правила библейского стиля ближе нашему современному восприятию (подготовленному веками вчитывания в Библию!), чем правила греческой прозы. Греческий вкус требовал, чтобы ритмиче­ские отрывки прозы заканчивались на одинаковые глагольные фор­мы, по возможности рифмующиеся между собой: "К чародейству она прибегает, благой цели не достигает и своих приверженцев к ней не направляет, но во многом сама в себе заблуждает и лишь нечто горестное и скудное порою осуществляет" (Гелиодор. Эфиопика / Пер. А.Н. Егунова). В Библии такие глагольные формы не завершают, а открывают стихи и полустишья: "Так, Господи, ты по­знал все, мое новое и древнее; ты образовал меня и возложил на меня руку твою" (Пс., 125, 4). Когда мы читаем в I Послании апо­стола Павла к фессалоникийцам: "Вразумляйте беспорядочных, утешайте малодушных, помогайте немощным", то этот порядок слов сформирован традицией Септуагинты.

Апостольская диатриба Павла сохраняет весь пыл и стиль живой полемики (параллелизма и антитезы греков). "Как же ты, уча другого, не учишь себя са­мого? Проповедуя не красть, крадешь? говоря: не прелюбодействуй, прелюбодействуешь? гнушаясь идолов, святотатствуешь? Хвалишь­ся законом, а преступлением закона бесчестишь Бога?" — обраща­ется Павел.

Формирование епископальной церкви — важнейший период в развитии христианской риторики, потому что в это время в новую церковь приходят люди знатные, богатые и образованные. Именно они, приспосабливая христианскую проповедь для нужд имперской государственности, вводят в нее идеи и приемы греко-римской ри­торики. Уже Ориген (III в. н.э.) рассматривает проповедь не как плод божественного вдохновения, а как результат высокого искус­ства и говорит о необходимости специальной подготовки проповед­ника. Следующее за Оригеном поколение христианских проповед­ников — сплошь ораторы, получившие образование в языческих риторических школах: Григорий Неокесарийский, Ипполит, Киприан, и, разумеется, ученики знаменитого Либания Василий Великий (Кесарийский) и Григорий Богослов (Назианзин).

С победой христианства и массовым распространением нового учения в деревне для проповедей в среде неграмотного населения потребовалась упрощенная форма и примеры, а также сравнения, взятые из понятного всем быта (ср. сравнения Сократа). Характер риторики резко меняется: ее "преимущественно городской" способ изъяснения заменяется "преимущественно деревенским". Тот же Г.Л. Курбатов выделяет три вида христианских риторических про­изведений: "1) экзегетические¹⁷ сочинения и проповеди, которые в полной мере использовали наследие античных грамматиков в толко­вании текстов Священного писания; 2) назидательная, наставитель­ная проповедь,¹⁸ которая многое взяла от античных образцов "совещательного красноречия; 3) богословская проповедь, использо­вавшая богатый арсенал приемов античной философии"¹⁹.

21. Развитие риторики и публицистики в Средние Века. Падение Римской империи в 476 году надолго прервало поступательное развитие журналистики. Объем публицистического творчества резко уменьшился по сравнению с античными временами: во-первых, произошло сокращение грамотной аудитории, во-вторых, светская публицистика почти целиком вытесняется религиозной, христианской. (+ предпоследний пункт в 20) В IV веке христианство становится государственной религией. Развитие христианской публицистики идет, как и в I - III веках, по двум важнейшим направлениям: устному и письменному.

К устной публицистике относится проповедь, которую, в свою очередь, можно разделить по охвату аудитории на приходскую (произносимую священником в церкви перед прихожанами-христианами) и миссионерскую (произносимую священником-миссионером в дальних землях перед язычниками с целью обратить их в христианство). По содержанию проповеди делится на четыре вида: 1) омилия, или изъяснительная беседа, которая ставит своей задачей объяснение Священного Писания; 2) слово, которое произносится по случаю церковного праздника или дня памяти какого-либо святого; 3) катехизическое поучение, которое излагает уроки веры, нравоучения и богослужения; 4) публицистическая проповедь, которая отвечает на злободневные вопросы современности. (+ последний пункт в 20)

К письменной христианской публицистике относятся письма, послания, в том числе буллы - послания римских пап.

Отличительная особенность христианской публицистики Средневековья в том, что ее представители, как правило, не практиковались в одном направлении, а сочетали устное и письменное красноречие.

С первых веков складываются два центра христианской публицистики: западный (Рим) и восточный (Византия).

(а дальше деятельность отдельных представителей)

21. Церковные публицисты христианского Запада IV века.

К виднейшим представителям западной традиции относятся два прославленных отца церкви Ав­релий Августин, в церковной традиции Блаженный Августин (354—430), автор "Исповеди" и трактата "О граде божием", и св. Иероним (ок. 347—420), переводчик Библии на латинский язык, автор канонической Вульгаты. Оба они, как люди чисто римской латинской образованности, были вдохновенными поклонниками мастерства Цицерона, чьи сочинения сыграли огромную роль в судьбе обоих. Августин пришел к религиозно-философским искани­ям под влиянием прочитанного диалога Цицерона "Гортензий", о чем он сам повествует в "Исповеди". Иероним, отрекшись от всего мирского — семьи, имущества, плотских радостей, не мог отказать себе в чтении Цицерона, за что, по его собственному рассказу, грозный Судия упрекал его: "Ты цицеронианец, а не христианин!"

Западную патристику от восточной отличало то, что ей не приходилось в условиях борьбы с инакомыслием отстаивать ис­тинную веру от разнообразных ересей. Западные отцы церкви дела­ли акцент на соотношении дарованной человеку благодати свыше и его воли. Черты риторики Иеронима проглядывают в его письмах, имеющих очень личный доверительный характер.Тонкостью психоло­гизма, исповедальными интонациями отличаются и сочинения Авре­лия Августина. Он, автор богословского трактата об утопическом средневековом христианском государстве, почти не известен нам как оратор. Сохранилась только одна его речь на Карфагенском со­боре. Это речь являет собой свидетельство полемического искусства Ав­густина, его умения строить убедительные умозаключения на осно­ве оригинальной образности: "Убивающий и врачующий оба режут тело и оба гонители, но один изгоняет жизнь, а другой гнилость... Конечно, никто не может сделаться добрым поневоле, но боязнь прекращает упорство, и, принуждая изучать истину, приводит к на­хождению ее. Когда наводят ужас в интересах истины, то это по­лезное предупреждение для ошибающихся и заблуждающихся".

Эти рассуждения подали хорошую почву для размышлений верхушке церкви, и в средние века такого рода тезисы "обернулись инквизицией и католической экспансией. Да и сегодня от предложенных Августином методов борьбы с инакомыслием холодок продирает по коже.

(более широкий ответ зависит от того, читал ли кто их работы, можно порассуждать об этом)

23. Церковные публицисты христианского Востока IV века. Борьба языческой и христианской риторики в Византии.

Наиболее значительный вклад в развитие и совершенствование христианской риторики на Востоке сделали "три великий каппадокийца" — из­вестные христианские деятели, епископы 70—90-х гг. IV в. - Григорий Назианзин Богослов (326 - 389), Василий Великий Кесарийский (329 - 379) и Иоанн Златоуст (344 - 407).

Григорий Назианзин, или Богослов (ок. 329—ок. 390), автор прославленных философско-полемических трактатов по догматике. Но если для Ва­силия писательство было средством убеждения других, для его бли­жайшего друга и сотрудника Григория — это способ выразить себя.

Григория Назианзина отличает от внутренне собранного и дис­циплинированного практика, упорного церковного деятеля Василия стихия душевной смуты, рефлексия и даже некоторая христианская "слезливость". Исследователи отмечают новаторский для своего времени интимный психологизм Григория, великолепно переданный им в автобиографических сочинениях "О моей жизни", "О моей судьбе", "О страданиях моей души". Автор исповедальных по харак­теру сочинений был склонен к жизни скорее созерцательной, но судьба распорядилась иначе, и он принял руководство никейской общиной Константинополя. Однако Григорий всю жизнь мысленно обращался к риторским школам Кесарии Палестинской и, особенно, Афин, где получил образование. В его знаменитых теологических беседах в защиту православия против ариан он сохраняет дух заду­шевной беседы, в обличительных речах против императора Юлиана умеет использовать форму инвективы, граничащей с логосом. В бо­гословских сочинениях он наиболее литературен, в инвективе — блистает эрудицией в области античной мифологии.

Наиболее показательна со всех точек зрения "Надгробная речь Василию Великому", в которой Григорий Назианзин горько оплаки­вает своего старшего друга и крупнейшего деятеля церкви. Глубоко интимные лирические переживания переплетаются здесь с религи­озным чувством, искренняя повествовательная манера сочетается с возвышенно-риторическим духом общих размышлений. Панегирик Василию насыщен христианскими идеями. "Христианское утешение" обращено в надгробную речь. Не стоит забывать, что Григорий еще и поэт, автор религиозных гимнов, поэтому его проза музы­кальна, лирична, поэтично-выразительна, имеет своеобразный ритм, напевность.

Василий Кесарийский (ок. 330—379) получил риторическое об­разование в Афинах и отточил яс­ность и точность своего стиля на профессии логографа, которой за­нимался довольно продолжительное время. В 370 г. Василий, некоторое время практико­вавший аскетизм, знакомый с жизнью христианских монастырей Сирии, Египта и Палестины, вернулся в Каппадокию, где был из­бран епископом Кесарии. На этом посту он всеми силами способст­вовал утверждению господства православия, за что посмертно был прозван Великим. Все мастерство оратора он вложил в свои пропо­веди, среди которых наибольшей популярностью в средневековье пользовался "Гексамерон". В русском переводе "Гексамерон" — это "Шестиднев" — девять богословских бесед на шесть дней творения.

Моральные проповеди Василия Великого — его гомилии связа­ны с античной традицией назиданий и дидактики. Часть из них по­священа изобличению человеческих пороков — гнева, зависти, пьянства.

В назидательных проповедях Василия есть множество тем и сю­жетов, объединяющих их с размышлениями, скажем, Либания, с которым первый находился в долговременной переписке. Либаний осуждает насилие богатых (Против Икария, 1, 7) и неправедно при­обретенное богатство, способ жизни "параситов" и цирковой черни. На сходном материале особенно заметны отличия нового христиан­ского красноречия Василия, прежде всего отказавшегося от "языческого тщеславия" в изображении личности автора. Назида­тельный сюжет и величие христианской темы делают неуместным стремление демонстрировать личное мастерство; все усилия гово­рящего направлены на то, чтобы дать слушателю духовную пищу и добиться, чтобы назидание было усвоено. Не случайно Василий требовал, чтобы паства во время речи перебивала- его, спрашивала о том, что осталось непонятным. Наконец, оформление жанра христианского панегирика тоже связано с именем Василия Великого.

Иоанн Златоуст получил блестящее языческое образование, в том числе у Ливания, и в двадцать лет стал адвокатом, но вскоре принял решение посвятить себя Богу. В Антиохии он проповедывал каждый день в течение двенадцати лет и за силу проповеди был прозван Златоустом. Иоанн Златоуст во все времена считался и считается до сих пор совершеннейшим образцом для всех проповедников. До нас дошло более восьмисот его проповедей, в которых объясняется почти весь Новый Завет и многое из Ветхого Завета.

По содержанию проповеди Златоуста носят нравственно-практический характер. Они имеют целью исправление грешника и утверждение его в добродетели. Началом и концом добродетели проповедник считает любовь к Богу и ближнему. Проповеди Иоанна Златоуста очень просты, живы и убедительны. Большей частью они произносились экспромтом. Самые известные из его слов и творений - “Шесть слов о священстве”, “Слово огласительное на Святую Пасху”, которое до сих пор читается священником в каждой церкви на пасхальной утрени.

Иоанн Златоуст оставил около двухсот пятидесяти писем, которые были написаны им различным адресатам во время изгнания. Среди них самые известные “Письма к Олимпиаде” - цикл из семнадцати писем к своей духовной дочери диакониссе Олимпиаде, находившейся в изгнании. Кроме того, Златоуст составил “Чин Литургии” - важнейшей церковной службы, по которому до сих пор служит православная Церковь, а также некоторые молитвы.

Наследником традиций Иоанна Златоуста можно по праву считать страстного борца с не­праведной властью протопопа Аввакума.

