Государство в государстве

«Я басурман зело тихим образом, чтобы не узнали, сколько возможно убавлять».

Указ Петра I.

На истории Касимовского царства лучше всего проследить, как складывались взаимо­отношения татарских ханств, возникших на обломках Золотой Орды. При этом вывод на­прашивается однозначный: большая часть бед, обрушившаяся на татар в то время, про­исходила главным образом от отсутствия чет­ко определенной системы престолонаследия и многочисленных "партий поддержки". Ведь любой царевич (хоть десятый в роду) любого ханства мог притязать на любой ос­вободившийся престол. И даже на занятый. В конечном счете, от этого (как правило) в первую голову страдали и он сам, и люди, доверившиеся ему. Многим из них после поражения не оставалось ничего другого, как искать службы у московского князя, госу дарство которого в то время казалось оази­сом спокойствия и безопасности. Ведь на родине, сами того не желая, верной службой побежденному царевичу они нажили себе смертельных врагов. Результат же оказался плачевен, прежде всего, для самих татар, ибо лучшие люди, привыкшие служить верой и правдой, делали это в соседней стране для чужого хана-государя, равнодушно наблю­дая, как одно за другим гибнут татарские ханства поделенной Золотой орды, а зачас­тую и сами участвуя в их погибели, при этом действуя больше из мести, нежели по служ­бе и уж тем паче в охотку.

Касимовское царство примечательно ещё и тем, что в разное время им владели татар­ские представители всех ханских домов Ев­ропы и даже Сибири, то есть оно как бы представляет собой срез татарских ханств, потому что каждый новый хан приводил с собой своих людей. Наконец, история Каси­мова в силу своего географического положе­ния оказалась переплетена с историей Мос­квы, Казани, Астрахани и Крыма, а в силу различных политических ситуаций — с ис­торией Польши, Швеции и Ливонского ор­дена.

Татарское село Хвадымского уезда. Начало XX века

Город Касимов, как и Москва, был осно­ван великим князем Суздальским Юрием Долгоруким и первоначально назвался Го-родец или Мещерский городок. Он был из­рядно укреплен: несколькими валами и рва­ми и, кроме того, пятью неприступными земляными крепостями вокруг. Неподалеку от Городца лежал тракт, по которому князья ездили на поклон в Орду с данью и за ярлы­ками на великое княженье. Городец стал зна­менит уже в древности, после того как в нём скончался великий русский князь Александр Невский, о котором сам Батый сказал: "Всё, что мне ни говорили о нём, всё правда: нет подобного этому князю". В 1263 году, воз­вращаясь из Орды, он почувствовал себя здесь плохо, принял схиму в Городецком Богоявленском мужском монастыре под име­нем Алексия и скончался.

В 1376 году Городец был уничтожен мон­голами, обратившими тогда в пепел всё до Мурома. Новый город возник на расстоянии километра от прежнего и был назван Новым Низовым городом.

В 1446 году прибыли в Россию два казан­ских царевича — Касим¹ и Якуб, сыновья Улуг-Мухаммеда. По сообщению автора "Истории Казани", они бежали от своего старшего брата Махмутека, который, умерт­вив отца и брата, собирался убить и их. Вряд ли стоит говорить о том, что здесь нет ни капли правды. Махмутек был старшим в роду и законным наследником. Ему не было ни­какого смысла убивать отца и уж тем более брата, который на следующей странице "Ис­тории" (это был Якуб) оказывается жив-здо­ров. Сама логика событий подсказывает, что Улуг-Мухаммед умер собственной смертью, после чего Махмутек занял казанский трон. Два младших брата оказались не у дел и ре­шили искать лучшей доли в соседних зем­лях. Это было вполне в духе того времени В это время Великое княжество Московс­кое сделалось ареной жестокий споров меж­ду законным правителем Василием Василье­вичем и узурпатором — его двоюродным братом Дмитрием Шемякой. Последний на некоторое время взял верх: он ослепил и со­слал Василия. Но тот собрался с силами и теперь шел на супостата из Вологды. Царе­вичи решили взять сторону Василия, так как хорошо его знали: Якуб брал великого князя в плен. Под Ельней казанцы встретили рус­ское войско, и между ними едва не случи­лась битва. Но обошлось. Оказалось, и те и другие ищут Василия (теперь уже) Тёмного. Татарский авангард сказал:

— Мы пришли из черкасской земли с дву­мя царевичами, Касимом и Якубом; наши царевичи проведали о зле, которое учинили над ним двоюродные братья, и идут теперь к нему на помощь, помня, что он в прежние времена был к ним добр.

Русские шли за тем же. В Ярославле царе­вичи встретились с Василием.

В первый раз о прибытии ко двору царе­вичей упоминается под 1448 годом. В 1449 году Василий Тёмный берет обоих царевичей на битву против Шемяки. Затем сам Касим, услышав, что татары Саид-Ахмета (заклятого врага его отца) грабят русские пределы, выступил против них из Звениго­рода, разбил их у реки Пахры и отнял всю добычу, а пленных освободил.

В январе 1450 года царевичи со своими дружинами в числе прочих князей участво­вали в кровопролитной битве под Галичей, пагубной для дела Шемяки. Тогда же в рус­ских землях объявился Меулим-Бирды оглы; великий князь послал против него Касима с его отрядом татар и воеводу Беззубцева с жителями Коломны. Они настигли неприя­теля у реки Битюги и заставили уйти.

В 1452 году Якуб зимой ходил с сыном Василия Тёмного Иваном в погоню за Ше-мякой к Кокшенге и к устью Ваги. "И отто­ле возвратилися назад вси здоровы со многим пленом и с великой корыстью". Из этой же летописи видно, что постоянным местом пре­бывания Якуба была Кострома.

После этого о Якубе мы больше не слы­шим, а вот в жизни Касима случилась пере­мена, имевшая большое значение не только для него и потомков его дружины, но и для всей России. В 1452 году Касиму за верную службу был пожалован в потомственное вла­дение Мещерский городец. Пожалование это положило образованию внутри России удель ного татарского ханства, которое поддержи­валось более 200 лет.

В том, что великий князь московский про­извел своего служивого царевича во владе­тельное лицо, нет ничего удивительного: он и предки его так всегда поступали, благода­ря за верную службу. Не удивительно и то, что выбор его пал именно на Мещерский городец. Большая орда отживала свой век, топя саму себя в бесконечных междоусоби­цах. Но рядом рос не по дням, а по часам другой богатырь — Казанское ханство. Что в будущем предстояло ждать от него? — Бог весть. Между тем путь из Казани на Москву пролегал через Мещерский городец. Расчет Василия политически был правилен, но по-человечески жесток: в случае войны России с Казанским ханством, в первом бое столк-нутся не русские и татары, а обрусевшие та-тары и казанцы. С другой стороны, ему же-лательно было иметь поблизости от Казани законных казанских наследников для под­держания там бесчисленных смут (что потом к случилось). Ведь закон престолонаследия ™& в Казанском ханстве, как и по всей Татарс­кой земле, точно определен не был, и любой Царевич-чингизид, имей он поддержку оп- | ределенных кругов, мог заявлять свои права. В-третьих, местность вокруг Городца была испокон веков заселена мордвой и мещерой, исповедовавших либо мусульманство (кото­рое они переняли от соседей-татар), либо дремучее язычество. Следовательно, это была область, исключавшая столкновения на ре­лигиозной почве со стороны фанатиков му­сульманства или православия.

С окрестных подвластных народов Касим и его сын Даньяр собирали ясак и пошлины. Какие-то суммы должны были выплачивать им князья рязанские. Это были их права. Обязаны же были городецкие² царевичи на­ходиться в повиновении и при первом тре­бовании являться со всей дружиной на госу­дареву службу.

В следующий раз Касим появляется толь­ко в 1467 году. Он предпринимает поход про­тив Казани. Происходило это так. После Мах-мутека (умершего одновременно с Василием Тёмным) в Казани стал править его сын Иб­рагим. Казанские мурзы решили заменить Ибрагима Касимом. Вероятно, тот угнетал их, или отнял какие-то исконные привиле­гии. Но возможно, мурзы рассчитывали бес­кровным путем присоединить к Казани Ка­симовское ханство, точнее, объединить их. К тому же Касим был женат на вдове Мах мутека, матери Ибрагима, и остался един­ственным в роду Улуг-Мухаммеда.

