Ф.Ф. Фарисов

Тайны татарского народа

Проблема равенства конфессий: Ислам – Христианство

(исторический аспект)

Одним из главных факторов российской истории, определяющим ее наиболее важные социокультурные, национальные и конфессиальные особенности, является интенсивное взаимодействие на протяжении многих столетий мировых религиозных традиций, главным образом, ислама и христианства. Возникшие в пределах тесно связанного между собой тюркско-славянского мира и имеющие общие монотеистические корни, эти религиозно-идеологические учения прямо и опосредованно способствовали образованию из разнородного конгломерата племен и народов российского суперэтноса с особыми, выработанными ходом евразийской истории типом ментальности, поведенческими стереотипами, мозаичностью культуры и т.д.

Начиная с Х века, а именно со времени провозглашения ислама официальной религией Волжской Булгарии (922г.) и крещения Киевской Руси (988 г.), эти религии в значительной степени определяли симбиотический характер российской государственности. В результате сложились отношения, которые в разные исторические периоды носили то печать ксенофобии и открытой вражды, то развивались через проявление взаимного интереса и осознание определенной духовной общности, восходящей к единому источнику ближневосточной авраамитической традиции.

Как известно, в течение двухсотлетней истории существования Золотой Орды (сер. XIII – сер. XVвв.) и особенно во время правления хана Узбека (1312-1342) ислам имел статус государственной религии. Однако признание ислама государственной религией Золотой орды не означало проведения ханами политики тотальной исламизации других народов. В период правления Узбека и последующих ордынский правителей приверженцы христианских конфессий – православия и католицизма имели гарантированное право не только исповедовать, но и привлекать в лоно своих церквей новых членов, в том числе из ханского окружения. Например, сын Батыя Сартак был христианином. Более того, оскорбление религиозных чувств немусульман каралось смертной казнью. Что же касается христианского духовенства, то оно было освобождено от всех видов дани. О духе веротерпимости ордынских правителей говорит такой показательный факт, как открытие в столице Золотой Орды – Сарае – в 1261 г. Подчиненной киевскому митрополиту кафедральной православной епархии.

Падение Казанского ханства в 1552 г. и последовавшее за ним постепенное завоевание Московской Русью обширной, раскинувшейся от Волги до Урала, мусульманской ойкумены – Астраханского, Сибирского и Крымского ханств стало поворотным пунктом в истории тюркских народов этого региона. Процесс централизации Руси вокруг Москвы, начатый еще «собирателем земли Русской» Иваном Калитой (ум. 1340 г.), завершился ко второй половине XV в. При Василии III (1477 – 1533_ образованием Московского царства. Его официальной идеологией становится опирающаяся на антично-византийское наследие («Второго рима») православно-церковная доктрина. «Московский период» российской истории (сер. XVI – XVII вв.) проходил под знаком широкого распространения среди народных масс идеи «Москва – Третий Рим», которая была выдвинута иноком Филофеем, а затем была закреплена реформами Никона (XIII в.), направленными на создание с центром в Москве «Вселенского Православного Царства». По мере утверждения среди московской элиты претензии на византийское наследие (напомним, Константинополь под натиском турок-османов пал в 1453 г.) и усвоения греко-православных ценностей происходил процесс деисламизации, т.е. вытеснения ислама из тех сфер жизни,, где он в той или иной степени привился ранее. Крайней его формой стала ликвидация всех институтов мусульманской государственности на территории бывших ханств, кроме Касимовского царства – единственного мусульманского анклава, где на легитимной основе продолжали действовать традиции исламского общества.

С утверждения на престоле династии Романовых отношение к православной Руси к исламу официально закрепляется в царском указе от 16 мая 1682 г., в котором идеологическая нетерпимость к исламу приобретает характер государственной политической установки. В петровскую эпоху дискриминационная политика в отношении ислама, сопровождавшаяся насильственной христианизацией тюркоязычного населения, уничтожения мусульманского духовенства и мечетей, привела к тому, что ислам практически был исключен из активной социальной и культурной жизни народов, некогда его исповедавших. Заметно были ущемлены права такой почетной категории нерусских граждан Российского государства, как «служилые татары» - особого сословия татарской знати, состоявшей на службе московских царей. Петровский указ 1723 г. предлагал всем татарским мурзам пройти обряд крещения в течение полугода, в противном случае у них могли отнять имеющиеся привилегии, поместья и земли. В этих условиях единственно возможной альтернативой обращения в православие, которое чаще всего воспринималось как религия и культура русских завоевателей, становился массовый исход мусульман либо в приуральские и зауральские области, либо в центрально-азиатские мегаполисы (Бухара Самарканд, Коканд и Хива).

При императрице Елизавете тенденция открытого искоренения ислама достигает своего апогея: число насильственно крещеных в период 1730 – 1760 гг. достигает порядка 100 тыс. человек. Только за четыре года с 1740 по 1743 гг. в Поволжье было снесено 516 мечетей.

Политика насильственной духовной ассимиляции и искоренения очагов мусульманства продолжалась вплоть до реформ Екатерины II, которые во многом были вызваны пугачевским восстанием 1773 – 1775 гг. Активное участие татар и башкир в Крестьянской войне под предводительством Е.Пугачева вынудило царское правительство внести в отношении ислама и мусульманского населения определенные, вызванные новой общественно-политической ситуацией, коррективы. 22 сентября 1788 г. считается официальной датой легализации мусульманского духовенства в России. Этому событию предшествовало обнародование императорского указа об учреждении в г. Оренбурге Магометанского духовного собрания, которое в дальнейшем стало именоваться Духовным управлением. Об изменении политики в отношении российских народов, исповедующих ислам, свидетельствовали принятые Екатериной II меры, например, ликвидация миссионерской конторы для новокрещенных; разрешение строить мечети (к концу XVIII века число мечетей в России достигало 118-ти) и медресе – мусульманские школы; издание арабских текстов Корана и другой религиозной литературы.

Вплоть до издания царского манифеста о свободе вероисповеданий от 17 апреля 1905 г. ислам относился к категории «терпимых» конфессий. На деле это означало соподчиненной положение мусульман в отношении к православному населению. После обнародования манифеста между этими двумя большими группами российских верующих де-юре установилось полное равенство: в частности, переход из православия в другие конфессии (в том числе и ислам) больше не влек за собой осложнений, ущемления гражданских и иных прав.