24. Проповедническая деятельность Кирилла и Мефодия. Славянская азбука как послание.

Из церковных публицистов последующих столетий наиболее известны братья-монахи Кирилл (827 - 869) и Мефодий (815 - 885) Солунские. В 863 году они были приглашены из Византии князем Ростиславом в Моравию, где перевели с греческого языка основные богослужебные книги и на основе греческо-византийского письма создали славянскую азбуку, получившую по имени одного из братьев название кириллица.

Кириллица делилась на две части: правизну (буквы от аз до ферт) и левизну (буквы от хер до ижица). Сама последовательность букв не случайна, но представляет собою короткое, но очень информативное послание. В правизне дается образец поведения благочестивого человека, в левизне перечисляются недостатки, которые необходимо избегать. Таким образом азбука Кирилла и Мефодия являлась нравственным императивом добра и зла, служила посланием потомкам на много веков вперед, поскольку, обучаясь грамоте по кириллице, человек автоматически заучивал ее морально-этические установки - призыв и запрет, которые, прочно войдя в сознание, навсегда становились нормами поведения и жизни.

Цензура в рассматриваемый период официально еще не оформилась, хотя в христианских странах были нередки случаи сожжения книг (в основном, антихристианских), осужденных и запрещенных Вселенскими соборами.

CОВРЕМЕННОЕ ПРОЧТЕНИЕ АЗБУКИ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ

Правизна (буквы аз - ферт):

Изначально будь знающим, говори, поступай добронравно, по естеству, живи, крепко люби землю, народ и постигай суть вещей, как люди мыслящий станешь, нашим мудрецом, изречешь слово истины и укрепишь закон.

Левизна (буквы хер - ижица):

Вертопрах, низменный, мерзкий, ничтожная тварь, шваль, пустомели, суетные, праздные бездельники, воры, пьяницы, сквернословы - выпадет доля мучительная, изъязвят, изгрызут узника узы, заточенному отсекут голову, издохнешь, псиной смердящий дух.

25. Зачатки цензуры в христианских странах. Появление и развитие цензуры в Европе. Инквизиция. + 29. Реформация и развитие публицистики Реформации в Германии. Мартин Лютер – религиозный публицист.

В Средние Века очагами грамотности, культуры, информации были монастыри. Там для грамотных людей переписывали книги, а для неграмотных (homo idioticus - человек неграмотный, воспринимающий только глазами) расписывали стены церквей на библейские сюжеты, чтобы можно было не читая знать Священное Писание. При монастырях существовали школы, колледжи и ордена, созданные первоначально для изучения, перевода и переписки Библии. На их базе со временем появились первые университеты (в Болонье - Италия, Оксфорде и Кембридже - Англия, Саламанке - Испания, Коимбре - Португалия, Париже - Франция).

Вместе с распространением грамотности появляется цензура. Ярким ее проявлением стала инквизиция. В 1233 году папа Иннокентий III издал соответствующую буллу. Наивысшего расцвета инквизиция достигла в Испании во второй половине XV века, когда папа Сикст IV в 1482 году учредил должность великого инквизитора и назначил на нее испанского монаха Томасо Торквемаду (1420 - 1498), который на века прославился жестокостью. Торквемада разработал общие правила инквизиции, согласно которым строжайшей цензуре подвергались все книги, картины, эстампы, медали - вообще вся печатная продукция. Был утвержден Index Librorum - список запрещенных книг, за хранение и чтение которых, равно как и за другие ослушания, устанавливалась казнь - как правило, на костре. За годы своего инквизиторства Торквемада сжег 11 272 человека живьем, 7 636 человек - фигурально, после смерти. В 1490 году на университетской площади в Саламанке им было сожжено за один день шесть тысяч книг. Инквизиция задушила свободомыслие в Испании, отодвинув страну на столетия назад. Официально инквизиция была отменена в Испании только в 1834 году.

Книгопечатание быстро распространилось по Европе, вслед за ним усилилась и цензура. Цензура делилась на светскую и церковную, а также на предварительную и последующую (карающую).

Ужесточение церковной и появление светской цензуры вызвано широким распространением в Европе идей Реформации, которая началась в Германии в XVI веке. Поводом к началу Реформации послужили индульгенции, или отпущение грехов за деньги. В христианских странах издавна вошло в обычай, чтобы люди, кающиеся в грехах, делали денежное пожертвование на нужды Церкви и богоугодных заведений. Впоследствии папы, присвоившие себе власть разрешать от грехов, начали продавать индульгенции. Папа Лев X довел продажу индульгенций до крайности. Нуждаясь в деньгах на свой роскошный двор и на постройку церквей и дворцов, он поручил Майнцскому архиепископу открыть эту продажу в Германии. Началом Реформации принято считать выступление доктора богословия Виттенбергского университета Мартина Лютера: 31 октября 1517 года он прибил к дверям виттенбергской Замковой церкви свои «95 тезисов», в которых выступал против существующих злоупотреблений католической церкви, авторитаризма, произвола инквизиции, жестокой цензуры и в частности против продажи индульгенций. Его “95 тезисов” стали образцом публицистики той эпохи.

Лютер получил степень доктора философских наук и поступил в монастырь Августинского ордена, к великому огорчению своего отца. Саксонский курфюрст Фридрих Мудрый основал в своей столице Виттенберге университет. Начальник Августинского ордена рекомендовал ему Лютера в число профессоров, и он был приглашен занять кафедру богословия.Одновременно Мартин Лютер был проповедником в одном из виттенбергских приходов; проповеди  его привлекали много слушателей.

Тезисы и сам виттенбергский проповедник Мартин Лютер быстро стали известны всей Германии. Некоторые ученые доминиканцы заступились за археипископа, продававшего индульгенции, и написали опровержение тезисам Лютера. Лютер им ответил. Благодаря книгопечатанию, ответы его читались везде и производили сильное волнение, остановить которого было невозможно, тезисы Лютера распространялись повсеместно. Дворянство, духовенство, города и университеты разделились на партии: одни  приняли сторону Лютера, другие были на стороне его противников. Один из противников Лютера вызвал его на публичный диспут, который продолжался аж 17 дней, но в этоге стороны разошлись еще большими врагами.

После этого противник Лютера выхлопотал в Риме папскую буллу, которая повелевала сочинения Лютера сжечь, как еретические, а самому автору грозила проклятием, если он не покается. Булла эта прибивалась к стенам домов, и в некоторых городах действительно сочинения Лютера были сожжены; но в Лейпциге папскую буллу закидали грязью.

Когда Карл V был избран германским императором, он, по обычаю, созвал имперский сейм. Здесь кроме других важных дел империи предложено было заняться и делом Лютера. Молодой император потребовал его на сейм и выдал ему охранную грамоту. На вопрос, остается ли он при том же мнении, которое содержится в его сочинениях, или отрекается от него, он смело отвечал, что остается при своем мнении до тех пор, пока ему не докажут противного самим Священным Писанием. Лютера увещевали отказаться от своего учения, но напрасно. Вопреки желаниям ревностных католиков, император не нарушил своей охранной грамоты и отпустил Лютера из Вормса, однако издал эдикт, которым Лютер и его последователи объявлялись еретиками.

Реформация вызвала общее движение. Те же необузданные проповедники, которых Лютер изгнал из Виттенберга, разошлись по другим областям Германии и везде возбуждали простолюдинов, проповедуя им евангельское равенство людей. Мятеж крестьян распространился и по другим землям и сопровождался большими жестокостями: разрушением и грабежом замков, монастырей и избиением дворян. Лютер начал с проповедей против милости и снисходительности к крестьянам; во время мятежа их варварские поступки против дворян вызвали у него негодование, и он объявил, что мятежников надо убивать, как бешеных собак.

Как метод борьбы с инакомыслием, которое распространялось публицистической и научной литературой, в 1512 году Латеранским собором была введена предварительная цензура. Обсуждение в публицистике проблемы происхождения и правомочности власти, тираноборческая публицистика вызвали к жизни светскую цензуру. В XVI веке римские папы Пий V и Григорий XIII издают специальные буллы, которыми строжайше запрещается издание каких бы то ни было рукописных газет.

25. Изобретение и распространение книгопечатания в Европе.

В 1445 году немец Иоганн Гутенберг (1399 - 1468) изобрел в городе Майнце литеру, в 1450 году - печатный станок, на котором в 1452 году выпустил первую в мире печатную книгу - 42-строчную Библию. Изобретение книгопечатания оказало большое влияние на процесс развития европейской цивилизации.

У кого память хорошая на имена и даты может запомнить следующее: Изобретённый Гутенбергом новый способ печатания книг не мог долго содержаться в тайне. Уже в 1460 г. Ментель имел типографию в Страсбурге, Пфистер — в 1461 г. в Бамберге. После взятия Майнца герцогом Нассауским, когда типография Шеффера и Фуста была уничтожена, работники, или, как их называли, «дети Гутенберга», разбежались во все стороны и разнесли с собой и типографское искусство. В Кёльне Ульрих Целль работал уже в 1466 г.; за ним следуют Базель, с 1471 г.; Аугсбург, где Гюнгер Цайнер работал с 1468 г.; Ульм — с 1469 г.; Нюрнберг — Генр. Кеффер и Иог. Зензеншмидт, с 1470 г.

Для северной Германии раньше всего была основана типография во Франкфурте-на-Майне, а затем в Любеке, Лейпциге, Эрфурте и др. В Вене первая типография открылась в 1482 г. В общем, к концу XV века в Германии было свыше 50 типографий, а печатников — свыше 200. Из Германии новое искусство распространилось по другим странам. Развитие книгоиздания находилось в тесной взаимосвязи с распространением грамотности и образования в государствах и землях Европы, что, в свою очередь, способствовало устойчивому интересу к печатному слову и в конечном итоге востребовало публицистику, а затем и периодическую печать. Книгопечатание уже в XV в. распространилось почти по всей Европе; известно до 1000 имён печатников того времени, число же изданий, вероятно, доходит до 30000 (так называемые инкунабулы); 6/7 этого количества составляют сочинения религиозные и схоластические, остальные — научные и древняя и новая литература. Формат — in folio, разделённый на два столбца, или in quarto. Шрифт остался прежний — письменный готический прямоугольный. Только в Италии печатники начали применять употреблявшийся там ещё с XIV века круглый шрифт, так называемый римский, который впоследствии и вытеснил готический.

Во Франции первая типография возникла сравнительно поздно. Ни один из «детей Гутенберга», рассеявшихся по разным странам, не прибыл в Париж: вероятно, они не были допущены туда происками переписчиков и книгопродавцев, опасавшихся возникавшей конкуренции. Между тем Фуст дважды привозил в Париж и продавал там в большом количестве свои произведения. Лишь в 1470 г. в Париж были вызваны три немецких печатника. Первая напечатанная ими книга была «Gasparii (Barsisii) Pergamensis epistolae» («Письмовник» Гаспарена де Бергамо", 1470); затем они продолжали печатать книги гуманистического направления, но, когда их покровители покинули Париж, они начали печатать более ходкие сочинения теологическо-канонического содержания и популярные книги.

В XVI веке печатное дело всё более и более распространялось: религиозные споры давали громадный материал для печати. Во Франции Сорбонна всеми силами старалась наложить запрещение на книгопечатание. Франциск I в 1534 г. издал приказ закрыть все типографии, но сопротивление парламента спасло печатников от угрожавшей им опасности. В Англии было ограничено число типографий; вообще во всех странах, кроме Германии, был установлен бдительный надзор за типографиями.

В Антверпене жил знаменитый печатник Христофор Плантен, основавший типографию в 1555 г.; по поручению Филиппа II он напечатал многоязычную Библию (Biblia Poliglota) с текстом на латинском, греческом, еврейском, сирийском и халдейском языках. Плантен был монопольным издателем церковных книг для всех испанских владений; он издал 60 тыс. молитвенников, 100 тыс. требников и 400 тыс. часословов, а всего до 1500 изданий; он стал родоначальником целой династии печатников, Плантенов-Моретов.

25. Распространение информации в эпоху позднего Средневековья и раннего Возрождения.

С наступлением эпохи Возрождения в Европе появляются центры информации - торговые города, где регулярно проводились ярмарки, - Венеция, Лейпциг, Нюрнберг, Гамбург, Франкфурт, Страсбург, Париж, Амстердам, Лондон. В этих городах возникают рукописные газеты, посвященные сначала торговым, а затем другим новостям.