Касим и вместе с ним новый великий князь Иван Васильевич (Иван III) пленились при­зывом. В голове Ивана, естественно, зрели прямо противоположные мысли: ему требо­вался надежный и преданный союзник в Ка­зани, чтобы с его помощью окончательно со­крушить остатки Сарайского ханства. 14 сентября 1467 года царевич со своей дружи­ной³ и в сопровождении сильного русского войска, которым командовали Оболенский-Стрита и Патрикеев, выступили в поход. Кон­чился он для них плохо. Дойдя до Волги, войска увидели на противоположном берегу царя Ибрагима с многочисленной ратью. Пе­реправиться не было никакой возможности, и они пошли назад. Осень выдалась холод­ная и дождливая; лошади гибли с голода; русские от бескормицы ели конину даже в постные дни; многие, обессилев, бросали оружие. Но все вернулись здоровые и невре­димые.

Вероятно, в 1649 году Касим скончался. Именно тогда Иван III отпустил в Казань мать Ибрагима, жену Касима. Понятно, что при живом муже он такого делать бы не стал.

В памяти народной Касим остался как строитель первой мечети и первого дворца в Мещерском городце. Сохранились их опи­сания, но сами они (кроме минарета) послу­жили строительным материалом для других построек.

Касиму наследовал его сын Даньяр, при котором в 1471 (или 1472) году город был переименован в Касимов (по-татарски он на­зывался Кизи-Кермен). Под этим же годом Даньяр упоминается в связи с походом на Новгород. Он участвовал со всеми своими царевичами, князьями и казаками, то есть простыми татарами^4. В этом походе татары потеряли сорок человек убитыми. Великий князь, одарив их, отпустил обратно в Меще­ру. Любопытный факт: татарам было запре­щено брать людей в плен. Вероятно, он сви­детельствует о том, что на Руси ещё недолюбливали татар за прошлое, и Иван III боялся конфликтов на национальной почве. В 1472 году сарайский хан Ахмат подсту­пил к городу Алексину. В числе войск, выс­тупивших против него, находился и Даньяр со своей дружиной. Он стоял в Коломне. Но хан испугался и ушел. Во время набега Ах­мат больше всего опасался, как бы Даньяр и другой царевич Муртаза не взяли его стан и жён, которых он придержал на границе. По окончании похода Иван III отпустил Даньяра "в свой ему городок".

О дальнейшей судьбе Даньяра нам извес­тно лишь по договорным грамотам и дипло­матической переписке. В 1477 году крымс­кий хан просил ежегодно высылать царевичей Даньяра и Муртазу против Ахмата, обещая за их помощь со своей стороны помогать Ивану против короля Казимира.

В 1477 году Даньяр с дружиной появляет­ся в рядах великокняжеского войска и при­сутствует при падении Новгородской рес­публики. Однако в Великом стоянии на Угре, случившемся через три года, он не упомя­нут.

Надо сказать, что Иван III оказывал Дань-яру внимание, пограничное с братской лю­бовью. Этому есть доказательства. В 1483 году в Россию приехал немецкий врач Антон, ко­торому Иван поручил лечить Даньярова князя Кара-ходжу. Доктор попался гордый и зло­памятный. Он "умори князя смертным зелием за посмех", то есть за то, что князь не вос­принял его врачебное искусство всерьёз. Иван приказал выдать врача сыну Кара-ходжи, но тот отпустил его на откуп (по мусульманско­му закону за убийство можно откупиться денежной платой). Однако великий князь на­стоял, чтобы татары зарезали Антона под мо­стом на берегу реки Москвы (следовательно, лечение происходило в Москве). Этот факт весьма многозначителен. Великий князь, ко­нечно, не всякого больного приказал бы вез­ти в столицу и не за всякого велел бы убить придворного медика, стоившего больших де­нег^5.

Больше мы не встречаем в истории имени Даньяра. Вероятно, он умер, не оставив на­следников. Рассматривать другие варианты (бегство, измена) не приходится — это фан­тазии досужего литератора, подкрепить ко­торые невозможно никакими логическими вы­вертами.

На Даньяре пресекся в Касимове род Улуг-Мухаммеда. С 1468 года в договорных гра­мотах великого князя с рязанскими братья­ми на месте имени касимовского царевича Даньяра появляется Нурдаулет (русские ле­тописи называют его Нурдовлат6). В Москву он и его брат Хайдар прибыли в 1479 году, видимо, в связи с предстоящей войной с Ахматом. Они были сыновьями Ази-Гирея, хана крымского. Нурдаулет был свергнут с престола своим братом Менгли-Гиреем и с другим братом бежал в Литву. Отсюда он получил тайное приглашение на службу в Москву. Понятно, чего добивался Иван III: того же, что и его отец, когда принял потен­циального наследника Касима и оставил при себе. Но интересно, как он сам в лучших традициях Макиавелли объясняет это крым­скому хану: "Великий князь из особенной друж­бы принял двух братьев Менгли-Гиреевых, Нур-Дау и Хайдара, живших прежде в Литве, дабы отнять у них способ вредить ему", то есть Менгли-Гирею. После этого Менгли-Гирей уже не помышлял о походах на Русь: ведь в случае поражения ему бы даже не удалось откупиться, его бы просто заменили братом.

В первый же год пребывания в России один из сыновей Нурдаулета был убит тата­рином. Отец собственноручно снес голову убийце. Тогда же великий князь за какой-то проступок сослал Хайдара в Вологду.

Годы от 1480 до 1486 прошли для Нурда­улета спокойно, так как упоминается он толь­ко один раз. Во время Великого стояния на Угре великий князь будто бы послал его с воеводой князем Василием Ноздреватовым напасть на оставшийся беззащитным Сарай. Нурдаулет и Ноздреватое успешно справи­лись с поручением, доплыли на ладьях до Орды, где застали лишь стариков, женщин и детей, и разгромили её. Они могли бы со­вершенно уничтожить "Юрт Батыев", но один знатный оглан остановил Нурдаулета, напомнив, что и он, и все татары — родом из Золотой Орды, и грешно ему, Нурдауле-ту, разорять собственное царство и собствен­ную отчизну. Удачное нападение, по мне­нию ряда русских историков, и было причиной ухода Ахмата с реки Угры. Одна­ко об этом факте нам поведала всё та же "История Казани", которая, похоронив Якуба на одной странице, воскресила его на следу­ющей. Далее же она сообщает, что Сарай разрушили прикаспийские ногайцы.

Около 1486 года Нурдаулет был пожало­ван в звание царя Городецкого — Касимов­ского. Жизнь его в Мещерских краях мало известна: летописи там велись, но до нас не дошли^7. Хан Муртаза, один из сыновей Ах­мата, решил переманить Нурдаулета к себе, обещая вернуть крымский престол. Цель была очевидна: водворить беспорядок в Крыму и лишить Менгли-Гирея возможности нападать на Большую Орду. Муртаза (в письме) уго­варивал Нурдаулета покинуть землю невер­ных, предлагал свою помощь и всячески поносил изменника и предателя Менгли-Гирея. Но предложение Муртазы совершенно не соответствовало планам Ивана III. Он поставил себе цель, чтобы именно крымс­кий хан сгубил агонизирующую Большую Орду. Со своей стороны и Менгли-Гирей не бездействовал. Он просил Ивана выдать бра­та, чтобы они помирились и счастливо цар­ствовали вдвоем. Припиской "Хайдара же я не боюсь и мне всё равно, где он" Менгли-Гирей раскрыл свои действительные планы, то есть зачем именно ему требовался брат.

Нурдаулет умер около 1491 года, потому что под этим годом начальником татарского отряда, посланного на помощь Менгли-Ги­рею против сарайских ханов, назван его сын Сатылган.

В 1505 году Сатылган вместе с братом Джа-наем и касимовской дружиной ходили под Муром. Поход этот им "организовали" ка­занцы. Два внука Махмутека — Ильгам и Му-хаммед-Эмин — перессорились за престол до того, что Казань, некогда гроза России, независимая и сильная, впервые из-за внут­ренних раздоров и беспорядков попросила Ивана III навести в ней порядок, выступив третейским судьей. Иван решил дело так, что братьям следует править по очереди, прекрас­но осознавая, что такая очередность рано-поздно доведет до смертоубийства. Но политики обычно с людьми мало считаются. С этих пор, раздираемая беспрерывными меж­доусобиями, Казань постоянно слабела и всё более попадала под влияние России. Соб­ственно, с царствования братьев и началось падение ханства. А с последовавшего плене­ния Ильгама8 великие князья России смот­рели уже на Казань как на свою вотчину, хотя эта "вотчина" ещё немало потрепала им нервов.