Накануне Октябрьской революции 1917 г. в результате многовековой эволюции исламского вероучения в России, а также благодаря включению в состав империи во второй половине XIX в. Территорий Средней Азии и Северного Кавказа (коренное населения которых было исторически ориентировано на восприятие духовных ценностей религии Пророка Мухаммеда), ислам фактически стал одной из официальных религий государства. Об этом свидетельствует не только то, что несколько миллионов последователей ислама имели к 1917 г для удовлетворения своих религиозных потребностей 50 тыс. мечетей (в России – 22 тыс., в Средней Азии – 12 тыс., в Бухарском эмирате – 15 тыс. мечетей), но и формирование крупных центров мусульманской учености и культуры, как например, Казань или, в меньшей степени, Оренбург, не говоря уже о Бухаре, Самарканде и Баку.

Советский период в развитии ислама и его институтов можно разделить на два самостоятельных этапа: доперестроечный (1917 – 1985 гг.) и постперестроечный, начавшийся в конце 80-х гг. и продолжающийся в настоящее время. Для первого этапа – этапа массовой атеизации общества – характерно проявившееся в 20 – 30-е гг. целенаправленное искоренение всех форм и видов клерикального сознания среди верующих: православных и мусульман. Несмотря на то что на I-м съезде мусульман Российской Федерации, созванном в июне 1923 г. по инициативе Центрального духовного управления мусульман (ранее до июля 1917 г. – Оренбургское Магометанское духовное собрание), было принято решение всемерно способствовать утверждению среди верующих принципов законопослушания и лояльности к Советской власти, государственная политика в отношении ислама приняла, как это уже было не раз раньше, дискриминационный характер. Начиная с 1926 г., впервые в официальных документах появляются указания на «антисоветский характер» мусульманства и даже назначаются «меры борьбы с исламом» в виде ликвидации шариатских судов и отчуждения вакуфных земель – закрепленной собственности религиозных общин, которые являлись одним из главных источников материального обеспечения духовенства. К 1927 г. число мечетей сократилось до 14 825, в 1929 г. специальным постановлением было запрещено преподавание ислама на любом уровне. Уже к концу 30-х годов это привело к повсеместному закрытию большинства религиозных школ – медресе и мэкбетов, значительная часть мусульманского духовенства была репрессирована, остальная эмигрировала за границу.

Планам большевиков покончить с исламом и мусульманским духовенством к 1943 г. помешала война. Государство, понимая огромную роль религии в деле мобилизации народных масс, постепенно начало сворачивать антирелигиозную борьбу, в авангарде которой все эти годы был Союз воинствующих безбожников, возглавлявшийся Е.Ярославским (Губельманом). К концу войны в организационной структуре мусульманской общины СССР произошли значительные перемены: Центральное Духовное Управление мусульман России и Сибири в 1948 г. было переименовано в Духовное Управление мусульман Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). Одновременно создаются региональные управления мусульман: Средней Азии и Казахстана (в Ташкенте), Северного Кавказа и Дагестана (в Махачкале) и Закавказья (в Баку). В целом, характеризуя доперестроечный период деятельности духовных управлений мусульман СССР, можно сказать, что ислам в советскую эпоху утратил значение влиятельной социально-политической и правовой силы, трансформировавшись в средство соблюдения определенных религиозных обрядов и ритуальной практики.

Этап жесткого контроля государства над религией (что до сер. 80—х гг. было закреплено в однолинейной реализации принципа отделения церкви от государства) на рубеже 80 – 90-х гг. перешёл в стадию равноправных и партнерских отношений. Государство, чутко улавливая ход начавшегося процесса легитимизации религии и религиозного сознания в российском обществе, находит адекватные меры и решения: в августе 1989 г. в Москве, Казани, Уфе, Оренбурге и Астрахани состоялись торжества по случаю 1100-летия принятия ислама населением Татарстана и Башкортостана и 200-летия образования Магометанского духовного собрания; в 1992-1994 гг. Духовное управление мусульман СНГ и стран Балтии (правопреемник ДУМЕС), а также образованное в 1994 г. Духовное управление мусульман Центрально-Европейского региона России (Московский муфтият) получили из средств федерального бюджеты целевые дотации на восстановление и ремонт храмов; открывались новые медресе и исламские колледжи; были устранены все преграды для свободного совершения религиозных ритуалов и обрядов и, прежде всего, хаджа; по каналам телевидения и радио в дни крупных исламских праздников проводится трансляция религиозных церемоний – Ураз-байрама и Курбан-байрама.

Возвращаясь к поставленной в заглавии проблеме равенства двух основных для России вероучений и религий можно, однако, вслед за шейхом Равилем Гайнутдином – Председаталем Духовного управления мусульман Центрально-Европейского региона РФ – констатировать: «…Ислам как был, так и остается «терпимой религией», которую российское руководство старается «не замечать». Равноправие религий, которое должно существовать и юридически, и фактически, сегодня не обеспечивается». Это резкое заявление одного из наиболее авторитетных представителей мусульманского духовенства, яркого поборника истинной свободы совести и вероисповеданий, выглядит более чем оправданным и своевременным, поскольку продиктовано заботой не только о религиозных правах каждого верующего мусульманина, но и будущностью российской демократии, как советского государства. Действительность сегодняшнего дня свидетельствует, что статья 14, часть I: «Российская Федерация – советское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной и обязательной» фактически имеет декларативных характер. Более того, по мнению некоторых авторитетных аналитиков, занимающихся изучением религиозной ситуации в России, существует реальная опасность возникновения некоего симбиоза Русской православной церкви (РПЦ) с государственной властью. Это легко заметить из таких фактов, как показное участие высоких государственных чиновников в различных церковных мероприятиях; явный приоритет в строительстве православных культовых объектов; официальный прием иерархов РПЦ в высших военных кругах; их присутствие (без участия представителей иных конфессий) в президиумах торжественных мероприятий; освящение официальных актов (например, подписание недавнего союзного соглашения между Россией и Белоруссией).

Между тем роль мусульман (и соответственно татар) в истории России очень существенна. Это показала, например, последняя Отечественная война, в которой сражались за СССР сотни тысяч татар. Многие из них так и не вернулись домой. Знаменательно поэтому, что отмечая на Поклонной горе 50-летие Победы над фашизмом, бок о бок встали в мемориальный комплекс православный храм, мечеть и синагога.

Многовековая дружба (хоть и имевшая некоторые «разногласия» в былые времена) Казани и Москвы сегодня нашла себе ещё одно подтверждение в образовавшемся политическом блоке «Отечество – Вся Россия», который возглавляют мэр Москвы Юрий Лужков и Президент Татарстана Минтимер Шаймиев.