Непосредственным предшественником газеты был информационный бюллетень - сначала рукописный, затем печатный. Он не имел названия, периодичности, жанрового разнообразия и постоянной редакции. Первый сохранившийся до наших дней печатный бюллетень относится к 1493 году. В нем дается подробный отчет о похоронах германского короля и императора Священной Римской империи Фридриха III. Окончательно информационные бюллетени были вытеснены регулярными газетами только в XVIII веке.

В Венеции первые газеты продавались за мелкую монету, которая называлась gazetа, откуда пошло слово газета. Одна из древнейших дошедших до нас рукописных газет называлась “Новые известия, сколько получено их от 26 октября 1587 года по 26 октября 1588 года из Нюрнберга”.

В торговых городах появляется профессия сборщика информации. Информация, как и в Средневековье, продолжала распространяться гонцами. Со временем появляется потребность не в случайной, разовой, а в регулярной информации. Так появилась почта.

Собственно дальше ответ связан с развитием почты и появлением бюллетеней рекламного характера с анонсами событий и небольшими заметками из жизни города. После появляются газеты. (главное: информация распространялась с помощью: ярмарок, университетов и школ (при монастырях тех же) и лекциях в них, средневекового театра, писем и переписок, бюллетеней, памфлетов и газет, печатных книг публицистического и переводского, а так же религиозного, в основном, плана).

28. Зарождение и развитие почты в Средние века. Почта в эпоху Возрождения. Взаимосвязь почты и журналистики.

Почта появилась в связи с необходимостью регулярной информации. Следует отметить, что практически везде, почта, как в древности, так и в средние века почта служила только властителям и высшим чиновникам государства. Но вот к частному человеку это учреждение очень долго не имело никакого отношения. Достаточно сказать, что в стране инков почтовые тракты вообще шли в обход населенных пунктов.

Однако простые люди тоже хотели использовать почту для своих целей. Первоначально их сообщения передавались в частном порядке через купцов (так называемая "почта мясников"), почтовой службы рыцарского ордена, странствующих монахов и гонцов университетской почты. Бурное развитие ремесел и торговли в феодальной Европе заставило людей организовывать регулярный почтовый обмен между городами. Имеются документы, подтверждающие наличие городских гонцов уже в 14 веке. Они не получали жалованья ни от общины, ни от отдельных корпораций или купеческих гильдий. Выступая из города в определённые дни, они верхом или пешком в установленные сроки доставляли по назначению корреспонденцию городского управления, равно как и письма и посылки горожан, с которых взимали плату по таксе. Однако наиболее известна почтовая служба Ганзейского союза. Ганза - торговый и политический союз северогерманских городов в 14 - 17 веках. С вступлением в Ганзу Рейнского союза возникла первая почтовая сеть, которая, минуя все границы городов и мелких княжеств, доставляла почту по все территории Германии. Далее через Нюрнберг, почта уходила в Италию и Венецию, а через Лейпциг в Прагу, Вену и другие города. На этом примере впервые заметны зачатки международной почты.

Следующим заметным достижением развития почтовой службы может служить почтовая служба дворянского рода Турн-и-Таксис. Первое упоминание о почте Турн-и-Таксис относится к 1451 году, когда Рожер Таксис организовал курьерскую линию через Тироль и Штейермарк. Далее потомки дома Таксисов делают стремительную карьеру в почтовом ведомстве. В 1501 году Франц Таксис становится генерал - почтмейстером Нидерландов, наладивший регулярную связь между Нюрнбергом и Венецией. До начала 16 века почтовая служба Таксисов строилась на основании феодальных привилегий дому Таксисов. Так как, почтовое дело стало становиться доходным, то у почты Таксисов появились конкуренты. В первую очередь это почта городов. В 1615 году очередной Таксис - Ламораль становится имперским генерал - почтмейстером. Более того, имперским указом эта должность была объявлена пожизненной и наследственной для рода Таксисов.

Ламораль Таксис, новый генерал - почтмейстер, был вынужден просить у императора издания нового указа против "дополнительных почт и дополнительных линий, обслуживающихся гонцами". Все это положило началу борьбу почты Турн-и-Таксис с конкурентами. Эта борьба велась на протяжении столетий. Почта Таксисов сумела устоять и победить. Аккуратность, быстрота и честность - таков был девиз почты Турн-и-Таксис.

Основными адресатами информации были: 1) короли, князья и государственные люди; 2) университеты и центры образования; 3) священники; 4) торговцы.

Собственно новости и узнавались с помощью почты, как внутригородской, так и между странами.

30. Происхождение газеты. Первые рукописные газеты Европы.

Предшественники первых европейских газет появились первоначально в Венеции, крупном финансовом центре Европы конца XVI в. Само слово «газета» происходит от названия маленькой старинной венецианской монеты (gazetta), которую читатели платили в том время за рукописный информационный листок. Венецианские рукописные газеты внешне представляли собой листы, сложенные пополам, а заполнялись они с четырех сторон. Эти газеты содержали новости о событиях, которые случились в Италии (исключая саму Венецию), а также новости из-за рубежа. Новостные блоки разделялись лишь абзацами. Все материалы публиковались анонимно, тогда это было нормой. Собственно, в то время эти рукописные листки назывались вовсе не «газеты», а «аввизи» (итал. «avvisi» - сообщение, извещение). Наиболее ранний дошедший до нас образец такой журналистики датирован 1566 г. Выходили такие аввизи с еженедельной периодичностью. Информации о первых венецианских журналистах не сохранилось, виной тому - традиция тех лет: они не подписывали свои статьи. Однако известно, что в Венеции существовал особый цех профессиональных сборщиков новостей - так называемых «аввизатори» (от итал. «avvisatori» - т.е. «вестник, приносящий новости»).

По примеру венецианцев аналогичные издания создали в Германии. Инициатором стал банкирский дом Фуггеров. Корреспондентами этих газет служили торговые агенты, которые собирали деловую, политическую и общую информацию. Такие листки были распространены в Европе ориентировочно между 1568 и 1605 г.г. Свободно они не продавались, а поставлялись лишь определенному, избранному кругу адресатов. Это были члены семьи Фуггеров и клиенты торгового дома. Принято считать, что настоящая европейская периодика появилась в 1609 г. В Германии в это время появилась газета, на шапке которой было написано: «Relation: Aller Furnemmen». Единственным редактором, а также и издателем еженедельника был Иоганн Каролюс, печатник, который уже имел опыт составления рукописных листков новостей. Первые газеты не имели, как правило, четко выраженного названия, или оно было настолько длинным, что занимало почти весь «титульный лист» газеты. Кроме рукописных газет, в информационном потоке XVI-XVII вв. широкое хождение имели печатные памфлеты, «книги новостей», «листки новостей», «газеты-листовки», «реляции», «истории» и «баллады новостей» - печатные брошюры небольшого формата и небольшого объема, оперативно откликавшиеся на различные события как внутри страны, так и за рубежом и во многом напоминавшие первые газеты. Несмотря на сходство, три основных момента отличают эти брошюры от первых газет: 1) подобного рода печатная продукция обычно посвящалась только одному событию; 2) данные издания не были периодичными; 3) зачастую акцент делался на иллюстративный ряд, как, например, в «балладах новостей» или в «газетах-репродукциях». «Книги новостей» не исчезли с появлением первых газет, а продолжали существовать на протяжении всего XVII столетия. А дальше с изобретением книгопечатания появляются и печатные газеты.

Если относить Россию к Европе, то первая русская рукописная газета «Куранты» начала выходить в 1621 году по распоряжению царя Михаила Федоровича. «Куранты» составлялись дьяками посольского приказа. Содержание газеты считалось... государственной тайной, поскольку в ней приводились выдержки из иностранных газет о различных событиях в Европе. «Куранты» читали только царь и его ближайшее окружение. Газета выпускалась в единичном экземпляре на узких листах бумаги длиной до нескольких метров.

31. Возникновение первых печатных периодических изданий в XVII веке. Роль политики, экономики и культуры в появлении и развитии первых периодических изданий. + 34. Зарождение и развитие печати в Англии. «Weekly News» – первая английская газета.

Первые печатные газеты не имели четко обозначенного названия. Место издания и фамилия редактора-издателя обычно не указывались. Расположение новостного материала зависело не от степени важности самого описываемого события, а от дня поступления данной информации. Сами новости практически не комментировались и подавались без всяких рубрик, политические события перемежались с далеко не всегда достоверными сенсациями.

Начиная с 1609 г. еженедельные периодические печатные издания стали быстро распространяться по всей Европе: в 1610 г. печатный еженедельник «Ordinari Wohenzeitung» начал издаваться в Базеле, в 1615 г. к Базелю присоединились Франкфурт-на-Майне и Вена. В 1616 г. газета появляется в Гамбурге, в 1617 - в Берлине, в 1618 - в Амстердаме, и других германских городах.

К 1630 г. еженедельные газеты появились уже в 30 городах Европы. Быстрое распространение печатных периодических изданий, а в период с 1609 по 1700 гг. только в Германии специалисты зафиксировали хождение около 200 газет, объяснялось возросшим уровнем типографского дела, ростом городов и увеличением спроса на различную информацию со стороны городского населения, основным потребителем данного типа печатной продукции.

Однако процесс появления первых газет в ряде стран сдерживался строгими цензурными порядками, регулировавшими появление печатной продукции. Повсеместное введение института предварительной цензуры, появившейся почти сразу после изобретения книгопечатания, стало реакцией государства на неподконтрольное распространение идей, мнений и информации.

Именно действие цензурных ограничений привело к тому, что первые печатные газеты в Англии и Франции появились с относительным запозданием. В условиях жесткого цензурного давления роль своеобразного «катализатора» для появления английских и французских газет сыграла Голландия, которая в XVII столетии являлась самой либеральной страной Европы. Хорошо налаженное типографское дело и умелое использование преимуществ «идеологического либерализма» позволило Голландии извлечь немалую прибыль от продажи печатной продукции в сопредельные страны (Англию, Францию), где она шла нарасхват. В сентябре 1620 г. Каспар ван Хилтен (издатель и редактор первой голландской газеты «Courante uyt Italien, Duytsland, etc.» - «Вести из Италии, Германии и т.д.») начал переводить свое собственное издание на французский язык и распространять на территории Франции.

Первоначально официальная пресса Франции была представлена «Mercure franзais» («Французский Меркурий», 1611-1644), политическим и литературным периодическим изданием, основанным Жаном Ришаром. Первый номер официальной французской газеты «La Gazette» Теофраста Ренодо, хорошо зарекомендовавшего себя удачной журналистской работой в «Mercure franзais», увидел свет 30 мая 1631 г.

«Общественные и частные новости» собственного производства впервые появились в Лондоне 21 сентября 1621 года в виде газеты под названием «Corante, or Weekly Newes from Italy, Germany, Hungary, Poland, Bohemia, France and the Low Countreys» («Вести, или Еженедельные новости из Италии, Германии, Венгрии, Польши, Богемии, Франции и иных стран»). Первая английская газета ориентировалась на голландские образцы, что видно из самого заглавия, а вместо имени издателя были напечатаны инициалы - «N.В.» Трудность расшифровки инициалов заключается в том, что в то время в Лондоне активно работали два типографа - Натаниэль Баттер и Николас Борн, причем оба известны как издатели информационных листков и бюллетеней новостей. «Еженеделные новости» просуществовали всего 10 лет, а затем газета была закрыта Звёздной Палатой. Причина была, якобы, в том, что она выступила против испанского посла в Англии.

Звездную Палату учредил в 1487 году, король Генрих VII. Это цензурное учреждение, существовавшее до 1641 года, целью которого была борьба с крамолою и королевскими врагами. Закон о цензуре был принят в Англии в 1509 году при короле Генрихе VIII. Согласно этому закону, книги разрешалось печатать в Лондоне, Оксфорде и Кембридже. Перед выходом их должны были просматривать университетские профессора (светская цензура) и епископ Кентерберийский (духовная цензура).

Эти издательские предприятия определяли лондонский рынок печатных новостей в 1620-е гг. Если при создании первых английских газет эти издательские фирмы ориентировались на голландские «couranto», то затем они постепенно вернулись к уже сложившейся в Англии традиции оформления памфлетов, информационных листков (newssheet) и «книг новостей» (newsbook), давая своим читателям привычные формат и объем (от 8 до 24 страниц).