Оставшись в Казани один, Мухаммед-Эмин 24 июня 1505 года, "забыв своё слово", как пишет летописец, взял под стражу рус­ского посла Михаила Кляпика и ограбил русских купцов, после чего решил вступить в открытую войну с Россией. Он собрал вой­ско и переправился через Волгу, намерева­ясь напасть на Нижний Новгород и Муром. Тогда-то и послал великий князь касимов-цев Сатылгана и Джаная и вместе с ними воеводу Василия Холмского под Муром. При царевичах находились все их огланы (ула­ны), князья и казаки. Но в деле им участво­вать не довелось, так как Мухаммед-Эмин подступил к Нижнему Новгороду, простоял два дня и на третий ушел.

В этом же году Иван III умер, и сын его Василий решил отомстить Мухаммед-Эмину. С этой целью он снарядил две рати — судовую и конную — и двинул к Казани. Поход этот окончился очень неудачно для русских. Обе рати были разбиты поодиноч­ке. Конная, в которой находились оба царе­вича и все городецкие (касимовские) татары отступили к Мурому. Мухаммед-Эмин бро­сился за ними в погоню, но Сатылган и во­евода Киселев разбили его. Воспользоваться плодами своей победой без поддержки су­дов они, однако, не решились.

На следующий год великий князь опять отправил Сатылгана и Джаная в Муром — наблюдать за действиями Мухаммед-Эмина. И тогда же, по всей видимости, Сатылган умер. Царствие Джаная было недолгим (он скончался в 1512 году) и прошло в частых стычках с литовцами на западных границах России.

После Джаная Касимовым владел Шейх-Аулиар, сын Бахтияр-Султана (он приехал в 1502 году служить московскому князю после окончательного разгрома Большой Орды крымским ханом), царевича астраханского, потомок Чингисхана.

Ему наследовали сыновья Шах-Али и Джан-Али, оставившие весьма примечатель­ный след в татарской истории. Первым стал править старший Шах-Али в 1516 году, но скоро положение для него переменилось. В 1518 году в Казани умер Мухаммед-Эмин. Незадолго до смерти он замирился с Моск­вой, поэтому казанцы обратились к Василию с предложением дать им хана, и Василий сна­рядил Шах-Али. В 1519 году Шах-Али тор­жественно был объявлен ханом Казанским. А Касимовым остался править его брат Джан-Али. К этому времени относится посещение Касимова немецким посланником Герберш-тейном. Он сообщает редкие, но любопыт­ные сведения о касимовских татарах^9. Они красили ногти в черный цвет и во все време­на года ходили с непокрытой головой^10.

Между тем дела у Шах-Али в Казани скла­дывались не так удачно, как он предполагал изначально. Его возвышение совсем не по­нравилось крымскому хану Мухаммед-Гирею, который желал прибрать Казань к своим ру­кам и посадить в ней своего брата Сагиб-Гирея. В конце концов, ему это удалось. "Агенты прокрымского влияния" уговорили казанцев свергнуть Шах-Али. Крымский хан с войском в это же время подходил к Каза­ни. Но Шах-Али не желал кровопролития собственного народа, уступил и доброволь­но выехал в Россию. Утвердившись, Сагиб=Гирей начал свирепствовать. Он перебил мно­жество проживавших в Казани русских и при­казал казнить даже великокняжеского посла Василия Юрьевича Шигону-Поджогина. До­сталось при этом и татарам. "Кровь проливал, яко воду", — говорит о нем летописец.

Делать нечего — летом 1523 года москов­ский князь Василий объявил войну Казани, для успешного ведения которой построил крепость на берегу реки Сура (Васильсурск). В 1524 году великий князь отправил Шах-Али с многочисленным войском к Казани. Сагиб-Гирей испугался и бежал, оставив вместо себя племянника Сафа-Гирея. Ка­занцы смирились, обещали покорность ве­ликому князю, если он признает ханом Сафа-Гирея. Василий уступил, потому что и сам не был уверен в успехе предстоящей операции. Но мир оказался короток. Сафа-Гирей недалеко ушел от дяди, и весной 1532 года казанцы прогнали его. Василий пред­ложил им вернуть Шах-Али, но они проси­ли его брата. Так Джан-Али стал Казанским ханом¹¹. Однако через год он был убит. Об­стоятельство это покрыто мраком, но и до­гадаться нетрудно: на его место вернулся Сафа-Гирей.

С 1532 по 1537 год Касимов оставался без хана, потому что и Россия управлялась боя­рами (Иван IV был слишком мал)¹², но сами касимовцы не оставались без дела. Они хо­дили сторожить на Волгу и сопровождали послов в улусы, а подчас и одни ездили туда для переговоров. Потом здесь опять правил Шах-Али и опять недолго. В 1546 году ка­занцы снова прогнали Сафа-Гирея, и казан­ский престол в третий раз занял Шах-Али. Удивительна эта политическая чехарда для взрослых людей, тем более кончившаяся так плохо и печально!

Через месяц Шах-Али в который уже раз вынужден был бежать, и туда опять-таки воз­вратился Сафа-Гирей.

В 1550 году стало известно, что Сафа-Ги­рей умер, ему наследовал двухлетний сын Утемиш-Гирей. Москва решила воспользо­ваться переменой и малолетством нового хана. В конце того же года сын Василия царь Иван IV объявил поход против Казани. В январе следующего года Иван двинул из Нижнего Новгорода огромное войско в со­провождении Шах-Али, который, вне вся­кого сомнения, желал расплатиться со мно­гими казанскими мурзами и князьями за их бесчисленные вероломства. Однако из-за обильных дождей и неожиданной оттепели поход сорвался: артиллерия увязла в грязи. Тем не менее поход имел для русских поло­жительный момент. Шах-Али настоял, что­бы в устье реки Свияги была заложена кре­пость Свияжск, которая стала опорным пунктом русских в последующей войне.

В августе 1551 года казанцы выдали рус­скому царю Утемиш-Гирея с матерью, ца­рицей Сююмбике, прося на трон Шах-Али, не единожды ими выгнанного. Сююмбике с| сыном они провожали до Волги с великим плачем и рыданиями. 8 января 1553 года последний казанский хан пятилетний Уте­миш-Гирей был крещен под именем Алек­сандра.

Царица Сююмбике была дочерью ногайс­кого князя Юсуфа, родоначальника русских князей Юсуповых. Первым на ней женился хан касимовский (а затем казанский) Джан-Али; потом она стала женой Сафа-Гирея; ког­да и этот умер, она влюбилась в крымского вельможу Кощака; третьим и последним её мужем был опять-таки казанско-касимовс-кий хан Шах-Али. История её жизни гораз­до увлекательнее, чем, скажем, Клеопатры или Екатерины II, но должным образом ещё не написана.

У касимовских и казанских татар существует предание, что Сююмбике не любила Шах-Али. Она решила отравить его и подала собственноручно вытканную рубашку и приго­товленный ею хлеб. Но Шах-Али был слишком искусен в дворцовых интригах: рубашку он ве­лел примерить преступнику, а хлеб скормил собаке. Преступник покрылся язвами и умер, собака околела. Шах-Али простил ей содеян­ное, и после этого они жили дружно¹³. Сююм­бике, по многочисленным свидетельствам, была необыкновенной красоты, очень умна и харак­тера благородного.