В целом же, подводя промежуточный итог, можно признать, что сегодня мусульманство России переживает подъем, неизвестный со времен Ивана Грозного. Наша задача – всемирно содействовать тому, чтобы этот подъем был как можно круче и выше. Но чтобы идти вперед, надо очень хорошо знать, что осталось позади, ибо Человек, не знакомый с историей своего народа, не может считаться частью этого народа, он – без корней…

Страна городов и пастбищ

(Булгарский эмират)

«Вижу мир развалиной по существу, но он останется продолжительное время в покое».

Булгарская Эпитафия.

Три тысячи лет назад в степях Монголии и Северного Китая, на Алтае и в Прибайкалье жили тюркские племена, которые большей частью занимались скотоводством, но были среди них и оседлые группы. «Тюрк» буквально означало «сильный», «крепкий». Одно из племен (китайцы называли их гуннами) во времена правления кагана Модэ набрало особенную силу. Гуннам удалось разбить китайскую армию, численность которой превышала 320 тысяч человек. И в дальнейшем отношения между степняками и китайцами носили преимущественно агрессивный характер, так что последним пришлось отгородиться Великой Китайской стеной.

Постоянные войны с одной стороны закаляли Гуннов, но с другой - и ослабляли, потому что многие мужчины гибли прежде, чем подрастали дети. Случались и внутренние раздоры. Один из них закончился тем, что гунны разделились на две части. После этого китайцам не составило большого труда разбить их в I веке. Уцелевшие гунны, не желая признавать власть китайских правителей, стали продвигаться на запад, вливая в себя по дороге другие кочевые племена и сгоняя с обжитых мест оседлые народы. Некоторые присоединились к ним волей-неволей, другие же пошли добровольно в поисках спокойной и достаточной жизни. Среди них были булгары и сувары – одни из предков татарского народа. Переселение длилось около трех веков.

В 375 году гунны и их союзники переправились через Волгу и проникли на территорию Восточной Европы. Часть племен так и осталась здесь, гунны же пошли дальше, и в V веке их вождь Аттила достиг Франции, Италии и Испании. Но это уже другая история.

Первое свидетельство о булгарах оставил сирийский автор Маар Абас Котина. Он писал о том, что булгары сначала поселились в степях Северного Кавказа, а затем они распространились по Приазовью и в низовьях реки Кубань Это были тюркские племена, которые вели полукочевой образ жизни, оставаясь на месте лишь зимой. Основу их благосостояния составляли те занятия, к которым располагали климат и природные ресурсы: это были скотоводство, землепашество, рыболовство и ремесла. В VII веке разрозненные племена сумели организоваться в единое государство, которое получило название Великой Булгарии. Столицей ее стал древнегреческий город Фанагория, расположенный на Таманском полуострове (сейчас станица Сенная). Наибольшего расцвета и пика своей силы Великая Булгария достигла при правителе Кубрате. Известно, что они уже строили города, но пока ни один из них не найден. То есть городищ, имеющих слой этого времени, известно много, однако идентифицировать их наверняка именно с булгарами пока никому не удалось. Вероятно, в виду сходства образа жизни с окружающими племенами. Более надежным свидетельством их присутствия в данном регионе служат некрополи, расположенные в верховьях Кубани, в Приэльбрусье. Здесь на плитах раннесредневековых склепов и на стенах вырубленных скальных пещерок были обнаружены надписи, выполненные тюркским руническим письмом на протобулгарском языке¹. Приведем некоторые из них:

«Эгюнбеха надмогильный знак, поминания

дом – погребение

выдолбили мы. Предстанет перед богом.»

«Поминальный дом – погребение, я, Эг-Бага…

сыном своим

(о горе!) не насладился, от родственников,

От мужественных азов отделился».

Позже середины VII века Кубрат умер, и пять его сыновей не смогли договориться, кому быть наследником. Все хотели власти для себя. Обычно такие затеи добром не кончаются, но в данном случае братская распря сошла наследникам с рук.

Один из сыновей – Аспарух – увел принадлежавшее ему племя оногуров на берега Дуная. В 679 году они разгромили византийскую армию и в 681 году создали первое Болгарское царство. Другой сын – Котраг – перешел Дон и стал кочевать со своим племенем в южнорусских степях. Еще два брата увели племена на территорию современных Венгрии и Италии. Судьба их была незавидна: там они совершенно растворились в местном населении и не сумели сохранить самобытность.

Все эти действия политически очень ослабили наследника Батбая, который остался на родине. Его слабостью не замедлили воспользоваться арабские завоеватели. В 706 году они обрушились на Дагестан и затем совершали сюда походы на протяжении тридцати лет. С другой стороны, из низовьев Волги Великий Булгарии не давал покоя Хазарский каганат. Булгары оказались зажатыми с севера и с юга и вынуждены были платить хазарам дань.

Примерно через сто лет пришла беда в юрты булгар-кутургуров, которых Кутруг увел за Док. На них напали мадьяры, пришедшие с территории Башкортостана. Задонским булгарам пришлось вернуться на земли предков. В это же время в Хазарском каганате был официально принят иудаизм, хотя в стране жило множество мусульман и христиан. От этого в стране начались бесконечные смуты. Часть булгар решила воспользоваться этим случаем и во второй половине VIII века переселилась в район Заволжья, южнее устья реки Камы. Это были племена булгаров, барсилов, савиров, беленджеров и аскелов. Тюркские племена подчинили средневолжские племена аланов и носителей так называемой рогожной керамики. Язык тюркской группы вышел победителем при столкновении с местными языками. Археологически удалось детально проследить захват первобытнообщинного городища одним из булгарских князей и устройство на его месте замка. Рядом с Елабугой на Каме расположено Чертово городище, самое северное из булгарских поселений. На месте захваченного и разрушенного городища булгарский князь поставил великолепную каменную цитадель, квадратную, с четырьмя круглыми башнями и мощными стенами – лучшее из известных нам булгарских сооружений домонгольского периода.

На левом берегу Среднего Поволжья каждое племя первоначально занимало собственную территорию. Однако господствующее положение взяли на себя булгары, как наиболее многочисленные и лучше организованные. Их кнзья занимали ведущее положение. Когда великий князь булгар принимал послов, купцов или просто устраивал пир, то князей других племен он сажал справа от себя, а любимую жену и дорогих гостей слева. Левая сторона считалась более почетной, так как она «ближе к сердцу». (Впоследствии русские переняли этот обычай, но не разобрались в нем и объявили почетным место «одесную князя»).