Исчез постоянный заголовок, изменились внешний вид и структура первой страницы этих периодических изданий. Первая страница стала представлять собой своеобразную комбинацию заголовков, подзаголовков и кратких резюме, дававших читателю представление о содержании этой газеты. Местные политические новости в английских газетах практически не освещались.

В целом, первые английские газеты представляли бюллетени новостей, в которых роль редактора практически отсутствовала. Удачный синтез между автором «баллад новостей» и газетным редактором продемонстрировал капитан Томас Гейнсфорд. В сентябре 1622 г. издательства Борна - Арчера и Баттера временно объединились для совместного издания еженедельника и пригласили Гейнсфорда в качестве редактора.

Некоторые исследователи считают Гейнсфорда первым английским журналистом, а современники называли его «продавцом новостей» - «newsmonger»). Большинство новостей (до 70%) продолжало поступать в английские газеты из Амстердама, но усилиями Гейнсфорда они получали оценочные характеристики.

После смерти Гейнсфорда от чумы в 1624 г. английские издатели на некоторое время вернулись к копированию голландских «couranto» с дословным переводом поставляемых из Амстердама новостей. Определенная часть газетных новостей относилась к категории «слухов», что приносило доход, но не обеспечивало надлежащий престиж нарождающейся профессии журналиста.

В 1638 г. издатели «Еженедельных новостей» получили разрешение возобновить свою деятельность и, благодаря Карлу I, фактически стали монополистами в сфере публикации новостей, получив лицензию сроком на 21 год, хотя и продолжали печатать зарубежную информацию. В стране назревала революция, инакомыслие подавлялось, и за духовное своеволие можно было серьезно поплатиться. Предреволюционный идеологический климат во многом был обусловлен пуританским проповедничеством, а также не менее внушительным распространением пуританской памфлетной литературы. Идеологическая подготовка революции была тесно связана с противопоставлением разных религиозных доктрин.

В целом же, к характерным чертам первых европейских газет можно отнести недолговечность их существования, зависимость от официальных властей и, как следствие, чисто информационный, неполитизированный характер этих изданий. Тиражи колебались от 200 до 1500 экз.

По мере становления газетной периодики в Европе наметилась тенденция к изменению как внешнего облика газет, так и их содержания. Первые страницы иллюстрировались виньетками, заставками, эмблемами или портретами августейших особ (хотя собственно газетная иллюстрация, карикатура и сатирическая графика относятся только к началу XVIII в.). В левом углу первой страницы размещались аннотации статей; там же ставилась дата. В 1660-е гг. отмечены новшества в верстке материала, и газетный текст стал делиться на две колонки. К середине XVII столетия в газетах появилась реклама, ставшая впоследствии неотъемлемой частью газетного бизнеса, а в 1673 г. в Гамбурге можно было встретить газету «Hamburger Relations Courien» («Гамбургский ведомостный курьер»), состоящую из одних объявлений.

Первой ежедневной газетой в Европе стала «Einkommende Zeitung» («Приходящая газета»), которая увидела свет в 1650 г. в Лейпциге. По другим данным, первая ежедневная газета появилась также в Лейпциге, но в 1660 г.

32. «Ля Газетт» – первая французская политическая газета. Роль «Ля Газетт» в становлении французской журналистики. + 33. Печать и власть во Франции XVII века. Становление и особенности авторитарной концепции печати.

Первоначально официальная пресса Франции была представлена «Mercure franзais» («Французский Меркурий или Вестник», 1611-1644), политическим и литературным периодическим изданием, основанным Жаном Ришаром. Став первым министром Франции в 1624 г., кардинал Ришелье прибрал к рукам «Mercure franзais», поставив во главе этого издания человека, которого современники называли «серым преосвященством».

Падре Жозеф (в миру - Франсуа Леклерк дю Трамбле), оставивший баронский титул ради монашеского ордена капуцинов, был самым доверенным лицом кардинала Ришелье, его подлинным alter ego. Однако малотиражный «Mercure franзais», выходивший в свет один раз в год, не соответствовал политическим задачам Ришелье. Кардинал искал возможность систематического воздействия на общественное мнение, а для этого было необходимо периодическое издание иного типа.

В начале 1631 г. Мария Медичи, мать Людовика XIII, развернула широкую кампанию по дискредитации политики кардинала в виде ругательных писем, направленных лично против Ришелье. В составлении многих из них принял участие опытный памфлетист Матье де Морг, который одно время входил в окружение Ришелье, а затем перешел на сторону его врагов.

Анонимные памфлеты заставили Ришелье искать выход, и он обратил внимание на Теофраста Ренодо, хорошо зарекомендовавшего себя удачной журналистской работой в «Mercure franзais». Именно Теофрасту Ренодо было суждено создать первую национальную французскую газету. По профессии Теофраст Ренодо был королевским медиком, получив эту должность в 1612 г. благодаря протекции все того же падре Жозефа, который привлек своего протеже и к работе в «Mercure franзais» в 1624 г.

Первый номер официальной французской газеты «La Gazette» увидел свет 30 мая 1631 г. «La Gazette» выходила раз в неделю на 4 страницах. Первый номер содержал новости (в основном двухнедельной давности) из Рима, Праги, Константинополя. Тематика - торговля, война, придворная хроника, дипломатические известия. Тираж «La Gazette» первых лет издания не превышал 1200 экземпляров, сохранялась единая нумерация выпусков, а по истечении года издавался «Recueil des Gazettes» («Годовой сборник «La Gazette»).

Сам Ренодо вряд ли смог организовать свое издание без поддержки всемогущего кардинала. Медику Ренодо было сложно войти в замкнутый мир парижских типографов. Во времена Ренодо печатники и книгоиздатели согласно статуту, утвержденному их корпорацией, должны были иметь хорошее образование - знать латынь, уметь читать по-гречески - и обладать сертификатом Парижского университета на право заниматься этим делом. Чтобы открыть книжную лавку в Париже, необходимо было прожить в Париже от 4 до 6 лет. (А наши современники еще жалуются на жесткую цензуру и угнетение журналистов). В 1630 г. при поддержке Ришелье Теофраст Ренодо получил официальное разрешение на владение Адресным бюро и смог действовать и собирать информацию на всей территории Франции. Имея в руках монополию на сбор информации, Ренодо уже мог сделать шаг к изданию собственной газеты.

Публикации Ренодо отличались почти литературным стилем, сам король читал «La Gazette» и даже назначил редактору денежное вознаграждение за его журналистский труд. «La Gazette» воспринималась как печатный орган правительства, и с 1762 г. стала выходить в качестве официального издания под названием «La Gazette de France», просуществовав в общей сложности до 1944 г. Сам Теофраст Ренодо не стремился к конфронтации с правительством, что грозило утратой королевского патента. Поэтому публикации в его издании отождествлялись с позицией кардинала, который неоднократно сам корректировал тональность и направленность материалов. При помощи «La Gazette» Ришелье постарался установить государственную монополию на информацию. Он был убежден, что стране нужна только та информация и только в том освещении, которые выгодны правительству и отвечают интересам его политики.

С “La Gazette” во Франции связана авторитарная концепция печати. Для авторитарной концепции характерно следующее: 1) газета - рупор власти, через нее не только сообщаются новости, но и рассылаются директивы на места; 2) предварительная цензура; 3) отсутствие сенсаций; 4) правдивая информация часто приносится в жертву интересам власти; 5) вертикальная структура прессы.

Как внутренняя хроника, так и сообщения из других стран подвергались самой тщательной обработке. Кардинал не только сам писал в газете (анонимно), но и приобщил к «журналистике» самого Людовика XIII, который писал в частности, о своих военных подвигах и был, по сути, первым военным журналистом. Любопытен и такой факт - кардинал Ришелье обожал кошек, и одну из своих любимиц он назвал «La Gazette».

Хотя время независимой газетной периодики во Франции еще не наступило, газета вошла в повседневную жизнь французов. Жан де Лабрюйер в «Характерах», где отмечал все достойные внимания события в жизни французского общества XVII столетия, писал о задачах и функциях прессы: «Газетчик обязан сообщать публике, что вышла в свет такая-то книга, <...> отпечатана таким-то шрифтом на хорошей бумаге, красиво переплетена и стоит столько-то. Он должен изучить все - вплоть до вывески на книжной лавке, где эта книга продается; но боже его избави пускаться в критику».

Первый европейский журнал - «Journal des Savants» («Журнал ученых», 1665-1828) - был создан по инициативе французского министра финансов Жана-Батиста Кольбера, которого часто сравнивают с кардиналом Ришелье. Кольбер задумал периодическое издание, которое бы освещало научные, критические и литературные проблемы, стоящие перед интеллектуальной элитой Европы.

«Journal des Savants» увидел свет в Париже 5 января 1665 г. На должность редактора и издателя был приглашен советник парламента Дени де Салло. Журнал выходил сначала один раз в неделю, потом раз в две недели на 12 страницах. Издание Салло было призвано восполнить пробел в научном общении, в обмене информацией, в плодотворных дискуссиях. Материалы облекались в форму писем. Журнал был ориентирован на научную полемику, на «провокацию» спора.

35. Памфлетная публицистика английской революции 1640-х годов. + 36. Джон Мильтон – публицист и памфлетист. «Ареопагитика».

Расцвет политической журналистики (и в первую очередь жанра памфлета) приходится на 1640-е годы, когда в Англии началась гражданская война (1642-1646, 1648-1649), приведшая к казни короля Карла I в 1649 году. Английская буржуазная революция, результатом которой было установление в Соединенном королевстве парламентского правления, под давлением которого Звездная палата была упразднена, фактически привела к тому, что существовавшая до того времени цензура если не была отменена, то, во всяком случае, потеряла свое значение: книги печатались совершенно свободно, без каких-либо цензурных стеснений. Поэтому в это время появляется огромное количество памфлетов, посвященных этой теме. Началась так называемая «пафлетная война». Памфлеты способствовали формированию общественного мнения.

Памфле́т— разновидность художественно-публицистического произведения, обычно направленного против политического строя в целом или его отдельных сторон, против той или иной общественной группы, партии, правительства и т. п., зачастую через разоблачение отдельных их представителей.

Задача памфлета состоит в том, чтобы осмеять, предать позору данное явление, данное лицо. Памфлет, создавая образ разоблачаемого деятеля, стремится представить его как определенную индивидуальность — бичует его в его политической жизни, быту, индивидуальных особенностях, для того чтобы сделать ещё сильнее удар по политической линии, им представляемой.

Великая английская революция оказала огромное воздействие на развитие журналистики. Кроме того, не будет преувеличением сказать, что именно в этот период впервые была продемонстрирована тесная связь мощного социального движения с потребностями, целями и задачами журналистики. В годы английской революции формируется и получает конкретно-историческое наполнение лозунг свободы печати во всей его внутренней противоречивости и внешней притягательности.

Периодические издания – газеты, журналы – были ещё слишком слабо развиты и тяготели к коммерческому и информационно-рекламному стилю. Политическая же дискуссия велась с помощью памфлетов, которые с полным правом могут быть представлены в качестве основной формы журналистского творчества эпохи английской буржуазной революции.

В ноябре 1641 г. англичане впервые получили возможность узнавать парламентские новости из еженедельника Сэмюэля Пека «The Heads of Several Proceedings In This Present Parliament» («Основные события, происходящие в нашем парламенте»). До появления газеты Пека фрагменты речей, произносимых в Палате общин, могли попадать только в памфлеты, издаваемые в нелегальных типографиях. Публикация парламентской хроники вызвала раздражение короля, но еженедельник продолжал выходить. К началу 1642 г. уже пять подобных еженедельников циркулировали по Лондону. Новости из парламента были покупаемым товаром.

Памфлетной публицистика была представлена огромным количеством названий и целой плеядой имен. М. Нидхем, издатель «Британского вестника» помимо издания газет, активно занимался памфлетным творчеством. Широко известен его памфлет «Защита дела английской республики», написанный после казни короля Карла 1.

Английский издатель Томсон имел в своей коллекции 15 тыс. памфлетов. Но периодическая печать не стала центром английской публицистической мысли, т.к. мешали: 1. жесткое законодательство о печати 2. собственники покупали информацию нерегулярно. 3. Произведения, которые издавались не на страницах прессы, были  более жизнеустойчивы.