Видя, что Казань со всех сторон стеснена русскими, казанцы опять призвали Шах-Али. Он их совершенно не устраивал, но другого способа избежать войны с Россией они не видели. Шах-Али опять согласился и опять угодил меж двух огней. Казанцы смотрели на него, как на лицо, обязанное служить ис­ключительно их интересам (что естествен­но), а русский царь требовал, чтобы Шах-Али превратил Казанское ханство в подобие Касимовского. Шах-Али пытался поладить со всеми, но в результате такой политики мурзы составили заговор против него. Он покарал заговорщиков, но казанских князей это ещё более ожесточило. Они внушили Ивану IV, что готовы принять московского наместника, лишь бы Шах-Али ушел из Ка­зани. Царь послал Адашева с войском. В этот момент Шах-Али показал во всем блеске благородство своей натуры. Когда Адашев подступил к городу и потребовал сдать его, обещая Шах-Али прежнюю царскую милость и прежнюю щедрость, хан ответил, что сдать город он не в праве: это значило бы изме­нить государству и вере и окончательно на­ложить русскую руку на мусульманскую зем­лю, — но покинуть столицу и сойти с престола он готов тут же. 6 марта 1552 года Шах-Али в сопровождении русских стрельцов, татарс­ких мурз и князей выехал будто бы на рыб­ную ловлю. Отъехав от города, он сказал: "Вы на меня жаловались и били челом госуда­рю, прося его свести меня с престола, так поедем со мной к нему, там и управимся", то есть рассудимся. Казанцы отказались.

Шах-Али уехал в Свияжск. Казанцы рас­терялись, оставшись совсем без хана, и сна­чала присягнули на верность Москве и даже выдали жену Шах-Али, оставшуюся в горо­де, но потом одумались и взбунтовались. Тогда Шах-Али вернулся в Касимов. Здесь он пробыл только несколько недель и был вызван в Москву. Царь принял его милос­тиво и подарил много сел в мещерской стороне. По просьбе Шах-Ал и он женил его на Сююмбике.

Между тем в Казани появился новый хан — ногайский царевич Ядыгер. Шах-Али присутствовал на совете о времени и пути похода на Казань. Он советовал отложить поход до зимы, но Иван IV решил высту­пать немедленно. Всё у него было готово. Шах-Али отправился вперед, везя водным путем припасы в Свияжск. Летописец на­шёл причину этого в том, что Шах-Али был очень тучен и на коне ездить не мог: "Хоть и очень умен сей царь, но к воинскому делу не способен".

В это время в Москву пришло известие, что на Россию идет крымский хан Давлет-Гирей и ведет с собой турецких янычар. Эта кампания была предпринята с единственной целью задержать русских и протянуть руку помощи Казани (а точнее, наложить на неё крымскую руку). Об этом говорили и сами пленные крымчане. Видимо, расширение России сильно тревожило мусульманские страны. Из посольской переписки тех лет вид­но, что Турция и Крым настойчиво убежда­ли ногайцев и астраханцев встать всем заод­но против русских. Однако такое объединение неминуемо привело бы к утрате самостоятельности всех в пользу кого-то одного и потому не состоялось. В результате в состав России вошли все, кроме Турции, да и от той Россия периодически "отщипывала" со­лидные территории.

В ряды войска, шедшего осаждать Казань, явились касимовцы под начальством некое­го Ак-Сеида; при нём были все казаки, кня­зья и мурзы.

Иван IV предложил Шах-Али написать уве­щательные (вразумительные) письма к Яды-геру, хану Казанскому, как к своему астра­ханскому родственнику. Ядыгер ответил в самых дерзких и грубых выражениях, где он бранил веру Христову, всех русских и царя Ивана, укоряя и самого Шах-Али.

При осаде Казани касимовцы занимали по­зицию на Арском поле против Арского ост­рога, за рекой Булык. Во время приступа в октябре касимовцев перевели в ту часть вой­ска, которая прикрывала тыл атакующих и должна была ловить казанцев, которым уда­лось бы вырваться из города.

После падения Казани Иван IV вызвал Шах-Али и сказал: "Царь Господине! Тебе, бра-ту нашему, ведомо много, сколько я к ним по­сылал, чтоб захотели покоя, и тебе жесто­кость их ведома, каким ухищрениям во многие лета лгали". Этими словами царь пытался оправдаться перед служившими ему татара­ми за разграбление мусульманского города.

По прекращению войны Шах-Али со сво­ими касимовцами удалился в Касимов.

В начале 1555 года касимовцы ходили ус­мирять возмутившихся черемисов, а в конце того же года они находились в составе рус­ского войска, посланного против шведов. Во время этого похода они дрались со шведами под Выборгом. Но здесь ими командовал не Шах-Али, а Абдул-ал-Кубек, царевич астра­ханский.

В конце 1557 года касимовский царь Шах-Али был назначен главнокомандующим рус­ского войска, шедшего против Ливонского ордена. (Назначение далеко не случайное: ливонцы ещё помнили Батыя и трепетали от одного имени татар.) Естественно, в войске было и всё касимовское ополчение. В янва­ре следующего года Шах-Али вступил в Ли­вонию и произвел в ней страшное опустоше­ние, несколько раз наголову разбил немцев, подходил к Дерпту, Риге и Ревелю и, нако­нец, с победой и богатой добычей всего че­рез полтора месяца вернулся к русской гра­нице. Отсюда он послал немцам грамоту, в которой писал, что земля Ливонская пострадала за свои бывшие и нынешние грехи, и предлагал немцам смириться перед москов­ским государем, обещая со своей стороны ходатайствовать за них. В Москву же он от­правил с известиями об успехах послов-вое­вод. 1 марта магистр Ливонского ордена при­слал Шах-Али просительную грамоту.

В ноябре Шах-Али, щедро награжденный довольным Иваном¹⁴, вернулся в Касимов и до 1562 года жил в тишине и спокойствии. Но касимовские татары не сидели без дела. Все эти годы они совершали походы в Ливо­нию, то под началом царевича Тохтамыша, то — Андрея Курбского (он тоже с татарс­кой родословной). Военная удача всегда была на их стороне, однажды они даже взяли в плен магистра Ливонского ордена Фюрстен-берга.

Но в 1562 году касимовский царь решил тряхнуть стариной и сам со своими татарами собрался на войну против польского короля Сигизмунда, принявшего Ливонию под свою защиту и объявившего войну Ивану Грозно­му. Возможно, такое действие Сигизмунда Шах-Али расценил как личное оскорбление: ведь пять лет назад он наглядно показал, кто в этих землях хозяин. В следующем и после­дующих годах касимовцы ходили воевать Литовскую землю. Ставка Шах-Али была то под Смоленском, то в Вязьме. Под его началом служили царь Симеон Касаевич и царевичи Абдулла и Ибак. Последней военной став­кой Шах-Али были Великие Луки. Скончал­ся он 20 апреля 1567 года и был похоронен в Касимове, где ещё в прошлом веке был цел его надгробный памятник. Однако ещё луч­шим памятником (материальным) по нему осталась построенная им усыпальница каси­мовских царей, которая так и называется: Текие Шах-Али. Она сохранилась до наших дней.

Шах-Али не оставил потомства, и в 1569 году Иван ГУ пожаловал Касимов Саин-Бу-лату. Он был сыном Бек-Булата, внука Ах-мата — хана Большой Орды. "Государь Царь и Великий князь пожаловал Сеинбулата царе­вича, учинил в Касимов-город царем". До него управление Касимовым не давало право на царский титул; владельцы города оставались царевичами, то есть султанами. Царями же звали только тех, кто до вступления в Каси­мов уже был где-нибудь ханом (Нурдаулет и Шах-Али в последние годы жизни). Но для юного Саин-Булата царь сделал исключение, произведя собственной властью в цари. С него и начинается постоянный ряд касимовскихцарей. В дальнейшем царь тоже проявлял неслыханную (для его "грозного" характера) привязанность к Саин-Булату. Готовясь к вой­не со шведами, Иван послал его в стороже­вом полку, но с дороги вернул, пожалев его молодость. После этого Саин-Булат ещё два года воевал против Швеции, пока не потер­пел сокрушительное поражение под замком Лоде. Царь испугался за его жизнь и совсем отозвал из армии.

Летом 1573 года жизнь Саин-Булата круто изменилась, так как он принял христианство и наречен был Симеоном (Бекбулатовичем). Дальнейшая жизнь его уже не касалась Ка­симова, который и до него и после жаловал­ся исключительно мусульманам. После это­го Симеон жил ещё долго. Иван очень благоволил ему, себя называл князем Мос­ковским, а Симеона величал царем и вели­ким князем всея Руси. Он посадил Симеона в Кремле на трон, венчал царским венцом и отдал весь царский чин, включая выезд, а сам съехал на Петровку и ездил просто, в оглоблях. Симеон процарствовал в Москве около двух лет, потом Грозный сделал его князем Тверским. Когда государство было поделено на две части — опричнину и зем-Щину, то первую Иван Грозный забрал себе в управство, а вторую отдал Симеону Бекбу-латовичу. Умер он простым монастырским иноком, пережив Смутное время, в 1616 году под именем Стефана¹⁵.