Великий князь булгар носил титул «эльтебера». У него была своя дружина. Дружинники носили кольчуги, были вооружены мечами и копьями (сабля появилась позже, причем археологами прослежено, как она постепенно искривлялась). И в то же время эльтеберу по-прежнему приходилось платить дань хазарам. Тогда она выражалась в одной шкурке соболя в год од каждой семьи. Самому же эльтеберу булгары платили подать «кожами», то есть юфтью, которая до сих пор слывет в Азии под их именем, называясь «булгар» или «булгари».

Лесостепная полоса, в которой оказались булгары, заставила их вести более оседлый образ жизни, чем это было в Приаральских степях, хотя скотоводство по-прежнему сохраняло решающую силу и богатство определялось числом голов скота, а не мешками с хлебом. Одновременно с этими традиционными занятиями большое развитие получили ремесла и бортничество. Но главным богатством для булгар оказалась торговля. В это время основной транспортной магистралью, соединяющей Восток и Север Европы, стала Волга. Булгары искусно воспользовались этим. Со всех проходящих торговых судов, как с севера, таки с юга, они брали пошлину в размере десятой части товара. Более того, они прилагали много сил, чтобы вся торговля происходила именно на их земле, то есть корабли с юга они старались не пропускать на север, а корабли с севера – на юг. Ради этого шли на разные меры, большей частью словесные, сводившиеся либо к уговорам, либо к пересказу «страшилок» об опасностях дальнейшего плавания и риске не вернуться. Роль булгаров в торговле была столь велика, что даже главную водную артерию этого региона назвали их именем – Волгой.

К X веку в Булгарии сложилась сложная социальная система. Страна процветала, но по-прежнему мешала зависимость от Хазарского каганата. И эта проблема скоро была решена.

В 921 году в Багдад прибыло посольство из Булгарии. Возглавлял его человек по имени Абдаллах ибн Башту. Он привез подарки и письмо от великого князя булгар Алмуша повелителю правоверных мусульман багдадскому халифу. В письме эльтебер просил прислать в Булгарию знатоков мусульманского права и оказать содействие в строительстве крепости. Халиф настолько благосклонно отнесся к этой просьбе, что немедленно выслал требуемых людей, а от себя лично добавил 4000 динаров на постройку крепости. Советником в это посольство был назначен Ахмед ибн Фадлан, благодаря которому мы и знаем все нижеследующие подробности.

Надо сказать, что к тому времени значительная часть булгар уже была мусульманами. Некоторые роды приняли ислам еще в Дагестане. В Булгарии существовали мечети и медресе. Однако требовались люди, способные следить за тем, чтобы соблюдались первоосновы веры во всех областях жизни. К тому же принятием ислама, заручительством покровительства такого великого человека, как багдадский халиф, и постройкой крепости эльтебер Алмуш недвусмысленно давал понять хазарскому кагану, что платить дань он больше не намерен.

На пути в Булгарию посольство халифа чуть не погибло, проходя через земли огузов, живших в районе плато Устюрт. Их спасло только то, что мать огузского полководца была дочерью эльтебера булгар. 11 мая 922 года посольство прибыло в район современного села Три Озера.

Дальнейший ход событий Ибн Фадлан описывает так:

«Когда мы были только на расстоянии одних суток пути от царя славян², к которому ехало наше посольство, вышли к нам навстречу братья его, дети и четверо подвластных ему царей, неся хлеб, мясо и просо. Отсюда мы отправились далее вместе с ними; и когда до царского жилища оставалось только два фарсанга (около 13 километров), встретил нас сам царь. Увидев нас, он сошел с лошади и пал ниц, восхваляя и благодаря Аллаха. Потом он рассыпал перед нами серебряные деньги, бывшие у него в рукаве, и для помещения нашего велел разбить палатки, в которых мы и остановились. Это было в воскресенье, 12 числа, Мухаремма 310 года…. В этих палатках пробыли мы до среды, дожидаясь пока соберутся цари и вельможи земли его для присутствия при чтении привезенной нами грамоты. В четверг приготовили мы два вышитых золотом чехла, бывшие с нами, украсили лошадь богатым тюрбаном; я вынул грамоту халифа, и он (Алмуш) прочел ее стоя. Потом он прочел (грамоту) верховного визиря Хамида ибн аль-Аббаса, также стоя, хотя был очень дороден. Его вельможи осыпали нас серебряными деньгами. Мы вынули подарки халифа и представили их царю; потом надели мы жалованную шубу на его супругу, которая по обычаю той земли садится рядом с мужем. Потом царь позвал нас в свою палатку. Сам он сидел на престоле, покрытом греческой парчой; по правую руку его находились подвластные цари, прямо против него сидели его дети, а нас он посадил по левую руку от себя…

До нашего прибытия в хутубе поминали царя таким образом: Господи, дай благоденствие царю и владавцу, царю Булгара! Я ему заметил, что только Бог есть царь и что никому не позволено величать себя так перед Богом, особенно с кафедры. Сам твой верховный начальник халиф, повелитель правоверных, сказал я ему, велел, чтобы на всех кафедрах Востока и Запада поминали его не иначе как – Господи, дай благоденствие рабу твоему и наместнику Джафару, могучему в Боге, повелителю правоверных. Царь спросил: Как же надо говорить? – Я отвечал: Надо, чтобы поминали тебя по имени и отчеству. – На это он возразил: Мой отец был недоверок³ и я тоже; не хочу, чтобы меня поминали по имени, когда тот, кто дал его мне, был неверный. Как зовут верховного начальника моего, повелителя правоверных? – Джафаром, - отвечал я. – А можно ли мне назваться его именем? – спросил опять царь. – Можно. – Так я принимаю для себя имя Джафара, а отец мой будет отсель называться Абдаллахом (рабом Божиим). – И он объявил об этом хатибу. С этих пор в хутубе стали поминать уже таким образом: Господи, дай благоденствие рабу твоему Джафару, сыну Абдуллахову, эмиру Булгара и слуге повелителя правоверных.

В столице этого царя видел я такое множество удивительных вещей, что и перечесть невозможно…»

К этому рассказу можно еще добавить, что глава посольства Сусанн ар-Расси преподнес эльтеберу арабское знамя, и с этого момента эльтебер стал эмиром, а Булгария – эмиратом, добровольно отдавшим себя под опеку багдадского халифа. В июне того же года в урочище «Святой ключ», до сих пор почитаемым населением и расположенным в 3 километрах от Биляра, прошел съезд представителей всех булгарских племен. На съезде племен ислам был объявлен государственной религией. Все семнадцать богов во главе Тенгре – Хозяином неба – канули в Лету.