Самые яркие, блестящие представители английской памфлетной журналистики были среди противников монархии. Их творчество оказало сильное влияние на развитие взглядов лидеров буржуазных революций в других странах, в частности В США, и во Франции. Особого внимания заслуживают Д. Мильтон, Д. Лильберн, Джерард Уинстенли.

Джон Мильтон – поэт, общественный деятель, известный публицист, живший в Англии в период становления буржуазного общества. Мильтон оказался в гуще революции с самого её начала. Политические памфлеты выдвинули его в число первых идеологов революции. Революционность Мильтона была буржуазно-ограниченной, но он не преследовал те экономические цели, которые ставила перед собой английская буржуазия. Его скорее интересовала идейная сторона. Как и многие другие деятели буржуазных революций, Мильтон был выразителем «страстей и иллюзий» участников этих событий. Важнейшим вкладом в развитие общественной мысли того времени были трактаты и памфлеты Мильтона. Он начинал с критики клерикализма, деспотии католической церкви, а затем перешел к пропаганде идей народовластия. Трактат Мильтона «Права и обязанности короля и правителей» послужил прямым обоснованием приговора суда и казни Карла 1. В этом трактате (1649) он формулирует основные положения своей теории народовластия. «Люди, - пишет Мильтон, - от природы рождаются свободными, неся в себе образ и подобие самого бога; они имеют преимущества перед всеми другими живыми существами, ибо рождены повелевать, а не повиноваться». Эволюция политических взглядов Мильтона была следующей: В 40-х годах в антиепископальных трактатах он писал о необходимости ограничения монархии, а в 1649 году в памфлетах «Права и обязанности короля и правителей» и «Иконоборец» уже утверждал законность народовластия. После выступления Мильтона в суде в качестве обвинителя английского монарха и казни короля сторонники последнего издали и распространили памфлет «Икона короля», где Карл был представлен как святой мученик. «Иконоборец» был ответом монархистам. Мильтон вступил в полемику с ними. Дальнейшее его творчество свидетельствует о том, что он оставался республиканцем до конца, и сохранил эти убеждения и после реставрации монархии в Англии. Таковы его позиции в «Защите английского народа» (1650 г.).

В 1644 году опубликовал без разрешения цензуры памфлет “О свободе печати. Речь к английскому парламенту (Ареопагитика).”. Взяв за основу форму античной речи и подражая прежде всего Исократу, Мильтон дает исторический обзор стеснений печати и подводит читателей к выводу, что все эти стеснения порождены инквизицией. Мильтон разбирает качества цензоров, выписывает абстрактный и недостижимый, по его мнению, образ идеального цензора. Цензура, считает Мильтон, - недоверие к народу и бесчестие для английского общества. Далее автор приходит к умозаключению о бессилии цензуры помешать распространению правды. Цензура бесполезна, вредна и унижает человеческое достоинство.

Хотя предварительная цензура не была отменена ни во времена английской революции, ни в правлении Кромвеля, ни в период Реставрации, "Ареопагитика" получила европейский резонанс и сохранила значение в последующие столетия. Переводы "Ареопагитики" стали появляться в разных странах Европы в предреволюционные эпохи.

Интересно, что, будучи ярым противником цензуры, Мильтон впоследствии, когда была восстановлена цензура, работал цензором печати. Он считал, что за неимением идеального цензора лучше он будет заниматься экспертизой книг и газет, нежели полуграмотный, невежественный и косный человек, какими были большинство цензоров.

37. Памфлеты Д. Лильберна.

Личность Джона Лильберна формировалась в эпоху перемен, когда политические и оппозиционные силы Англии пришли в движение, и результаты этого движения грозили оказаться историческими. Он родился в семье джентри (так в Англии называлось мелкопоместное дворянство, занимавшее среднее положение между пэрами и йоменами) в 1618 году. (Точная дата рождения неизвестна, разные источники предоставляют ее по-разному). Отец отдал его на обучение к богатому сукноторговцу. Выучившись, Лильберн остался у торговца на службе, и по роду деятельности часто совершал поездки в Голландию, будучи еще юношей. Он имел возможность общаться с людьми самых разных национальностей, взглядов, религий и представлений о жизни. Возможно, именно этот период в его жизни можно назвать «стартовым», когда формировались под влиянием перемен его политические, моральные и духовные предпочтения. Так, примерно в середине 30-х годов в Голландии он знакомится с людьми из пуританской общины и с удовольствием постигает новое для себя мироощущение.

Увлекшись идеями пуританизма, он начинает читать официально запрещенную литературу и вскоре сам начинает перевозить нелегальные памфлеты пуританских идеологов контрабандой из Голландии в Англию. В декабре 1637 его за это арестовывают. Судит Звездная палата, и, оштрафовав на заоблачную сумму и приговорив к позорному столбу и бичеванию, помещает в Флитскую тюрьму в возрасте 19 лет. Именно там, при поддержке друзей он пишет в октябре 1640 свой первый памфлет, названный «Открытое письмо Джона Лильберна», разоблачающий жестокое обращение с заключенными и нарушение человеческих прирожденных свобод в этой тюрьме. Как мы видим, Лильберн не боялся в открытую высказывать собственное мнение, будучи человеком смелым и имея резкую, творчески-открытую натуру. Он провел в тюрьме 4 года и был освобожден по решению Долгого парламента в 1641 году, по протекции Кромвеля.

Во время гражданской войны единый фронт пуритан раскололся на два лагеря. Пресвитериане выступали против индепендентов, новой, недавно сформировавшейся общины. Лильберн встал на сторону последних, но, выйдя в отставку, изменил несколько свои взгляды. Результатом этого изменения стало создание нового ответвления в и так уже запутанной политическими распрями пуританской общине. Это ответвление стало называться левеллеры, или уравнители – за то, что основной их идеей было всеобщее равенство перед законом. Название это не ново было для того времени: еще в начале XVII века так называли крестьян, которые восставали против разграничений земли.

В 1647 году на расширенном пленуме Армейского совета в октябре-ноябре 1647 года это ответвление стало восприниматься уже как самостоятельная политическая партия. Тогда представители левеллеров выдвинули на суд армейских высших офицеров проект «Народного соглашения» - основных постулатов и правил, которые, как им казалось, могли исправить сложившуюся напряженную ситуацию в английском парламенте. Народное соглашение было принято высшими армейскими чинами, но с некоторыми оговорками. Джон Лильберн понимает, что с такими поправками все основные тезисы соглашения окажутся извращены, неправильно истолкованы и в таком виде приняты, что повлечет за собой нарушение всех внутренних договоренностей между пресвитерианами и индепендентами, а также, по сути, постепенное возвращение к абсолютизму, поэтому пишет 26 февраля 1649 года памфлет под названием «Новые цепи Англии, или Серьезные опасения части народа относительно республики», обращенный к Долгому парламенту и призванный указать на основные недочеты и вопиющие неправомерные решения, принятые в поправках.

В этом памфлете Джон Лильберн от своего лица и лица всех честных граждан Англии выражает опасение, что шаткая парламентская система, установленная было после казни Карла I, может окончательно рухнуть под натиском властолюбивых лордов из Звездной палаты. Последние, поправ собственные обещания и общие идеи, а также союзнические соглашения с индепендентами и левеллерами, все более и более склоняются к возвращению роялистских устоев. Начинается повествование с умеренной лести, позволяющей расположить к себе представителей Долгого парламента. Власть всегда нужно уметь умилостивить. В той части своего послания, которую можно обозначить как вступительное слово, автор кратко описывает предпосылки, приведшие к данной политической ситуации и делает их анализ, вводя собственную – весьма смелую для того времени – критическую оценку. Вступительное слово завершается утверждением о том, что ситуация действительно принимает угрожающий оборот, и дает логический толчок к постановке новых вопросов, связанных с проблемой Народного соглашения, которое «…подвергнуто ими [офицерами армии] столь значительным изменениям, что мы должны высказать по поводу его наши серьезные опасения».

Далее он приводит основные пункты, которые, как он полагает, требуют немедленного исправления. В первом из них Лильберн обозначает опасность «простоя власти», когда в перерывах между созывами парламента Государственный совет может активизироваться, и, будучи властью исполнительной, подвести все решения власти законодательной под один знаменатель, выгодный только ему. Он делает вывод: нужно, чтобы парламент сразу после окончания сессии формировал временный комитет из своих же членов на время переизбрания и не отдавал народ во власть Государственного совета. Это говорит о том, что Лильберн, зная аспекты деятельности последнего, опасается попыток нового переворота, только теперь переворота не народного, стихийного, а, так сказать, «внутреннего», идущего изнутри. Во втором пункте говорится о том, что крайне нежелательно созывать парламент на срок, втрое меньший срока сессии [созыва?] Государственного совета: это может сформировать коррупционную систему высшей власти. В это время члены Государственного совета, получив превосходство над парламентом, будут «иметь полную возможность сделать себя абсолютными и безответственными». Постановка такого вопроса, в свою очередь, говорит о дальновидности Лильберна и тонком просчете политических процессов. Следующий пункт вопиет к парламентариям о том, что все должны быть равны перед законом. Поправки, принятые Армейским советом, практически уничтожили первоначальную идею и поставили высшие сословия в привилегированное положение, как и было до революции.

Пятый пункт соглашения повествует о внесении поправок относительно власти народного представительства в делах религии. «Ничто еще не причиняло нации в прошлом таких бедствий, как это вмешательство парламента в религиозные дела», пишет Лильберн. И он прав. Ему, в отличие от представителей Долгого парламента, было хорошо понятно, что свобода вероисповедания – одна из высших прирожденных свобод человека, и ущемлять эту свободу нельзя – это может вызвать озлобление среди народа, и, как следствие распри. Для внутренне поддерживающих же абсолютизм лордов из Звездной палаты религия была лишь инструментом власти. Исповедовать католицизм принуждали чуть ли не насильственно. Шестой пункт. Пожалуй, важнейший среди прочих, ибо от него, как ниточки от паучка, отходят и переплетаются все остальные проблемы, вскрытые исправлениями Народного соглашения. Королевская власть должна быть уничтожена, написано в этом пункте, и пусть будут предоставлены гарантии, что палата лордов более не восстановится. Второй по значимости после тезиса «об отмене абсолютизма» пункт говорит о том, что для общественной пользы необходимо нужно уничтожить материальные тяготы, как-то: десятины, акцизы и пошлины, монопольные компании для того, чтобы торговля могла свободно развиваться, а земледелец – свободно дышать. Грамотная политика невозможна без экономических отношений, но если эти отношения являются средством угнетения кого-либо, то они неприемлемы. Пожалуй, именно такой вывод можно сделать из этого тезиса.

…Вышеизложенные требования, по мнению Лильберна, будучи удовлетворены, позволят избавиться от большинства политических, общественных и торговых проблем на глобальном уровне. Результаты, достигнутые по соглашению, должны быть выставлены на всеобщее обозрение, чтобы все желающие могли ознакомиться с ними.

Лильберн – тонкий политик и прекрасный публицист, умеющий сочетать эти два умения, облекать физически происходящие политические процессы в словесную форму и отражать их на бумаге. А поскольку к XVII веку публицистика получила уже достаточное распространение, мысли Лильберна стали доступны массе. Более того, это распространение публицистики уже дало толчок к восприятию, формированию публицистики как «четвертой власти». Конечно, Лильберн не всегда был прав в оценке политических событий (в частности, доверившись Кромвелю, долгое время видел в нем друга и закрывал глаза на откровенно диктаторские его замашки, но тут у него есть оправдание – личные мотивы оказались сильнее общественно-политических, да и не может человек вовсе не ошибаться), но он, по крайней мере, искренне верил в то, что делал.

38. Памфлеты и трактаты Дж. Уинстенли.

Джерард Уинстенли — английский социалист-утопист XVII века, один из руководителей движения диггеров. Родился в городе Уиган в семье торговца шёлком и бархатом Эдуарда Уинстенли. Джерард не получил систематического образования. С 1630 жил в Лондоне. Был учеником, затем членом компании торговцев готовым платьем, имел собственное предприятие в лондонском Сити. Когда вспыхнула война между парламентом и Карлом I, его симпатии были всецело на стороне первого; он щедро поддерживал парламентскую армию, пока тяжелые налоги не лишили его состояния.