До 1600 года история Касимова покрыта почти абсолютным мраком. Известно лишь, что какое-то (возможно, продолжительное) время ханом здесь был Мустафа-Али, сын султана Абдуллы-ак-Кубекова. Из немногих подробностей его жизни наиболее приме­чательно то, что в 1577 году он ходил с Ива­ном IV в Ливонию знаменитым и успешным походом. Тогда в русском войске всех татар вместе с черемисами было 4227 человек...

В 1588 году в Сибири был подло пленен воеводой Чулковым князь Сейдяк, сопер­ник знаменитого Кучума. Вместе с Сейдя-ком попали в плен царевич Казацкой Орды Ураз-Мухаммед. Летописцы свидетельству­ют, что Чулков обманом добыл себе столь именитых пленников. Когда князь с царе­вичем выехали из города Сибирь охотиться, Чулков пригласил их к себе в Тобольск яко­бы на пир и переговоры о мире. Во время обеда гости были схвачены и отправлены в Москву'.

Родословная Ураз-Мухаммеда вырезана на его собственном серебряном ларце для Ко­рана. Она такова:

"Урус-хан, его сын Куйручук-хан, его сын Барак-хан, его сын Джанибек-хан, его сын Ядик-хан, его сын Шигай-хан, его сын Ондан-султан, его сын Ураз-Мухаммед-хан".

Таким образом, Ураз-Мухаммед был сы­ном киргиз-кайсацкого царевича Ондан-сул-тана и приходился племянником киргиз-кай-сацкому хану Тевкалю.

20 марта 1600 года Борис Годунов пожало­вал Ураз-Мухаммеда городом Касимовым. Видимо, перед этим Ураз-Мухаммед отли­чился в походе на Крым, ибо никакими дру­гими подвигами украсить себя просто не имел возможности. При вступлении на престол ему было от роду 28 лет.

12 июля было совершено торжественное возведение Ураз-Мухаммеда в касимовские цари. Жители города, от мала до велика, та­тары и русские пришли на это торжество. Толпа собралась огромная. Муллы, даниш-менды, хафизы, бики, мурзы, словом, вся мусульманская рать собралась в мечети, не считая личного представителя Бориса Году­нова. Затем внесли и разостлали золотую кошму. Главное духовное лицо в Касимове Буляк-Сеид (из рода Сеид-Шакуловых) стал провозглашать хотбу — молитву во здравие и в честь хана; потом четыре самых главных в Касимове человека, взявши кошму за углы, подняли на ней хана при радостных криках ликующего народа: "Да помилует его Гос­подь, да живет он на многие лета!". Самые важные лица — карачии, аталыки и ильми-даши — осыпали царя деньгами, и все при­сутствующие принесли поздравления. В про­должении нескольких дней царь предавался забавам и удовольствиям. В это время даны были большие и обильные пиры, на которых реками лился мед. Лошадей, баранов и коз­лов было зарезано множество. Во дворце тол­пились приглашенные, каждому было дано, смотря по званию, особое место. Мулл, ха-физов, вдов и сирот царь осыпал милостями, отпустил он на волю и всех пленников в знак своей радости.

Но вот празднества кончились, и 1 марта 1601 года Ураз-Мухаммед получил от царя назначение охранять южные русские грани­цы. Тут его и встретило Смутное время — время общероссийских беспорядков и неус­тройств.

О том, что делал Ураз-Мухаммед с каси-мовцами в последние дни Годунова и при Лжедмитрии I, сведений почти не сохрани­лось. Известно лишь, что Лжедмитрии по­жаловал грамоту служивым касимовским татарам, которая подтверждала все их прежние права и обязанности¹⁶.

При появлении второго самозванца — Ту­шинского вора — царь касимовский открыто встал на его сторону вместе со всеми служи­выми касимовцами. Очевидно, что Ураз-Му­хаммед остался верен присяге Годунову и не желал признавать царем Василия Шуйского. Но возможен и другой вариант: татары дого­ворились между собой считать "настоящим" царём Тушинского вора, чтобы в России не прервалась династия Рюриковичей, к кото­рой Шуйский не имел отношения. Докумен­тов, подтверждающих это, найти в принципе невозможно, ибо заговоры документально не оформляются.

Прибыв в лагерь Лжедмитрия II, Ураз-Му­хаммед находился там безотлучно долгое вре­мя. Одновременно с этим и касимовцы, ве­домые русскими боярами, противниками Шуйского, перешли на сторону Лжедмитрия Н. Соединившись с людьми из Алатыря, Кур-мыша, Арзамаса и Темникова, они пробра­лись в Свияжск, но были разбиты послан­ными из Казани царскими войсками. За переход на сторону Тушинского вора Каси­мов был осажден войсками царя Василия Шуйского, которыми командовал Федор Шереметьев. Жители храбро защищались, тем не менее город пал.

Между тем Лжедмитрий, опасаясь изме­ны, в декабре 1609 года бежал из Тушина в Калугу. Летом 1610 года он предпринял от­чаянную попытку взять Москву, но принуж­ден был вернуться в Калугу. Там же в числе его приверженцев находились Ураз-Мухам­мед, его сын и князь Петр Урусов.

С. Соловьёв пишет, что Ураз-Мухаммед в это время перешел на сторону поляков (польскому королевичу в это время предло­жили московский трон), потом отпросился повидаться с сыном, но когда он вернулся в Калугу, Лжедмитрий приказал утопить его.

Есть и другая версия: сын Ураз-Мухамме-да хотел перейти на сторону поляков, но отец не пускал. Тогда сын донес Лжедмитрию, будто Ураз-Мухаммед замыслил убить само­званца. Тушинский вор поверил и решил уп­редить беду. Он пригласил касимовского царя на охоту. Не подозревая беды, Ураз-Мухам-мед взял с собой только двух человек. Когда спустили собак на зайцев, самозванец, Ми­хаил Бутурлин и Игнатий Михнев напали на царя, убили его и его татар, а тела утопили в Оке. Затем, чтобы скрыть преступление, Лжедмитрий поскакал назад с криком, что Ураз-Мухаммед хотел убить его, и он едва спасся, а Ураз-Мухаммед бежал в Москву.

Татары не поверили в несуществующий за­говор, ибо самые доверенные люди должны были знать о нем. Среди таких был и князь Петр Урусов. А когда в реке выловили тело царя, то вопрос о "заговоре" и поспешном бегстве в Москву отпал сам собой. Татары решили мстить за своего царя. Возглавил их Петр Урусов. Но он действовал осторожно, выжидая удобный случай, чтобы отомстить сыну Ураз-Мухаммеда за предательство. Как-то вечером он заметил человека, который шел с пирушки от Лжедмитрия, и зарезал его. Но князь ошибся: он убил знатного татарина, одетого точно так же, как и сын Ураз-Му­хаммеда. За это Урусова и 50 татар Лжедмит­рий отправил в темницу. Постращав несколь­ко дней, самозванец выпустил их и стал по-прежнему с ними ласков, брал с собой на охоту и посылал их грабить деревни и села, принадлежавшие полякам. Однако татары не могли забыть, что Лжедмитрий коварно по­губил хана: былая степная кровь бурлила в их жилах. Два месяца они искусно таились и ждали часа, чтобы отомстить. Каждую ночь °ни приводили 10-12 поляков, которых бра­ли прямо в постели, приводили и польские обозы. Лжедмитрий приказывал простых по­ляков сечь "до кости" кнутом, а тела их бро­сать псам. Благородных он "по благородно­му" топил в реке.

Видя такое усердие со стороны касимов-цев, самозванец решил, что они забыли о своем хане, и стал брать на охоту по 20-30 татар, а из русских 2-3-х да шута Кошелева. За день до исполнения приговора Урусов дал знать татарам, чтобы они, как только Лжед­митрий выедет на охоту, немедленно выбра­лись бы из города через разные ворота, со­брались в Пельне и ждали его. 11 декабря самозванец выехал на охоту вместе с Урусо­вым и 20 татарами. Остальные татары чис­лом около тысячи человек отправились в Пельну. Отъехав на четверть пути от города, князь Урусов поравнялся с самозванцем и прострелил ему голову, а затем отсек её.