Но вернемся к повествованию Ибн Фадлана, которому удалось подглядеть некоторые интересные стороны булгар:

«Желая потолковать с царским портным, который был из багдадских уроженцев, я вошел с ним в палатку. Мы побеседовали не более получаса в ожидании вечернего призыва на молитву и, услышав пение муэдзина на минарете, вышли из палатки. Вот вместо вечера на востоке уже видна заря! Я спросил муэдзина: К какой молитве призывал ты? – К утренней, - отвечал он. – А что же сделалось с вечерней? – спросил я опять. – Мы читаем ее с предвечерней. – А ночь-то где же? – Она бывает еще короче нынешней; теперь начала прибавляться.- Тут муэдзин рассказал мне, что не спит уже целый месяц, боясь пропустить утреннюю молитву, потому что ночь так коротка, что если поставить казан на огонь во время первой вечерней молитвы, в нем ничего еще не успеет свариться, как уже надобно звать на утреннюю. Я сам испытал, как ужасно долго бывает там день…

В собачьем лае булгары видят хорошее предзнаменование, и по лаю заключают о том, плодороден, счастлив и мирен ли будет год. Змей видел я множество, так что часто на дереве около одной ветви обовьется штук до десяти и более. Их не убивают, да и сами они вреда никому не делают…

Пища булгар состоит большей частью из проса и конины, хотя в этой земле их пшеницы и ячменя родится очень много. Всякий пользуется вполне произведением своего посева, не отдавая никакой части жатвы царю, которому платят только по бычьей шкуре с дома; сверх того царь, если пошлет войско воевать какую-нибудь землю, получает еще на свою долю часть добычи. Масла нет никакого, кроме рыбьего жира, который употребляют везде, где другие употребляют оливковое и кунжутное масло… Все носят шапки. Если царь выезжает куда, он всегда бывает один, без служителя и без свиты. Когда он едет мимо рынка, все встают, снимают шапки, кладут их под мышку, и одевают опять не прежде, как он проедет. Таким же образом и все, кто входит к царю, вельможи и простоя народ, даже собственные его дети и братья, лишь только увидит его, тотчас снимают шапки, кладут их под мышку, кланяются ему в пояс, потом выпрямляются и стоят, пока он не велит им сесть. Всякий, что садится перед царем, делает это, преклоняя колена и не показывая своей шапки, которую он надевает только когда выйдет из царского присутствия.

Грозы случаются очень часто, и если молния ударит в дом, все удаляются оттуда и предоставляют строению разрушаться от времени, говоря, что над этим местом гнев Божий^4. Если встретят человека с необыкновенным умом и глубоким познанием вещей, говорят: «Ему впору служить Богу», - потом схватывают его, вешают на дереве и оставляют в таком положении, доколе труп не распадется на части. Если во время пути кто-нибудь станет мочиться, не снимая с себя оружия, у того отнимают оружие и все, что на нем есть… Таков у них обычай. Мужчины и женщины ходят купаться в реку и моются вместе… но непозволительного сообщения между собой не имеют. Если кто будет в этом виновен, того, кто бы он ни был, привязывают за руки и за ноги к четырем столбам, которые вколачивают в землю, и топором рассекают ему тело от шеи до бедер. Таким же образом поступают и с женщиной. Потом каждую половину теля вешают на дерево. Я очень старался уговорить женщин, чтобы они в банях закрывались от мужчин, но не успел в этом. Вора наказывают таким же образом, как виновного в прелюбодеянии.

Многое можно было бы сказать об этом народе, но мы ограничимся тем, что сказано», - заканчивает Ибн Фадлан свои записки о булгарах.

Сразу после съезда племен в урочище «Святой ключ» была заложена столица Биляр, как центр союза всех племен. Этимология слова Бялир достаточно проста: би – социальный термин, обозначающий богатых, знатных, великих князей; Лер – суффикс, указывающий на многочисленности. В домонгольское время столица носила два имени – Булгар и Биляр. Под первым ее знали в странах Востока, отождествляя со всей страной, второе укоренилось среди собственного населения^5.

Итак, город был заложен одновременно с повсеместным принятием мусульманства в 922 году. Посольство Сусанна ар-Расси, помимо секретарей и духовных лиц, включало также строителей и камнотесов. Всего же оно состояло из пяти тысяч человек, и последних очевидно было большинство. Если же к этому добавить и самих булгар, то получится весьма внушительная армия рабочей силы. Поэтому строительство было начато сразу и по единому плану на огромной территории. Город возник внезапно, точно из-под земли вырос, не имея под собой следов предшествующих поселений^6.

Билярское городище расположено почти в центре Западного Закамья в бассейне реки Малый Черемшан. Плодородные черноземные почвы и обильные травой луга обеспечили этому краю самую высокую концентрацию населения еще в древности. Археологи насчитали здесь двести селищ булгарского периода в радиусе 20 км.

Биляр занимал обширную подпрямоугольную платформу, ориентированную по странам света и замкнутую вписанными друг в друга земляными валами и рвами, которые делили город на два основных: внутренний и внешний. Первый был обнесен двумя линиями укреплений, площадь его – 130 га. Внешний – тремя линиями укреплений, состоящих из валов⁷ с частоколами и рвов, посреди которых тянулся ряд заостренных кольев. Общая площадь города составляла 620 га. Активные раскопки позволили установить, что в действительности город делился на четыре части. В центре внутреннего города были обнаружены остатки цитадели-крепости, огражденной деревянной стеной, а за пределами городских укреплений – пригород-посад. Вместе с ним общая площадь Биляра составляла 800 га: он был одним из крупнейших городов в средневековом мире и совершенно незаслуженно не разделил с ними славу древних мегаполисов.

Как выше говорилось, во второй половине IX - начале X вв. ислам уже был распространен в Булгарии. Персидский географ Ибн Русте, в 907 году написавший «Книгу драгоценных сокровищ», утверждает, что большая часть булгар и их царь исповедуют ислам, что в их селах есть мечети и медресе муэдзины и имамы, что одежда их похожа на мусульманскую, кладбища их как у мусульман и совершают они походы на неверных – джихад. Марджани к этому добавляет еще одну интересную деталь: булгарский царь и народ, когда приняли мусульманскую религию, построили джами-мечеть, главную мечеть или Соборную, как символ единства всех булгарских племен.