Начало его проповеднической деятельности относится к середине 1640-х гг., ко времени установления в Англии республики. Прибегая к мистической аргументации, Уинстенли в многочисленных памфлетах изложил своё социальное учение, составными частями которого являются «закон социальной справедливости», обоснование необходимости демократического аграрного переворота, проект «Свободной Республики». «Новым законом справедливости» Уинстенли назвал бесклассовое общество, не знающее частной собственности, денег, купли-продажи, работы по найму, имущих и неимущих. Установлению этого «закона» должен был предшествовать демократический аграрный переворот, предусматривавший право бедняков безвозмездно обрабатывать общинные пустоши.

Осуществление аграрного переворота Уинстенли считал непременным условием победы республики над монархией. В 1649 Уинстенли возглавил выступление диггеров, крайне левого крыла революционной демократии в период Английской буржуазной революции XVII века, которые выражали интересы городской и особенно деревенской бедноты и выступали за совместную обработку общинных земель. Выступление знаменовало кульминационный пункт развития революционно-демократического движения в Англии в середине XVII века.

Основал близ местечка Кобем колонию диггеров, ставшую первым в новой истории коммунистическим экспериментом. После разгрома колонии Уинстенли написал своё идеологическое завещание — коммунистическую утопию «Закон свободы», в которой впервые отчётливо связал социальные идеалы коммунистического общества с чаяниями бедноты, а свободу гражданина характеризовал прежде всего как свободу от нужды. Сочинение проникнуто идеями «уравнительного коммунизма», который Уинстенли пытался претворить в жизнь мирными методами. В предисловии, в форме обращения к Кромвелю, автор дает резкую критику существующих порядков; в первых трех главах изложены теоретические рассуждения о свободе и о монархическом и республиканском образе правления; с четвертой главы начинается картина идеального общественного устройства. Главные черты его таковы: земля общая; в промышленности господствует домашнее производство; распределение происходит при помощи общественных магазинов; обучение и труд всеобщи и обязательны; центральная власть — в руках парламента, местная — в руках различных должностных лиц; войско и духовенство имеются, но обязанность последнего ограничивается просвещением народа, ибо религии, основанной на сверхчувственном, не существует; брак свободен и совершается без всяких формальностей; он обязателен в случае доказанной связи, приведшей к рождению ребенка; наказания, вплоть до смертной казни, существуют; высшие наказания постигают уличенных в купле и продаже; золото и серебро, как и у Мора, идут только на утварь.

39. Английская журналистика эпохи Реставрации.

Реставрация Стюартов — восстановление в 1660 году на территории Англии, Шотландии и Ирландии монархии, ранее упразднённой указом английского парламента от 17 марта 1649 года. Новым королём всех трёх государств стал Карл II Стюарт, сын казнённого во время Английской революции короля Карла I. Кромвель умер в 1658 г., с его смертью сразу же обнаружилась слабость созданного им режима. В стране царили разруха и голод, вызванный неурожаями; росли налоги, война с Испанией привела к застою в ряде отраслей экономики, что отражалось на жизни трудового народа. Буржуазия не хотела пойти на удовлетворение требований демократических слоев, опасаясь массовых народных выступлений. Судьба Англии находилась в руках армии, и армия не замедлила сказать свое слово. Офицерская верхушка, превратившаяся в годы республики и протектората в слой крупных землевладельцев, не желала уступать кому бы то ни было свою власть. В начале 1660 г. командующий английскими войсками в Шотландии генерал Монк вступил в Лондон и добился роспуска парламента, начав одновременно переговоры с Карлом II, в итоге которых король опубликовал «Бредскую декларацию», обещавшую всеобщее прощение подданным (за исключением лиц, принимавших непосредственное участие в казни Карла I), а также признававшую веротерпимость и существовавшие имущественные отношения. Произошла реставрация монархии Стюартов, реставрация, парадоксальная по своей сути: ей пришлось закрепить результаты революции. Исчезли набожные и благочестивые пуритане, их сменили светские кутилы и бездельники. Лондон стал центром буйной и праздной жизни.

Реставрация в Англии, длившаяся 28 лет, не смогла повернуть историю вспять. Завоевания революции оказались настолько прочными, что их не поколебало временное политическое переустройство. Реставрация ухудшила положение английской прессы. Установленный Карлом II «Акт о печати» (1662) носил еще более жесткий характер, а необходимость его введения объяснялась «общей распущенностью последних времен, [когда] многие злонамеренные лица осмеливались печатать и распространять книги еретические и мятежного содержания». В стране вновь выходили всего две официальные газеты - «The Intelligencer» и «The News», только их редактором-издателем отныне был убежденный монархист Роджер Л'Эстранж, совмещавший журналистскую деятельность с обязанностями главного цензора Англии.

Ситуация немного изменилась, как ни странно, благодаря Великой чуме 1665 г. Спасаясь от чумы, осенью Карл II со своим двором переехал в Оксфорд. Находясь вдали от Лондона, он и его окружение желали получать новости, но боялись брать в руки газеты Л'Эстранжа. Исходя из этих соображений, университетскому типографу Леонарду Литчфелду было приказано издавать новую газету. 14 ноября 1665 г. вышел первый номер «The Oxford Gazette» («Оксфордская газета»), которая затем выходила в течение 11 недель по понедельникам и четвергам. Нововведением стала двухколоночная верстка и непривычная информационная насыщенность - на двух страницах «The Oxford Gazette» содержалось больше информации, чем в двух газетах Л'Эстранжа.

«The Oxford Gazette» с ее акцентом на беспристрастную подачу информации и с отказом от полемического пафоса быстро стала серьезным конкурентом двум прежним официальным газетам, особенно после переезда короля в Лондон, когда газеты возглавил Томас Ньюком, а название поменялось на «The London Gazette» («Лондонская газета»). Первый выпуск «The London Gazette» появился 5 февраля 1666 г. и продолжается до сих пор, что делает «The London Gazette» самой старой из ныне действующих газет Европы.

Со временем все английские газеты обосновались на Флит-стрит, недалеко от площади Святого Павла, которая издавна была местом сбора новостей. Предварительная цензура исчезла в Англии только после «Славной революции» 1688 г. В 1689 г. был принят «Билль о правах».

40. Зарождение лозунга «свобода печати» и английская концепция свободы печати. Билль о правах и журналистика.

Над проблемой свободы слова размышлял еще греческий государственный деятель и оратор Демосфен (ок. 384-322 до Р.Х.), который сказал, что лишение человека права свободно говорить представляет собой величайшее бедствие.

Борьба, которая велась между королём и парламентом, парламентом и народом отражалась столкновениями на страницах печ. изданий. В англ. публицистике отражались все основные аспекты бурж. революции. Публицистика была рупором идеологов революции. Они оценили роль печатного слова для формирования общ. мнения. Развиваясь и участвуя в революции, Англ. Журналистика боролась за своё право на существование и своб. печати. (эта борьба проходила в условиях борьбы против кор. монополий на печать). Упразднение Звездной Палаты способствовало резкому буму печати. и ликвидации контроля со стороны государства за печатными изданиями. Резко увеличилось число авторов, которые стремились донести свои взгляды до широкой публики, испытывавшей, в свою очередь, огромный интерес к общественным проблемам. Английские библиографы и историки считают, что в период с 1641 по 1663 годы вышло в общей сложности 22 255 названий печатных изданий (книг, памфлетов, газет). Освобождение от королевской монополии давало большую свободу прессе, но все видные деятели рев. выделяли свои взгляды на свободу прессы. По мере развития революции был предпринят ряд мер, поставивших английскую печать в строгие рамки цензурного надзора. Начало борьбы за свободу печати положил Джон Мильтон в «Ареопагитике», опубликованной в 1644 году. Но не Мильтон не Лильберн не рассматривали св. печати как нечто абсолютное. (Мильтон признавал необходимость ограничения для папистских сочинений и клеветнических изданий. А Лильберн выдвигал ограничения на свободу слова для роялистов т.к. протиранические издания не имеют право на существование).

В 1647 году вышел новый ордонанс Долгого парламента, устанавливавший необходимость предварительного разрешения на печатание, обязательное указание имени автора и владельца типографии. Парламент обязывал книгопечатную компанию разыскивать каждую типографию, которая печатает литературу без специального разрешения, уничтожать при этом станки и рукописи, а владельца брать под стражу.

В 1688 году в Англии произошла Славная революция, в результате которой утвердилась ныне существующая форма разделения властей. 13 февраля 1689 года парламент принял Билль о правах - документ, который до сих пор играет роль конституции и закона о печати. “Билль о правах” ограничивает права короны, ведет к переходу к парламентской монархии. Полное название - “Акт декларирующий права и свободы поданных и устанавливающий преемственность престола». Согласно '' Б. о П. '' без согласия парламента король не имел права издавать, отменять, ограничивать действия законов, также запрещался сбор денег на нужды короны без санкции парламента. Запрещалось содержание армии в мирное время, были ликвидированы особые суды по церк. и др. делам ('' Звездная Палата'' и ''Высокая Комиссия ''). '' Б. о. П. '' право подачи петиций свободы парламентских дебатов и выборов в пар-т ( для аристок-ии и бурж. ) сделал первые шаги к компромиссу круп. бурж. и дворянства.

Для журналистов был самым важным девятый параграф: “Свобода слова, прений и всего, что происходит в парламенте, не может быть поводом для преследования, быть предметом рассмотрения в суде и нигде кроме парламента.”

Билль о правах лег в основу английской концепции свободы печати. Ее отличительные особенности таковы: 1) только парламент может регулировать работу прессы; 2) отвергается контроль со стороны государства и церкви; 3) основа - экономическая свобода, то есть газету могут издавать все, у кого есть идеи и деньги; 4) решающий фактор - не политический, а экономический; 5) впервые появляется термин свобода слова.

Английская концепция: близка к американской, но в «Билле о правах» говорится, что Парламент имеет право влиять на СМИ, и СМИ должны подчиняться решению Парламента. Кроме того, Парламент назначает комиссии, которые контролируют деятельность СМИ.

В 1694 году не был продлен принцип лицензирования прессы, парламент не возобновил закон о цензуре. Но далеко не сразу английская печать смогла воспользоваться реальными плодами свободы. Парламент еще более полувека пытался сдерживать рост и влияние прессы экономическими методами, вводя различные налоги (например, штемпельный налог, налог на бумагу, объявления).

41. Особенности развития английской журналистики в XVIII веке. +43. Становление типологии английской прессы.

В XVIII веке Европа сделала решительный шаг к переходу к новым экономическим, социально-политическим и идеологическим формам. Абсолютистские режимы начали сменяться демократическими. Феодальные экономические отношения уступали место капиталистическим, в науке и философии утверждался рационализм, в политической и религиозной жизни – принципы толерантности. Обозначенные явления пробивали себе дорогу с большим трудом: XVIII столетие – эпоха кровавых революционных потрясений и войн за независимость. Просвещение совпало со становлением и расцветом журнальной периодики.  Этот период иногда называют эпохой персонального журнализма. Практически за каждым периодическим изданием стояла личность редактора или издателя, проводившего свою идеологическую политику. Писатели и философы часто обращались к созданию журналов для пропаганды собственных взглядов. Например, в 1704 г. Дефо стал издавать собственный журнал «The Weekly Review» в качестве независимого журналиста.

Начало европейского Просвещения связано с идеями английских деистов и философов конца XVII столетия. Принятие в 1689 г. «Билля о правах» стало знаменательным событием не только для Англии, но и для всей Европы, ибо в «Билле о правах» была заявлена новая модель взаимоотношения личности и государства. Задача просветительской журналистики – исправлять нравы общества посредством просвещения и развлечения. Поэтому язык просветительских изданий отличался простотой и ясностью, чтобы быть понятным и доходчивым максимально большему числу читателей.

В английской просветительской журналистике выделились два подхода к исправлению нравов – сатирический и морально-дидактический. Их не всегда можно разъединить, но если выделять крайние стороны, то нравоучительная журналистика Джозефа Аддисона и Ричарда Стиля оказывается с одной стороны, а едкая сатира Джонатана Свифта – с другой.