— Я научу тебя, как топить ханов и сажать в темницу князей! — при этом сказал он.

Оба сопровождавших Лжедмитрия бояри­на и шут Кошелев поспешили дать тягу; ник­то их не преследовал.

(Тут сама собой напрашивается удивитель­ная историческая аналогия: татарский князь Урусов освободил Россию от самозванца Лжедмитрия II, через триста лет другой та тарский князь Юсупов спас Россию от дру­гого самозванца — Распутина.)

Собравшись в Пельне, татары ушли в Ка­симов. В Калуге тем временем, узнав о слу­чившемся, ударили в набат, чтобы собрать войско в погоню, но было поздно. Только немногие из татар¹⁷ остались в Калуге. Это были те, кого не посвятили в заговор по од­ной простой причине: им не доверяли. Не­счастных гоняли по улицам саблями и дуби­нами до тех пор, пока не перебили всех. Всё говорит о том, что они пострадали безвинно, ибо, знай о заговоре, поспешили бы ретиро­ваться с другими татарами.

Ураз-Мухаммед был похоронен в Касимо­ве на Старопосадском кладбище. В начале века памятник с его могилы ещё лежал по­среди кладбища. Эпитафия, вырезанная на нём, достойна того, чтобы быть приведен­ной полностью:

"Сказал Господь предблагословенный и всевышний: Пред Богом Иисус то же, что Адам; Адама Он создал из праха, потом ска­зал ему: Будь, — и тот был. Сказал Господь преславный и всевышний: Не ведает никто, в какой стране он умрет; всеведущ и всезна­ющ Бог. Сказал Пророк, да будет над ним мир: Жизнь человеческая скоропреходяща, употребляй её на дела, угодные Богу. Сказал Пророк, да будет над ним мир: Мир сей есть поле, на котором сеятся семена для будущей жизни. Сказал Пророк, да будет над ним мир: Мир сей — падаль, а ищущие его — собаки. Истину сказал Пророк Божий. В 1019 году месяца рамазана в 16 день (22 ноября 1610 года) скончался сын Ондана-султана Ураз-Мухаммед-хан. Господь всевышний да по­милует его"...

...Постоянно ведя речь о ханах и цареви­чах, мы совершенно упускали из вида, что не только ими было населено Касимовское царство, были ведь и другие сословия и раз­ряды населения...

Самым высшим сословием считались пред­ставители дворянских родов — бики и мур­зы. При описании воцарения в Касимове Ураз-Мухаммеда поименованы четыре бика из родов Аргын, Кипчак, Джалатр и Ман-гыт. Именно они держали кошму, на кото­рой восседал царь. Первые два бика во вре­мя торжественных заседаний садились по левую сторону престола, более почетную. Са­мые важные вельможи в Касимове называ­лись карачии; звание карачия принадлежало только бикам главнейших дворянских родов. При Шах-Али в Касимове Карачи был из рода Ширин (князья Ширинские впоследствии), в пользу которого шла даже специальная пошлина, закрепленная грамотой Ивана Грозного.

Высшие сановники, наблюдавшие за вос­питанием царских сыновей, именовались ата-лыки, дядьки. Приближенные сверстники царя и его сыновей звались имильдашами, молочными братьями (так оно, вероятно, и было). Потомки пророка Мухаммада, как и везде в мусульманском мире, назывались се­идами. До сих пор они повсюду пользуются особым почетом и особыми преимущества­ми. Глава духовенства в Касимове также на­зывался сеидом. Естественно, он избирался из числа потомков Пророка. История сохра­нила имена трёх Городецких сеидов: Ак-сеи-да — при царе Шах-Али, и Кашки-сеида из знатного рода Шакуловых (Шакуровых), о котором говорится в жалованной грамоте 1587 года. Сеид в Касимове имел свой двор (или полк), который считался ровней царскому. Во времена Ураз-Мухаммеда в Касимове был сеид Буляк, он провозглашал хотбу при вступ­лении на престол царя. При жизни он пользо­вался славой человека активного и весьма Умного. Могила его также находится на Старопосадском кладбище. Сеиду подчинялись духовные лица — муллы. Учителя и настав­ники в медресе назывались денишмендами. Особые лица духовного звания именовались хафизами. Простые служилые татары звались казаками. Они пользовались некоторыми привилегиями. Например, им представлялось право на ведение торгово-предприниматель-ской деятельности в любом районе России. Разумеется, были среди касимовских татар и купцы, и ремесленники, и простой рабочий люд. Особенно поднаторели касимовские ма­стера в ремеслах, связанных с обработкой кожи, шерсти, металлов и камня. В ХУ-ХУ1 веках они изготовляли царские одежды и оружие, которые и по сей день можно видеть в Оружейной палате...

Следующего царя в Касимов уже поста­вили Романовы. В 1614 году им стал си­бирский царевич Арслан, сын хана Алия, внук хана Кучума. Уже первый приезд царя Арслана в Москву в 1616 году показывает, сколь великими почетом и привилегиями он пользовался. Дворцовые записи того вре­мени беспристрастно зафиксировали спор между боярами Головиным и Вельямино­вым. Зачинщиком оказался Никита Велья­минов. Он подал царю Михаилу Федоровичу челобитную, в которой указывал: Го­ловину-де поручили встречать касимовского царя, а ему — английского посла Джона Мерика, а его — Вельяминова — род го­раздо знатнее и старше Головинского, и по­сему всем Вельяминовым нанесено бесчес­тье. (Государь отвечал, что "тут нет мест ни у одного дела", то есть, что скажут, то и делай.) Вывод напрашивается сам: по двор­цовому этикету, царь касимовский на го­лову был выше любого (даже английского) посланника.

Через год Арслан опять пожаловал в Мос­кву, где опять-таки был пожалован почетом. Во время приема послов шированского шаха Аббаса он сидел одесную царя, а князья и бояре — ошуюю¹⁸.

На войны сам Арслан не ходил ни разу во всё время своего правления. Зато касимовс­ким служилым татарам, наоборот, не случи­лось иметь хоть сколь-нибудь крупной пере­дышки: их постоянно наряжали на службу воевать с врагами России или сторожить её границы.

Однако вместе с признанием неоцени­мых заслуг касимовцев, Москва начинает постепенно приуменьшать власть касимов­ских царей. Уже Арслан имел лишь право вместе с воеводой разбирать взаимные иски князей, мурз и татар своего "царева двора". В 1621 году Посольским приказом у него было отнято и это право. С тех пор власть касимовских царей неуклонно слабеет, а царство всё более и более теряет элементы самоуправления в составе Российского го­сударства. Правительство очень строго на­блюдало, чтобы касимовские цари не име­ли никаких самостоятельных сношений с иноземными мусульманами (их как бы от­резали от остального мира). В 1621 году в Москву был доставлен касимовец Байбек Танчурин (по извету воеводы Лодыженс-кого). Ему учинили допрос, не имел ли ка­симовский царь переписки с ногайскими мурзами, и для чего он, Байбек, ездил в Астрахань¹⁹.

К этому, как на грех, добавились и раздо­ры между царем и рядовыми касимовцами (в основном посадскими торговыми людьми), которые опять-таки оказались лишь на руку Москве. Арслану бы самому разобраться, а он стал жаловаться царю, что де подданные его его же, Арслана, стараются перед Миха­илом Фёдоровичем оболгать и опозорить. По­садские не остались в долгу и тоже подали челобитную, что "царёв дядька Килей по егоцаря (Арслана) веленью, ездя по торгу, бьёт на коне плетью, наезжаючи, а неведома за что, и угрожает нам, сиротам твоим, Килей: не быть де вам, мужикам, всем живым". За че­лобитной посадских стоял воевода Лодыжен-ский, прибиравший власть в Касимове к сво­им рукам. В Москве это поняли, и воеводе было строго указано. Царь повелел: "Если староста и посадские царя (Арслана) не по­слушают, то бить кнутом и сажать в тюрь­му, делать обыск, расспрашивать порознь... А ты, воевода, делал оплошно". Кроме этого, Михаил разъяснял, что никаких указов жечь дворы тех касимовцев, которые пошли жа­ловаться на своего царя в Москву, он не писал. Потом он спрашивал, правда ли, что Арслан брал в лавках товары без денег и гра­бил себе коров и лошадей. Если правда — пусть больше не грабит и силой ничего не берёт, пусть и людей касимовских не обижа­ет и не бьёт, а посадским велено во всём царя слушаться. Как видно, ситуация, сло­жившаяся в это время в Касимове, словно сошла со страниц "Истории одного города" Салтыкова-Щедрина (род которого татарс­кого происхождения).