С большой долей уверенности можно утверждать, что раскопками 1974 – 1977 годов в центре Биляра выявлены ее остатки. Археологам удалось проследить 630 ям от столбовых оснований огромной деревянной мечети, площадь которой более 1400 кв. м. На этих столбах крепился когда-то пол. Внешние контуры мечети имели почти прямоугольную форму с михрабным выступом в юго-западной части. К углам мощных (почти в 2 м толщины) стен были привязаны башни диаметром около 5 м. Центр храма занимал колонный зал с промежутками в 3,5 м. Посреди колонного зала располагался водосборный бассейн для ритуальных омовений. Практически нет никаких сомнений, что это первое сооружения Биляра, построенное Алмушем. По стратиграфическим особенностям и по находкам в ямах установлено, что деревянная мечеть построена до основания самого города. На это же указывают мощные стены и башни по углам: помимо религиозных функций мечеть могла послужить и защитным рубежом при каком-нибудь неожиданном набеге.

Спустя некоторое время к мечети пристроили здание из белого камня, а на расстоянии 1,5 м – минарет. Площадь Соборной мечети стала равняться 2300 м. Рядом с мечетью возвышался двухэтажный дом, в котором, скорее всего, жил имам-хатип со своей семьей. Этот дом отапливался горячим воздухом, который нагонялся под пол и в стены.

Кроме Соборной мечети на территории цитадели располагался караван-сарай – гостиница для приезжающих и проезжающих купцов. Это тоже было двухэтажное здание и так же из сырцового кирпича. Территория караван-сарая была опоясана рвом и частоколом. На ночь всех приезжих здесь запирали. Вероятно, билярцы не разрешали им появляться в это время в других частях города, опасаясь какой-либо интриги или обычного шпионства. Надо думать, раз булгары пошли на столь крайние меры – у них для этого были серьезные основания и прецеденты.

В цитадели же находился и дворец булгарских правителей. Остатки его также удалось обнаружить.

Во внутреннем городе жили булгарская знать, купцы, чиновники и духовенство. Он был обнесен деревянной стеной и двумя рядами земляных валов. Вероятно, здесь же, во внутреннем городе находился и монетный двор, так как монеты волжских булгар известны с первой половины X века. Это подражания багдадским монетам. На них читается мусульманский религиозный текст, название города, дата по мусульманскому летоисчислению и имя правителя. Все надписи по-арабски^8. Разыскать остатки монетного двора археологически пока не удалось. Это и не удивительно: площадь огромна, а раскопы археологов, несмотря на многолетние труды, все еще напоминают булавочные уколы.

Во внешнем городе и посаде располагались торгово-ремесленные предместья. Через Биляр осуществлялась постоянная торговля с Хорезмом и Хорасаном посредством караванов. Предметами торговли были меха, шерсть, мед, орехи, юфть, клинки и «Мамонтовы зубы». Последние ценились особенно дорого, так как в Хорасане из них изготовляли гребни.

Существует множество преданий о Биляре и его гибели. Однако ни одно из них не называет главного виновника – Батыя и его полководцев. Народная память не сохранила их имена, вместо них везде действует Аксак Тимр (Тамерлан). Предания эти рассказывают о героической обороне Биляра, в которой женщины принимали участие наравне с мужчинами и даже превосходили их в доблести: легенда о сорока девушках; легенда о вдове булгарского хана Джабашбика. Все эти легенды широко и заслуженно известны. Однако среди них нашлась одна, которая сильно навредила исторической памяти Биляра. В XVIII веке ее записал Н. Рычков:

«В городе когда-то жил храбрый государь, который очень обогатился военной добычей. Государь этот считал своих потомков недостойными наследовать его сокровища, поэтому построил столп и под ним подземную палату и скрыл все свои сокровища».

Бытовали и другие истории о несметных богатствах Биляра, например, о золотых воротах9. Из-за этого с давних пор под руинами Биляра не давали покоя кладоискатели. «Столп», упомянутый выше, - это устоявший в веках минарет Соборной мечети. Но уже во времена Н. Рычкова высота его составляла всего «от пяти аршин с четвертью» - около 4 м. Кладоискатели изрыли всю землю вокруг «столпа», особенно глубокая траншея, повредившие древние слои, была проложена на восток. Из-за их усилий скоро и сами руины минарета перестали существовать, камень растащили на другие постройки.

Жившие вокруг Биляра татары – потомки древних булгар, для которых бывшая столица всегда оставалась святыней, оказались не в силах «противопоставить силу», чтобы отпугнуть кладоискателей, и сами сочинили множество легенд о страшных собаках, стерегущих сокровища Биляра. В одной из них, например, рассказывалось, как кладоискатели, уже «подрывшись к сокровищам, «увидели при самом входе ужасную черную собаку, прикованную на цепях и стерегущую лежащие внутри сокровища. Она бросилась на похитителей с великой яростью, и ужасный голос ее принудил их возвратиться в домы свои, куда пришед увидели они себя лишенных чувств и ума».

Однако, и это доброе и благородное намерение служило во вред, так как лишний раз подтверждало наличие сокровищ.

Город пал в 1236 году. Тем не менее, по иронии исторических судеб, само имя билярцев Европа знала еще полтораста лет. Сведения об этом очень скупы, но суть их сводится к следующему. Около 970 года во времена мадьярского короля Таксони в Венгрию прибыла большая группа приволжских булгар под начальством некоего Хесена. Они основали на берегу Дуная, напротив Буды, город Пешт. Нет никакого сомнения, что эти люди пришли из Биляра, так как сами себя называли biliers. Венгры звали их билерами. Следы потомков этих булгар теряются в XIV веке.

Но Биляр был прежде всего столицей, главной резиденцией эмира и ремесленным центром. А вот главную «скрипку» в торговле играл другой город, который теперь называют Внешний Булгар (русские назвали его Бряхимов).

Он был основан раньше Биляра и находился на левом берегу Волги. Он был меньше столицы, но тоже внушительным: его укрепления имели окружности 7 км. С падением Хазарии Внешний Булгар стал самым крупным торжищем на Волге.

Третий по значимости город – Сувар. Он находился южнее Внешнего Булгара, в 40 км от Волги на реке Утке. Длина его укреплений составляла 5 км. Еще в Х веке суварские правители соперничали с булгарскими, но к концу века (или немного раньше) они объединились. В Суваре тоже чеканили монету. Долгое время местонахождение Сувара оставалось неизвестным, хотя у окрестных татар это городище испокон века называлось Сувар. Этот город существовал до XIV века, когда был разрушен.

Существовали и другие города – Джукертаю, Ашлы, Кременчук, Кашан. Их было так много, что можно только удивляться, почему звание «страны городов» досталось Киевской Руси. Вероятно потому, что западные путешественники в те времена не забирались так далеко на восток.

