А.Фет. «Как богат я в безумных стихах!..»

В.А. Жуковский. «Невыразимое» (1819); Ф.И. Тютчев. «Silentium!» (1830); А.А. Фет. «Кому венец: богине ль красоты...» (1865); А.А. Фет. «Как богат я в безумных стихах!..» (1887).

Все эти произведения написаны в русле романтизма и посвящены одной главной теме, которую можно сформулировать строкой Жуковского: Невыразимое подвластно ль выраженью? То есть в этих стихотворениях решается вопрос о том, можно ли в поэтическом слове достаточно адекватно выразить жизнь и ее красоту – как внешнюю (красоту природы, человека), так и внутреннюю (красоту человеческих чувств и переживаний).

 

Как богат я в безумных стихах!

Этот блеск мне отраден и нужен:

Все алмазы мои в небесах,

Все росинки под ними жемчужин.

Выходи, красота, не робей!

Звуки есть, дорогие есть краски:

Это все я, поэт-чародей,

Расточу за мгновение ласки.

Но когда ты приколешь цветок,

Шаловливо иль с думой лукавой,

И, как в дымке, твой кроткий зрачок

Загорится сердечной отравой,

И налет молодого стыда

Чуть ланиты овеет зарею, –

О, как беден, как жалок тогда,

Как беспомощен я пред тобою!

 

В стихотворении всего 5 предложений: первая строфа состоит из двух предложений, вторая – также из двух предложений, а третья и четвертая строфы представляют собой одно предложение.

В первых двух строфах пунктуация образует интонационную параллель: первая строка в каждой из этих строф заканчивается восклицанием, а вторая – двоеточием и паузой перед пояснением.

Последнее предложение занимает 3-ю и 4-ю строфы.

В первых двух строфах интонация бодрая, динамичная (отсутствие союзов), уверенная, даже торжествующая. В последних двух строфах она замедляется, становится более плавной, неторопливой, потому что появляется перечисление однородных придаточных с повторяющимся союзом и.

Можно сказать, что интонационно стихотворение делится на 2 части: первые две строфы, интонационно параллельные друг другу, бодрые, яркие, динамичные, – и последние две строфы – плавные, напевные, интонационно стремящиеся к двум последним строкам, заканчивающимся восклицанием, но уже не с торжествующими нотами, а с горечью бессилия.

По смыслу это стихотворение также можно разделить на две части, противопоставленные друг другу. Уверенное я в первой части, ощущение своей силы как поэта-чародея, которому подвластны красота природы и красота стиха, торжество поэта – создателя красоты противопоставляется беспомощному «я» второй части. Сильнее поэта оказывается живая, неуловимая красота его возлюбленной, когда на ее лице играют и сменяются оттенки любовного чувства. Антонимы богат – беден, как бы обрамляющие это стихотворение, довершают противопоставление.

Вторая часть стихотворения недаром начинается с сочинительного противительного союза но. Этим союзом автор сразу определяет, подчеркивает отношения противопоставления между первой и второй частями стихотворения.

Ряд контекстуальных синонимов в первой части:

блеск – алмазы – жемчужины – звуки – краски– красота.

Эти контекстуальные синонимы создают впечатление богатства, которое есть у поэта. Поэт творит новую, поэтическую действительность, которая не только вбирает в себя внешнюю красоту природы и ее блеск, но и сама полна красоты и блеска слова. Именно поэтому автор чувствует себя волшебником-чародеем, которому есть чем заплатить за мгновение ласки. Слова блеск, алмазы, жемчужины употреблены здесь в переносном, метафорическом значении.

Слова сердечная отрава здесь являются метафорой любовного чувства.

В двух последних строфах поэт стремится передать красоту изменчивого, живого, текучего чувства. Здесь нет определенных и ярких красок. Слова как в дымке, налет, чуть показывают неуловимость нюансов красоты возлюбленной, невозможность сколько-нибудь точно передать отражение ее переживаний в поэтическом слове. Она прекрасна, потому что в ее душе разгорается любовь, но поэт бессилен запечатлеть невыразимое.

Поэт ощущает себя творцом, когда в стихах создает новую красоту – красоту поэтического слова. Ему подвластен внешний блеск, будь то блеск ярких черт красоты природы или облика человека. Тут он ощущает себя богачом, всесильным чародеем.

Однако перед лицом тонкой внутренней красоты чувства, живой красоты изменчивой человеческой души, бросающей свой отсвет на черты внешности, поэт бессилен и жалок и сознает себя бедняком.