Арслану наследовал сын Сеид-Бурган. Так как в трехлетнем возрасте исполнять все фун­кции царя довольно обременительно, то опе­кунами над ним стали царица Фатима (вдова Арслана)²⁰ и дед Ак-Мухаммед Сеид-Шаку-лов, отец Фатимы. В наследство Сеид-Бурга-ну достались обширные поместья Касимовс­кого и Елатомского уездов. Некоторые из них потом пришлось отдать в приданое за сестёр. Вот что представлял собой в то время Ка­симов. Город, обнесённый деревянной сте­ной с башнями и насыпью. В нём — цер­ковь соборная, деревянная, изба съезжая (гостиница), двор воеводский и пушкарский, амбар с пороховой казной и пушками, двор Сеид-Бургана, ранее принадлежавший Арс-лану. За крепостной стеной была слобода Татарская, в которой стояла "мизгить или мечеть каменная" — та самая, построение ко­торой приписывалось Касиму и от которой ещё сохранился минарет. Против мечети сто­ял двор "царевичевич" -~ "дом и врата ка­менные", возведённый, вероятно, также Ка-симом. В слободе был также двор царицы Салтан-Сеитовны²¹. Кроме того была Пуш­карская слобода, Старый посад и Ямская слобода, известная со времён Шах-Али. Строилась и Новая слобода, в которой посе­лилась инокиня Марфа Ивановна — мать царя Михаила Фёдоровича. Такое соседство также не пошло впрок касимовским владель­цам. Им, например, пришлось делиться с царской матерью доходами от рыбных про­мыслов.

Видимо, именно Марфе Ивановне принад­лежала и идея крестить во что бы то ни стало Сеид-Бургана. Поначалу опекуны отговари­вались тем, что Касимов — именно то место, где всегда мирно уживались православие и мусульманство, поэтому крещение просто ненужно. Но Москва усилило давление. Сеид-Бургану в награду за крещение была обещана в жёны царская дочь Ирина. В 1651 году касимовскому воеводе Литвинову было строго указано, чтобы он не допускал ника­ких контактов Сеид-Бургана с иноземными царевичами. Это требование было подкреп­лено совершенно глупой выдумкой, будто бы они собираются касимовского царя "скрасть". Запрещено было даже послам, плывущим по Оке в Москву, заходить в Ка­симов.

Русские историки, говоря о причинах, по­будивших креститься Сеид-Бургана, — пи-Цгут "неизвестны". Но они очевидны. Такова была общая политика Российского правительства — растворять внутри страны ино­родческий менталитет. В доказательство при­ведём современную крещению Сеид-Бурга-на (и упоминающую его) грамоту крымского визиря Сефер-газы-аги ко двору следующе­го царя — Алексея Михайловича.

"Если хотите знать, почему войска ваши понесли поражение, то вот почему. Уже сто лет как Казань и Астрахань находятся у вас в руках. До сих пор тамошние мусульмане не терпели никаких притеснений; нынешний же царь ваш (Алексей Михайлович) вообразил себя умнее прежних царей, отцов и дедов своих, и вы разорили мечети и медресе, и предали огню слово Господа всевышнего. Поэтому войска ваши и понесли поражение.

Затем: каждый год мы давали на окуп от шестидесяти до семидесяти пленных ваших; вы же, если попадёт к вам в руки пленный, не отдаёте его на окуп, а насильно делаете христианином. Через это христиан многим больше не будет. У нас у самих под властью христиан много, но мы их насильно мусуль­манами не делаем. Силой и против воли кре­стить или обращать в мусульманство не го­дится. Поэтому ваши пленные и были перебиты. Вообще у нас все жалеют, что вы задерживаете пленных и обращаете их в хри; в укор вам у нас ставят и то, что вы насильно окрестили султана Хан-кирман-ского (касимовского)".

Этот документ слишком явно показывает, зачем Москва столь настойчиво прибегало к крещению татар и других окрестных наро­дов: границы России в это время оказались несоизмеримо дальше того, что могли защи­тить русские собственными силами. Прогло­тив столь "жирный кус", России ничего не оставалось, как наращивать военные силы. Осуществить это Россия могла только за счёт инородцев. Но для этого требовалось асси­милировать их, растворить в местном насе­лении. Принятие православия и было одним из таких обязательных требований: один царь, одно отечество и единая вера.

После крещения Сеид-Бургана (в котором он был наречен Василием) царь повторил желание выдать за него свою сестру Ирину Михайловну. Но свадьба опять не состоя­лась, вероятно, из-за чьих-то дворцовых ин­триг. Возможно, и сам Василий Арсланович передумал. Он женился на дочери боярина Плещеева. Действия понятны и разумны: род Романовых перед древнейшим Плещеевых выглядел просто выскочкой.

В годы царствования Василия Арслановича касимовцы ходили воевать за Россию под Смоленск и несли пограничную службу. Сам он в войнах участвовал дважды: в 1656 году вместе с сибирскими царевичами ходил вое­вать против шведов под Ригу; другой раз — под Чигирин против турок.

Оставлял крещёного Василия владетелем Ка­симова, русское правительство видело в нём лишь новое орудие для своих целей — подго­товить край к окончательному слиянию с Рос­сией. Для этого, прежде всего, требовалось обратить население в православную веру. По­добные переходы и до Василия были извест­ны, совершались они по личной инициативе и всегда спокойно. Но при Василии начинается открытая борьба между православием и ино­верием — мусульманством татар и язычеством мордвы. По приказу Москвы народ начинает переходить в христианство целыми деревня­ми—то добровольно, то после долгого и упор­ного сопротивления.

Шаг по установлению единой религии на всём пространстве был очень важен. Он ре­шал дело окончательного слияния Касимова с Россией, который и мог произойти только при крещении большей части населения. Рус­ское правительство шло к этому любыми спо­собами, в основном, прощая бунтовщиков и задаривая добровольцев. Крестившихся ста­вили на денежное и продуктовое довольствие. От 10 июня 1647 года до нас, например, дошло дело о награждении касимовского татарина Степана Матырикова за принятие крещения. Даже когда население наотрез отказыва­лось принимать православие, Москве вся­кий раз удавалось добиться своего. Показа­телен случай с рязанским архиепископом Мисаилом, в епархию которого как раз вхо­дили Касимовское царство и некоторые уез­ды Тамбовской губернии. После крещения Василия Мисаил — фанатично преданный православию — яро бросился крестить всех подряд: мордву и татар. Если он встречал сопротивление, то посылал в Москву, откуда привозили специальную грамоту, касавшую­ся конкретной деревни и даже отдельных лиц. Это у него проходило не раз. В Шацком уез­де, например, после его "походов" осталось всего 6 тысяч некрещёных. Мисаил отписал царю с просьбой благословить его ехать в Касимов и крестить там татар и мордву (то есть требовал своего рода охранной грамо­ты). Но добраться до Касимова ему было не суждено. В ожидании царского благослове­ния он узнал, что среди татар и мордвы со­ставился заговор. Числом около 500 человек и с оружием в руках заговорщики собрались в деревне Янбиревая и поджидали проезда Мисаила. Архиепископ вышел навстречу им в святительной мантии, чтобы зачитать цар­скую грамоту, повелевавшую креститься. Его не стали слушать и сразу набросились. Ох­рана в страхе разбежалась, Мисаила защи­щал лишь верный конюший Акиндин Ба-холдин. Но и он не сумел спасти архиепископа от стрелы, которая, пробив руку, ударила в сердце. Скоро архиепископ умер и был причислен к святомученикам. Заговор­щики ждали для себя самого худшего. Но Москва поступила хитрее — она их прости­ла, и через год заговорщики крестились доб­ровольно.

Подобных приёмов самого иезуитского на­сильственно-добровольного крещения мож­но было бы привести множество²².

Год смерти Василия Арслановича 1679 от­мечен в истории Касимова тотальным пожа­ром и бунтом Степана Разина, который рас­считывал, что касимовцы встанут на его сторону. Однако до Касимова Разин не до­шёл.

В период царствования Василия Касимов стал не более как проезжим пунктом между Москвой и странами Каспийского бассейна.