Но кроме городов в XI – XII веках существовали городища, которые можно назвать феодальными замками. Они малы по площади, но обнесены валами, которые и по сей день потрясают воображение. Например, валы Кашкинского городища имеют высоту 10 метров (какой высоты они были в древности – неизвестно) при окружности всего 600 метров. Понятно, что не прибегая к помощи окрестных жителей, «всего мира», такие грандиозные сооружения построить было невозможно.

Перечислив многие из достижений булгар, нельзя не сказать и о тех великих людях, которых подарила в это время булгарская земля.

Первым по праву стоит назвать Ходжу Ахмеда Булгари. Он жил в XI веке. Родился и вырос в Булгарии, затем переехал в город Газны (Афганистан), где прославился как выдающийся ученый, богослов и лекарь. Его перу принадлежат труды «Булгарский путь», «Полезные сущности», «Всеобъемлющий», к которым до сих пор обращаются мусульманские богословы. Умер он до обидного рано, не дожив и до сорока лет. Его похоронили недалеко от Газны возле минерального источника, который с тех пор так и называется «источник Ходжи Булгари». Люди приходят сюда лечиться от болезней. В 1971 году над его могилой воздвигли беломраморный мавзолей.

В XII веке жил Тадж ад-Дин ибн Йунус ал-Булгари. Образование он получил в Мосульском медресе и затем всю жизнь занимался фармакологией. После него остались книги «Возможности лекарственных трав» и «Лучшее лекарство от отравления».

Из поэтов нужно отметить Кул-Гали, который жил в XII – XIII веках. Его поэма «Кыйсса и Юсуф», полная стремлений к добру и справедливости, до нас дошла.

А вот сочинение «Тарих Булгар» - «История Булгар», - составленное в XI веке¹⁰ кади Якубом ибн Нугманом исчезло бесследно. И надежды найти его эфемерны. И это особенно обидно, так как внешнеполитическую историю Булгарии приходится восстанавливать по инородным источникам. А они всегда дают однобокие суждения, взгляд с одной стороны.

Но все-таки попытаемся, хотя бы частично, по русским летописям, восстановить взаимоотношения Булгарии и Руси, ее западного и самого важного соседа.

С самого начала оба государства отличали политические и культурно-экономические связи. Тесные контакты начали складываться с середины IX века. В этом и следующем веке серебро на Русь (деньги, ювелирные изделия и посуда) шло через Булгарию. Интересно отметить, что отношения Булгарии и Руси носили перманентный характер: клатвы в мире и династические браки перемежались военными походами друг на друга. Многие булгары оседали на княжеских дворах. Есть предположение, что слово «боярин» (или, как писали его в древности, «болярин») – это симбиоз слов «билярин» и «болгарин».

По-видимому, первое военное столкновение русских и булгар случилось в 913 году, когда булгары содействовали прекращению похода русских на южные берега Каспийского моря. Видимо, этот факт и послужил Святославу предлогом (после разгрому Хазарского кагана в 965 году) для похода на Среднюю Волгу. Тогда булгары были разбиты и даже сам Булгар взят, если верить русским летописям. На обратном пути Святослав обложил данью и вятичей. Как это может ни показаться парадоксальным, но подобные походы князей не имели под собой каких-либо политических или стратегических целей. Каждый князь имел дружину, которую обязан был кормить и, естественно, следить, чтобы дружина свой хлеб отрабатывала. Поэтому именуемые летописями походы правильнее было бы назвать набегами: территориальных приобретений за ними не следовало, зато существовал риск потерять последнего коня и оружие.

Очевидно, исходя из вполне понятного желания обезопасить свои западные рубежи, булгары подчинили себе племя буртасов (живших в междуречье Волги и Дона) и попытались взять в союзники вятичей. Такие действия не понравились следующему киевскому князю Владимиру. В 985 году «пошел Владимир на болгар в ладьях с дядей своим Добрынею, а торков (гузов) привел берегом на конях; и победил болгар…».

Даже если предположить, что в этом походе Владимир добился каких-либо военных успехов, то о его действительной победе говорить не приходится. На это указывают слишком многие факты. После «победы» Добрыня, глядя на пленённых булгар, обутых в сапоги, сказал Владимиру примерно следующее: Эти люди платить дань не будут, нам надо бы поискать таких, которые носят лапти. Из этого можно заключить, что вся «победа» Владимира состояла в пленении какого-нибудь передового или разведывательного отряда булгар. И действительно, сразу после слов Добрыни Владимир заключает с булгарами мир. Договор включал такую фразу:

«Тогда не будет между нами мира, когда камень станет плавать, а хмель тонуть».

Хмель у средневолжских татар и по сей день – символ дружбы. По этому договору якобы проигравшие булгары почему-то ничего Киеву не должны.

На следующий год посольство булгар привезло в Киев утвержденный эмиром текст договора и предложение принять мусульманство. Владимир ответил им исторической фразой: «На Руси есть веселье питиё, не может бес без этого бытии». К сожалению, слова его оказались пророческими.

Однако решительно не сказал, а на следующий год выбрал десять «мужи мудры и смыслёны» и сказал: «Идета первые в Болгары, испытайте веры их». Послов, вероятно, принимали в Соборной мечети Биляра, которая выполняла функции зала приемов иностранных представителей. Мусульманское богослужение послам не понравилось. Возможно, они просто не разобрались в нем. Но, скорее всего, посольство состояло из варягов-христиан, у которых были свои интересы на Днепре в торговле с Византией.

Договор 985 года, как установил немецкий историк Л. Мюллер, был скреплен династическим браком Владимира с булгарской принцессой. От этого брака киевский князь имел Бориса и Глеба – первых русских святомучеников. «Они – потомки брака, заключенного до его (Владимира) крещения с болгарыней», - указывает летопись. «Я склонен полагать, - пишет Мюллер, - со знатной волжской булгаркой, ибо при смерти отца их в 1015 году мы застаем их князьями в удельных княжествах Ростове и Муроме, граничивших с державой волжских булгар. Брак Владимира с булгаркой мог скрепить мирный договор, заключенный в 985 году после его похода на волжских булгар».

После принятия христианства уже Владимир послал в Булгарию миссионером некоего философа Марка Македонянина. Но тот не добился ничего путного.