Аддисон и Стиль прекратили издание «Болтуна» в начале 1711 г., который они издавали при участии Свифта и когда журнал находился на пике своей популярности. В тот же год появился самый удачный журнал в творческом наследии Аддисона и Стиля – «The Spectator» («Зритель»). На этот раз Аддисон и Стиль разработали целую галерею масок, членов небольшого клуба, которые собирались, чтобы порассуждать на самые замысловатые темы из области политики, литературы, философии, театра, светской жизни и т.д.

В 1704 году Даниэль Дефо (1660–1731), находясь в тюрьме за памфлет «Способ всего скорее покончить с диссидентами», за который ему также пришлось простоять у позорного столба, начал издавать журнал «Review» («Обозрение»). В нем Дефо затрагивал политические вопросы, обсуждал государственные мероприятия, писал статьи против пороков (пьянства, дуэлей, распущенности общества), предлагал реформу нравов. Одним из самых страстных оппонентов Дефо был Джонатан Свифт (1667–1745). Он издавал политическую газету «Examiner» («Обозреватель») – орган партии консерваторов (тори).

Парламент стремился всячески препятствовать свободе прессы. Так, были приняты законы о клевете, о позорном столбе, с каждого издания стал взиматься штемпельный сбор. Парламент запрещал журналистам сообщать о том, что происходило в его стенах. Журналист Эдуард Кейв писал в своем журнале «Gentleman's Magazine» («Джентльменский журнал») о парламенте, подкупая как сторожей, уборщиц, швейцаров, так и некоторых членов парламента. В ответ на преследования Кейв открыл на страницах журнала рубрику «Прения в стране Лилипутии», где в аллегорической форме писал о британском парламенте, присвоив каждому его члену имя того или иного лилипута. Борьба за свободное освещение политической жизни дала результаты только в 1771 году, когда парламент допустил в свои стены журналистов явочным порядком. Была построена специальная галерея прессы, возвышавшаяся над залом. Это дало повод философу и депутату парламента Эдмунду Берку сказать о том, что в парламенте присутствуют три сословия, но возвышается над ними и правит всеми четвертое сословие – пресса. С тех пор за прессой прочно закрепилось определение четвертая власть.

На протяжении всего XVIII века складывалась типология британской прессы. Газеты стали делиться на национальные, которые писали о жизни в стране и за границей, и провинциальные, сообщавшие о местных событиях. Первые провинциальные газеты появились в городах Лидс («Leads' Intelligent») и Йоркшир («Yorkshir Post»). В 1702 году начала выходить первая ежедневная газета «Daily Courant» («Ежедневные вести»), а к 1750 году в стране издавалось уже пять ежедневных газет. С начала XVIII века стали различать газеты и журналы, то есть постепенно сложилась типология прессы. Наступил расцвет еженедельных журналов.

В 1709 году с появлением первой вечерней газеты появилось деление на утреннюю и вечернюю прессу. В 1781 году начала выходить первая воскресная газета «British Gazette and Sunday Monitore» («Британская газета и воскресное обозрение»). Таким образом, газеты стали делиться на ежедневные и воскресные.

В 1785 году Джон Уолтер выпустил в свет первый номер газеты «Daily Universal Register», которая спустя три года была переименована в «Times» («Времена») и является старейшей британской газетой, выходящей по сей день.

41. Возникновение политических партий и журналистика. Борьба за реальную свободу печати.

Одной из важнейших особенностей английской революции XVII в. является своеобразное идеологическое оформление ее социально-классовых и политических целей. В преддверии и в ходе революции определились два лагеря, представлявших противоположные политические и религиозные концепции, а также разные социальные интересы. Представители «старого», феодального дворянства и англиканского духовенства были опорой абсолютизма и отстаивали сохранение прежних феодальных порядков и англиканской церкви. Противники абсолютизма в Англии выступали за буржуазные преобразования под знаменем «очищения» англиканской церкви, завершения реформации и создания новой церкви, независимой от королевской власти. Религиозная оболочка социально-политических требований буржуазии, многие из которых имели чисто светский характер, во многом объяснялась особой ролью англиканской церкви в защите основ абсолютизма и в подавлении оппозиции церковно-бюрократическим аппаратом.

Роль боевой теории восставших играла идеология Реформации в форме пуританизма, выполнявшего идеологическую функцию в процессе мобилизации сил революции.Пуританизм как религиозное течение возник задолго до революционной ситуации в стране, но в 20-30-е гг. XVII в. превратился в идеологию широкой антиабсолютистской оппозиции. Наиболее важным следствием этого движения явилось распространение в широких слоях общества сознания настоятельной необходимости перемен как в церкви, так и в государстве.Вместе с тем революционный лагерь не был единым ни в социальном, ни в религиозном отношении. В ходе революции в лагере пуритан окончательно определились три главных течения: пресвитериан, индепендентов и левеллеров.

Пресвитерианское течение, объединявшее крупную буржуазию и верхушку джентри, составляло правое крыло революции. Их максимальным требованием было ограничение королевского произвола и установление конституционной монархии с сильной властью короля. Религиозно-политическая программа пресвитериан предусматривала очищение церкви от пережитков католицизма, ее реформу по шотландскому образцу и утверждение во главе церковно-административных округов пресвитеров из наиболее состоятельных граждан. Пресвитериане захватили и удерживали власть в период 1640-1648гг., который сопровождался вначале мирным, или «конституционным», развитием революции, а затем переходом к гражданской войне.

Индепенденты, политическим лидером которых стал Оливер Кромвель, являлись в основном представителями среднего и мелкого дворянства, средних слоев городской буржуазии. Они добивались, как минимум, установления ограниченной, конституционной монархии. Их программа предусматривала также признание и провозглашение неотъемлемых прав и свобод подданных, прежде всего свободы совести (для протестантов) и свободы слова. Индепенденты выдвигали идею упразднения централизованной церкви и создания независимых от административного аппарата местных религиозных общин. Индепендентское течение было самым пестрым и неоднородным по составу.

В ходе революции из индепендентского течения выделились так называемые левеллеры, которые стали пользоваться наибольшей поддержкой среди ремесленников и крестьян. В своем манифесте «Народное соглашение» (1647г.) левеллеры выдвинули идеи народного суверенитета, всеобщего равенства, требовали провозглашения республики, установления всеобщего мужского избирательного права, возврата огороженных земель в руки общин, реформы сложной и громоздкой системы «общего права». Идеи левеллеров заняли важное место в дальнейшей идейно-политической борьбе с феодальным строем. Вместе с тем, выступая за неприкосновенность частной собственности, левеллеры обошли основное требование крестьянства об упразднении копигольда и власти лендлордов.

Наиболее радикальную часть левлеллеров составили диггеры, представлявшие беднейшее крестьянство и пролетарские элементы города и деревни. Они выступали с требованием уничтожения частной собственности на землю и предметы потребления. Социально-политические взгляды диггеров являлись разновидностью крестьянского утопического коммунизма, однако их влияние на ход событий было незначительным.

Борьба между политическими течениями нашла своё выражение в публицистике того времени. Памфлетист Джерольд Уинстенли - идеолог диггеров. Джон Лильберн изначально встал на сторону индепендентов, а затем левеллеров.

Борьба за реальную свободу печати см. в 40 билете а так же.. короче, надеюсь, никому этот нудный билет не попадется. А вообще маразм происходил во внутренней политике этих свитеров и чулок. Англичане! Что с них взять?!

44. Даниэль Дефо – журналист и публицист

Родился в семье лондонского купца в 1660 году. Литературную деятельность Дефо начал политическими памфлетами (анонимными) и газетными статьями. Проявил себя как талантливый сатирик-публицист. Писал на разные политические темы. В одном из своих произведений — «Опыт проектов» — он предлагает усовершенствовать пути сообщения, открыть банки, сберегательные кассы для бедных и страховые общества. Значение его проектов было огромно, если принять во внимание, что в то время почти ничего из предлагаемого им не существовало. Функции банков выполняли ростовщики и ювелиры-менялы. «Английский банк», один из центров мирового финансового капитала в настоящее время, лишь открылся в то время.

Особенно широкую популярность Дефо приобрёл со времени появления его памфлета «Истинный англичанин» («Чистокровный англичанин»). Восемьдесят тысяч экземпляров было продано полулегально на улицах Лондона в течение нескольких дней. Появление этого памфлета было обусловлено нападками аристократии на защищавшего интересы буржуазии короля Вильгельма III. Аристократы нападали в частности на короля за то, что он был не англичанин, а чужеземец, плохо даже говоривший по-английски. Дефо выступил в его защиту и, не столько защищая короля, сколько нападая на аристократию, доказывал, что древние аристократические роды ведут своё начало от норманнских пиратов, а новые — от французских лакеев, парикмахеров и гувернёров, хлынувших в Англию во время реставрации Стюартов. После издания этого памфлета Даниель Дефо близко сошёлся с королем и оказал громадные услуги английской буржуазии в деле получения ею торговых привилегий и закрепления их парламентскими актами. Истинный сын своего бурного века, Дефо не раз испытывал превратности судьбы: пускался в рискованные авантюры, разорялся, богател, снова разорялся и снова наживал капитал. Он испробовал профессии торговца, моряка, журналиста, шпиона, политического деятеля, а в возрасте 59 лет стал писателем. Дефо был тайным агентом, то у стоявших в власти вигов, то у сменивших их тори.

Буржуазия вела борьбу с аристократией на всех фронтах, в частности и в области религии. И Дефо выступил с ехидным памфлетом под названием «Кратчайший способ расправы с диссидентами». Аристократы и фанатики из духовенства эту сатиру приняли всерьёз, и совет расправиться с диссидентами виселицей сочли откровением. Но когда выяснилось, что Дефо довёл доводы сторонников господствующей церкви до абсурда и тем окончательно их дискредитировал, церковь и аристократия сочли себя скандализованным, добились ареста Дефо и суда над ним, которым он и был приговорён к семи годам тюремного заключения, штрафу и троекратному выставлению к позорному столбу.

Этот средневековый способ наказания был особенно мучителен, так как давал право уличным зевакам и добровольным лакеям духовенства и аристократии издеваться над осуждённым. Но буржуазия оказалась настолько сильной, что сумела превратить эту кару в триумф своего идеолога: Дефо был осыпан цветами. Ко дню стояния у позорного столба находившемуся в тюрьме Дефо удалось напечатать «Гимн позорному столбу». В нём он громит аристократию и объясняет, за что его выставили на позор. Этот памфлет толпа распевала на улицах и на площади, в то время как приговор над Дефо приводился в исполнение.

Был необычайно плодовитым творцом ( он оставил свыше 200 сочинений по вопросам текучий политики, экономики, морали, религии, истории).

1704 - 1713 он издавал журнал “Review” (“Обозрение”), который начал издавать еще сидя в тюрьме за свой памфлет «Кратчайший способ расправы с диссидентами». В нем Дефо затрагивал политические вопросы, обсуждал государственные мероприятия, писал статьи против пороков (пьянства, дуэлей, распущенности общества), предлагал реформу нравов. Журнал издавался до 1713 года, пока Дефо снова не попал в тюрьму. В отличие от защитника интересов народа Свифта, Дефо в своих сочинениях выступал как апологет буржуазного развития и торговой экспансии. Также был крупным писателем главное свое произведение '' Робинзон Крузо '' 1719 также «Молль Фленднрс» 1722. Дефо - величайший жур-ст, внес огромный вклад в развитие мировой прессы.

44. Джонатан Свифт – публицист и памфлетист

Свифт — один из величайших сатириков мира — оставил яркий след в истории английской журналистики и публицистики. Размышляя о силе публицистического дарования Свифта, Теккерей заметил, что «самые хищные клюв и когти, какие когда-либо вонзались в добычу, самые сильные крылья, какие когда-либо рассекали воздух, были у Свифта». Памфлет был излюбленным жанром Свифта. Он никогда не подписывал свои публицистические произведения, мистифицируя читателей вымышленными именами и поднимая злободневные вопросы, которые органично вписывались в контекст основных проблем английского и европейского Просвещения. Он страстно ненавидел феодализм, однако был исключительно прозорлив и в оценке новых буржуазных отношений, которые считал враждебными человеческой природе.