Через Касимов же следовали и астраханские табуны в Москву. Собственно, это был ко­нец Касимовского царства. До Василия ка­симовские цари и царевичи так не жили. Они не проводили в Москве целые годы, остава­ясь без всякого дела. Даже между тем вне­шним почетом, которым был окружен Васи­лий в Кремле, и его предшественниками разница видна невооружённым глазом. До него касимовцев действительно принимали как царей. Василия же почти приравняли к простым невладетельным сибирским царе­вичам. Сам он ещё садился выше них, но грузинскому царевичу Василий постоянно уступал шаг на ступенях трона. А его сыно­вья, хоть и именовавшиеся в официальных бумагах, царевичами, предпочитали сами себя писать князьями. Подобного пренебре­жения до Василия среди касимовских вла­дельцев не встречалось ни разу. Получается, что Василий только числился действитель­ным владельцем, но, по сути, оставался но­минальным. Собственно, для этого он и был крещён. Русское правительство шло здесь проторенным для себя путём: лишая Васи­лия значения и власти, оно вознаграждало его всё новыми и новыми имениями, как бы компенсируя этим угрызения его совести.

По его смерти царству Касимовскому, ка­залось, предстоял быстрый конец. У прави­тельства уже всё было готово к его уничто­жению. Однако жива ещё оставалась мать Василия Фатима Салтан-Сеитовна. Царь ре­шил не обижать её на последних годах жиз­ни и отдал все права, которыми пользовался Василий. Но и она прожила только три года. В это время управление Касимова из По­сольского приказа было передано в ведом­ство приказа Казанского дворца. Про смерть царицы рассказывают прямо противополож­ные предания. По одному, она была задуше­на татарами за то, что в последние годы жиз­ни стала тайно исповедовать христианство. По другому же, она перед смертью сильно ожесточилась и приказьшала запрягать в свою коляску людей, как бы показывая Москве, что по-прежнему считает себя могуществен­ной правительницей. Люди взбунтовались. "Экие вы аляны!" — сказала она им (то есть лентяи). Отсюда будто бы пошёл род Алян-чиковых.

Погребена она была в текие рядом с му­жем Арсланом (следовательно, осталась му­сульманской).

И даже мимо этого мавзолея не смогла пройти мимо история. В семье Шакуловых были бумаги об одном уголовном деле. Суть такова: какая-то женщина из Старого посада забралась под текию, где в подвалах на цепях висели гробы касимовских царей, и покрала саваны и другие вещи. За это Якуб-Сеид Шакулов повесил её. До сих пор ходят леген­ды о подземных ходах, соединяющих текие с дворцами и мечетью. Какая-то часть правды в этих легендах несомненно присутствует.

Касимовское царство существовало 225 лет и имело 1-4 владетельных царей, не считая царицы Фатимы. После её смерти в 1681 году город Касимов окончательно вошёл в состав Русского государства и был отписан на московского государя. Как ни парадок­сально, но больше всех потерял на этом Казанский девичий монастырь, расположен­ный вблизи Касимова. До этого он суще­ствовал от щедрот касимовских царей, мос­ковскому же царю заниматься пропитанием девиц было недосуг.

Из 6 наследников Василия двое умерли почти одновременно с ним. Один был чет­вертован Петром I при подавлении стрелец­кого бунта. Два других умерли бездетными. Наследника имел лишь Иван Васильевич, названного в честь деда Василием. Он был Женат на Салтыковой — сестре царицы Прасковьи Федоровны, супруги царя Ивана Алек­сеевича, брата Петра I. К нему же перешли и некоторые наследственные вотчины касимов­ских царей.

В 1702 году город Касимов посетил Петр I. Рассказывают, что, проезжая по городу, Петр встал в коляске перед мечетью, построенной Касимом, и перекрестился на неё. Когда ему указали на ошибку, он приказал расстрелять мечеть из пушек. Однако многочисленные просьбы татар убедили его оставить в этом крае хоть один молитвенный дом.

При Петре же был образован солдатский Касимовский полк. Неслужилых татар Петр приписал к Воронежским корабельным вер­фям. Факт сам по себе разительный: морс­кая мощь России создавалась плотницким²³ умением потомков Степи! Впрочем, касимов-цы (вместе с Нижним Новгородом) держав­шие под собой всю торговлю из Оки в Волгу, и в самом деле умели строить корабли.

Упразднения Касимовского царства име­ло отрицательные последствия прежде всего для татар. Постепенно они лишались былых привилегий, облегчавших их жизнь в этом крае. Ряд петровских указов был направлен на устранение инородческого служилого зем­левладения. Мусульманам, имевшим вотчи, предписывалось перейти в православие. В случае отказа их земли отходили либо к крещёным родственникам, либо к императо­ру. Такая судьба постигла многие именитые роды: Акчуриных, Бурнашевых, Костровых, Тургеневых, Ширинских. Одновременно Ц ущемляли права служилых татар: правитель­ство под разными предлогами урезало их леса, земли и луга. Затем множество служи­лых перевели в "однодворцы" — низшее податное сословие. Налоги им приходилось платить в двойном размере: Казанской ад­миралтейской конторе и губернатору и вое­воде.

До последней (1941 — 1945) войны ка­симовские татары ещё сохраняли некото­рые признаки самобытности. Выходили газеты на татарском языке, были и школы, где преподавали опять-таки на татарском языке. Однако утрата политически обособ­ленного статуса ни к чему хорошему при­вести не могла. И всё-таки из касимовцев вышло немало выдающихся людей. Пер­вая в истории татар женщина-математик, выпускница Сорбонны, Сара Шакулова; ин­структор Ю. Гагарина В. Акбулатов; соли­сты Ленинградского театра оперы и балета Симаковы; профессора 3. Байрушева и У. Бекбулатов. Сейчас у касимовцев появи­лась реальная возможность вновь заявить о своей самобытности...

Комментарии

¹ На Руси Касим носил прозвище Трегуб. Вероятно, переделанное татарское Тенгри-кул. От него пошел род Трегубовых.

² Этот устоявшийся лексический оборот "царевич Городецкий", по всей видимости, стал причиной появ­ления многочисленных фамилий Городецких. Вероятно, все они были потомками незаконнорожденных де­тей касимовских ханов.

³ В мирное время она насчитывала 500 человек. Во время похода, вероятно, больше.

⁴ Простые (неродовитые) татары, приходившие на Русь вместе со своими царевичами, а равным образом и сами по себе, все — казанские, крымские, астраханские и другие — обыкновенно назывались русскими казака­ми. Точнее, татары сами себя так называли.

⁵ С другой стороны, Иван III мог опасаться, что однажды Антон отравит и его самого.

⁶ Интересно отметить, что известный русский писа­тель Сергей Довлатов, всю жизнь считавший себя ев­реем, на самом деле имел совершенно четкое татарское происхождение. Воистину, "Всё смешалось в доме Об­лонских" — по-другому не скажешь. Но это не уди­вительно. Например, в Новгороде в 1699 году жил Вильям Ибрагимов.

⁷ Ещё в 1815 году видели старинную книгу о про нахождении Касимова, но она или погибла в огне, или стала жертвой тлена.

⁸ В 1487 году Ильгам поднял восстание против рус­15 О Саин-Булате см. главу "Судьба чингизида"

¹⁶ Грамота эта ещё в конце прошлого века храни­лась у жителя Касимова Худай-дада Абукирова Шакулова.

¹⁷ С. Соловьёв называет "около двухсот".

¹⁸ В отличие от татар у русских наиболее почетной считалась правая сторона от трона царя.

¹⁹ Байбек стал жертвой собственного любопытства: путешествовал он с одной целью — посмотреть мир, поэтому его скоро отпустили, не обнаружив шпионс­ кого умысла.

²⁰ Её звали Салтан-Сеитовна.

²¹ Дворы (включавшие дворец, служебные построй­ки и собственно двор) влиятельных лиц в те времена были невелики. Например, двор царицы "имел в дли­ну 15 сажень, поперёк 19 сажень" (32 х 40,5 м).

²² Справедливости ради стоит отметить, что и кре­щение самой Руси происходило при помощи "огня и меча". Не "брезговали" и водой: людей загоняли в реки и отказывавшихся креститься водой тут же топи­ли.

²³ И военная также: адмирал Ушаков происходил из татарского рода.