Впрочем, как знать. Не под его ли влиянием в 990 году к Владимиру в Киев явились четыре булгарских князя, которых он обратил в христианство. Вероятно, это были суварские князья, долее всех противившиеся централизации власти в Булгаре (вспомним, что они чеканили собственную монету). Их приход в Киев объяснялся не желанием встать в ряды воинства Христова, а внутренними распрями, надеждами при помощи русских вернуть утраченные политические позиции¹¹. И действительно, в 994 и 997 годах Владимир снова ходил походами на булгар и в первом случае «победи», а во втором – «плени их». При этом мирный договор продолжал иметь законную силу, то есть походы Владимира были не более, как демонстрацией военной силы в регионе с целью вернуть изгнанникам их уделы и ослабить позиции булгарского эмира. Однако в этом он не преуспел.

В 1006 году Мирный договор между Булгарией и Русью по инициативе булгар был возобновлен и значительно расширен. Отныне булгары получили право торговать в городах вверх по Оке и Волге, для чего им были выданы специальные печати. Это был значительный успех булгарской дипломатии, совершенно перечеркивающий всякую летописную возможность для Владимира «победи» и «плени их» десятью годами раньше. Правда, и русские купцы с печатями от своих посадников имели свободный доступ в Булгарию. Факт этот несомненен, так как при раскопках Биляра одна из таких печатей была найдена. (Можно только посочувствовать купцу, который ее потерял!)

После этого отношения двух стран долгое время оставались дружественными, даже братскими. В 1024 году северорусские земли поразил страшный голод. Многие двинулись вниз по Волге, булгары дали им хлеба, с каковым они и вернулись. На протяжении всего XI века договор сохранял силу, и булгарские купцы продолжали плавать вверх по Волге и Оке. Во многих городах (особенно в Муроме) на этих путях возникают булгарские посады купцов и ремесленников. Крайним пунктом на севере было Белоозеро.

Но в начале XII века отношения портятся. Усилившиеся и разросшиеся княжества Владимирское и Новгородское были заинтересованы сами пользоваться волжским путем, исключив конкурентов и посредников. Уже в 1088 году, как пишет В. Татищев, «были на Волге и Оке разбои, и многих болгар торгующих пограбили и побили. Болгары же присылали к Олегу и брату его Ярославу просить на разбойников, но не получив управы, пришли с войском, Муром взяли и пограбили, и села сожгли». Управы они не получили, видимо, потому, что многие князья имели долю в награбленном, а некоторые, может быть, даже инициировали подобные набеги.

В 1107 году булгары ходили на Суздаль, в 1152 – на Ярославль, в 1184 – опять на Муром, а в 1218 – даже на Устюг. Ответно северорусские князья организовывали походы в 1120, 1164, 1172, 1183, 1205 и 1220 годах. В 1164 году был взят и сожжен Бряхимов, а в 1183 году русские дружины дошли до Биляра, но ушли не солоно хлебавши. Но чаще, как видно, булгары лишь оборонялись, будучи народом миролюбивым, что не сумели скрыть даже русские летописи. Во всех этих «походах» надо учесть весьма существенный факт: столкновения никогда не принимали религиозный или этнический характер, подоплека их была чисто экономическая. Если бы на месте булгар оказались киевляне, новгородцы или владимирцы грабили бы их с не меньшим усердием.

Понятно, что в такой обстановке торговые и политические взгляды булгар обращались к южнорусским княжествам, и в Киев был проложен сухой путь, занимавший 20 дней.

Но несмотря на участившиеся военные стычки XII века культурные и экономические обмены не прерывались и с Севером. Практически во всех крупных городах жили булгарские купцы, ремесленники и строители. Анрей Боголюбский был женат на булгарской княжне. Булгары участвовали в строительстве храма в Юрьеве Польском и храма Покрова на Нерли (сами пропорции этого храма указывают на нечто среднее между приземленным русским типом храмов и устремленным вверх минаретом). Есть сведения, что булгарские каменотесы помогали при строительстве знаменитых храмов Владимира. В 1229 году во время очередного голода на Руси булгарский эмир прислал в дар великому князю Юрию 30 насадов¹² с зерном. Тот тоже не остался в долгу: назад насады ушли не пустые. В булгарских городах тоже жили русские купцы, ремесленники и даже священники. Было в Биляре (или Бряхимове) и православное кладбище, но пока оно археологически не обнаружено. Даже в цитадели Биляра выявлены остатки ювелирной мастерской, в которой трудились русские. Об этом говорит не только общий характер находок, но и многочисленные кости свиньи, нигде пока более в Биляре не найдены.

Такова была Булгария в IX – XII веках. Она жила, совершенно не подозревая, что в скором будущем ее ждут большие потрясения и изменения.

Казанский историк Г. Ахмаров отметил целый ряд доводов в пользу того, что потомки булгарского народа после разрушения своего царства продолжали существовать в составе татарского народа. Эти доводы сводятся: 1. Самосознание казанских татар, родовые воспоминания о своем булгарском происхождении, предание об основании булгарами татарских селений, почитание развалин Булгара и Биляра; 2. Тождество мест селения как в пределах района, так и в отдельных пунктах; 3. Преемственность оседлости и земледелия, врожденная способность к торговле; 4. Наконец, - тождество материального быта и единства духовной культуры.

О Булгарии достаточно.

Комментарии

¹ Как характеризовал его Карачаевский ученый С. Байчоров, занимавшийся их исследованием.

² Так Ибн Фадлан называет эльтебера . Это сообщение породило массу литературы о принадлежности булгар к славянским племенам. Вопрос не решен до сих пор и, по-видимому, не будет решен никогда. Есть аргументы как «за», так и «против». Вполне возможно, Ибн Фадлан слышал о большой славянской прослойке среди дунайских болгар и перенес эту информацию на булгар.

³ То есть мусульманин лишь по названию.

⁴ Этот и последующие факты относятся, естественно, к домусульманской булгарии.

⁵ После мусульманского нашествия столица государства вместе с названием Булгар переходит в город на Волге, известной прежде как Внешний Булгар, а у славян как Бряхимов (искаж. «Город Ибрагима»). За старой столицей, которая больше не восстанавливается, остается одно название – Биляр.

⁶ К сожалению (но к счастью для археологов) погиб он тоже внезапно в 1236 году и следов последующих возраждений не мел.

⁷ Интересно, что валы булгарских и русских городов идентичны в конструкциях.

⁸ Тем не менее в Биляре обнаружено много рунических надписей. Как правило, они на бытовых предметах.

⁹ Сейчас ученые склоняются к мысли, что одни из ворот города действительно могли называться Золотыми. Вероятно, они были обиты медными листами или обиты были их некоторые составные части.

¹⁰ По другим источникам, в XII веке.

¹¹ В этом случае Марка Македонянина надо рассматривать ни как миссионера, а как шпиона и подстрекателя.

¹² Насад – судно для перевозки сыпучих мер.