Жизнь Джонатана Свифта насыщена многообразными перипетиями и превратностями. Он родился в семье бедного колониального чиновника в Дублине (Ирландия), рано осиротел и воспитывался на средства своего дяди — зажиточного адвоката. Окончил колледж святой троицы (Тринити-колледж), где готовили будущих богословов. Однако успехи Свифта, особенно в познании богословия и философии, были чрезвычайно скромными.

События 1688—1689 годов, приведшие к созданию в стране конституционной монархии, вызвали в Ирландии волнения, и Свифт вместе с родственниками переезжает в Англию (в Лейстер), где становится полуслугой, полусекретарем богатого царедворца и дипломата Уильяма Темпля. В доме этого вельможи Свифт встречается с политическими деятелями и учеными, усиленно пополняет свои знания, чему весьма способствовала богатая библиотека в поместье Темпля (Мур-парк в шести милях от Лондона). В 1692 году благодаря поддержке Темпля, Свифт сдал экзамен в Оксфордском университете на степень магистра искусств, которая предоставляла право на духовную должность. Свифт отправляется в Ирландию, где получает небольшой церковный приход. Но в 1696 году он вновь возвращается к Темплю, на этот раз уже как друг. В это время начинается, а вскоре и расцветает его творчество.

Личные связи с друзьями Темпля, занимавшими в то время видные посты в правительстве, привели Свифта в лагерь вигов. Не подписывая своего имени, он выпустил несколько остроумных памфлетов против торийских лидеров. Памфлеты имели большой успех и оказали вигам поддержку. Сторонники вигов старались разыскать своего неизвестного союзника, но Свифт предпочитал держаться в тени. Однако вскоре в качестве язвительного вига и литератора Аддисон и Стил привлекли его к участию в журнале «Татлер».

Свифт пробует свои силы в классицистических жанрах, пишет оды, поэмы, а затем находит свое настоящее призвание — создает сатиры. Первые сатирические произведения Свифта: памфлет «Битва книг» (1697) — описание литературных нравов той поры и «Сказка бочки» (1704) — антирелигиозная сатира сделали его известным и влиятельным лицом в Англии. Слава Свифта как журналиста и памфлетиста в этот период настолько велика, что приводит в трепет его политических противников.

Памфлет «Битва книг» – жестокое осмеяние поборников идейной и культурной новизны самоутверждавшейся буржуазной цивилизации. Жанровый поиск «Битвы книг» успешно завершился в «Сказке о бочке», написанной от лица продажного писаки, составляющего нечто вроде энциклопедии грядущего помешательства. Устами «Автора» Свифт формулирует религиозные, гуманистические, утопические претензии буржуазного прогресса и обнажает их глубинную фальшь.

«Сказка бочки» — это прежде всего гениальная антирелигиозная и социальная сатира. Она направлена против трех разновидностей христианской религии — католицизма, пуританства и англиканства, воплощенных в образах трех братьев: Петра, Джека и Мартина. Отец завещал своим сыновьям-близнецам по кафтану и призывал бережно хранить их, не переделывать ради новейшей моды. Но братья, мечтая попасть в высший свет (и здесь начинается беспощадная критика дворянства, политической и социальной системы Англии), нарушили запрет отца. Как только в моду вошли аксельбанты, Петр сделал их себе из кафтана. А вскоре завещание вообще упрятали подальше.

Желчность Свифта, когда он говорит о братьях, не знает предела. Петр украл чужое богатство, заважничал, изобрел много способов обирать бедняков, главные из них — шептальня (исповедь) и средство от глистов (отпущение грехов). Индульгенции он называет страхованием от огня, святую воду — универсальным рассолом. Джек и Мартин пытались протестовать, но Петр выгнал их. Джек от злости порвал кафтан, остались одни лохмотья — очевидная пародия на скупость пуритан. Он начал говорить только цитатами из завещания. Совершая гнусность, жарко молился, кроме того, ненавидел музыку и яркие краски. Поведение Мартина в сатире Свифта «менее нелепо», но и в его адрес не сказано ни одного похвального слова. Сатира Свифта направлена не только против братьев, но и против отца — самой идеи христианства. Вольтер писал: «Свифт уверял, что он исполнен почтения к отцу, хотя попотчевал его сыновей сотней розог, но недоверчивые люди нашли, что розги его были настолько длинны, что задевали и отца».

Англия была втянута в войну за испанское наследство, войну династическую, чуждую интересам народа, что и раскрывает Свифт в памфлете «Поведение союзников и... министерства в настоящей войне» (1711). Выступая против участия Англии в войне, он разоблачает высшие военные и министерские круги, где процветают подкупы, взяточничество, воровство. После памфлета Свифта большинство англичан стало решительно высказываться за мир, а партия вигов и ее вождь — командующий войсками герцог Мальборо вынуждены были уступить власть тори. Этим памфлетом он сыграл на руку партии ториев, готовящуюся к выборам, особенно ее виднейшим деятелям Оксфорду и Болингброку, которые, придя к власти, возвысили Свифта, назначив его редактором правительственной газеты «Экзаминер» («Исследователь»), а голос Свифта часто становился решающим для правительства. Таким образом, Свифт достиг детской мечты: он получил почет и уважение среди знатных особ, причем, всегда оставаясь честным и независимым.В «Экзаминере» он опубликовал целый ряд памфлетов, статей и стихотворений, направленных против лидеров партии противников.

Родина Свифта была тогда в бедственном положении. Англичане запретили ввоз ирландских изделий, чем нанесли огромный ущерб экономике страны, довели до нищеты ирландский народ. В Дублине Свифт исполнял церковную службу, к нему приехала его жена Стелла, писатель все больше и больше отдалялся от политической жизни Англии и все более проникался заботами об Ирландии. Самыми значительными из ирландских памфлетов Свифта стали «Письма суконщика ко всему ирландскому народу» (1724), где он отстаивает суверенные права Ирландии, и «Скромное предложение о детях бедняков» (1729). В «Письмах» Свифт клеймит поверхностную английскую демократию, говорит о том, что «король не имеет права поработить целый народ». «Скромное предложение» — это горькая сатира на чудовищные способы обогащения буржуа, жестокость, с которой английское правительство относилось к ирландцам.

Эти памфлеты произвели огромный политический эффект и стали важным документом в истории ирландского национально-освободительного движения. Премьер-министр Англии Роберт Уолпол предложил арестовать Свифта, но местное правительство этого не сделало, заявив, что для этого потребуется десятитысячная армия. Слухи о возможных репрессиях против Свифта достигли дублинцев, и с тех пор Свифт выезжал в поездки в сопровождении многочисленного отряда вооруженных горожан. В то время он был некоронованным королем Ирландии.

В год публикации «Путешествий Гулливера» Свифту было уже под шестьдесят, и книга по существу представляет итог его раздумий над своей эпохой, чрезвычайно насыщенной всякого рода драматическими событиями, над своим собственным жизненным опытом, над различными общественными институтами и формами государственного управления в над тем, что такое сам человек, создавший такие институты. «Путешествие Гулливера» – не что иное, как развернутый памфлет, который не сосредоточивается на одной проблеме, но поднимает бесконечное множество проблем – от государственного устройства Британии до нравов ученого мира и духовного облика человека в целом.

46.47. Ричард Стил , Джозеф Аддисон – журналисты

Родоначальниками просветительской журналистики на Западе по праву считаются англичане Джозеф Аддисон и Ричард Стил – журналисты, писатели, политики, издатели журналов "Болтун" (1709-17110, "Зритель" (1711-1712), "Опекун" (1713). Их деятельность в этих изданиях привела к принципиальному пересмотру представлений как о содержательной стороне периодической печати, так и о её общественной роли.

Отличие Аддисона от других литераторов начала XVIII века состояло в том, что он принадлежал к элите английского общества не только по дарованию, но и по рождению и воспитанию. Со Стилом Аддисон познакомился еще в школе. Аддисон был принят в члены литературно-политического кружка вигов. Когда в мае 1705 г. виги одержали победу на выборах, перед Аддисоном открылись новые перспективы. Он занял пост заместителя государственного секретаря и возобновил знакомство со Стилом. Последнему он не только помогал при написании пьесы «Нежный муж», но и обеспечил для него место издателя правительственной «Лондонской газеты». В 1708 г. он избрался в парламент, однако на исходе года отбыл в Ирландию в качестве секретаря ирландского наместника графа Уортона.

Во время пребывания Аддисона в Ирландии его товарищ Стил стал трижды в неделю выпускать сатирико-нравоучительный журнал «Tatler» («Болтун»), призванный представлять лондонской публике наглядные примеры джентельменского поведения и хорошего вкуса. Аддисон время от времени пересылал Стилу для публикации собственные материалы, а после возвращения в Лондон зимой 1709 г. взял на себя бремя сочинения всех публиковавшихся в «Татлере» статей.

Издание журнала продолжалось до конца 1710 года. После поражения вигов на выборах Аддисон распределял своё время между парламентской деятельностью и общением с завсегдатаями клуба «Кит-кэт», среди которых ему в этот период был особенно близок Джонатан Свифт (впоследствии он перешёл в стан тори). Успех «Татлера» вдохновил Стила и Аддисона на издание нового журнала в том же духе. На этот раз инициатива принадлежала Аддисону. Этот модный журнал, выходивший под названием «Spectator» («Наблюдатель», «Зритель») практически ежедневно с марта 1711 по декабрь 1712 г., представлял читателям не только политические новости, литературные новинки, обзоры последних веяний в мире моды, но и серьёзные критические разборы. Издатели стремились не столько потакать вкусам публики, сколько возвышать их уровень. Перед читателями «Наблюдателя» проходили галереи модных чудаков, сопровождаемые забавными карикатурами.

Ежедневно по Лондону расходилось до 3000 экземпляров «Наблюдателя», что по тем временам было рекордом, а после закрытия журнала его 555 номеров были переизданы в семи книжках. В 1714 г. Аддисон при содействии двух помощников сочинил и издал ещё 80 номеров «Наблюдателя». На протяжении всего XVIII века издание Аддисона и Стила оставалось образцом общественно-публицистического журнала — ему подражали во Франции, России и других уголках Европы.

Особенно интересна для анализа структурно-содержательная модель, представленная журналом "Зритель". Стержнем номеров являлись проблемные эссе, посвященные нравам в свете и за его пределами, торговле и бирже, образованию и досугу, женскому и церковному вопросам…. Авторы представили здесь целую галерею образов-масок: помещик, торговец, судейский, военный, священник, светский щёголь и т.д. От лица любой из этих масок они могли высказываться о волновавших их вопросах общественной жизни, заявляя при этом о своём политическом нейтралитете. Принципиальным было не высказывать "пристрастия ни к одной из партий", находясь в "равном удалении" от соперничающих станов.

Примечательна поставленная журналистами цель: "бороться со злом, а не отдельными лицами и бичевать порок, не задевая людей". Этой гуманной установке подчинена и сатирическая типизация: Зритель, персонаж-медиатор, обещал никогда не описывать "дурного человека, который не был бы похож по меньшей мере на тысячу ему подобных".

Примечательным был и сам способ ведения критики, избранный журналом. Критика должна была увещевать мягко и ненавязчиво, убеждать, а не карать. "Разумными и достойными занятиями" Зритель желал "усмирять враждующие партии, смягчать завистливого, охладить гневного, избавить кого-либо от закоренелого предрассудка", заботясь одновременно о том, чтобы "назидание было приятным, а развлечение – полезным". Поэтому-то журнал предлагал себя шутливо как уместную добавку к "утреннему чаю", как "неотъемлемую часть чаепития".

Другой чертой идеологии журнала как издания именно новой эпохи, эпохи Просвещения, стало обращение к тому аспекту человеческой жизни, который доселе к области высокой словесности никак не мог быть приближен. Это – торгово-коммерческие отношения. Обретение благосостояния, личное обогащение особенно приветствовалось, даже поэтизировалось, если было связано с принесением пользы другим.

В частности, подчёркивалось, что торговля интенсифицирует процессы коммуникации в обществе. Здесь в ход шёл традиционный для просветителя "естественный" аргумент, что "сама природа положила законом жизни зависеть друг от друга", когда "уроженцы разных мест связаны общими интересами". Поэтому, "нет в обществе более полезных людей, чем торговцы", полагал Зритель, поскольку они "связывают человечество взаимным обменом благ, распределяют дары природы, дают работу бедным, силу – богатым".

1

2

3

4

5

6

7

5

7

4

2

5

8

2

1

1

1

1

1

1